Глава 8. Внезапная Смерть

Родверт долго размышлял над правильностью своего поступка. Впрочем, о поступке, как о свершившемся действии, говорить было еще рановато, поскольку ничего существенного юноше сделать пока не довелось, если не брать в расчет смятения, посеянного им и его подручными среди горожан. Подручными! Надо же, как это звучит! А ведь не далее как пару дней назад он не смел даже рассчитывать на чью бы то ни было помощь или хотя бы поддержку. Однако следует признать, что семена сомнения упали на благодатную почву и моментально пустили ростки. Если все и дальше пойдет как по маслу, то вскоре Гостон уподобится норовистому скакуну, вставшему на дыбы, чтобы скинуть со спины жестокосердного и деспотичного наездника, пока тот еще не успел всадить ему в бока ржавые отравленные шпоры. Но если нет… В таком случае, Родверту оставалось лишь надеяться, что ему удастся вовремя убраться с поля боя, чтобы сохранить свою жалкую жизнь. Пусть это звучит малодушно, но не зря же Мэлитран частенько повторял старую поговорку о том, что есть и иные светила, кроме солнца.

Что же касается правильности принятого решения, то здесь вопросов, пожалуй, было даже больше. Дружба и сотрудничество Родверта с Мэлитраном продлились без малого пять лет, и все это время юноша позволял себе из раза в раз повторять одну и ту же досадную ошибку. Нет, боевому искусству он обучался охотно и как нельзя прилежней, чем другим наукам в своей жизни. Но кое-что сознательно упускал из виду. И теперь эта промашка обратилась против него. Все эти пять лет он предпочитал быть ведомым: не оспаривал лидерских позиций Мэлитрана, не пытался действовать с ним на равных, не проявлял инициативы, не хотел вникать в тонкости наемничьего ремесла и не желал постигать секретов политического взаимодействия между крупными державами. Последнее казалось ему особенно бестолковым занятием. Во всем этом Родверт полагался исключительно на чутье и опыт старшего приятеля. Вплоть до недавнего времени, когда сраженный вражеским клинком тот тихо скончался в захудалой гостонской таверне и оставил своего юного воспитанника один на один с суровой действительностью. Теперь Родверту самому приходилось выбирать дороги, по которым идти, и он не мог не признать, насколько это нелегкий и изматывающий труд. В чем-чем, но в этом, казалось, даже Монго разбирался куда лучше него.

В тягостных раздумьях молодой воин расхаживал по заброшенному пустынному особняку, краем уха прислушиваясь к уличной суете и гулкому эху собственных шагов. То тут, то там в остатках полуистлевшей мебели копошились крысы. Шелестели листья буйно разросшихся садовых кустарников, которые в отсутствие должного ухода перестали безвинно зеленеть на лужайках и со всем упорством ломились в разбитые окна.

Прежде чем пуститься в полную всевозможных опасностей авантюру – именно так Родверт воспринимал свое грядущее противостояние с коварными узурпаторами, захватившими княжеский престол – юноша счел необходимым как следует позаботиться о почившем приятеле. Мэлитран не раз предостерегал его от излишней самонадеянности. И сейчас Родверт не собирался предавать забвению эту ценную науку. Он понимал, что намеченное путешествие в Сианию с большой вероятностью может так и не состояться, а потому прах Мэла следует упокоить как-нибудь иначе.

Юноша остановился перед небольшой стенной нишей, припорошенной многолетней пылью. Заботливо расчистил выступ от мусора и поставил туда урну, расписанную замысловатыми синими иероглифами. Немного подумав, присоединил к ней змеиный браслет Редкайта, поскольку не был уверен, что ему представится удобный случай повторно им воспользоваться.

Некоторое время Родверт молча постоял, переминаясь с ноги на ногу, позволяя себе в полной мере проникнуться значимостью этого момента. В его душе четко оформилась потребность высказаться. И не просто заговорить, чтобы сотрясти воздух чередой бессмысленных и высокопарных фраз, приличествующих случаю, а объясниться, оправдаться и, возможно, окончательно попрощаться.

- Прости, Мэл, - хрипло проговорил юноша, - ты знаешь, что я готов был сделать для тебя что угодно! Поэтому не мог допустить, чтобы наше последнее задание осталось незавершенным… - тут он вскинул голову в приступе праведного гнева: - Но мы оба, знаешь ли, немало просчитались, взвалив на себя это дело! Если бы все прошло как надо, то Сайдрин неминуемо покатился бы в бездну и, возможно, вскоре вообще прекратил бы свое существование. Может, именно к такому исходу его в конце концов и приведет история. Но я не хочу иметь к этому никакого отношения – ни прямого, ни косвенного. А еще не хочу, чтобы подобная «слава» отбросила чернильную тень на твое имя. Нет уж! Прости меня, Мэл, но я попытаюсь вернуть все на круги своя и заслужу тебе признание каким-нибудь иным, более мирным способом. И если мне суждено погибнуть на этом пути, то, надеюсь, ты не станешь возражать против такого мавзолея!

С этими словами Родверт наклонился, поднял с пола несколько увесистых булыжников и принялся сооружать над урной и магическим браслетом нечто, похожее на пирамиду. А потом с помощью кинжала высек на стене имя друга. Пока он трудился – а подобное занятие отняло немало времени – за молодым воином пристально наблюдала пара внимательных серых глаз, а чуткие уши слышали каждое оброненное слово. Случайный свидетель надолго запомнит эту погребальную речь, но пока, чтобы ненароком не выдать своего присутствия, он бесшумно отступил подальше в тень и поспешно ретировался.

*   *   *

Бесконечно долгие часы ожидания не смогли омрачить приподнятого настроения Монго. И он едва ли не вприпрыжку следовал за Родвертом, когда они, попрощавшись с Магданой, покинули заброшенный особняк, пересекли улицу Казначеев, свернули за угол и по улице Извозчиков устремились на юг. Родверт искренне завидовал подобному энтузиазму приятеля, поскольку у него самого на душе было крайне неспокойно. Монго же едва не насвистывал в такт собственным шагам. Вероятно, мальчишку до такой степени воодушевляла возможность сделать наконец что-то при свете дня (до заката оставалось не больше двух часов, и солнце устало зависло над самым горизонтом, озаряя землю густым оранжевым светом), или ему просто не терпелось поскорее покончить с опостылевшим зеленым туманом. А может, он до последнего надеялся, что удивительное обещание Родверта на поверку окажется самым обыкновенным блефом. Как бы там ни оказалось, паренек еще не знал, куда они держат путь. А Родверт не горел желанием рассказывать ему об этом, предпочитая скорее отбиваться от настойчивых расспросов, чем преждевременно раскрывать все карты. Он понимал: ежели Монго заранее узнает правду, то никакая сила не заставит его сделать следующий шаг… разве что в обратном направлении. А это было сейчас совершенно ни к чему.

- Наверное, ты совсем рехнулся, раз всерьез намереваешься провернуть это дельце, - доверительно сообщил мальчик, когда, по прикидкам Родверта, они преодолели половину пути. Пылающий глаз солнца внимательно следил за ними с безоблачного неба, проплывая над крышами домов и неуклонно снижаясь к линии горизонта. – Или это присутствие Магданы до такой степени вскружило тебе голову, что ты отважился на сей сомнительный подвиг?
- Полегче, Монг, - предостерег приятеля молодой воин. – Еще одно слово и я отпущу тебе крепкий подзатыльник, а уж в его способности кружить головы я не сомневаюсь.
- Ладно уж, - отмахнулся Монго. -  Но откуда такая уверенность, что у тебя все получится? Как долго ты уже находишься в Гостоне?
- Три дня.

