Глава 68. Про Шарапова

6-12 ноября 2013 г.

ИСТОРИЧЕСКИЙ ДЕТЕКТИВ

Глава шестьдесят восьмая

Значица, так, едва Жеглов с Шараповым вошли в дежурную часть МУРа, как Соловьев бросил телефонную трубку на рычаг и крикнул: «По коням, ребята! «Черная кошка» опять магазин взяла...» И пока старый «фердинанд» катил в сторону Савеловского вокзала, Шарапов думал о том, что у Жеглова наверняка есть дар предвидения - только вчера вечером он вдруг вспомнил о «кошках».

- Значица, так, - молвил вчера Жеглов, - давай, Шарапов, подзаправимся - и марш к экспертам, нам с груздевским делом телиться нечего, закончим его по-быстрому и пора всерьез «кошками» заняться, что-то надоедать они мне стали...

С конца войны и до середины 50-х годов на территории СССР расплодилось столько банд с кошачьим «брендом», что оперативникам стало на руку сваливать тяжкие преступления на «Черную кошку». Логика простая: если раскрыто - хорошо, если нет - значит, это «Черная кошка», которая не ловится.

Бандитов, конечно, ловили, но попадались в основном «котята»

- в Саратове, Семипалатинске, Новосибирске, Харькове, Москве. Но самая жестокая и неуловимая банда действовала в Подмосковье.

Выйти на след дерзких налетчиков, используя традиционные методы агентурной разработки, было практически невозможно. Десять молодых, образованных, дисциплинированных оборотней во главе с 21 -летним Иваном Митиным не имели никаких связей с воровским миром, не общались с ранее судимыми, не носили при себе ни заточек, ни финок - классического атрибута любого урки - и не вербовали в банду новичков.

Известен лишь один случай, когда самый старший по возрасту, передовик производства военного завода № 500, член партии Болотов сманил на разбойную тропу своего приятеля Аверченкова.

Все остальные были комсомольцами, спортсменами, портреты многих членов банды красовались на Доске почета Красногорского механического завода, выпускавшего панорамные аэрофотоаппараты, инфракрасные системы наведения для артиллерийских орудий, ночные прицелы и знаменитые гражданские фотоаппараты «Зоркий».

Никакой блатной «малины» у оборотней не имелось. Неизменным местом деловых встреч являлся для них красногорский стадион «Зенит». С хоккейной площадки этого стадиона началась завершающая фаза операции по захвату «Черной кошки», в которой участвовал киношный прототип Шарапова-оперуполномоченный МУРа Владимир Арапов.

Значица, так...

Комсомольцы -добровольцы

Реальному сыскарю Арапову не слишком повезло с воплощением его образа на экране. Плакатнопарадный Шарапов в исполнении Владимира Конкина мог послужить образцом идеального борца за светлое будущее человечества, живущего исключительно по канонам морального кодекса строителя коммунизма, но на фронтового разведчика, командира штрафной роты (так в романе братьев Вайнеров «Эра милосердия») он походил, как Алла Пугачева на куклу Барби.

Такой Шарапов способен переводить старушек через улицу или работать в детской комнате милиции, ласково внушая юным правонарушителям, что такое «хорошо» и что такое «плохо», но психологически переиграть матерого Фокса, а затем и старого пахана Карпа - это ролевая фальшь, абсолютно лживый типаж. Что страшно раздражало Высоцкого, так и не нашедшего общего языка ни с иконописным Шараповым, ни с заносчивым и недалеким актером Конкиным, вкусившем казенной славы на роли праведного комсомольца в памперсах Павки Корчагина. Из этого образа Конкин не вышел, несмотря на все усилия брутального Глеба Жеглова и ненормативную лексику Маньки Облигации, иногда, впрочем, выражавшуюся вполне корректно: «Не бери на понт, мусор!»

В истории свирепой подмосковной банды, которая, кстати, не позиционировала себя на «кошачьих понтах», не было и не могло быть эпизода с ярославским оперативником Васей Векшиным, попытавшимся по наводке вора Сеньки Тузика выйти на связь с фартовыми людьми, потому как даже у самого авторитетного уркана не имелось никаких подходов или контактов с автономной, сугубо замкнутой группой Ивана Митина, «комсо-мольца-добровольца» и передовика производства авиационного завода № 34, откликнувшегося на призыв Сталина крепить оборонную мощь страны и лидировать в спорте.

