Поединки в Русской Армии ген. П. Н. Врангеля...

ПОЕДИНКИ В РУССКОЙ АРМИИ ГЕНЕРАЛА П.Н. ВРАНГЕЛЯ И В БЕЛОЙ ЭМИГРАЦИИ

Читающая Россия ныне переживает своеобразный бум на «дуэльную» литературу. Повышенный интерес издателей и определённого круга читателей к этой теме несомненен. Парадоксально (а может быть как раз закономерно?), но вспышку интереса к истории дуэли мы наблюдаем именно в эпоху, когда такие понятия как честь, совесть, гражданский и воинский долг, человеческая порядочность по существу оказались отвергнутыми «постсоветскими» государством и обществом, в которых искусственно насаждаются лицемерие, беспринципность, культы уголовщины и шпионажа…

За последние годы на книжном рынке появился целый ряд книг, посвящённых истории дуэли в России; фрагментами, а затем и отдельным изданием опубликован Дуэльный кодекс ХIХ века. К сожалению, большинство современных исследований на эту тему хронологически охватывают только период до начала 1-й Великой войны 1914-1918 гг. Лишь в некоторых работах вскользь упоминается, что в дальнейшем офицерские поединки имели место и в Белой армии…

Предлагаемая вниманию читателей статья призвана впервые восполнить этот пробел и рассказать об истории офицерских поединков и отношении к ним в последний период существования Русской Армии, главным образом, уже после эвакуации её остатков из Крыма в 1920 году, а также в Русском Обще-Воинском Союзе (РОВС) – центральной организации Русского Зарубежья, ставшей прямым наследником Русской Императорской и Белой армий. Для работы над этой статьёй были использованы материалы из действующего архива РОВСа, в том числе ранее не публиковавшиеся.


*   *   *

Во время Гражданской войны 1917-1922 гг. в России случаи поединков между офицерами Белых армий были явлением отнюдь не редким. И это не удивительно: Белое воинство, основу которого составляло русское офицерство, являлось органическим преемником и носителем традиций Императорской Армии, в том числе и традиций в таком вопросе как дела чести. Поэтому в Вооружённых Силах Юга России (ВСЮР), в период возглавления их генерал-лейтенантом А.И. Деникиным, поединки между офицерами допускались официально, по постановлениям Судов Чести.

Учитывая особые условия Гражданской войны, какая-либо систематическая статистика офицерских поединков вряд ли была возможна. Но судить о масштабах явления можно, проанализировав имеющиеся сведения о дуэлях по отдельным полкам. Например, известно, что в Корниловском ударном полку к февралю 1922 года насчитывалось девять случаев офицерских поединков(1), «проведённых достойно» – подчёркивает в своём дневнике председатель полкового объединения Корниловцев полковник Михаил Николаевич Левитов (1893-1982).

Даже если учесть, что Корниловский ударный был одной из наиболее крупных частей Добровольческой Армии, названную цифру следует признать весьма значительной. Ведь, например, с 1879 по 1890 годы во всей Русской Императорской Армии зафиксировано было только 15 дуэлей, а за десять лет после введения «дуэльного закона» 1894 года – 186. У Корниловцев же – девять поединков за относительно короткий период Гражданской войны и первых лет эмиграции!

Если приблизительно такая статистика была и в других частях Добровольческой Армии – а ведь существовали и другие фронты Белой борьбы – то рискнём заявить, что по количеству дуэлей Белая Армия оставила позади даже армию Императорскую…

Генерал-лейтенант П.Н. Врангель, принявший в 1920 году командование над остатками ВСЮР, предпринял титанические усилия для возрождения Белой армии и сосредоточения всех имеющихся сил на борьбе с большевизмом. В этой связи в Крыму на поединки был наложен строжайший запрет. Однако, похоже, что даже нависшая над Россией и Крымом смертельная опасность иногда была не в силах подчинить личное интересам общего, если вопрос касался традиционных в офицерской среде представлений о делах чести…

Офицерские поединки не прекратились, несмотря ни на какие запреты… Известно, например, что поэт Николай Туроверов – в ту пору молодой казачий офицер – уже в крымский период Белой борьбы (то есть в мае-ноябре 1920 года) был свидетелем двух поединков, а в одном принял участие в качестве секунданта…(2)

* * *

После эвакуации в ноябре 1920 года войск генерала Врангеля из Крыма и размещения их в военных лагерях на территории Турции, командование Русской Армии вновь вернулось к вопросу о поединках. На официальное их разрешение в это время стали смотреть как на одну из мер, призванных восстановить воинский дух и дисциплину в «Железном Галлиполи». В начале 1921 года, когда положение зимующей в лагерях Русской Армии было особенно тяжёлым, генералом Врангелем был отдан следующий приказ:

Приказ
Главнокомандующего Русской Армией
5 января 1921 года № 9

Во время напряжённой борьбы Русской Армии в Крыму, когда всё личное должно отойти на второй план перед лицом общего громадного ответственного дела, я ограничил право судов чести назначать поединки в случаях ссор в офицерской среде. Ныне святая борьба за благо и счастье родины, воспитавшая всех в духе патриотизма и являвшая пример высокой доблести и героизма, вынужденно приостановлена, и армия вследствие этого особенно нуждается в поддержании военной дисциплины и укреплении моральных основ её, дабы достойно перенести выпавшие на её долю тяжёлые испытания и сохранить свою силу и боеспособность.

Поэтому, учитывая воспитательное значение поединков, укрепляющих в офицерах сознание о высоком достоинстве носимого ими звания и требования рыцарства и воинской чести, я отменяю ранее установленные ограничения и приказываю всем судам чести для генералов, штаб- и обер-офицеров прибегать к вышеупомянутой мере во всех тех случаях, когда, по их мнению, это представляется необходимым для восстановления поруганной чести и попранного достоинства.

Генерал Врангель.

Но тут выяснилось, что при эвакуации Русской Армии из Крыма был утерян Дуэльный кодекс.(3) В распоряжении командования Армии не оказалось ни одного экземпляра руководства по ведению дел чести! Пришлось спешно создавать и утверждать новое.

В Константинополе разыскали кодекс для офицеров Германской армии и перевели его на русский язык. Комиссия из старых кадровых офицеров, знакомых с данным вопросом, переработала германский образец применительно к условиям Русской Армии.(4) Этот-то новый кодекс с небольшими изменениями и был утверждён генералом Врангелем.

Правда, непосредственно до подразделений текст нового Дуэльного кодекса так и не дошёл, вероятно, «утонув» по дороге где-нибудь в бесконечных бумагах штабов. Таким образом, простые офицеры, да и многие их командиры, имели весьма смутные представления о тонкостях действующих дуэльных правил, либо и вовсе ничего о них не знали. Такое недопустимое положение иногда приводило к весьма неприятным последствиям, так как о новом, «галлиполийском», кодексе порою приходилось вспоминать уже слишком поздно – когда дело доходило до Суда Чести…

Итак, приказом генерала П.Н. Врангеля в Русской Армии офицерские поединки вновь, как при Императорах Александре III и Николае II, были узаконены и… не заставили себя долго ждать. В январе 1921 года Суды Чести уже объявляют свои приговоры по случаям офицерских ссор. Привёдём здесь один, увы, трагический пример.

В начале 1921 года во 2-м кавалерийском полку один из офицеров, будучи в нетрезвом состоянии, вошёл в семейную палатку и начал себя не особенно прилично вести. На замечание мужа одной из присутствовавших дам – ротмистра, адъютанта полка – подвыпивший офицер ответил грубостью и вызвал на дуэль. По Суду Чести дуэль эта была разрешена и закончилась тем, что офицер, виновный в ссоре, выстрелом из нагана наповал уложил адъютанта. 21 января 1921 года в Галлиполи состоялись похороны убитого. «Глупо погиб человек – одно можно сказать» – записал в тот день в свой дневник один из офицеров-галлиполийцев, капитан Дроздовского артиллерийского дивизиона Георгий Алексеевич Орлов.(5) По иронии судьбы через несколько месяцев после описанного случая капитан Г.А. Орлов и сам оказался участником очередной галлиполийской «дуэльной истории».

«Дело» же Орлова заключалось в следующем. В ночь с 17 на 18 июня 1921 года полковник Гудим-Левкович, после распития с приятелями в собрании некоторого количества спиртного, непозволительно вёл себя в палатке, мешая спать другим офицерам своими выкриками и громкими разглагольствованиями (дело происходило во втором часу ночи). На просьбу капитана Орлова прекратить выкрикивания и не мешать, Гудим-Левкович разразился непозволительными грубостями. Нужно отметить, что полковник Гудим-Левкович и раньше пользовался среди сослуживцев дурной репутацией хулигана и уже не раз имел со многими из них стычки из-за своего поведения, недостойного, по утверждению Г.А. Орлова, не только офицера, но и вообще солдата. Вспыхнула ссора, итог которой в офицерском кругу известен – дуэль…

27 июня 1921 г. по делу Орлова – Гудим-Левковича состоялось заседание Суда Чести. Председательствовал полковника Куявский, командир 1-го батальона Алексеевского пехотного полка. От Дроздовского дивизиона, в котором произошёл неприятный инцидент, присутствовал полковник Соколов.