Монго удивленно присвистнул и, прежде чем продолжить, окинул Родверта изучающим взглядом:
- А я живу здесь всю свою жизнь и помню, когда впервые возник зеленый туман. Это произошло полгода назад – не так уж и давно, правда? С тех пор десятки патрульных отрядов исходили Гостон и его окрестности вдоль и поперек, но так и не смогли назвать причину его регулярного появления. Тебя это не удивляет?
- Очевидно, в своих поисках  они кое-что упустили.
- Готов побиться об заклад, будто ты знаешь, что именно! – в этом изречении присутствовала немалая доля сарказма, но Родверт пропустил ее мимо ушей.
- Совершенно верно. И я скажу даже больше – на эту мысль меня натолкнул ты.
- Я?
- Конечно. Дыма без огня не бывает, верно? Монг?..

 Родверт прошел вперед и остановился, когда осознал, что несколько последних шагов  проделал в одиночестве. Юноша обернулся и увидел своего приятеля, замершего, подобно статуе, посреди безлюдной улицы. Бледность его лица могла потягаться с гипсом, ошарашенные глаза, казалось, сделались вдвое больше обычного и удивительным образом обесцветились, а тонкие губы беззвучно шевелились, как у человека, увидавшего привидение. Родверт задумался над тем, чем могла быть вызвана подобная реакция. Неужели он нечаянно выдал себя, упомянув об огне и дыме? Или Монго обескуражило что-то иное?

- Разве ты настолько удивлен фактом собственной проницательности? - молодой воин попытался перевести все в шутку. Однако было уже слишком поздно – Монго все понял. Солнце нырнуло за дом, возвышающийся на правой стороне улицы, и просветило его насквозь, поскольку все убранство, равно как и внутренние стены, здесь уже давно отсутствовали. По сути, здание это являлось обыкновенной развалюхой, коих было предостаточно на южной окраине Гостона.

- О, великая Алихана… - прошептал Монго, обводя ошеломленным взглядом унылую панораму всеобщего запустения и заброшенности. – Нет, Род, пожалуйста! Только не это! Только не крематорий! Какого черта? Я едва пережил прошлый наш визит сюда! А теперь ты хочешь, чтобы от ужаса я отдал Шибалону душу?! - вот теперь, судя по набирающему силу и громкость голосу, стало понятно, что мальчик уже вполне оправился от шока и приступил к активному сопротивлению.

- Успокойся, Монг, - сказал Родверт тоном достаточно деликатным, чтобы ненароком не обратить негодующего друга в бегство. – Ничего страшного в этом нет. Да и потом – рядом с тобой находится служитель бога смерти, а он не даст тебя в обиду.

Монго смерил его отчасти испуганным, а отчасти ненавидящим взглядом. Похоже, паренек был не из тех, кто так просто забывает старые обиды и терпеливо сносит невинные насмешки ровесников. Родверт внезапно словил себя на мысли о настоящей причине неоднократных побегов Монго из приюта Алиханы.

- Не надо пудрить мне мозги, Род, - жестко проговорил паренек. Его рыжая шевелюра сверкала яркой медью в лучах закатного солнца. – Ты – бывший служитель Шибалона!

От таких слов Родверт весь подобрался, лицо его окаменело, а глаза полыхнули недобрым огнем. Если бы речь шла о поединке, то в этот момент он уже бросался бы в решительную контратаку. К подобному шагу юношу подстегнула мысль о том, что ожившие мертвецы – что бы там об этом ни говорили ревнители Шибалона, и что бы об этом ни говорил его отец – действительно существуют. Только это не мертвые люди, как принято считать, а мысли и страхи, которые человек усердно закапывает в своей памяти в надежде больше никогда с ними не свидеться. Однако наступает момент, и он вновь начинает слышать полузабытые голоса прошлого, взывающие к нему из старых заброшенных могил.

Один из них донесся сейчас и до ушей Родверта.

- Тогда тебе полезно будет узнать обо мне кое-что еще, дружище, - твердо проговорил юноша, делая смелый шаг по направлению к неподвижно стоящему приятелю. Монго не шелохнулся и позволил Родверту приблизиться к себе. – Я, конечно, теряю бесценное время на объяснения, но должен же я раз и навсегда покончить с этой твоей бестолковой боязнью! Слушай. Ты знаешь, что в небе, на земле и под землей существует бесчисленное множество богов. Но не все они почитаются людьми. И не каждый из тех, кого почитают люди, имеет свою касту. Я говорю не о храмах или святилищах, не говорю о жрецах и жертвоприношениях, а о группах людей, которые сознательно поклоняются одному избранному богу, чтобы после смерти их души могли спокойно и без проволочек перейти под его единоличное покровительство. А боги, как никто другой на свете, не жалуют двойственности. Так вот эти касты бывают самыми разными. В касту Ажельдана, например, нельзя войти, но можно выйти. Вельможей можно только родиться. Думаю, ты согласишься со мной, что сапожник никогда не станет принцем, а вот принц сапожником – очень даже может. И некоторые высокородные дейфенди именно так и поступают, когда отрекаются от титула и владений и начинают вести размеренную, но лишенную благородного блеска жизнь.

В касту бога войны Тильнеквара можно войти, но нельзя выйти. Обагрив клинок в крови, как это однажды сделал я, человек навсегда становится его подчиненным и вынужден с этим мириться. Но есть касты, в которые нельзя ни войти, ни выйти. Если ты родился в ней, то в ней и умрешь. И это относится к Шибалону. Я имел смелость противиться этой участи. И теперь, когда умру, на Посмертном Суде между богами должно быть разыграется настоящее сражение за право обладать моей душой…

Родверт немного помолчал, осмысливая сказанное. В эти напряженные мгновения он отваживался смотреть прямо в глаза своему потаенному страху.

- При условии, если кому-то из них действительно захочется обладать моей душой, - подвел он неутешительный итог.

Ладонь Монго хлопнула воина по плечу. Родверт поднял голову и посмотрел в непривычно серьезные глаза мальчишки.

- Я думаю, у тебя есть возможность реабилитироваться перед Шибалоном, - проговорил он. – Если гостонский крематорий и впрямь как-то связан с зеленым туманом, то не думаю, что подобное положение вещей сильно радует твоего бога. А коли так, то мы на раз пресечем эту затею.

*   *   *

- Ну? И как тебе это нравится? – произнес Родверт. Он остановился и ироничным взглядом, который словно бы проговаривал: «Как мило! Но ничего другого я и не ожидал здесь увидеть», окинул незамысловатую конструкцию, преградившую им путь. Естественно, месторасположение крематория за последние три дня никоим образом не изменилось. Вокруг облицованного обсидианом здания, имеющего форму четырехгранной усеченной пирамиды, все так же простирался кладбищенский сад. А по периметру его окаймлял решетчатый забор. Железная калитка тоже оставалась на своем месте. Только на этот раз не скрипела, свободно раскачиваясь на крепчающем ветру – длинная цепь, обмотанная вокруг нескольких прутьев, служила надежным запорным устройством.

- Что будем делать? Похоже, они сегодня не ждут посетителей, - заметил Монго, бросив на Родверта исполненный сомнения и нерешительности взгляд. Наверное, в глубине души мальчик уже успел понадеяться на то, что его друг сейчас отрешенно махнет рукой, развернется и пустится в обратный путь. Но его надеждам не суждено было сбыться.

