Вершина. Часть 11. Глава 11

   В доме было тихо, слишком тихо... Изабель с Антонио гуляли по саду. Вероника, по обыкновению, рисовала, полностью поглощённая любимейшим занятием. Прошло больше года с тех пор, как она видела своего жениха, но теперь он окружал её повсюду, смотря с полотен картин живыми влюблёнными глазами. Они продолжали переписку, все его послания, зачитывая до дыр, она складывала в музыкальную шкатулку, драгоценный подарок Дидье. 
   На этот раз я попросил дочь нарисовать Амато по памяти, таким, каким она его помнит. Работа шла уже не первый день. Сидя на небольшой скамеечке, я наблюдал за движением её порхающих рук, с восхищением узнавая появляющиеся на полотне черты любимого друга.
-  Амато не хочет быть один на портрете, - вдруг внезапно сказала она, отойдя на несколько шагов и потирая глаза ладонью.
-  Почему ты так говоришь?
-  Я вижу это.
-  Кого же он хочет видеть рядом? - совершенно спокойно спросил я, с удивлением взирая на свою дочь.
-  Он хочет, чтобы ты был с ним, а ещё... ещё... что-то очень красное и горячее, наверное, солнце... - она зажмурила глаза. - Странно, у этого солнца женский силуэт. Она горит, как свеча, но не сгорает. Что это может значить?
   Я был поражён, но не мог, не имел права рассказывать ей об этом.
-  Рисуй, как чувствуешь, Вероника.
-  Ты согласен? Попозируешь мне?!
-  Конечно, доченька, я весь в твоём распоряжении, герцог сегодня на охоте, а он знает о моей нелюбви к убийству беззащитных животных, и был настолько добр, что позволил остаться.
   Она вернулась к портрету, откупорив баночку с алой краской и за головой Амато появились первые огненные всполохи.
-  Что пишет Дидье? 
-  Мечтает приехать к нам и больше не покидать нас.
-  Когда он намерен это сделать?
-  Не знаю. Надеюсь, что скоро. Считаю дни. Но французский король не очень-то одобряет нашу помолвку и всячески оттягивает его отъезд. Такое чувство, что он вознамерился оставить Дидье при себе, - она тяжело вздохнула. 
-  В таком случае, тебе придётся ехать к мужу.
-  Папа, ты знаешь, что там творится?! Там идёт настоящая религиозная война между католиками и гугенотами. Каждый сосед готов перерезать горло другому соседу. Нет уж, увольте! Я хочу спасти Дидье, чтобы он приехал сюда, и здесь мы бы спокойно жили и растили наших детей.
   "Моя мудрая девочка уже задумалась о материнстве - это проявление любви и настоящих зрелых чувств", - подумал я.
   Последние события во Франции настораживали всю Европу. Волна насилия то вспыхивала, то подавлялась, а затем вновь проявлялась с новой силой, как плохо потушенный огонь на пожаре. На ход событий пытались влиять соседи — Елизавета Английская поддерживала гугенотов, а Филипп Испанский — католиков. Мать Карла IX, Екатерина Медичи, всячески пыталась примирить обе стороны, но несмотря на все усилия, конфликт продолжался и грозился разразиться кровопролитием невиданных ранее масштабов.
   Дидье был католиком, так же, как и моя дочь. Он был придворным, и так или иначе, ему приходилось участвовать в жизни короля и его приближённых. Моя дочь хорошо понимала опасности, подстерегавшие его на каждом шагу, и пыталась сделать всё возможное, чтобы перетянуть жениха во Флоренцию, в которой жизнь, благодаря Козимо, приобрела стабильность и бурный экономический рост. 