Суд Чести, возможно уже наученный недавним горьким опытом, на сей раз решил не допустить дуэли, а вместо этого как следует наказать дебошира. В результате Гудим-Левковича разжаловали в рядовые сроком на шесть месяцев. Но досталось и капитану Орлову: Суд Чести посчитал, что в истории с Гудим-Левковичем капитан Орлов действовал не в строгом соответствии с дуэльным кодексом, за незнание положений которого ему было объявлено «внушение» с переводом в другую часть…

Итак, плох или хорош был дуэльный кодекс Русской Армии, выработанный в Галлиполи, плохо ли или хорошо было поставлено дело его изучения офицерами (очевидно, что плохо), но всё же кодекс этот вновь упорядочивал вопросы дела чести, возникавшие между русскими офицерами. Гораздо сложнее оказался вопрос о делах чести, возникавших между русскими офицерами и офицерами иностранных армий, в частности, с французскими…

* * *

Летом 1921 года началась переброска кавалерийских частей Русской Армии из Галлиполи в Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев. Во время погрузки кавалерии на суда лейтенант Французской службы Буше позволил себе толкнуть жену полковника Мальвинского, которая была одета в военную форму и, по всей видимости, хотела подняться на борт судна, хотя членам семей грузиться не разрешалось.

Полковник Мальвинский вызвал французского офицера не дуэль и прислал к нему секундантов. Однако в условленный час в назначенном для поединка месте лейтенант Буше не появился…

Не приняв вызова от русского офицера, Буше обратился с письмом на имя старшего секунданта, генерала Карцева, в котором уведомил, что при решении этого вопроса он не свободен. Буше сослался на то, что во время инцидента он находился при исполнении служебных обязанностей и обращаться следует к командиру французского батальона, начальнику местного гарнизона полковнику Томассену. Засим выяснилось, что лейтенант Буше «спешно откомандирован» в Константинополь…

В дело вмешались старшие начальники. С русской стороны – командир 1-го Армейского корпуса генерал-от-инфантерии Александр Павлович Кутепов, со стороны французов – полковник Томассен. Последний заявил генералу Кутепову, что между французами и русскими здесь могут быть только служебные отношения, что русские получают паёк и занимают подчинённое положение, так как французские войска их обслуживают. А потому никаких личных отношений быть не может, и дуэль невозможна…

Можно представить, как взорвался, прочитав это письмо, генерал Кутепов: дело теперь шло уже не только об оскорблении жены полковника Мальвинского, а об оскорблении всего офицерского корпуса Русской Армии, ибо французы давали понять, что больше не считают русских офицеров правоспособными в делах чести!

В ответном письме на имя полковника Томассена, генерал Кутепов указал, что, то обстоятельство, что Русская Армия получает фасоль и консервы не может ставить её в подчинённое кому-либо положение, а при вызове на дуэль лейтенанта Буше, русские офицеры руководствовались положениями, общими для всех армий. Если же следовать логике полковника Томассена, то отныне любой французский офицер волен, прикрываясь служебным положением, безнаказанно наносить оскорбления, ухаживать за жёнами русских офицеров и проч.(6)

Скандальный случай с французским лейтенантом, отказавшимся стреляться, и, по мнению русского командования нарушившего законы офицерской чести, потряс и глубоко задел русское офицерство. А вскоре после этого случая части Русской Армии были вывезены из Галлиполи и через некоторое время прекратили своё существование…

* * *

После переброски Русской Армии из Галлиполи и Лемноса в Балканские страны, приютившие русских эмигрантов, вопрос об офицерских поединках отнюдь не был забыт. Более того, военная печать Русской Армии продолжала уделять ему серьёзное внимание. Так, например, журнал «Корниловец», издававшийся в Горно-Панчево (Болгария) в начале 1920-х годов, в нескольких своих номерах посвятил вопросу дуэлей обширный материал, в котором были обстоятельно изложены история и рассмотрены моральные аспекты поединков.(7)

Подобные материалы имели большое воспитательное значение и были призваны формировать в офицерской среде соответствующие взгляды. Это стало тем более важно, что за время Великой и Гражданской войн кадровый состав Русской Армии был по большей части выбит, а молодое Белое офицерство, надевшее погоны с просветами в период 1918-1920 годов или уже в эмиграции, не имело возможности пройти той всесторонней школы профессионального воспитания, которая в своё время отличала кадровых офицеров Русской Императорской Армии.