В свое время Митин хорошо усвоил, что за решетку попадают либо из-за немереных трат по пьяни, либо по доносу воровской братвы, которой перебежали дорожку. Отсюда и строжайший запрет на куражливые выходки и любые контакты с уголовниками. То есть братья Вайнеры погрешили против истины, а Станислав Говорухин не стал исправлять, поскольку тогда выпадал и эпизод с появлением на «хазе» у горбатого Карпа Володи Шарапова, с трудом преобразившегося в только что откинувшегося зэка.

Члены ВЛКСМ и ударники бесполезного труда активно «бомбили» магазины, сберкассы, склады, не гнушаясь пивными забегаловками типа «Голубой Дунай» на Ленинградском проспекте. Почему-«Дунай», объяснений нет, но голубой колер веселил души посетителей почти всех пивнушек Советского Союза, собиравших, между прочим, неплохую выручку. В коммерческие рестораны бандиты тоже наведывались, но только, чтобы покутить. Пышно отпраздновали отъезд на учебу в город Николаев своего подельника Агеева, поступившего в Военно-морское минно-торпедное авиационное училище. И без конца заказывали в его честь модную тогда «Роза-мунду». Нормальные дела.

Такие выходы в свет комсомольского актива ни у кого не вызывали подозрений. На оборонных заводах платили прилично, парни они неженатые - почему не кутнуть, когда есть повод? Правда, пили-то не очень много, ведь в любой момент Митин мог прекратить пирушку и объявить назавтра общий сбор на стадионе «Зенит», где обычно обговаривался план очередного налета на облюбованный объект. Место встречи никогда не менялось.

Владимир Арапов упорно шел по следу банды, но находил только трупы тех, кто вольно или невольно вставал на пути «Черной кошки». Не все жертвы впадали в ступор, когда слышали команду решительных людей в штатском: «Всем стоять! Мы из МГБ». Однако же в промтоварном магазине Тимирязевского района это сработало безотказно. Забрав 63 тысячи рублей - целое состояние по тем временам - Митин, Самарин и Григорьев загнали посетителей в подсобку и заперли магазин. Никто не запомнил внешности нападавших - так подействовал шок от испуга.

Через три дня таким же способом был ограблен магазин на улице Кутузовская Слобода. Опасаясь быть узнанным, коммунист Болотов вырезал себе жутковатую маску из противогаза, а в руке держал учебную гранату. Никто, разумеется, не знал, что она учебная. «Я боюсь, я боюсь...» - твердила кассирша. Раздраженный Митин приказал ей засунуть голову в печь, к счастью, не топившуюся.

После серии удачных налетов Митин, Аверченков и прибывший в отпуск курсант Агеев, вооруженные двумя стволами, вошли в «Голубой Дунай» - вошли как посетители, не имея намерения брать кассу. Сидели, разговаривали, пили водку, разбавленную пивом, слушали рассказ Агеева, как он патрулировал морскую границу. В какой-то момент отяжелевший Митин решил встряхнуться и покуражиться. Вынул из кармана пистолет, громко сказал: «Всех денег не заработаешь, часть придется отнять». И направился к застекленному боксу, где находилась касса.

За одним из столиков в зале сидел с женой лейтенант милиции Михаил Бирюков. Табельного оружия у него не было, тем не менее он попытался остановить Митина. Тот, не раздумывая, выстрелил дважды. Первой пулей Бирюков был убит, вторая - сразила заводского рабочего, так и не понявшего, что здесь происходит. Лейтенант Бирюков стал вторым милиционером, погибшим от руки «комсомольцев-добровольцев».