   Моё нынешнее высокое положение при Козимо было заманчивым аргументом для семьи вице-адмирала. Но Карл IX не желал отпускать приглянувшегося ему юношу за пределы страны. У каждого государя есть свои слабости и фавориты. Дидье был по-настоящему привлекательный и высокообразованный молодой человек с прекрасным чувством юмора, красивый и обаятельный... Он с удовольствием участвовал в охоте, которой буквально бредил Карл, и танцевал на балах, которые юный король обожал не меньше. Потерять такую "игрушку" его Величеству совсем не хотелось. И тут не помог бы даже сам Великий Козимо. Я это хорошо понимал, как и нетерпение Вероники воссоединиться с возлюбленным. Ситуация была сложной. С одной стороны, юноша мечтал о Флоренции, с другой - не мог ослушаться своего короля. При этом его светская жизнь бурлила и кипела, тогда как Вероника, словно затворница монастыря, не видела развлечений и ждала его в стенах дома.
   До свадьбы Изабель оставалось совсем недолго, приготовления шли полным ходом. Я не мог устраивать праздники в период траура по ушедшему другу. Не мог и вывести в свет Веронику, прежде, чем Антонио с Изабель обвенчаются. Разговор между Козимо и инквизитором не выходил у меня из головы. Главным подозреваемым в доносе и нападении, в результате которого погиб Амато, оставался барон Барбьери. Но, вполне вероятно, были и ещё некоторые заинтересованные в этом личности: дальние родственники барона ди Камбио, озлобившиеся на то, что им не досталось наследство и, вдобавок ко всему, к ним приписали лжеродню с репутацией распутницы, которой людская молва успела наградить Изабель.
   Пока наше расследование ни к чему не привело. Люди, напавшие в ту роковую ночь на моих детей, были убиты Амато и Антонио все до единого. Мой дорогой друг слишком хорошо знал своё дело и как следует обучил своего воспитанника всем военным премудростям, так что воскресить убиенных не было ни одного шанса. Они, и в самом деле, оказались наёмниками. Отыскать свидетелей того, кто их нанял, не удалось. Но я не терял надежды, что смогу разобраться с этой запутанной историей.
   Врагов у меня теперь было много и при дворе: любовь Козимо, так открыто проявленная, дорого стоила. Ядовитая зависть разъедала сердца многих приближённых герцога. Меня удостаивали даже уединёнными обедами с семьёй Медичи, что уж там говорить об огромном жаловании и привилегиях, свалившихся мне на голову. Хотя я никогда ни о чём не просил, кроме разрешения о помолвке наших детей. Теперь я мог так и сказать "наших", потому что Козимо больше не смущал тот факт, что Антонио его сын.
-  Я могу признать его, Эрнесто! Скажите только слово, и все закроют свои злобные пасти. Теперь мне стало удивительно безразлично, что подумают обо мне эти люди.
   Вспомнились слова Эделины о проклятии, висевшем над домом Медичи, но об этом я промолчал.
-  Прошу Вас, Ваша Светлость, не делайте этого ради Ваших детей. Одно дело Джованни, родившийся после смерти Великой герцогини (моё сердце при упоминании Элеоноры всякий раз наполнялось болью), которого Вы признали, другое дело - расцвет вашей супружеской жизни.
-  Наверное, Вы, как всегда правы, мой друг! Но если возникнет такая необходимость, пока я буду жив, можете рассчитывать на меня. 
-  Благодарю Вас, Ваше Высочество!
-  Перестаньте мне кланяться, Эрнесто, хотя бы наедине! Этикет оставим для публичности. Я чертовски устал от всего этого. И всерьёз подумываю о том, чтобы сложить с себя власть и назначить Франческо регентом. Мой сын - достаточно взрослый, скоро ему исполнится двадцать три года. Я в его возрасте уже вписывал страницы в историю... Жаль только одного, - он посмотрел на меня пристальным взглядом, - что я так поздно разглядел тебя.
   Как-то неожиданно герцог заговорил со мной на равных, видимо, от переполнявших его эмоций.