Судя по всему, подобное направление работы эмигрантской военной печати было не лишним: несмотря на то, что на территории Болгарии, где оказалась большая часть 1-го Армейского корпуса и казаки, поединки были официально запрещены, ссоры в офицерской среде продолжали заканчиваться вызовами на дуэль. Полковник М.Н. Левитов упоминает один такой случай, происшедший 22 февраля 1922 года во время праздника Первопоходников. Стычка между двумя доблестными Корниловцами-первопоходниками, подполковником В.Н. Граковым и капитаном Я.Д. Гнояным закончилась кровавой трагедией. Подполковник Граков, полный инвалид, изувеченный на Великой и Гражданской войнах, вызвал капитана Гнояного на дуэль и потребовал, чтобы поединок состоялся немедленно. В ответ капитан Гнояной предложил перенести поединок, так как был в тот момент пьян. Корниловское начальство распорядилось на следующее утро срочно созвать заседание Суда Чести и разобрать этот случай. Но подполковник Граков не стал дожидаться утра и… учинил над собой самосуд, выстрелив в рот из винтовки…(8)

Некоторые обстоятельства этой трагедии наводят на подозрения, что между подполковником Граковым и капитаном Гнояным поединок всё же состоялся – это могла быть так называемая «американская дуэль». Суть её заключается в том, что противники не дерутся на огнестрельном или холодном оружии традиционным способом, а бросают жребий. Проигравший берёт на себя обязательство застрелиться сам. Это, кстати, избавляет оставшегося в живых участника «американки» от каких-либо разбирательств с законом, в том случае, если закон официально запрещает поединки и рассматривает дуэль как обыкновенное уголовное преступление. А в Болгарии дело обстояло именно так…

Нужно сказать, что «американская дуэль» (кстати, несмотря на название, к Америке она никакого отношения не имеет) не была освящена русской военной традицией. Официально российскими законами такая дуэль не признавалась и вообще считалась в России «неправильной»: уж очень сильно отдавало от неё самоубийством. Но некоторые исследователи указывают на то, что «американка» одно время «неожиданно вошла в моду» и практиковалась русскими офицерами в начале XIX века, в период войн с Наполеоном Бонапартом.

Имела ли место «американская дуэль» в случае с самоубийством подполковника Гракова или нет – теперь об этом можно только гадать. Но, так или иначе, десятая по счёту «дуэльная история» в Корниловском ударном полку окончилась трагически…

* * *

Генерал Врангель, преобразовывая в сентябре 1924 года Русскую Армию в Русский Обще-Воинский Союз (РОВС), указывал, что одна из задач РОВСа «заключается в поддержании среди членов его рыцарского духа и воинской этики…»(9) А в понимании русского офицерства эти вещи были неотделимы от понятия чести и необходимости её защиты с оружием в руках.

Однако русским офицерам, оказавшимся вне пределов Отечества, приходилось теперь считаться не только с традициями Русской Армии, но и с законами приютивших их стран. А законы эти – особенно в тогдашней Европе – как правило, были весьма демократичными и не признавали таких «сословных пережитков», как дуэль, приравнивая её к убийству. Со всеми вытекающими для дуэлянтов последствиями…

Ярким примером того, как офицерские традиции входили в противоречие с законодательствами европейских стран, стала происшедшая в 1932 году в Сербии стычка между двумя бывшими генералами Добровольческой Армии – Борисом Ильичём Казановичем (1871-1943) и Иваном Касьяновичем Кириенко (1880-1971). Оба – первопоходники. Первый был чином РОВСа, второго из РОВСа исключили, после чего он пристал к Корпусу Императорских Армии и Флота (КИАФ), в то время стоявшему в оппозиции к белогвардейцам и пытавшемуся составить конкуренцию Обще-Воинскому Союзу.

Будучи человеком болезненно тщеславным, генерал-майор Кириенко считал, что он незаслуженно обойдён командованием Добровольческой Армии, в частности, генералом Л.Г. Корниловым, и неоценен по заслугам руководством РОВСа. Поначалу Кириенко ничем особенно не выделялся из числа ветеранов-добровольцев и никакой враждебности по отношению к памяти вождей Белого Дела не проявлял. Но после скандального исключения из РОВСа – как это часто бывает с людьми подобного склада – начал выступать с нападками на своих вчерашних соратников, принялся чернить память генерала Корнилова, а затем и Белое движение в целом.

После одного такого антикорниловского заявления, возмущённый Генштаба генерал-лейтенант Казанович, лично очень хорошо знавший покойного Главнокомандующего генерала Л.Г.Корнилова, публично заявил генералу Кириенко: «Вы лжёте!» Дуэль была неизбежна… Однако о готовящемся поединке стало известно, и в дело вмешалось начальство, категорически запретившее дуэль между русскими генералами, могущую осложнить и без того сложное положение русских эмигрантов за границей.