- В таком случае и мы не станем церемониться, - заявил молодой воин и, прежде чем Монго успел что-то сообразить, ухватился руками за прутья решетки, подтянулся и в мгновение ока с легкостью перемахнул через забор. Пресловутая цепь сыграла роль удобной ступеньки для его ноги. Спрыгнув на землю, юноша оглянулся и обнаружил, что Монго все еще стоит по ту сторону ограды и с нескрываемым удивлением глазеет на него сквозь чугунные прутья.
 
– Ты что, ждешь особого приглашения? – Родверт иронично изогнул одну бровь, а потом с улыбкой проследил за тем, с каким рвением Монго принялся повторять его маневр. – Смотри не напорись на эти острые наконечники.

- Не учи… ученого… - пропыхтел паренек, а потом благополучно очутился рядом с приятелем. Уже собирался сказать нечто остроумное по поводу их отчаянной выходки, но Родверт вдруг напрягся, бросил на мальчика предостерегающий взгляд и поднес указательный палец к губам. Острота застыла у Монго на языке, и он, последовав примеру старшего товарища, тоже навострил уши.

 Протяжный скрежет, пронзивший безмолвную тишину раннего вечера, моментально воскресил в памяти образ открывающихся тяжелых врат крематория. От этого душераздирающего звука мурашки бежали по спине, а сердце застывало в благоговейном трепете перед неотвратимостью смерти. Монго обомлел и съежился от страха, отчаянно борясь с желанием заткнуть пальцами уши и пуститься наутек. Зато Родверт воспринял все весьма прозаично, а точнее, даже не шелохнулся. Только кровь отхлынула от его лица, но такое всегда случалось в моменты опасности. Через минуту на гравиевой дорожке, что соединяла крыльцо храма смерти с решетчатой калиткой, послышались торопливые шаги. Судя по звуку, сквозь кладбищенский сквер вышагивал один человек. Возможно, это был низший служитель Шибалона, один из тех, кто помогал внести тело Мэлитрана в крематорий. Разобраться с ним не составило бы большого труда, но Родверт не стремился без надобности проливать чужую кровь, особенно когда его подозрения еще не были подкреплены надежными уликами.

- Прячемся, – шепнул воин, хватая Монго за рукав и поспешно уволакивая его за собой в заросли какого-то густого кустарника.

Растение это оказалось настолько удивительным, что, несмотря на угрозу разоблачения, Монго не мог устоять перед соблазном как следует его изучить. Кустарник состоял из множества тонких, гибких и высоких стеблей, увенчанных необыкновенными цветами. Ничего подобного мальчику видеть еще не доводилось. То есть, конечно же, доводилось, но не в таком безумном сочетании. Темно-зеленый и как будто покрытый воском листок бережно оборачивал хрупкое соцветие, которое по форме более всего напоминало белокурый волнистый локон городской кокетки. Монго не мог поверить своим глазам – тонкие и длинные лепестки походили на белоснежные волосинки, а ветер с необыкновенной нежностью расчесывал их.

- Род…

- Тс-с-с, - прошипел воин, наблюдая сквозь колышущиеся заросли за гравиевой дорожкой. Долго ждать не пришлось. Вскоре он увидел высокую фигуру, облаченную в длинный черный балахон. Служитель Шибалона поспешно прошествовал к воротам. Загремела цепь и скрипнула распахнувшаяся настежь калитка. Жрец смерти еще некоторое время потоптался на том самом месте, где несколькими минутами ранее стояли два непрошенных гостя, но как будто не заметил ничего подозрительного и через секунду отправился в обратный путь.

- Крематорий, работающий по ночам. Что-то новенькое, а? – скептично заметил юноша, провожая подозрительным взглядом медленно удаляющуюся черную фигуру, пока та не скрылась за стволами лутанов, кладбищенских ив.
- Родверт, что это за странное растение? – спросил Монго, не удержавшись от искушения намотать одну из белоснежных прядей на палец. Проделал он это с такой исключительной осторожностью, как будто боялся причинить боль живому существу.
- Ах это! – усмехнулся воин, как человек, вспомнивший нечто забавное из своего детства. - Это аквинария. Ее еще называют «волосами утопленника».
- Фу! – Монго в отвращении отпрянул от цветка, которым совершенно искренне восторгался всего несколько секунд назад. Однако как же может все испортить чья-то неуемная фантазия и более чем красноречивые наименования!
 – И что, его высаживают над могилами самоубийц? – мальчик произнес это, брезгливо вытирая руку о жилет, словно прикоснулся не к растению, а к жабе.
- Нет, ну почему же? Человек может утонуть и против своей воли, например, во время кораблекрушения. Таких жертв у нас, на Авальяне, было особенно много… И не забывай, что ты находишься в кладбищенском саду, где все так или иначе связано со смертью. Но это не означает, что высаженные здесь растения являются ядовитыми или не заслуживают бережного отношения к себе.
- Род!..
- Что? Еще что-нибудь?

- С-с-смотри, - трясущимся пальцем паренек указал на низкорослую горбатую фигуру, возникшую по другую сторону железной ограды. Пришелец стоял перед распахнутой настежь калиткой и пытался протолкнуть в нее свою продолговатую крытую тележку. Ту самую, которую Монго так отчетливо запомнил по предыдущему визиту сюда. – Опять он!

Родверт пригляделся и невольно вздрогнул. Он тоже вспомнил молчаливого гостя, который в прошлый раз явился в крематорий под покровом ночи, а потом долго стоял в тени деревьев, терпеливо дожидаясь своей очереди. Впрочем, юноша не стал бы утверждать, что сейчас, при свете стремительно догорающего дня, он выглядел менее зловеще. Опять тот же бесформенный серый балахон, плотно укутывающий нескладную увечную фигуру, просторный капюшон, препятствующий возможности как следует разглядеть лицо, и злосчастная тележка, груз в которой, по-видимому, был настолько тяжел, что запросто мог опрокинуть ее вверх дном.

- Что скажешь? – прошептал Монго, с невероятным трудом превозмогая обуявший его ужас.
- Я повторю одну из любимых поговорок Мэла: «Одна встреча – случайность, а две – закономерность». Кто-то предпочитает утверждать, что мир тесен, но Мэлитран в эту чепуху не верил.
- Что это значит? – проскулил Монго, у которого от страха парализовало рассудок.
- Это значит, что сей человек неспроста сюда явился … Равно, как и мы с тобой. Ну-ка!.. - с этими словами Родверт отодвинул от себя Монго и встал, выпрямившись во весь рост.

- Что ты делаешь?! – прошипел в ужасе его приятель. Он схватил молодого воина за руку и отчаянно попытался заставить того снова сесть. – Ты помнишь фразу, которую сказал мне в прошлый раз? «Давай не будем обращать на него внимания». А теперь я прошу тебя последовать собственному же совету.
- Успокойся, Монго, - Родверт глянул на друга сверху вниз, и едва ли этот взгляд можно было назвать добродушным. Его прохладный тон отрезвил мальчишку, а сказанное далее вернуло разум: - Я взял тебя с собой не для того, чтобы ты вставлял мне палки в колеса!

Пальцы Монго разжались. Родверт высвободил руку и возложил ее на рукоять меча. В следующую минуту он уже решительно направлялся к таинственному незнакомцу, который благополучно преодолел возникшую преграду в виде несоответствия ширины тележки и калитки, и теперь медленно катил свою повозку по узкой гравиевой дорожке. Загадочная повозка тяжеловесно подпрыгивала на маленьких камешках и погромыхивала.
 
