Война началась - 2

Свою четвертую годовщину со дня рождения я встретил в детском саду, где-то в Подмосковье. Приехала мама. Помню, мы гуляли за оградой, куда нас не пускали. Было мороженое и много конфет.
Наш мир был ограничен забором. Иногда, я вместе с ровесниками прилипал к щелям в заборе, наблюдая, как по улице скакали на лошадях кавалеристы, и как они размахивали саблями. Зрелище было очень интересное. Игрушек, мячиков, песка, совков и ведерок было предостаточно, так что споров и разногласий не возникало. Довольно часто нас строили парами и под присмотром воспитателей выводили в поле собирать цветы. Было жарко, гудели пчелы, стрекотали кузнечики. Нам раздавали сачки, и мы бегали за бабочками. Кто-то пытался поймать кузнечика. Пойманная бабочка, жук, гусеница или кузнечик вызывали живейший интерес. Все, кто находился рядом со счастливчиком, бросались к нему рассматривать находку, стараясь потрогать несчастное насекомое. В результате коллективных исследований насекомое погибало или становилось калекой, с несовместимыми для дальнейшей жизни изменениями. Мы «изучали» природу, не сознавая своей жестокости. Нам было очень интересно. Дни проходили незаметно в беготне, играх, послеобеденном сне, вечернем сидении на горшках и радостной встречи по утрам с готовностью снова играть и бегать.
Все изменилось вдруг. Кавалеристы строем, с развернутым знаменем куда-то ускакали. Все наши воспитатели вышли за ограду провожать их. Мы здесь же стояли кучкой, и никто не ругал нас, что мы вышли без спроса за калитку. Некоторые воспитательницы плакали. Я слышал, как кто-то из них сказал, что они уходят на фронт. Я слышал новые слова: бомбежка, фашисты, пленные, убитые. Взрослые почему-то перестали улыбаться. Стали появляться мамы и тети и забирать моих сверстников вместе с вещами. Нас становилось все меньше и меньше, некоторые дети вдруг начинали плакать, спрашивая, почему моя мама не приедет. Меня тоже охватила тревога. Так прошло несколько дней. И вот, после завтрака, воспитательница взяла меня за руку и повела к калитке. На лавочке сидела знакомая женщина. Мы с мамой несколько раз были у нее, ездили в Москву к тете. Она была маминой тетей. Взяв меня за руку и приняв от воспитательницы узелок с моими вещами, она быстро пошла, уводя меня от сверстников, песочницы, цветов, жуков, бабочек и кузнечиков. Я, бежал рядом, еле поспевая за тетей. Потом мы ехали в душном, тарахтящем, тесном автобусе. Потом ехали в метро и на трамвае. Потом сели в вагон поезда, и тетя сказала, что скоро мы приедем домой к маме. Загудел паровоз, поезд тронулся. Колеса стучали по стыкам рельс, вагон слегка покачивало, за окном проплывали дома, сады, люди шли куда-то по тропинкам, у домов бегали ребятишки, некоторые махали поезду руками. Я тоже махал рукой. Поезд остановился, потом загудел паровоз, и поезд снова тронулся. Мне стало весело, захотелось побегать. В вагоне было прохладно и было мало людей. Я встал и пошел к двум тетям, сидевшим недалеко от нас. Моя тетя следила за мной. Меня спросили, как зовут, куда я еду, сколько мне лет. Я важно ответил на все вопросы. Опять загудел паровоз. Гудок был очень длинный. Поезд дернулся и пошел быстрее, снова дернулся и пошел еще быстрее. Паровоз гудел не переставая. Моя тетя подхватила меня на руки и, прижав к себе, метнулась в сторону тамбура вагона. Паровоз, не переставал гудеть. Поезд резко затормозил. Тетя упала на лавку, по-прежнему прижимая меня к себе. Поезд снова дернулся и помчался. Я услышал уже знакомое слово «бомбежка». За окном вагона что-то грохнуло так, что мне заложило уши. Все закричали и бросились на пол.
Поезд то резко тормозил, то мчался. За окном вагона опять что-то грохнуло, и по стенке вагона в разных местах как будто застучали молотками. Все бросились на пол. Тетя, не отпуская меня, опять кинулась в тамбур вагона. Через раскрытую дверь я увидел, как недалеко от насыпи, взметнувшись из земли, вырос огромный черный куст и раздался уже знакомый грохот. Тетя рванулась обратно в вагон. Она села на пол между лавочками, прижалась спиной к стенке вагона, обняла меня и стала торопливо говорить мне, чтобы я запомнил свою фамилию и адрес, где мы живем, имя и отчество мамы, заставляя повторять все несколько раз. Мне стало как-то не очень хорошо. Я спросил ее, что ли она хочет меня бросить? Тетя со слезами улыбнулась и сказала, что я маленький и глупый, что я все должен запомнить, чтобы найти свою маму, если тетю убьют.
Поезд резко затормозил и остановился, и все закричали, что надо скорее бежать в лес. Тетя подхватила меня, выбежала в тамбур, мы оказались на крутой насыпи. Тетя поскользнулась, и мы кубарем скатились в высокую траву. Тетя вскочила, схватила меня за руку, и мы побежали по лесу. То справа, то слева слышались взрывы. На голову иногда сыпались ветки и листья. Мы бежали, петляя между деревьями, не останавливаясь. По сторонам иногда я слышал, как кто-то вскрикивал. С небольшими промежутками раздавался грохот, где-то недалеко с треском упало дерево. Паровоз отрывисто вскрикивал и снова гудел без перерыва.
Мы бежали, пока не перестали слышать грохота разрывов. Лес поредел, стали появляться женщины. Все были напуганы. Некоторые хромали. Одна женщина, качаясь, вышла из леса, плача и повторяя охрипшим голосом: «убииили». Несколько человек подошли к ней. Я спросил у тети, кого убили? Как это убили? Тетя ничего не ответила и, взяв крепко меня за руку, сказала, что надо идти скорее, а то мама будет волноваться.
Шли мы долго. Мама ждала нас, выйдя на дорогу. Кругом все уже знали, что немцы разбомбили пригородный пассажирский поезд. Есть раненые и убитые из числа пассажиров.
*****
1976 г.