Один из секундантов генерала Казановича, полковник Николаев, по этому поводу написал: «мы установили, что сведения о дуэли просочились, благодаря докладу противной стороны по своей линии…»(10) Напротив, генерал Кириенко в своей книге, вышедшей после 2-й Мировой войны, стал обвинять в разглашении информации о готовящейся дуэли адъютантов генерала Казановича…

Этот прискорбный для русского офицерства скандал заставил тогдашнего Председателя РОВСа генерал-лейтенанта Е.К. Миллера серьёзно заняться вопросом об офицерских поединках. К тому времени Русская Армия, преобразованная в РОВС, уже тринадцатый год вела своё существование на чужбине. Председатель Союза, заботясь, прежде всего, о сохранении русских воинских организаций, был обязан учитывать требования законов приютивших русскую эмиграцию стран, ибо любое грубое нарушение местного законодательства со стороны членов РОВ Союза могло обернуться очень серьёзными последствиями, вплоть до запрещения деятельности русских воинских организаций.

В результате, 1 июля 1932 года появился Приказ Русскому Обще-Воинскому Союзу за подписями Председателя Союза генерал-лейтенанта С.К. Миллера и генерал-лейтенанта Н.Н. Стогова. В нём говорилось:

«Так как законодательства большинства государств, в которых проживают офицеры, не разрешают дуэли и подвергают как дуэлянтов, так и секундантов уголовной ответственности, а нарушение этих законов могло бы повредить и самим воинским организациям, не только признанным правительствами, но и пользующимися некоторой автономией, то, во изменение п.2. ст. 179 Устава Дисциплинарного (изд. 1919), выносить постановления о необходимости поединка (за исключением тех стран, в коих дуэли не возбраняются законами) ВОСПРЕЩАЕТСЯ.

Взамен этого суды чести в своих постановлениях, заменяющих таким образом, смытие оскорбления оружием, должны установить или виновность обеих сторон или полное оправдание одной из них, и, в случае оставления пострадавшего в составе РОВ Союза, подчеркнуть в самом постановлении, что с него снимается нанесённое оскорбление».

Казалось бы, этот приказ генерала Миллера окончательно ставил точку в вопросе о дуэлях. Но жизнь очень скоро заставила всю русскую военную эмиграцию вновь вспомнить о поединках и с новой силой заговорить о них…

Русский Обще-Воинский Союз, всегда имевший в Зарубежье немало завистников и недругов из числа политических оппонентов, и служивший в 1920-е – 1930-е годы главной мишенью для провокаторской деятельности НКВД-ОГПУ, весной 1933 года подвергся очередной информационной атаке. На сей раз враждебную кампанию против Союза и его руководителей развернула газета «Единый Фронт», редактируемая г. Павловым. Причём особенно грубые выпады были сделаны против генерала-от-кавалерии П.Н. Шатилова, возглавлявшего тогда I Отдел РОВСа (Франция). Не желая вступать в полемику с печатным изданием, явно имеющим цель организовать шумный скандал вокруг РОВСа, генерал Шатилов решил не реагировать. Председатель же РОВСа генерал Миллер, расценив выступление «Единого Фронта» как недостойный поступок, имеющий характер провокации, призвал Белых прекратить всякое общение с Павловым.

Однако настырный редактор не унимался и в конце июня 1933 года выступил с новыми выпадами против РОВ Союза и его Председателя. В частности в № 9 газеты «Единый Фронт» им были опубликованы следующие три материала:
1. Письмо генерал-майора Д.П. Мельницкого к редактору «ЕФ»;
2. Статья генерал-лейтенанта П.С. Махрова «Добровольцы и их вожди»;
3. «Открытое письмо Е.К. Миллеру» г. Павлова.

Материалы эти содержали оскорбительные выражения и клевету в адрес руководителей РОВСа. Генерал Шатилов, ознакомившись с их содержанием, тотчас вызвал на дуэль Мельницкого, а другой генерал РОВСа, В.К. Витковский, бросил вызов Махрову…

Итак, должны были состояться две дуэли сразу! Однако Махров – бывший начальник штаба генерала А.И. Деникина – от поединка уклонился и даже заявил присланному к нему секунданту генерала Витковского, что пожалуется префекту департамента (хотя о дуэли на территории Франции речь не шла). В офицерской среде этот поступок сочли проявлением трусости. Журнал «Часовой» с негодованием упрекнул Махрова в поведении, недостойном русского генерала…

Мельницкий же вызов принял, и 3 июля в г. Лионе (Франция), где жил автор злополучного письма, состоялось совещание секундантов обеих сторон. Стреляться решено было на дуэльных пистолетах, с минимальным расстоянием в пятнадцать шагов. Поединок назначили на воскресенье, 9 июля 1933 года, на территории Княжества Монако, куда и отправился генерал Шатилов в ожидании своего противника.