Родверт спрятался за толстым стволом лутана, который произрастал невдалеке от того места, где тропинка делала изгиб, окаймляя группку корявых убогих деревец. Этот участок дороги не просматривался с крыльца крематория, а стало быть, если служители Шибалона заподозрят неладное и пожелают вмешаться в назревающий конфликт, то это, по крайней мере, произойдет не сразу.

Когда загадочный незнакомец прошествовал мимо Родверта, не удостоив замершего воина даже поворотом головы, юноша вышел из своего укрытия и, нацелив острие меча в изогнутую колесом спину пришельца, окликнул:

- Эй ты! Ну-ка стой, иначе станешь следующим, кого испекут в тамошней печи!

Гость моментально застыл. Секунду продлилось его замешательство, а потом ладони медленно отпустили рукояти тележки и слегка приподнялись. Растопыренные и подрагивающие пальцы обеих рук отчаянно указывали на то, что их хозяин не только не вооружен, но еще и не собирается предпринимать никаких шагов к самообороне. Во всяком случае, пока. Однако во избежание подобной перспективы Родверт поднял меч и уложил его клинок плашмя на правое плечо незнакомца. Пришелец невольно вздрогнул, ощутив на себе давящую тяжесть смерти. Однако быстро справился с эмоциями и восстановил утраченное самообладание, понимая, что любое непроизвольное движение может стоить ему жизни.

- Обернись! – приказал Родверт.

Незнакомец исполнил его приказ со всей быстротой, на которую только способен человек, когда ему угрожает внезапная гибель. Оказавшись лицом к лицу с пленником, Родверт мечом подцепил капюшон и отбросил его назад. Красноватый солнечный свет победоносно оттеснил застоявшуюся темноту и с обличающей детальностью озарил косматую голову безобразной твари. Яркими сполохами он отразился от круглых черных глаз и алыми бликами рассыпался по бурой, клочковатой шерсти. Родверт в изумлении отпрянул и внезапно осознал, что однажды ему уже доводилось встречать подобное существо. Только тогда его голова больше походила на сдувшийся воздушный шар и вопреки всем законам здравого смысла покоилась не на плечах такого же косматого и корявого тела, а на очень даже соблазнительных коленях Магданы Луинстен. Маска гнолла… Молодой воин на миг закрыл глаза и встряхнул головой, полагая, что подобное сходство ему всего лишь привиделось. Однако когда раскрыл их, то вновь увидел перед собой испуганную физиономию гнолла… Во всяком случае, юноше хотелось верить в то, что эта эмоция – именно испуг, поскольку, когда дело касалось выражений на звериных мордах, то тут было необычайно сложно утверждать что-то наверняка.

- Кто ты? – ошеломленно вопросил молодой воин. Только сейчас он понял, насколько далека была увиденная им маска от оригинала. Ровно в такой же степени насколько живое человеческое лицо может отличаться от посмертного слепка.

- Сег…Вар…Рин, - хрипло прогавкало лохматое существо, боязливо косясь на клинок,  зависший возле его левой щеки.

Родверт изумленно хлопнул глазами, силясь осмыслить услышанное.

- Сегваррин? Это твое имя? – несмело предположил он. Вся его отвага моментально куда-то улетучилась, оставив после себя замешательство и скользкое чувство отвращения. Однако, по счастью, гнолл и сам был немало напуган внезапной встречей, а потому даже не помышлял о нападении. В противном случае, ситуация могла бы сложиться куда более драматично.

Потратив минуту на размышления, существо наконец утвердительно кивнуло:
- Та!

Юноша тяжко вздохнул – его не радовала перспектива перебрасываться с собеседником репликами через высоченный барьер языкового различия. Однако ничего другого не оставалось, и он осмелился задать следующий вопрос:
- Что ты здесь делаешь?

Опять минутное размышление, и широкая пасть гнолла раскрылась, дабы исторгнуть из себя череду гавкающих, рычащих, хрипящих и стенающих звуков, в которой только умалишенный мог разобрать некое подобие членораздельной речи. Для человеческого слуха подобный монолог звучал непривычно и дико, и через секунду у Родверта голова пошла кругом. Но Сегваррин и не думал останавливаться, полагая, что велеречивость поможет ему выторговать себе помилование. Его собачьи глаза вдохновлено поблескивали, зубастая пасть звонко клацала, а в ее уголках уже начинала пузыриться вязкая, прозрачная слюна. Он активно жестикулировал и неустанно показывал на повозку, а потом на здание крематория, чернеющее за деревьями, на калитку и снова на повозку.

- Ты понимаешь хоть слово из того, что он говорит? – спросил Монго, неслышно возникая рядом. Рассчитывать на парня, как на переводчика, не приходилось, поскольку Монго и сам глядел на гнолла, словно на диковинку.

- Нет, - честно признался Родверт. – Однако если судить по жестикуляции, то ничего нового он нам не сказал.

Юноша поднял руку, останавливая бурный поток неразборчивых изъяснений. Очевидно, язык жестов являлся универсальным, поскольку Сегваррин моментально умолк и выжидающе уставился на собеседника.

- Ты не разговариваешь на человеческом языке? – с надеждой в голосе спросил воин.
Гнолл отрицательно покачал головой, брызгая скопившейся в уголках рта слюной. Последнее, похоже, получалось у него непроизвольно, и он не обращал на эту досадную оплошность никакого внимания. Монго же предпочел посторониться и брезгливо стер рукавом несколько прозрачных капелек, попавших ему на одежду.

- Ладно, - раздосадовано пробормотал Родверт. – А что у тебя в тележке?

Сегваррин просиял – если можно так выразиться о существе, у которого вся физиономия покрыта шерстью, а в непроницаемо-черных глазах зеркально отражается окружающий мир. Гнолл подскочил к таинственной повозке и размашистым жестом фокусника сдернул с нее синее покрывало. В тот же миг Родверта с Монго окатила мощная волна удушающего зловония, по сравнению с которой досаждающий смрад зеленого тумана казался просто изысканными благовониями. Монго поспешил прикрыть нос и рот ладонью и отскочить подальше от кошмарной тележки, но Родверт не имел права проявлять подобную слабину. Он также прикрыл свободной рукой нижнюю половину лица, однако остался стоять на месте. Превозмогая тошноту и головокружение, он все же наклонился и заглянул в повозку. И к своему немалому удивлению обнаружил, что последняя доверху забита тушками дохлых грызунов. Родверт никогда не видел ничего подобного. Странные зверьки были достаточно крупными и по размеру могли сравняться с выдрой или енотом. Они имели хорошо развитые передние лапы и мощные задние. Длинный пушистый хвост напоминал лисий, а похожие острые и зубастые мордочки можно было наблюдать у крыс. Окраска меха оказалась иссиня-черной, за исключением двух широких бледно-зеленых полос, протянувшихся от самого носа до кончика хвоста. Однако изувеченные тела к тому же хранили и немало доказательств насильственной гибели. Так, практически у каждой твари была надежно скручена шея, на оскаленных зубах влажно поблескивала кровь. И красные же капельки застыли кровавой росой на длинных белых волосинках, топорщащихся возле носа.

- Что это? – глухо пробормотал Родверт, озадачено разглядывая мертвых тварей. Их застывшие глаза-бусинки невольно пробудили в памяти образ дохлого зяблика, которого юноша видел, приближаясь к убежищу Лазгутена.