-  Как долго я не мог себе позволить такую роскошь, как простая человеческая дружба и доверие. Все эти лизоблюды, окружающие меня, заговорщики, заглядывающие в рот, с мечтой просунуть отраву. Помнишь, я рассказывал тебе, как дважды почувствовал это и спас жизнь не только свою, но и Элеоноры? Я, как зверь, загнанный на вершину горы, ощущал малейший запах опасности своим обострённым чутьём: откуда веет ветер и что уготовила мне судьба. Однажды я просто взял и разбил кувшин вина, сам не понял, зачем, а собака, лизнувшая с пола, тут же скончалась. Представляешь, сколько яда там было? Теперь они все знают, что у меня трижды пробуется всё прямо перед трапезой. Так что не страшитесь есть со мною, любезный граф! - он засмеялся, увидев моё выражение лица.
   Откуда-то зазвучала красивая мелодия.
-  Это Леонора музицирует.* Видите, моя жизнь полна разных цветов и оттенков, граф. Нужно продолжать жить, всем смертям назло. Мы уходим, но остаётся кто-то другой.
   Музыка прервалась внезапно. Замолчал и герцог.
   "Что останется после нас на этой земле? - подумал я. - Имена, портреты, скульптуры, страницы истории... Кто узнает, как мы любили, страдали, мучились и боролись?.. У будущих поколений, наверное, будет совсем другая жизнь и заботы. Что им до нас, когда-то живших на этом свете?" И вдруг, что-то во мне воссияло ослепительно-яркой надеждой, что всё не напрасно, и однажды кто-нибудь поведает об этом миру.


* Так звали воспитанницу Элеоноры и Козимо. Она была дочерью Гарсии Альвареса де Толедо, маркиза Вилльяфранка-дель-Бьерсского, герцога Фернандинского, вице-короля Неаполитанского и вице-короля Сицилийского и Виттории Колонна, дочери Асканио I Колонна, князя Палианского. Спустя несколько месяцев после рождения Леоноры, умерла её мать, и она была доверена заботам своей тёте по отцовской линии, Элеоноре Толедской. При тосканском дворе Леонора близко подружилась со своей двоюродной сестрой Изабеллой Медичи, их судьбы плотно сплелись в один ужасающий узел. 
   Уже в пятнадцать лет Леонора стала женой своего двоюродного брата, Пьетро Медичи (младшего сына Козимо и Элеоноры). Муж Леоноры был человеком вспыльчивым, предпочитавшим общество куртизанок обществу жены. За время их брака у супругов родился только один ребенок, названый в честь великого деда Козимо.
   Часто оставаясь в одиночестве, Леонора завела себе любовника. Им стал Бернардино Антинори, выходец из благородной флорентийской семьи. Антинори был арестован вместе с ещё одним близким к Леоноре членом двора, который под пытками признался в заговоре против Медичи, возглавляемом Орацио Пуччи.
   С согласия брата Франческо I, Пьетро убил жену, задушив поводком для собак на вилле Кафаджо 10 июля 1576 года. За два дня до этого в камере был умерщвлён и её любовник. Единственный сын Пьетро и Леоноры умер через месяц после смерти матери.
   16 июля того же года смерть постигла и Изабеллу Медичи, по официальным данным причиной смерти герцогини Браччано, до этого долгое время болевшей, послужила перемежающаяся лихорадка. Недруги семьи распространяли слухи об убийстве Изабеллы её супругом. Вопреки этому естественный характер смерти подтверждают архивные документы. Из сохранившейся обширной переписки Изабеллы с мужем видно, что герцог и герцогиня любили друг друга и Паоло Джордано переживал за здоровье больной жены. Изабелла помогала супругу на политическом поприще, и её смерть разрушила его карьеру.
   (информация взята из Википедии)

Изображение: художник Алессандро Аллори. Портреты Леоноры Альварес де Толедо и Изабеллы Медичи.

Продолжение: http://www.proza.ru/2013/10/21/855