Тем временем, согласно правилам, дело об оскорблении генералом Мельницким генерала Шатилова было передано на рассмотрение генеральского Суда Чести, выбранного из числа авторитетных генералов РОВСа. Суд Чести, состоявшийся накануне дуэли, 8 июля, не счёл возможным и нужным препятствовать поединку, признав действия генерала Шатилова правильными. Приказу генерала Миллера о поединках это не противоречило, ибо стреляться противники должны были не во Франции, а в Монако (вероятно, в маленьком монархическом государстве на дуэль смотрели иначе, чем в республиканской Франции).

Суд Чести признал возможным примирение сторон только в том случае, если генерал Мельницкий принесёт публичные извинения, заберёт своё письмо из редакции «ЕФ» и даст слово впредь прекратить нападки на руководителей РОВСа. Д.П. Мельницкий, узнав о постановлении генеральского Суда Чести РОВСа, незамедлительно заявил о готовности к примирению. Дуэль не состоялась…

В соответствии с условием Суда Чести, Мельницкий объявил через прессу, в частности, через журнал «Часовой», что злосчастное письмо было написано им под влиянием аффекта и вообще для опубликования не предназначалось, что выражения, допущенные в письме о генерале Шатилове, не отвечают действительности, а потому, сознавая свою ошибку, он приносит генералу Шатилову извинения.(11) Провокаторская же роль Павлова, намеренно стравливавшего между собою русских генералов, стала для всех очевидной…

Несостоявшаяся двойная генеральские дуэль между Шатловым – Мельницким и Витковским – Махровым стала, пожалуй, самой громкой «дуэльной историей» в Белой эмиграции. В своё время этот случай бурно обсуждался в эмигрантской печати и в воинских организациях.

Попал он и на страницы книги скандально известного деятеля НТСНП Б.В. Прянишникова «Незримая паутина». Книга эта, носящая самооправдательный характер со стороны автора и направленная преимущественно на сведение счётов с оппонентами в эмиграции, вряд ли может считаться сколько-нибудь серьёзным источником из-за слишком субъективного подхода автора и сознательного искажения описываемых событий. Это, в частности, относится и к описанию Прянишниковым несостоявшейся дуэли генералов Шатилова и Мельницкого. Автор «Незримой паутины», враждебно относившийся к П.Н. Шатилову и необоснованно пытавшийся объявить его «большевицким агентом», постарался представить своего противника в максимально невыгодном свете…(12)

На самом деле мужественный поступок и честное поведение генералов Шатилова и Витковского решительно, как и полагается офицерам, вставшим на защиту чести своей воинской организации, встретили горячую поддержку и сочувствие в самых широких кругах русской военной эмиграции. Редактор журнала «Часовой» капитан В.В. Орехов писал по этому поводу:

«Истинно-офицерский поступок генерала П.Н. Шатилова заставит сейчас призадуматься очень многих. В течение последних лет клевета широко гуляла по эмиграции. Я уже не говорю о профессиональных клеветниках типа нерукопожатных авторов статеек из провокаторского «Единого фронта», но и масса эмиграции не находила в себе достаточно сил для отпора тем гнусностям и подлостям, которые в угоду большевикам распространялись их вольными и невольными пособниками… Вот почему мужественное поведение генерала П.Н. Шатилова и достойный высшего уважения жест генерала В.К. Витковского показали многим из нас пример благородства, всегда присущего военной среде…»(13)

Нужно отметить, что действия генерала Мельницкого, принёсшего извинения генералу Шатилову, не подверглись нареканиям в военной среде, так как по свидетельству секундантов Шатилова, Мельницкий «с момента вызова на поединок, включительно до встречи с ген. Шатиловым, держал себя по-джентельменски».(14)

Напротив, поступок Махрова, уклонившегося от дуэли, вызвал резкое публичное осуждение. Так, расширенное Совещание при Начальнике V Отдела РОВСа (Бельгия) генерале Б.Е. Гартмане, на своём заседании 26 июля 1933 года заявило, что оно «…Выражает полное сочувствие мерам, предпринятым на основании традиций чести старой императорской армии, генералами Шатиловым и Витковским для пресечения безобразия и высказывает удивление, что эти традиции так крепко забыты г. Махровым».(15)

* * *

Как это не покажется удивительным, но даже и во время 2-й Мировой войны 1939-1945 гг., в горниле которой рухнули все старые представления о чести и человечности, и, казалось бы, уже не могло остаться места для проявления рыцарских традиций, русские офицеры не перестали защищать честь – свою и своего Отечества – традиционным офицерским способом – вызовом на дуэль.