- О, великая Алихана! – воскликнул Монго. – Да это же желянки!
- Жежелянки? – переспросил Родверт, поворачиваясь к приятелю за объяснениями.
- Нет, просто – желянки! Это такие степные грызуны. У вас их что, на Авальяне не было? – и, когда Родверт отрицательно покачал головой, парнишка продолжил уже нравоучительным тоном: – Если ты считаешь, что этот отвратительный запах – результат разложения, то глубоко ошибаешься. Желянки – нестерпимо вонючие создания. Они прибегают сюда из южных степей: уничтожают посевы, залезают в дома в поисках объедков, а особенно смелые особи копошатся у всех на виду в выгребных ямах. Но будь я проклят, если кто-то согласится прервать их пиршество по доброй воле. Любой человек скажет тебе, что трогать желянок нельзя, потому что их отвратительный запах моментально въедается в кожу и от него уже невозможно избавиться.

- Очевидно, здешние гноллы занимаются их отловом. А это не так уж и плохо, - Родверт бросил вопрошающий взгляд на Сегваррина. И тот энергично закивал. Гнолл уже давно мог дать деру, воспользовавшись замешательством противника, но отчего-то продолжал смирно стоять в сторонке, терпеливо дожидаясь конца разговора. Должно быть, не оставлял надежды на то, что когда все образуется, ему позволят доставить ношу по назначению. Как и говорила Магдана, эти существа были весьма исполнительны и послушны. Но, к сожалению, не все знали человеческий язык.

- Зачем же тогда они возят их в крематорий? – резонно озадачился Монго и отважился съязвить: – Неужели для того, чтобы должным образом упокоить души этих тварей в загробном мире?
- Не дерзи, - одернул его Родверт, не в силах пропустить мимо ушей даже сию безобидную насмешку над культом Шибалона. – Это святотатство – сжигать подобных созданий в священных печах! Если только…
- Если что? Что, Род?!
- Если только это не делается с целью вызвать тот самый зловонный зеленый туман, - закончил Родверт и вновь пристально взглянул на Сегваррина, но тот лишь недоуменно пожал плечами. И, по-видимому, сделал это совершенно искренне.
- О нет, Род! – воскликнул Монго, сопоставив цвет полос, украшающих спины грызунов, с окраской досаждающего тумана. – Только не говори, что все это время мы дышали дымом, который поднимался от тушек сгорающих желянок! Фу! О, великая Алихана, по-моему, меня сейчас вывернет… Ничего, Род, если я сделаю это в храме Шибалона?
- Прекрати, Монго! – сурово сдвинул брови Родверт, пытаясь обуздать стремительно растущее негодование.

Он повернулся к Сегваррину и вновь нацелил на него клинок. Приказал твари немедленно убираться прочь вместе со своей злосчастной тележкой, закопать мертвых грызунов в лесу и больше никогда не появляться здесь с чем-либо подобным. Иначе расплатой за подобную неосмотрительность станет его жизнь, либо жизнь кого-то из соплеменников, если кто-нибудь из них вдруг позволит себе усомниться в серьезности его угроз. Говоря это, юноша позволил своему лицу исказиться от ярости, а голос – гневно задрожать. Полагал, что наряду с языком жестов язык мимики и эмоций также является универсальным и общедоступным. И не прогадал. К концу его гневной тирады Сегваррин заметно занервничал, его глаза испуганно заметались, а огромные уши прижались к голове. И едва существу представилась возможность улизнуть, оно не преминуло ею воспользоваться.

- Я слышал, что зверям не ведомо чувство отвращения, - проговорил Монго. Слезящиеся от нестерпимой вони глаза не позволили мальчику в полной мере насладиться отступлением противника. Однако даже несмотря на это, он чувствовал небывалое облегчение. – Наверное, именно поэтому гноллы с таким рвением взялись за это дурно пахнущее дело. Ты видел, сколько желянок валялось у него в кузове? Я стольких отродясь не видывал! И где только гноллы их насобирали? А, Род? – он оглянулся и увидел, что его друг решительно направляется к зданию крематория, и сердце его обреченно опустилось. – Род, ты куда?! Мы же избавили Гостон от зеленого тумана! Теперь пора возвращаться!

Юноша остановился:
- Победа далась нам слишком легко, и меня это настораживает, - проговорил он. – Мэл в таких случаях всегда говорил: «Перерезая стебель, не забывай о корне». Сейчас, я полагаю, самое время о нем побеспокоиться.

Монго в изнеможении закатил глаза:
- О, великая Алихана, есть ли еще какие-нибудь памятные изречения этого досточтимого воина, которые я во что бы то ни стало должен услышать, прежде чем отправлюсь на тот свет?

*   *   *

Солнце утопало в крови, а его багровое зарево пламенеющими потоками растекалось по наклонным стенам крематория, превращая его в некое подобие извергающегося вулкана. По мнению Монго, сложно было придумать более выразительный штрих, чтобы лишний раз подчеркнуть и без того весьма зловещую атмосферу этого места. У основания обсидиановой пирамиды уже сгущались бирюзовые летние сумерки. Только… Только это были не совсем сумерки. Буквально на глазах они плотнели, приобретая отчетливую форму ватных щупалец, властно расползались по близлежащей территории и постепенно зеленели.

- Ты это видишь? – взволнованным голосом спросил Родверт, держа на изготовке меч, как будто загадочные испарения вот-вот могли наброситься на него, словно разъяренный фагайлер, сухопутный осьминог. Но в данный момент юноша использовал оружие в качестве указки.

Сердце Монго учащенно колотилось в груди, отдаваясь болезненными толчками в глазах, ушах и кончиках пальцев. Теперь же, совершив умопомрачительный прыжок, подкатило тугим комком к горлу и на миг лишило мальчика возможности дышать.

- Ага, - прошептал он. – Это зеленый туман! Будь я проклят! Если бы мне кто-то сказал, что когда-нибудь увижу его рождение, ни за что бы не поверил!

- За мной! – скомандовал Родверт, предпочитая не тратить драгоценное время на изумленные восклицания. Он опрометью бросился к южной стене крематория, туда, где клубы тумана казались плотнее, а его оттенок уже с большой определенностью можно было назвать зеленым. Там юноша опустился на колени и принялся лихорадочно ощупывать покатую стену в поисках потаенных ниш, предназначенных для выведения дыма. Пальцы скользили по гладким обсидиановым плитам и серым шероховатым стыкам между ними. Впрочем, необходимость в особых ухищрениях отпала, едва рука Родверта провалилась в круглое черное отверстие, края которого были припорошены серовато-черной мазкой пылью, похожей на угольную сажу. Когда молодой воин поднес к глазам испачканную ладонь, последняя заискрилась зеленоватыми сполохами.

- Что это? – осведомился Монго, нависая над правым плечом товарища.

- Не знаю, - озадаченно отозвался тот, не без отвращения вытирая руку о бедро. – Похоже, мертвые желянки – не единственный компонент, который отправляют в кремационную печь. Может, во всем этом как-то замешана алхимия Лазгутена?

- Ох, не сомневаюсь, - с преувеличенной серьезностью заявил мальчик, состроив на лице такую недовольную мину, что не возникало двух мнений насчет истинной репутации чародея-затворника среди городского населения.

