2. Собиратель

Когда-то давно у Михася был друг. «Обычно, все называли его Иг, Хмыг, Шмыг, и прочими именами, которые заканчиваются на «иг». Он имел привычку захламлять свой дом бесхозными воспоминаниями, которые валялись на полках, были разбросаны по полу, прятались под матрацем и вызывали у Ига зуд. Воспоминания светились в темноте, мешали спать его редким гостям, но все равно оставались на своих местах – Иг строго следил за тем, чтобы они не покинули его обители. В большинстве случаев, это были чужие воспоминания, которые черно-белые люди доверяли Игу, чтобы не потерять, но лишний раз не вспоминать. Больше всего, Михася раздражали те, что мерзко пахли.
-Выкинь, смердит же… - Михась недовольно вертел головой, будто это когда-то помогало избавиться от вони.
-Им тоже надо где-то жить… - отстраненно отвечал Иг, глядя на переливающийся свет чужой памяти.
Иногда к Игу заходил безмордый пес и безлапый кот. Они играли в нарды на желания, которые складывали в банку, а потом Иг раздавал их самоубийцам. Он делал это от скуки, но Михасю всегда казалось, что Иг родился под звездой хранителя. Была у него внутри какая-то хладнокровная утопия, недоступная простым людям, живущих в черно-белом мире… Сам же Иг всегда был покрыт стальным блеском, что напоминало Михасю о Колоссе, виданном много лет назад в прошлой жизни, когда он тоже был черно-белым человеком, но не знал этого.
Когда Иг смотрел в окно, он будто бы ждал кого-то. Непременно, с чашкой чая. Михась думал, что это для того, чтобы тот, кого ждали, напился с дороги. Но никто так и не приходил, кроме безмордого пса и безлапого кота, которым особо полюбился иговский дом. Как и самому Михасю.
Но, однажды в дверь позвонила Она.
У нее в руках был дудук, и она с порога начала играть ему грустные мелодии – колыбельные, которые хаос поет своим детям. Иг молча протянул ей чашку чая, будто бы знал всю свою жизнь. Она села на табурет, наступив ногой в чужое воспоминание.
-Кто она? – спросил Михась.
-Какая разница… Она.
Так они и стали звать её. Иг, по обыкновению, хранил свои воспоминания, играл в нарды на желания, но теперь он больше не ждал. Он знал, что все встало на свои места. Ровно до того момента, пока не узнал, что у Нее есть другой хозяин.
Эта новость как-то сама собой просочилась, и на черно-белом диване возникло странное серое пятно, которое не смогли вывести даже чистильщики. Их тоже никто не звал, они сами пришли. Почуяли беду, видимо.
Иг ничего не сказал, просто протянул ей банку желаний, предназначенную самоубийцам. Сам повернулся к окну, и снова взял в руки чашку с чаем, которая приятно обжигала пальцы. Она глупо посмотрела на банку, не понимая, что с ней делать. Повертела в руках, попробовала на зуб, повыла немного. Иг краем глаза наблюдал за ней. Кажется, он улыбался. Она, наконец, сообразила, что стоит её открыть. Испугалась поначалу, но все-таки рискнула.
А Иг все стоял у окна, и ждал, когда же она уйдет. Она и ушла. Быстро, словно бы её и не было. Даже запаха после себя не оставила… Исчезла… Испарилась. Остались только воспоминания, Иг и Михась, что все это время наблюдал за сценой из-за полураскрытой двери. Принюхивался, ждал Досаду.
С того дня, Иг стал собирать не только воспоминания, но и истории. Он складывал их в платяной шкаф, и иногда, когда Михась приводил Ивашку, разрешал ей поглядывать за ними. Истории жили своей жизнью, иногда портя его рубашки. А Иг делал вид, что они ему безразличны, хотя был зависим от их присутствия.
А потом, Иг растворился в хламе прорвавшегося хранилища воспоминаний, историй и желаний. Они приняли его в свои объятия, он стал чем-то целостным с ними, магнитом притягивая в свою обитель, осиротевшие мысли, потерявшие хозяина. И теперь, никто не стоит больше у окна, с чашкой чая, да и сам Иг теерь занят куда более важными вещами… Его дом растворился, подобно своему хозяину и только раз в году, в Цветную ночь, когда чистильщики засыпают, и мир приобретает подобие красочности, Иг вырывается из плена чужих историй, чтобы сыграть с безмордым псом и безлапым котом в нарды. Говорят, он счастливее всех нас.