Вершина. Часть 12. Глава 4

   На следующий же день я представил Дидье Великому герцогу Тосканы. Нам было важно заручиться его поддержкой и покровительством. Вероника сопровождала нас с сияющими небесной радостью глазами. Козимо перво-наперво расцеловал её, даже не взглянув на нас.
-  Моя божественная художница!
   Герцог ввёл бедняжку в полное смущение. Я заметил, как напряглась спина Дидье, но внешне он выглядел спокойным.
-  Итак, мои дорогие, кто этот молодой человек? - словно не расслышав, переспросил Козимо.
-  Рады Вам представить, Ваше Высочество, мой будущий зять, суженый Вероники - Дидье Шарль Арман, граф де Бельмундо-Кастильо.
-  Наслышан... -  Козимо поприветствовал его сдержанной улыбкой. - Юноша, Вас трудно не узнать, я лицезрел великое множество талантливейших картин, где Вы изображены богоподобно. Так вот он каков, человек, завладевший сердцем самой красивой и одарённой девушки Флоренции! Предупреждаю сразу, у Вас будет много завистников при дворе, готовьтесь! К тому же вы лишили меня удовольствия сделать синьорине заслуженный подарок в Вашем лице. Вы уже здесь. Чем же отблагодарить теперь её за труды?
-  Увы, сир, молодой человек сбежал, так и не получив разрешения своего короля.
-  Карл - всего лишь капризный ребёнок, там Екатерина заправляет всем. Мы хоть и дальние, но всё же родственники... Я подумаю, что можно сделать. А пока, советую Вам понадёжнее спрятать юношу от лишних глаз, Эрнесто; было непредусмотрительно привозить его сюда.
   Великий герцог внимательным взглядом осмотрел предмет воздыхания моей дочери, и похоже, по достоинству его оценил. Парень и в самом деле необычайно хорош собой: статен и высок, окладистая короткая бородка обрамляет гармоничные черты лица, тёмные волосы в сочетании с насыщенно-синим цветом глаз... Одним словом, даже вычурная мода французского двора и та не может испортить производимое им впечатление. Козимо Медичи знает толк в искусстве и людях, новое украшение двора пришлось ему по вкусу. Как-то раз он мне признался, что "смертельно устал видеть одни и те же сытые рожи изо дня в день, и любое новое лицо, особенно если оно симпатично, приносит ему радость и удовольствие". Любовь к красоте привила ему Элеонора, умевшая видеть в людях не только внешнее, но и внутреннее содержание, ценить совершенство природы и натуры. Я всё ещё ощущал её невидимое присутствие и покровительство, особенно находясь в резиденции герцога.
-  Но я кое-что потребую от вас, граф де Бельмундо-Кастильо: впредь беспрекословно повиноваться своему господину! - погладив красноречивым жестом жемчужную пуговицу своего камзола, он недвусмысленно дал понять, кого именно имеет в виду. - И не вздумайте ревновать будущую жену к её щедрому покровителю! - добавил он смеясь.
   Вероника покраснела от этих слов ещё больше.
-  Дочь моего друга Эрнесто, - не просто красавица, коих можно признаться, много в наших краях. Она - Богом помазанный художник, именно так. Поэтому следующее моё условие для Вас: никогда не препятствовать её таланту, всячески поддерживать его и помогать всем, что в Ваших силах!
-  Обещаю это Вам, мой господин, - Дидье поклонился, и чудесная улыбка осветила его лицо. - Я полюбил мою донну всем сердцем, в том числе и за её восхитительный талант.
-  Ну что ж, если Вы такой смышлёный, молодой человек, да ещё и неплохо владеющий нашим языком, добро пожаловать ко мне на службу. Говорят, Вы - сын вице-адмирала Франции? Нам на флоте нужны люди с опытом. Если проявите себя с лучших сторон, можете рассчитывать на карьерный рост и хорошее жалование.
-  Буду счастлив служить Вашему Высочеству верой и правдой! Море - моя стихия с детства, мы с отцом были неразлучны, он всегда брал меня с собой и обучал премудростям дела.
   Приём на этом закончился. Теперь оставалось только ждать, что ответит Козимо Екатерина Медичи, регентша и королева-мать молодого французского монарха.
   Через несколько дней меня срочно вызвали во дворец. Козимо сидел в зале пятисот*, на возвышении, были также собраны все знатные придворные его Высочества, представители древнейших семей Флоренции. Я удивился тому, что ничего не знал о предстоящем заседании и даже не понял, что происходит, но важность момента не вызывала сомнения и волновала не только меня, гул переговаривающихся между собой людей разносился по залу. Что это, показательный суд над очередным еретиком или раскрытый заговор, расследование которого проходило в тайне даже для меня? Представитель Фемиды призвал всех к тишине. Козимо указал мне на место рядом с ним, тем самым вызвав некоторое недовольство у присутствующих более знатных придворных, но фаворитам, как известно, дозволено всё.