Вентиляционные отверстия располагались вдоль черных стен, замурованные в фундаменте и надежно сокрытые от любопытных глаз высокой травой. Впрочем, и дым, который вязкими струйками исторгался на поверхность, едва ли можно было назвать подозрительным. Кроме мерзкого запаха, он имел мало общего с одиозным зеленым туманом. Даже окраску свою он приобретал не сразу и в силу необъяснимых для непосвященного человека причин. Возможно, именно поэтому патрульные отряды так долго обходили это место стороной, не имея возможности его разоблачить. А может просто не хотели связываться со слугами Шибалона, опасаясь своими дерзкими поползновениями накликать на себя немилость бога смерти.

- Что будем делать, Род? - выдавил Монго. Бесформенные ватные лапищи сгребли его в липкие удушающие объятия. Туман напоминал новорожденного дракона, который еще не обзавелся мощными крыльями и крепкой чешуей, однако уже обладал ядовитым дыханием, а посему являлся смертельно опасным.

У Родверта тоже запершило в горле, а вскоре с губ сорвался надсадный лающий кашель. Это явилось предупреждающим знаком, и юноша принялся действовать. Он наклонился, впился пальцами в почву, а в следующий миг поднял две полные пригоршни рассыпчатой земли и одну за другой отправил их в черный зев дымохода. Струйка сизого дыма удивленно покачнулась, как будто немало обескураженная подобным обхождением. Однако через минуту истощилась до скудной ниточки, а потом и вовсе иссякла, когда Родверту удалось заткнуть чадящую глотку.

- Помоги мне расправиться с остальными, - просипел юноша в перерывах между приступами сотрясающего кашля, который мучительно царапал когтями горло и острыми стрелами боли вонзался грудь. Вскоре Родверт сплюнул под ноги первый сгусток крови. – Быстрее!

К счастью, Монго не требовалось повторять дважды. Мальчик с готовностью бросился на колени и энергично взялся за дело. Чего-чего, но усердия ему было не занимать. В ход шло все: земля, камни, трава, но особую роль сыграла пресловутая аквинария, прозванная в народе «волосами утопленника». Стебель этого растения подвернулся под руку Монго совершенно случайно, и мальчик, не глядя, с легкостью выдернул его из земли. Пожалуй, ситуация в точности повторилась, даже если бы на месте этого удивительного растения произрастала крапива – Монго был настолько взбудоражен, что едва ли ощутил бы какое-либо неудобство от соприкосновения с ее жалящими листьями. Впрочем, польза от аквинарии была поистине велика. Ее пушистый корень напоминал мочало, на удивление легко проскальзывал в чернеющие норы и надежно их закупоривал, не позволяя дыму просачиваться наружу. Впоследствии Монго словил себя на том, что начинает оглядываться в поисках вожделенного растения. К счастью, белоснежные локоны «утопленников» отчетливо выделялись во мраке наступающей ночи, напоминая сигнальные флажки.

Вдоль каждой стены крематория располагалось не меньше дюжины отверстий, и приятелям понадобилось целых полчаса, чтобы заблокировать их все. К этому времени израненное и кровоточащее солнце успело скрыться в холодной могиле ночи, оставив на поверхности лишь горящее багрянцем надгробие. Вечерний сумрак безраздельно завладел садом, а в кронах кладбищенских деревьев завели свои заунывные трели ночные птицы. Монго даже подумывал спросить у Родверта, не разводят ли специально для кладбищ некие разновидности пернатых, чьи жалобные песни нагоняли бы смертельную тоску на живых слушателей. Однако не рискнул – каждое оброненное слово уподоблялось осколку битого стекла, которое мучительно ранило и без того истерзанное кашлем горло.

- Кажется, нам удалось загнать его обратно в клетку! - прохрипел Родверт, затолкав огромный булыжник в последнюю отдушину. По его губам струилась кровь, а произнесенные фразы ненамного отличались от тех, что вымолвил в свое время Сегваррин. Однако, несмотря на это, юноша отыскал в себе силы победоносно улыбнуться. – Но почему же врата крематория до сих пор закрыты?

Они с Монго встали перед обсидиановой лестницей. Родверт держал наперевес меч, готовый достойно встретить любого противника. Чтобы не отставать от старшего приятеля, Монго также извлек из ножен длинный кинжал, подаренный ему пару дней назад, во время отступления из «Лукавого Гнома», и тоже попытался выглядеть грозным и уверенным в себе воителем. По крайней мере, не дать оппоненту понять, что это второй раз в жизни, когда он держит в руках оружие. Но окружающий мир по-прежнему пребывал в безмолвии и бездействии. Крепчающий ветер разорвал в клочья выплеснувшийся туман и развеял его застоявшееся зловоние. Бледные звезды вспыхнули в небесах и с интересом взирали сверху на происходящее, помигивая от нетерпения.

- Почему ничего не происходит? – озадачился Монго, оглядываясь по сторонам в поисках подвоха. – Неужели не подействовало?

И тут же последовало кошмарное опровержение. Надсадный скрежет тяжелых врат раскроил застоявшуюся окрест тишину, как крик умирающей в мучениях гигантской птицы вспарывает гнетущее безмолвие бескрайней пустыни. И судя по шумному хлопанью многочисленных крыльев, Родверт и Монго оказались не единственными, кого этот оглушительный звук застал врасплох. Черные массивные створки разъехались в стороны, точно губы заядлого любителя табака, выдыхающего из легких клубы едкого дыма. Только в данном случае речь шла о густых ярко-зеленых испарениях, которые вылезали наружу, словно раздобревшая гусеница, вознамерившаяся покинуть взрастившее ее яблоко. Неустанно извиваясь, вспархивая и опадая, клубы тумана казались живыми и почти осязаемыми. Эта иллюзия оказалась настолько действенной, что Родверт и Монго в ужасе отпрянули, а последний даже выставил перед собой кинжал. Живое воображение мальчика услужливо и во всех подробностях нарисовало ему плотоядно ухмыляющуюся морду огромного змея, выползающего из недр пирамиды, дабы размять свое бескостное окоченевшее тело.

- Родверт! Что это?! – воскликнул мальчик, не в силах совладать с нарастающим ужасом. Выставленный кинжал отчаянно затрясся у него в руках, как будто тоже проникся смятением своего хозяина. – Я так и знал, что все это время туман был живым! Я так и знал, что он…

- Успокойся, Монг! – раздраженно одернул его Родверт, вглядываясь в задымленный зазор между воротами, полагая, что основная угроза – если таковая последует – появится именно оттуда. – Это всего лишь туман и твое разыгравшееся воображение.
 
Зеленый змей между тем высоко поднял голову и застыл, грозно поглядывая сверху на своих крошечных жертв. Его шея гипнотически покачивалась из стороны в сторону, как у кобры, танцующей под дудку заклинателя, а наружу лезли все новые и новые клубы тумана. Тело гадины постепенно удлинялось и вытягивалось. Горделиво распрямленная шея начала клониться вперед, позволяя бесформенной голове приблизиться к противникам на достаточное расстояние, чтобы слопать их за один присест, словно легкую наживку, которой не хватит даже на один зуб. Медлительность движений лишний раз подчеркивала уверенность твари в своих силах.

- Ты видишь?! Род, ты видишь?! – закричал в полнейшем исступлении Монго. Но воин даже не шелохнулся. Тогда мальчишка, посчитав, что незамысловатый танец змея поверг друга в глубочайший транс, бросил кинжал на землю и ухватил приятеля за руку, чтобы оттащить его назад и попытаться скрыться от чудовища за деревьями. Но внезапно на сад навалился невероятной силы порыв ветра. Деревья дрогнули, застонали и оглушительно зашелестели – казалось, сама природа ополчилась против чужеродной твари. И в тот же миг гигантский воздушный кулак, обрушившись на продолговатую голову змея, единым сокрушительным ударом размозжил ее. Обезглавленное тело безжизненно поникло, застыв в воздухе, словно оборванная нить или лишившийся цветка стебель.

