В первый раз в средний класс

   
      Вы, так же как и я, прекрасно понимаете, что день, когда в зловонном козлятнике появятся цветы и деревья, а в водоёмах вместо козявок будут плавать золотые рыбки, станет последним нашим днём здесь.
           Фраза прибывшего в город перед выборами сенатора, произнесённая в узком кругу местных воротил (из рассказа  Г. Маркеса «А смерть всегда надежнее любви...»)
 

    Путаница в определении среднего класса в России  напоминает лукавство советской социологии, когда из перечня классов (пролетариат, крестьяне и т.д.) исчез целый бюрократический класс. Если считать основным критерием принадлежности к среднему классу – уровень дохода, то в него попадут почти все чиновники России. Но дело заключается в том, что доходы являются лишь следствием напряженной работы среднего класса. Основное отличие среднего класса от работников бюджета, как правило, живущих от зарплаты до зарплаты, и в этом плане сильно зависящих от фондов, – относительная независимость от государства за счет собственных средств производства и ведения собственного бизнеса. Масштабы бизнеса среднего класса могут быть самыми различными, но их всегда можно отличить от крупной буржуазии. Именно наличие средств производства, таких как станки, оборудование, автотранспорт, компьютерные сети, программное обеспечение, интеллектуальная собственность и даже клиентская база дают среднему классу возможность вести собственный бизнес, получать прибыль, рассчитывая только на себя и на удачу.
     Говорят, что основу протестующих людей на Болотной составил городской средний класс. Только по тому обстоятельству, что там не было фермеров, можно засомневаться  в том, что эти выступления имели классовую подоплеку. Подозреваю, что в средний класс на Болотной зачислили молодых людей, работающих в высокооплачиваемых московских офисах, но все равно, как ни крути, являющихся зависимыми, подчиненными. Дело в том, что у настоящего предпринимателя, который день и ночь думает о своем бизнесе, нет времени ходить на митинги. Дело поглощает его целиком, а еще нужно думать о семье.
     Если исходить не из имущественного ценза, а из наличия собственных средств производства, средний класс в России едва ли составит 10% от численности населения страны, а, учитывая, что предприниматели тоже используют наемный труд – не более 7%.
     Почему с того момента, как мы прыгнули в прорубь перестройки в надежде выйти закаленными, и до настоящего времени, средний класс не получил должного развития? Почему средний класс, ставший локомотивом прогресса в Европе и США и составляющий основу экономики развитых стран,  в России даже спустя два десятилетия после краха СССР имеет небольшой удельный вес в экономике? Незначительный средний класс – следствие монополизма и всесилия государства в обществе.  Даже состав российской Государственной Думы, в целом, отражает эту тенденцию. Основной электорат, проголосовавший за партии в думе, – это работники бюджетной сферы, военные, пенсионеры, бюрократия. Это значит, что у демократических сил в России нет серьезной классовой поддержки. Не знаю, замечали ли вы, что на многих губернаторских выборах реальную конкуренцию кандидатам от партии власти (партии «Единая Россия») могут составить только коммунисты? Собственно, так и должно быть в бывшей советской стране, где бюрократический класс подмял под себя средний класс, а в обществе – ностальгия по нашему коммунистическому прошлому. 
      В одном из своих выступлений В.Путин сказал: «Нам нужен многочисленный средний класс». Действительно, наличие мощного среднего класса сделает наше общество стабильным и снизит остроту  ряда проблем.
    Во-первых, уйдут проблемы демографического характера. Кто, как не представители среднего класса, способны создать многочисленную семью и дать достойное материальное обеспечение для роста и воспитания детей. Демографы бьют тревогу – сокращается коренное население и прирост происходит за счет приезжих. Значит, рост среднего класса приведет к росту именно коренного населения.
    Во-вторых, снизится нагрузка на пенсионные фонды. Всегда при деньгах, привыкнув к высокому уровню доходов, представители среднего класса постараются заработать на старость, приобретая дополнительное жилье, участки, дачи или передавая бизнес своим детям. 
     Самое важное заключается в том, что в обществе появится класс, представители которого умеют работать самостоятельно, напряженно и в условиях высокой конкуренции. Это люди иной природы, они независимы и рассчитывают только на себя. Подозреваю, что многим  во властных структурах это не нравится, поскольку они привыкли к пассивному «советскому» электорату, а здесь люди, которых так просто не обманешь, их не купишь на выборах продуктовыми наборами, они не привыкли доверять обещаниям, судят только по делам, потому что сами они  – деловые люди. Характер их работы в корне отличается от работников бюджетной сферы, которые десятилетиями работают на одном месте, получая оклад и выполняя четко ограниченную функциональными обязанностями работу. Представитель среднего класса держит в поле зрения много проблем: как получить деньги с дебиторов, как рассчитаться с кредиторами, как удержаться на плаву в условиях высокой конкуренции, роста тарифов, курса валюты, как заплатить налоги, выдержать проверки и при этом заниматься семьей. Таким образом, характер работы предпринимателя требует напряжения, навыков, смекалки и кругозора. Работая больше десяти лет в банках, я ясно видел различия между представителями среднего класса и бюджетниками. Если первые, задавая минимум вопросов, быстро вникали в суть дела, то вторые, как правило, часто выглядели  беспомощными или неуверенными в себе. Как раз схожие черты (настойчивость, ловкость, остроумие) приданы Фигаро в пьесе Бомарше «Женитьба Фигаро», олицетворяющему средний класс, – движущую силу Великой французской революции. Наполеон говорил, что пьеса «Женитьба Фигаро» стала «революцией в действии».