Напомним, например, известный случай, происшедший в 1943 году в Сербии, когда офицеры штаба Русского Корпуса, постановили вызвать на дуэль майора люфтваффе Лихтенеккера. Майор Лихтенеккер, занимавший тогда пост начальника германского штаба связи при Русском Корпусе, со свойственной национал-социалистам бесцеремонностью (он был членом НСДАП с большим стажем), попытался наделить себя прерогативой «воспитания офицеров Корпуса в понятиях офицерской чести, долга и дисциплины». Однако Лихтенеккер не принял во внимание, что Русский Корпус, в большинстве своём состоявший из чинов РОВСа, объединял в своих рядах представителей старых Русских Императорских Армии и Гвардии, а также Белой Армии. Это были «сливки» военной эмиграции. И попытка присвоения немцами права «воспитания» русских офицеров, якобы нуждающихся в привитии им понятий о чести, долге и дисциплине, являлась верхом бестактности и была воспринята как оскорбление всего русского офицерства.

Чины штаба Русского Корпуса, собравшись во главе с Генерального Штаба генерал-лейтенантом Борисом Александровичем Штейфоном для обсуждения этой ситуации, постановили, что русские офицеры, являющиеся носителями идей и традиций более славных, чем традиции даже Германской Армии, не могут оставить сей случай безнаказанным. Единственным выходом был признан вызов майора Лихтенеккера на поединок, причём всеми офицерами штаба Русского Корпуса, начиная с самого младшего и кончая старшим по чину.

Происшествие это вызывало немалую тревогу у немецкого военного руководства в Сербии. В то время в Германской армии дуэли были запрещены. Поединок был возможен только по личному разрешению Гитлера. Конфликт грозил обернуться весьма крупными неприятностями…

В результате майор Лихтенеккер, красный от волнения, попросил собраться всех офицеров штаба Русского Корпуса, и объявил им, что не имел намерения оскорбить русское офицерство и приносит ему свои извинения. Извинения были приняты. Нелепый вопрос о «воспитании» немцами русских офицеров естественно больше не поднимался, а вскоре и сам Лихтеннеккер был убран немцами из Корпуса. Его место занял оберст Шредер – старый кадровый офицер Германской армии, имевший прекрасное воспитание, бывший во время I Великой войны 1914-1918 гг. в России и хорошо владевший русским языком.

Один из участников этой истории поручик Александр Андреевич Раевский впоследствии написал: «Урок, данный майору Лихтенеккеру был одновременно уроком и самому Германскому Командованию, к чести которого нужно сказать, что оно его правильно поняло».(16)

* * *

После 2-й Великой войны изменившийся ритм и образ жизни, смена поколений, доминирование либерально-демократических идеалов в Западном обществе, новые представления о морали и новые ценности – всё это неизбежно отодвигало прежние рыцарские понятия о чести и о дуэли, как естественном способе её защиты в область истории. Новые веяния не могли не коснуться и русской эмиграции, тем более что и внутри неё в результате войны произошли серьёзные перемены – изменились состав и география Русского Зарубежья, ушли из жизни многие авторитетные лидеры, своё чисто военное значение потерял РОВС, да и вообще воинские организации значительно утратили свою роль в жизни эмиграции.

В среде эмигрантов и их потомков всё более и более стали наблюдаться отступление от прежних идейных и политических принципов, превалирование личных амбиций и частных интересов над интересами «Русского Дела», междоусобная вражда, раздирающая различные эмигрантские группировки… Интриги, поношения конкурентов и политических недругов в печати – стали в послевоенной эмиграции, увы, более распространённым способом сведения счётов с противниками, чем вызов их к барьеру.

Впрочем, не всегда и не везде это было так. Лучшая часть русского офицерского корпуса продолжала крепко держаться за свои традиции. Хотя условия послевоенного Западного мира оставляли мало практических возможностей для этого.

Что касается дуэлей, то из истории послевоенной русской эмиграции широко известен случай, происшедший в пятидесятые годы ХХ века во Франции. Речь идёт о поединке, состоявшемся под Парижем между известным танцовщиком и балетмейстером русского происхождения Сергеем Лифарем (1905-1986) и директором «Гран бале де Монте-Карло» маркизом де Кюэвас. Противники дрались на эспадронах, Лифарь был ранен в руку. Небезынтересно отметить, что в роли секунданта на той дуэли выступил никто иной, как… Жан-Мари Ле Пен – известный ныне политик, лидер французских националистов.

Но поединок Лифаря с маркизом де Кюэвас – это дуэль штатская, богемная, никакого отношения к русской военной эмиграции не имевшая. А вот последний известный нам дуэльный скандал среди старых кадровых русских офицеров произошёл в Зарубежье, в рядах Гвардейского Объединения, в начале 1964 года.