Монго понял, что последнюю минуту практически не дышал. И новый глоток воздуха дался ему мучительно тяжело.

- Ты все еще думаешь, что это мне почудилось?! – яростно набросился он на Родверта, который, по-видимому, даже и не заметил развернувшегося перед ним сражения.

Но прозвучал ужасающий надрывный хрип, который заставил мальчика снова подобраться и съежиться. На крыльцо пошатываясь вышла облаченная в длиннополый балахон фигура. Это был верховный жрец Шибалона, который взимал плату за кремацию и проговаривал над покойником все необходимые молитвы, прежде чем отправить его в топку. Именно он три дня назад со всей церемонностью встретил Родверта на ступеньках крематория, а потом дал добро на сжигание тела Мэлитрана. Только сейчас от его былой самоуверенности и степенности не осталось и следа. Капюшон оказался отброшенным на спину, являя миру обескровленное осунувшееся лицо, прикрытое сверху спутанными седыми волосами, а снизу окаймленное белоснежной пышной бородой. Страшные выпученные глаза взирали на окружающий мир с невообразимым ужасом, обидой и презрением. Нижние веки трепетали, а под ними пролегли жуткие черные тени. Не сделав и пары шагов, мужчина запутался в полах просторного одеяния и повалился навзничь. Он отчаянно хватал ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Однако матово поблескивающая пленка, натянувшаяся между верхней и нижней губой, подобно непроницаемой паутине, сводила на нет все его лихорадочные усилия. Долгая и мучительная схватка за жизнь, в ходе которой пожилой служитель смерти скрюченными пальцами пытался разодрать себе шею и грудь, и его тело замерло, распластавшись на холодном обсидиане. Шибалон не услышал молитв своего ярого приверженца, отказав ему в милости скончаться быстро и безболезненно.

Воцарилась гробовая тишина. Толстая нить зеленого тумана, увлекаемая ветром, резво уносилась на юго-восток, в засушливые степи, туда, где так самозабвенно охотились на желянок изгнанные и презираемые всеми гноллы. Ватные клубы зловонных испарений совершенно беззвучно переползали через неподвижное тело жреца, а потом плавно вздымались в ночную высь.

- Правильно говорил геддер Спинглер, - осмелился нарушить затянувшуюся тишину Монго, когда наконец обрел власть над своим оцепеневшим телом. – Не подбрасывай партнеру монетку в пойло, иначе сам же ею и подавишься.

Родверт удивленно посмотрел на товарища.

- Что? – пожал плечами мальчишка, почувствовав некоторое неудобство под пронизывающим взглядом приятеля. – Разве я что-то не так сказал?
- Это самая короткая погребальная речь, которую мне доводилось слышать. Но чрезвычайно меткая, - пояснил тот, а потом сделал шаткий и неуверенный шаг вперед.
- Ты куда? – вцепился в него Монго. – Я надеюсь, уж на этот раз с туманом мы покончили?
- Хочу убедиться в том, что печь погашена, - сказал юноша, прежде чем высвободить руку и продолжить путь. – Оставайся здесь и держи под контролем округу. Я быстро.

- Род… - жалобно протянул мальчик, умоляюще изогнув брови, уже ощущая расползающуюся по телу дрожь. Он не хотел вновь оставаться в одиночестве в этом кошмарном месте, как в прошлый раз. Тогда хоть на фасаде крематория горели факелы, а сейчас вокруг расстилалась кромешная непроницаемая тьма. Впрочем, нет. Багровая полная луна, медленно всплывающая из-за деревьев на востоке, обещала снабдить юного воителя достаточным количеством света и на время стать его безмолвным сообщником. Однако едва ли подобная перспектива радовала Монго. Будь у него выбор, он все-таки отдал бы предпочтение факелу, а еще лучше – яркому дневному свету.

- Я только загляну и все, - бросил, не оборачиваясь, Родверт. Он взошел по черным ступеням, обогнул распластавшееся тело и проник в темнеющий зазор между массивными створками.
- Ну, ничего, - подбодрил себя Монго, - это всего лишь…

Металлический грохот, железной цепью подстегнувший звенящую тишину, заставил мальчика содрогнуться и подпрыгнуть на месте. Едва придя в себя, Монго затравлено оглянулся на громаду крематория – черные врата были заперты, а вскоре заскрежетал задвигаемый засов.

*   *   *

Кремационный зал встретил Родверта привычным красноватым полумраком, внушающим благоговейный трепет, смятение и покорность перед смертью. Серый постамент, предназначенный для покойников, возвышался на привычном месте, а чуть поодаль за ним в открытой топке печи краснели, вспыхивая и затухая, крошечные угольки. В воздухе витал запах гари, смрад падали и тонкий аромат пряных трав, который был настолько незначительным, что казался практически неразличимым. По правую и левую руку возвышались гигантские черные тени – статуи Тильнеквара и Заракхара, всего лишь каменные глыбы, которым умелые руки мастеров придали столь необыкновенную и пленяющую людской разум форму. Однако их нечеловеческие глаза не мерцали загадочным блеском, внушая суеверный ужас созерцателю и наводя на мысли о незримом присутствии могущественных прообразов. Поэтому взгляд молодого воина, не останавливаясь на идолах, быстро скользнул в сумрачную нишу над печью, где обрел приют бюст Шибалона. Его суровые глаза одаривали пронзительным взглядом любого входящего, как будто уже оценивали, достаточно ли гость пожил на белом свете и не будет ли излишним оборвать его чрезмерно затянувшееся существование. От этого более чем живого, но вместе с тем и абсолютно неподвижного взгляда, у Родверта мурашки побежали по спине. Поистине, ваятель, создавший эту скульптуру, должен был сойти с ума по завершении работы или в процессе лепки. А может, его загодя обуяли нечестивые духи, и он уже пребывал сумасшедшим, когда приступил к делу.

В любом случае, Родверт не поленился тут же отвести взгляд от черных очей Шибалона, отчего почувствовал только облегчение. Впрочем, иные грани этого жуткого места тут же повергли его в еще большее смятение. Кремационный зал превратился в склеп. На полу лежали трупы остальных служителей смерти, которым, в отличие от настоятеля, не посчастливилось вовремя выбраться на свежий воздух. Сплошь безбородые юнцы, толком не познавшие настоящей жизни, что бурлила за стенами храма огня и смерти. Родверта бросило в дрожь, когда он узнал в них себя, того, каким он был пять лет назад, до встречи с Мэлитраном, и каким мог бы стать сейчас, если бы судьба не пересекла его прямую дорогу с витиеватой тропинкой пеймера.  Безжизненные бледные лица с округленными от ужаса глазами хранили печать мучительного удушья. Руки со скрюченными пальцами тянулись к шеям. Ногти, погруженные в плоть, казалось, изготовились по первому велению вскрыть кожу. Одному из юнцов это удалось, и он теперь лежал в черной луже собственной крови. Должно быть, биение его сердца успокоилось чуть раньше, чем у его обреченных товарищей. Какая-никакая милость со стороны восхваляемого им божества. Однако Родверт не был уверен, что обратился бы с мыслями к Шибалону в такой ужасный момент. А если бы и обратился, то только затем, чтобы обругать его последними словами.