Не успели муровцы отработать поисковые версии, как Аверченков и Митин, размахивая оружием, ворвались в магазин Кунцевского торга. Агеева оставили на входе, и он, одетый в шинель без погон, спокойно объяснял людям, что в магазине переучет. Митин подошел к кассе и потребовал деньги. Кассирша, растерявшись, спросила: «А как же директор?» «С директором согласовано», - сказал Митин и вышиб дверь в кассу. На шум вышел директор торга Антонов. Митин ударил его головой в лицо и выстрелил в упор. От случившегося затрясло все МГБ, ведь кунцевский магазин находился в паре километров от Ближней дачи Сталина. Министр госбезопасности Абакумов боялся даже подумать о том, что будет с ним, если Берия узнает страшное: «Черная кошка» открыто и нагло орудует рядом с местом, где отдыхает вождь. И что? Да ничего. Даже Лидия Русланова, обожаемая вождем и народом, осмелившись соперничать с Любовью Орловой, потопала в своих стареньких неподшитых валенках по этапу. Где там Жеглов? Пусть поклянется своим партбилетом, что возьмет «Черную кошку», пока она не перебежала дорожку Лаврентию. Ну!..

«Ха! - Жеглов положил одну руку на сердце, другую на лоб и блатной скороговоркой произнес: - «Гадом буду по-тамбовски, сукой буду по-ростовски, с харей битою по-псковски - век свободы не видать!..»

Комментарий к несущественному

После дерзкого налета в Кунцево произошли еще три ограбления - в Сокольническом переулке, в Тушине и в Рублеве. Москвичей охватила паника. Слухи о неуловимой банде разлетались мгновенно, достигая самых верхов. Никита Хрущев, бывший тогда первым секретарем Московского горкома парти собрал начальников всех милицейских управлений и устроил дикий разнос. Ничего путного не сказав, пригрозил, что разжалует всех, а затем всех арестует. Он тоже боялся Берии. И тоже не знал, что делать с «кошачьим» террором. Что делать, если даже знаменитый мультфильм Уолта Диснея стали называть «Белоснежка и семь трупов»?

Трупов было гораздо больше. В Одессе во время облавы на Привозе повязали банду Николая Марущака, которую все называли «Черная кошка». Главарь с несколькими подельниками скрылся в подземных лабиринтах каменоломен. Штурм пещеры, где они засели, обернулся настоящим боем. С обеих сторон грохотали автоматы. Бойцам НКВД было приказано не оставлять в живых никого, кроме Марущака, а как это сделать, если стреляли вслепую? Все закончилось, когда тяжелораненый главарь раскусил ампулу с ядом. В Москву оперативно сообщили: ликвидирована «Черная кошка». Любимьй город может спать спокойно и видеть сны...

- Это не черная, это дохлая кошка! - разгневался Хрущев. -Которая уже по счету?..

- Девятая, Никита Сергеевич, - удрученно молвил заместитель министра внутренних дел Александр Овчинников.

Вначале было пиво

По завершении хоккейного матча в Мытищах, в котором участвовали члены банды Лукин и Базаев, состоялся деловой разговор с Митиным. Лукин поведал братве, что здесь, на площади Дзержинского, обретается приличная сберкасса с немалым оборотом. И никакой охраны. Через день вся команда прибыла в Мытищи. Войдя в сберкассу последним, Митин придавил дверь тяжелой батареей, оставшейся здесь после ремонта системы отопления, и принялся за дело.

Одна из кассиров закричала, и он ударил ее пистолетом в лицо с такой силой, что вылетела обойма. Посетители лежали на полу и обмирали от страха. Стало тихо, как на кладбище. И вдруг раздался телефонный звонок. Вздрогнули от неожиданности даже бандиты. Обычно Митин сразу обрывал связь, а тут - звонок. Лукин снял трубку. «Это сберкасса?» - уточнил дежурный отделения милиции, из чего следовало, что кто-то из женщин успел нажать кнопку экстренного вызова милиции. «Нет, это стадион»,

- ответил Лукин и вырвал провод. Покидая сберкассу, он заметил, что в суматохе с его добротного американского ботинка слетела галоша. Искать было некогда, скинул заодно и вторую. Так у Арапова появились первые улики: обойма и пара галош.

К тому времени уже был создан оперативный штаб по розыску банды, которую возглавил замминистра Овчинников. Опытных сыщиков разбили на две группы. Московской руководил подполковник Дегтярев, подмосковной - подполковник Скорин. Его, как и капитана Арапова, больше галош заинтересовала оговорка грабителя. Почему он сказал «стадион»? Почему не баня или, допустим, магазин? Сопоставив по карте точки налетов, Арапов поразился: большинство подмосковных ограблений произошло недалеко от местных стадионов, где легко было затеряться.