Тогда Л.-Гв. Кирасирского Его Величества полка полковник Сафонов, Георгиевский кавалер, оскорбил Л.-Гв. Преображенского полка полковника Зубова, публично заявив, что последний не имеет права на ношение ордена Святого Георгия IV степени, прибавив полушутя что-то вроде: "Да вообще Преображенцы умели легко украшать себя орденами".

Сказано это было в отсутствии обвинённого полковника Зубова, причём в совершенно трезвом обществе, между офицерами в солидных чинах и возраста отнюдь не корнетского…

Полковник граф Юрий Владимирович Зубов, обвинённый в незаконном ношении знака Военного Ордена Св. Георгия, в своё время был одним из офицеров, близких к генералу А.П. Кутепову, имел Знак за Ледяной поход; поговаривали, что он выполнял рискованные секретные задания в тылу у красных, а затем и на территории СССР по заданию РОВСа (действительно, своею внешностью и манерой изъясняться граф мог скорее сойти за красноармейца, нежели за столичного «фазана», так что ему легко было раствориться в большевицком тылу). В эмиграции граф тоже за словом в карман не лез. Поединок казался неизбежным, тем более, что была затронута и честь Л.-Гв. Преображенского полка. Все преображенцы посчитали себя задетыми…

Председатель Союза Георгиевских кавалеров Л.-Гв. 3-го Стрелкового Его Величества полка полковник Н.А. Звонников мирно решить это дело не сумел, даже скорее разжег страсти(17). (Полковника Звонникова многие обвиняли тогда в раздувании этой истории). Для разбирательства инцидента, была назначена Арбитражная Комиссия.

«Упрекая меня в придании значения «частному разговору», – писал полковник Звонников, – комиссия, по-видимому, усвоила точку зрения полковника Сафонова, что в частном разговоре офицеру допустимо распускать слухи, позорящие другого офицера. С таким взглядом я согласиться не могу…»(18)

Не сумел, к сожалению, должным образом разрешить дела и Председатель Гвардейского Объединения Л.-Гв. Уланского Ея Величества полка полковник Гурьев, что привело к сильнейшим и крайне неприятным потрясениям в рядах всего Гвардейского Объединения…

Заседание Суда Чести по делу полковников Сафонова и графа Зубова происходило в Доме Белого Воина – тогдашней штаб-квартире РОВСа, на улице Мариме, в 16-м округе Парижа. Рассказывают, что лишь благодаря вмешательству и мудрой позиции лейб-казака генерал-майора К.Р. Поздеева дело не было доведено до поединка и не привело к ещё большему разладу в рядах Гвардейского Объединения.

Итог был таков: дуэли между двумя заслуженными воинами и Георгиевскими кавалерами Суд Чести не допустил, но полковник Сафонов, явившийся виновником скандала, с этого времени должен был навсегда «исчезнуть» из общества офицеров… Разумеется, никаких официальных письменных постановлений на сей счёт не делали: в кругу старых гвардейцев подобный приговор виновному, дискредитировавшему себя своим поведением, выносили в устной форме, и этого было достаточно, чтобы до конца своих дней он «исчезал» из офицерского общества и никогда более не появлялся на полковых торжествах, собраниях и встречах офицеров…

Источники:

1) Левитов М. Корниловцы после Галлиполи // В сб.: Русская Армия в изгнании, М., 2003, С. 325.
2) Кацура Адександр. Указ. соч., с. 256.
3) Неопубликованный дневник капитана Г.А. Орлова.
4) Там же.
5) Там же, С. 377.
6) Там же, С.433.
7) См.: Бржезицкий А. Поединок и Кодекс // «Корниловец», №1, январь 1922; №2, февраль 1922.
8) Левитов М. Указ соч. Там же.
9) Временное Положение о Русском Обще-Воинском Союзе от 1 сентября 1924, п.2.
10) Ответ на книгу Кириенко. Сборник статей членов Объединения чинов Корниловского Ударного полка. Париж, 1965, С. 13.
11) «Часовой», № 106, 1 июля 1933, С.20.
12) Прянишников Борис. «Незримая паутина. ВЧК-ГПУ-НКВД против белой эмиграции», СПб, 1993, С. 220-223.
13) «Часовой», № 106, 1 июля 1933, С. 2.
14) Там же, с. 20.
15) «Часовой», № 107, август 1933, С.22.
16) Русский Корпус на Балканах во время II Великой войны 1941-1945 гг. Исторический очерк и сборник воспоминаний соратников. Нью-Йорк, изд. «Наши Вести», 1963, С.130.
17) Постановление Арбитражной Комиссии Гвардейского Объединения от 17 июня 1964 г., п.4.
18) Письмо полк. Звонникова Председателю Гвардейского Объединения полк. Гурьеву от 14 июля 1964 г.