-  Сегодня мы рассмотрим дело барона Барбьери, подозреваемого в заговоре с целью убийства...
   До меня только начало доходить, что всё это время Козимо готовил мне сюрприз. Возмездие за нападение на Изабель и Антонио, приведшее к смерти моего незабвенного друга.
-  Этот человек признался во всём! - заключил Козимо устрашающим голосом. И сейчас он предстанет перед почтенной публикой, чтобы признать свою вину, покаяться и молить о милости скорой смерти.
   Я с трудом понимал, что происходит: слова доходили до меня с некоторым опозданием. Отрешённо осмотрел зал, полностью переделанный со времён Флорентийской республики и некогда предназначавшийся для заседаний Большого Народного Совета. Теперь он был призван прославлять всю мощь герцогской власти Медичи. Тридцать девять картин, изображающих победоносные сцены истории Флоренции и события из жизни Козимо Великого. В самом центре придворный художник Вазари поместил аллегорию триумфа герцога при взятии Сиены. На картине война выглядит иначе, чем в жизни, но на то они и произведения искусства... 
   Странный гул, появившийся в ушах, мешал мне сосредоточиться. Барона Барбьери  втащили в зал. Этот человек уже не мог стоять на ногах. Я представил, каким пыткам его подвергали и вспомнил своё многочасовое висение на цепях в подземелье замка Романьези. Лицо несчастного барона было заплывшим от побоев, а грязная изодранная одежда говорила о том, что он провёл в заточении многие месяцы. Барбьери с величайшей ненавистью посмотрел мне в глаза и заговорил:
-  Я пошёл на преступление и нанял убийц, чтобы отомстить за оскорбление, нанесённое моей дочери. Много лет наши семьи следовали условиям договора. Пока не появилась новоявленная баронесса ди Камбио, которой отродясь не существовало! Я говорил с родственниками барона. Никто и не слыхивал, что у их престарелого дяди были отношения с женщинами, скорее он предпочитал мальчиков.
   В зале поднялся возмущённый ропот.
-  А доказательства этому есть?!
-  В любом случае, он был уже не способным к зачатию и тяжело болел... - он с трудом перевёл дух. - Я принял решение избавиться от негодяйки и проходимки, и тем самым освободить жениха моей дочери от её колдовских чар, - он на какое-то мгновение лишился сил, и лишь после того, как стражники его встряхнули, превозмогая боль, продолжил, - наёмники исполняли мой приказ. В результате погиб защищавший графских детей воин, о чём я сожалею, ибо целью моей была иная персона. Признаю свою вину, умоляя высочайший суд и его Королевское Высочество о милосердии!
   И снова рокот недовольства прошёл по залу.
-  Не о себе прошу, нет, о семье моей, о дочерях! Сам я готов умереть без промедления...
   Его отпустили, и он беспомощно упал к нашим ногам. Моё сердце сжалось от нестерпимой боли, стало невозможно дышать.
   Козимо вовремя увидел, что мне стало плохо, его крепкие руки поддержали меня.
-  Лекаря! Немедленно! - словно издалека донёсся голос герцога, напоминающий львиный рёв. Всё погрузилось во мрак.
   Едкий запах ударил в нос, возвращая меня в реальность.
-  Сердце у синьора Гриманни, мой государь, слабое совсем... - печально заключил врач, приподнимая мне веки.
-  Аурелио, что можно сделать?
-  Ничего, Ваша Светлость, нужен покой и никаких переживаний, тогда, может быть, ещё какое-то время граф поживёт, - он вздохнул, - а сейчас - постельный режим. Я сделаю эликсир, он поддержит его силы.
-  Эрнесто, ты меня слышишь?
-  Да, мой государь. Я прошу Вас...
-  Мой друг, просите, что угодно!
-  Отпустите барона Барбьери. Не наказывайте его, он уже достаточно пострадал...
   Козимо шокировала моя просьба.
-  Он убил Вашего лучшего человека и покушался на Изабель!
-  Бог ему судья. Отпустите его к детям. Пусть живёт...

* Зал пятисот в Палаццо Веккьо предназначался во времена республики для заседаний Большого народного совета. В 1555—1572 годах по заказу семейства Медичи зал был реконструирован. Росписи, призванные продемонстрировать могущество и славу герцога и его государства, выполнял Джорджо Вазари с учениками. Аллегорическая живопись стен и потолка повествует о деяниях Козимо I. (из Википедии)

Продолжение: http://www.proza.ru/2013/10/29/1089