Сама собой стала складываться реальная версия. Вокруг стадионов всегда толкутся группы молодых и не очень молодых людей. Никто ни на кого не обращает внимания. По описаниям работниц сберкассы, грабители были молодыми людьми спортивного телосложения. Выходит, все эти годы МУР гонялся за призраком, который появился в кино четверть века спустя - старый, потрепанный горбун с плоским лицом, в меховой жилетке и валенках, с черным котом на коленях. Горбуна звали Карп. Такое кино.

Во все отделения милиции была разослана ориентировка: обращать особое внимание на любые неординарные действия и вызывающий внешний вид молодых людей спортивного телосложения, посещающих соревнования или участвующих в них. Казалось бы, задача сродни безнадежной попытке Шарапова и Жеглова опознать и взять с поличным в троллейбусе (по фильму - в трамвае) искусного карманника Костю Сапрыкина по кличке Кирпич. Его взяли, ну так то - кино, где все происходит по воле режиссера, а здесь - суровая реальность, неподвластная оперативникам МУРа. Есть разница?

И все-таки получилось, как потом в кино. Владимир Арапов вышел на Лукина. Точнее, на его след -рельефный отпечаток подошвы американского ботинка, полностью соответствовавший оттиску внутри галоши, потерянной в мытищинской сберкассе. Конечно, это могло бьпъ совпадением. Но могло и не быть. Слов нет, зацепка серьезная. Но вначале было пиво.

От избытка молодой, бестолковой силы и шальных денег Лукину захотелось покуражиться. Выпив с товарищами в шалмане неподалеку от Красногорского стадиона, он с хохотом укатил с торгового пятачка бочку с разливным пивом, а когда возмущенная продавщица пригрозила вызвать милицию, Лукин выкупил все пиво и стал угощать желающих. Мигом собралась толпа жаждущих. Неважно, что мороз, а пиво холодное. Халява, сэр. Началась эра милосердия. Тут требуется пояснение резонера. Значица, так, в бедности, крови, насилии занимается у нас радостная заря великой человеческой эпохи, в расцвете которой похмельные граждане, нечаянно оказавшиеся возле Красногорского стадиона, искренне почувствовали себя друзьями, товарищами и отчасти даже братьями.

Верно, кухонного резонера Михал Михалыча Бомзе в исполнении Зиновия Гердта, проповедовавшего сладенькую чушь, не было среди благородных клиентов разгулявшегося бандита. Зато был оперуполномоченный МУРа Владимир Арапов. Он медленно цедил холодное пиво - с достоинством и торжественно, как и положено сыщику, напавшему на след преступника. На снегу позади бочки, где было меньше натоптано, четко выделялись отпечатки  рельефных подошв американских ботинок Лукина.

Киношного Фокса выследили в  более комфортной обстановке - в  коммерческом ресторане «Савой»,  под белый танец, когда дамы приглашали кавалеров. Ну так ведь и Вячеслав Лукин-это не представительный мужчина Фокс, про которого  Кирпич уважительно сказал Глебу  Жеглову: «По замашкам он вроде фраера, но он не фраер, это я точно знаю. Ему человека подколоть - как тебе высморкаться. Нет, он у нас в авторитете...»

А внешне да, внешне они похожи,  реальный Лукин и вымышленный Фокс - высокие, статные, брови  вразлет. Ни совести, ни души, ни  милосердия. Только окаянный Фокс не позволил бы себе устраивать  благотворительный пивной фестиваль, поминая утраченные галоши  производства фабрики «Красный  треугольник». Век свободы ему  не видать.

Век свободы не видать

Красногорский стадион стали  пасти оперативники и агентура.  Особенно внимательно наблюдали за Иваном Митиным и его другом Лукиным. Наружка ходила по пятам за Митиным, образцовым  студентом МАИ- ходила грамотно, сменяя друг друга, так что главарь «котов» ничего не заметил. В один из дней Лукин собрался ехать в Мурманск. С собой прихватил наименее засветившегося хоккеиста и токаря с КМЗ Базаева. В купе к ним сразу же подсел оперативник МУРа, косивший под летчика морской авиации.