- Какое унылое зрелище, не правда ли? – прокомментировал вдруг вкрадчивый голосок. Родверт вскрикнул и резко обернулся, вслепую нацеливая меч на говорящего. В тот же самый миг грохнули захлопывающиеся врата. Юноша затравленно оглянулся и как раз успел заметить, массивный стальной стержень засова, проворно скользнувший в отведенную для него канавку.

- Хорошую работенку я сегодня провернул, да уж… - принялся расхваливать себя собеседник, нещадно коверкая слова своим шепелявым произношением. - На славу потрудился во имя Хозяина. Какая богатая жатва сегодня, однако… Ну и ну!

Родверт повернулся и в безмолвном ужасе попятился к стене. На постаменте перед ним сидело жуткое существо, о котором знали многие, но которого воочию видели только единицы. Люди не решались говорить о нем вслух, полагая, что это накличет на их головы роковые неприятности. Его боялись и проклинали, но, тем не менее, художники продолжали самозабвенно выводить на фресках изображение этой твари, резчики создавали его пиктограммы на стенах, а скульпторы ваяли его образ из гипса, алебастра и мрамора, чтобы по окончании работы увенчать своим проклятым творением столбы кладбищенских ворот. И эти кошмарные химеры потом наводили несказанный ужас на всякого входящего, напоминая ему, насколько быстра и беззвучна поступь гибели.

Это был сидвелль – посланник Шибалона, разносящий болезни, подстраивающий несчастные случаи и забирающий в качестве уплаты за свои неблагодарные труды человеческие жизни.
 
Существо победоносно оскалилось, показывая в торжествующей улыбке редкие, но невероятно острые зубы, когда обнаружило, какое неизгладимое впечатление произвела его скромная персона на жалкий разум смертного. У твари была кошачья голова с огромными ушами и зелеными глазами-плошками, каждый из которых надвое рассекал узкий вертикальный зрачок. Длинная мохнатая шея соединяла голову с чешуйчатым телом ящерицы. Хвост венчала малоприметная кисточка. А за спиной у твари покачивались перепончатые крылья. Кстати, по цвету перепонок можно было определить, какую именно смерть принес посланник Шибалона.
У этого крылья были черными, а значит…

- Здравствуй, Быстрая Гибель, - запинаясь, поприветствовал потустороннего гостя Родверт, вжимаясь в стену. Главное, не подставлять этой твари спину. Только не поворачиваться к ней спиной – и все будет хорошо.

Сидвелль сокрушенно покачал головой.
- О, как это прискорбно… - прошептал он и оглянулся на бюст Шибалона, как будто в поисках поддержки или в попытке оправдать невежество собеседника: - Ты видишь, Хозяин, этот глупый мальчик позабыл обо всем, чему его обучал отец. Печально! – и тут он резко обернулся и вперил в едва живого от ужаса юношу свои пронзительные зеленые глаза: - Я – Внезапная Смерть!

- Прости, Внезапная Смерть, - поспешно поправил себя Родверт. Он безуспешно пытался понять, за какие заслуги ему была дарована честь видеть сидвелля во плоти.
- Так-то лучше, - усмехнулась тварь.
- Однако если я правильно помню, - Родверт набрался решимости возразить, - то я вот уже пять лет как распрощался с вашим культом. И понес за это справедливое наказание.

Внезапная Смерть заинтересованно посмотрел на него:
- Верно, мальчик, однако подобная выходка еще не делает тебя бессмертным. Кому бы ты ни принадлежал теперь – Тильнеквару, Звидекаю, Алихане или Элистерии – когда появляюсь я, нужно немедленно готовиться к встрече с Шибалоном. О, он необыкновенно зол на тебя. Не хотел бы я оказаться на твоем месте в Призрачном Зале.

- В Призрачном Зале? – удивился Родверт.

- Да, - взмахнул черными крыльями сидвелль. – Как видишь, существуют понятия, истинного значения которых не знают даже самые преданные слуги Шибалона. Да и откуда бы им? В Зале Призраков происходит Посмертный Суд, но никто из живых еще не возвращался оттуда, чтобы рассказать соратникам об увиденном. Это удивительное помещение с высокими трибунами, на которых собираются боги, чтобы лицезреть судилище. Порой зрители могут оказать существенное влияние на разбирательство, но эти моменты настолько редки, что сейчас их можно пересчитать на пальцах одной руки. Площадка имеет форму  четырех-, пяти- или шестиконечной звезды – это зависит от того, сколько богов предъявят права на обладание твоей душой. А если нет, то душа возникает посреди беспросветного мрака и целую вечность бродит в нем, разыскивая путь к перерождению, но, как правило, никогда его не находит… Впрочем, к чему я все это тебе рассказываю? Сам скоро все увидишь.

Внезапная Смерть покачал головой, как будто журя себя за несдержанность и излишнюю говорливость.

Однако Родверт уже не мог сдержать изумления:
- Как?!
- Ты скоро умрешь, мой мальчик. А уж каким образом это произойдет, я не имею ни законного права, ни желания тебе рассказывать. Ты обладатель исключительной возможности заранее узнать дату своей гибели. Единицы могут похвалиться тем же. Так вот, Хозяин отмерил твою жизнь до завтрашнего утра. Так что готовься – к рассвету ты предстанешь перед его справедливым ликом, - и сидвелль в который раз оглянулся, чтобы вновь посмотреть на бюст Шибалона, дабы при случае сравнить его с оригиналом. Судя по его насмешливому оскалу, эта статуя была несказанно далека от истинной внешности бога смерти.

Впрочем, юноша уже возобладал над собой. Он сделал шаг вперед и решительно нацелил на сидвелля меч. Внезапная Смерть оказался настолько поражен этим жестом, что от удивления едва не свалился с постамента. Он вовремя взмахнул крыльями и удержался наверху, однако гнев его не знал границ:
- Ты что это о себе возомнил, мальчишка?! – громыхнул он. – Меня нельзя убить, или ты забыл?! Ну, конечно же, забыл, клятвопреступник!

- Тише, сидвелль, - бросил ему в лицо Родверт, что уже само по себе явилось оскорблением – сидвелля полагалось называть исключительно по имени и никак не иначе. – Это просто такой способ показать, что я не сдаюсь и намерен еще побороться за свою жизнь. Так и передай своему хозяину. Не волнуйтесь, я прекрасно помню науку моего отца. Он говорил мне, что сидвелли летают очень быстро, однако всегда есть способ их перехитрить. Это-то я и намерен сделать сегодняшней ночью. Я помню правила: если с рассветом я буду все еще жив, твое задание потеряет всякий смысл, и Шибалону придется назначать другую, но уже значительно отдаленную дату.

Сидвелль обиженно подобрался.
- Надо полагать, хитрый мальчишка желает залечь на дно и переждать бурю, - пробормотал он себе под нос. – Ну, ладно. Твоя взяла. Избегай смерти – посмотрим, как это у тебя получится. Если все произойдет так, как ты говоришь, то я готов буду даже поратовать за тебя перед Хозяином. Но если нет – доставлю твою душу ему в собственных зубах. И тогда уже сочтемся. А пока иди… Встретимся на рассвете…

Родверт опустил меч. Но Внезапная Смерть задержался ровно настолько, чтобы сказать:
- А до того момента займусь-ка я другой жертвой. Хозяин приказал мне доставить к нему Магдану Луинстен. Ее очередь идет как раз перед тобой, так что время есть.

И исчез, оставив юношу наедине с тремя молчаливыми статуями и четырьмя такими же безмолвными мертвецами.

Глава 9: http://www.proza.ru/2013/12/14/1225