Когда Лукин и Базаев отправились в вагон-ресторан, «летчик» аккуратно вскрыл чемодан Лукина, где обнаружил двадцать тысяч рублей в банковской упаковке. Переписал номера нескольких купюр и на ближайшей станции сообщил о находке в Москву. Там быстро установили, что это деньги с ограбления Подлипковской сберкассы. Оперативнику приказано было проследить, чтобы бандиты беспрепятственно дошли до получателя.

Нащупав деловые связи Митина и Лукина, муровцы вышли на Александра Самарина, гравера Красногорского механического завода, неоднократного победителя социалистического соревнования, который два года назад хладнокровно застрелил оперуполномоченного Химкинского ОВД Кочкина. После недельной слежки обнаружили тайник, где гравер хранил пистолет и патроны.

Первым взяли не его. Решающим моментом в ходе долгого поиска должно было стать опознание. В назначенный день муровцы приехали в Красногорск вместе с несколькими очевидцами бандитских налетов. На стадионе собрался едва ли не весь город. Хоккейный матч был в самом разгаре. Митин с Лукиным стояли, облокотившись на бортик, у самого льда. Незамеченные в толпе разгоряченных зрителей, свидетели хорошо разглядели и опознали обоих. Третьим повязали Самарина, а потом уже всех остальных, включая курсанта Агеева в Николаеве, хотя для его ареста потребовался ордер военной прокуратуры, и Арапову пришлось летать туда дважды. Кстати, Агеев мог бежать с гауптвахты, куда его временно определили. Но не бежал. Вероятно, понимал, что смысла в этом нет никакого.

Арест банды совпал со смертью Сталина, отменившего в январе 1950-го двухгодичный мораторий на смертную казнь, что было правильным решением. Перестав ощущать спиной стенку, бандиты стали ценить человеческую жизнь не дороже пары галош. Убивали свидетелей, случайных прохожих как потенциальных очевидцев, а в милиционеров стреляли за один только внимательный взгляд. И вот наступил конец «всем печалям, концам и началам». Все десять, а точнее уже одиннадцать членов красногорской банды отправились в Бутырку под молитву патриарха Московского и всея Руси Алексия I, преисполненную любви и скорби к незабвенному вождю всех времен и народов.

Красногорский завод был потрясен: лучшие производственники, комсомольцы, спортсмены - шагнули на разбойную тропу прямо с Доски почета оборонного предприятия. Как отрицать их безупречную трудовую биографию? Да никак, это попросту невозможно. А признать «бывшими лучшими» и вовсе глупо, да и небезопасно. Если помочь им избежать «вышки», то секреты военного производства неминуемо станут актуальной темой лагерных разговоров, и как знать, во что это выльется.

Словом, самый гуманный суд в мире не принял во внимание положительные характеристики, подписанные директором завода Егоровым, из которых следовало, что подследственные - «отличники боевой и политической подготовки, добросовестные и ответственные работники, активные участники общественной жизни, делу Ленина-Сталина преданы».

Всех членов банды приговорили к высшей мере - не наказания, конечно же, это нелепость процессуально-правовой стилистики дня сегодняшнего - к высшей мере социальной защиты, то есть к расстрелу. Общество таких не наказывает, общество защищает от таких себя и свое будущее. Это и есть милосердие.

Комментарий к несущественному

В фильме Говорухина почти все правдоподобно, кроме того, что матерый уголовник ни за какие блага, включая даже свободу, не рискнет шантажировать пахана, как это сделал Фокс, якобы велевший Шарапову передать горбатому Карпу: если его, Фокса, у ментов не отобьют, он не станет тащить хомут в одиночку - сдаст и пахана, и его кодлу. Западло это. Все воры знают, что подобный шантаж - смертный приговор самому себе. Заточка в бок - и прощай, дурилка картонная. И старый пахан Карп ни под каким видом не должен был поверить легенде Шарапова, принесшего мнимую весточку от Фокса.

Даже Промокашка бы не поверил - век свободы не видать.

21-23 сентября 2013 года.