      В рассказе Чехова «Двое в одном» высокопоставленное лицо волею случая едет на конке и, встречая в ней своего канцелярского работника, поражается его преображению. «Иван Капитоныч — маленькое, пришибленное, приплюснутое создание, живущее для того только, чтобы поднимать уроненные платки и поздравлять с праздником». А скромный работник канцелярии на весь вагон рассуждает о Бисмарке и Гамбетте, делает замечания проводнику... До Фрейда считалось, что амбиции людей различаются. У одних – большие амбиции, другие, напротив,  лишены их. Идея Фрейда была радикальной. Он утверждал, что каждый (!) человек имеет непомерные амбиции: «В основе всех наших поступков лежит  желание быть великим». Сразу стали ясными причины многих неврозов, психозов, депрессии, убийств, самоубийств – контраст между амбициями человека и реальным положением вещей, неудовлетворенное тщеславие. Теперь можно объяснить, почему послушный и исполнительный днем офисный клерк, по вечерам до крови дерется в бойцовских клубах. Это попытка взять реванш. Если рассуждать с этих позиций, то именно средний класс дает человеку больше возможностей почувствовать себя хозяином своей судьбы, удовлетворить свои амбиции и эгоизм.
     Есть еще одна отличительная особенность предприятий среднего класса. Если крупное предприятие терпит убытки, то в этом случае неадекватные действия владельцев бизнеса могут привести  к значительным беспорядкам и острым социальным конфликтам. В то же время система предприятий среднего класса обладает большой живучестью и мобильностью в подобных обстоятельствах. Переориентировать производство убыточного крупного предприятия значительно сложнее, чем сменить виды деятельности небольшой фирме.
     В отличие от работников бюджетной сферы, непосредственно зависящих от бюджетных фондов, среднему классу необходимы от государства скорее не денежные средства, а макроэкономическая стабильность – нескачущие тарифы на аренду, перевозки, прогнозируемый курс валюты, объективное правосудие, внятная антимонопольная и налоговая политика. Не особенно нужны ему все эти программы кредитования малого бизнеса, которые реализуют власти городов, а потом мы читаем в прессе о выемках и обысках в соответствующих комитетах администрации. Если надо, предприниматель сам найдет деньги для бизнеса, не в коммерческих банках, так у частных лиц.
       Ни в советской системе, ни в царской России, которые рухнули со страшным треском, не существовало сколь-нибудь значимого среднего класса. И это существенно отличалось от Западной Европы: Людовик XIV, приструнивший даже аристократов в интересах укрепления единства и благосостояния Франции, тем не менее поощрял третье сословие. При царизме попытки реформаторов по созданию среднего класса оказались запоздалыми и натолкнулись на сильный консерватизм в обществе. Когда рассуждают о том, что царизм упустил время для реформ, то надо ясно понимать, что это были не годы, а десятилетия. С момента восстания декабристов (1825г.) – ясного сигнала царской верхушке  о неблагополучии всей системы до первых фундаментальных реформ Александра II (1861г.) пройдет 36 лет! В момент кризиса (в начале XX века) в России не оказалось такого энергичного слоя, как средний класс. Аристократы, впавшие в мистицизм, сонные, праздные помещики – все эти картежники, проигрывающие целые имения вместе с крестьянами, не имели будущего. В романе Горького «Жизнь Клима Самгина», который охватывает почти сорокалетний период до начала революции, среди многочисленных персонажей практически нет представителей среднего класса. Кто угодно: дьякон-расстрига, декадентка, «революционер от скуки», провинциальный историк, интеллигенты, сектанты, деклассированные элементы... но только не энергичный буржуа. В Западной Европе представители среднего класса (разорившиеся крестьяне, пришедшие в средневековые города и вкусившие буржуазное благополучие), стали как бы основой межклассового компромисса между беднейшими крестьянами и зажиточными аристократами  в самое критическое время истории. А в России крах царизма обнаружил  только пропасть между сословиями, совершенно исключающую всякий компромисс. В результате целые классы (в лучшем случае) были изгнаны из страны. Большевики прекрасно понимали, какую угрозу для них несет сельский средний класс, и поэтому он был полностью уничтожен. Считая средний класс чуждым, сделав ставку на беднейшие слои общества, пролетариат и крестьянство, большевики (пообещав им фабрики и землю) столкнулись с тем, что уровень образования общества резко упал в условиях исхода за границу «благородного сословия» и интеллигенции. Беспрецедентная программа ликвидации безграмотности, безусловно, дала результаты, но, какими бы они ни были впечатляющими (индустриализация, наука, космос…), советская система все-таки рухнула... Есть еще один фактор, сильно препятствующий развитию среднего класса. Советская система каленым железом выжгла из человека предпринимательскую жилку, воспитав своего рода послушного социального иждивенца, который ждет от партии и правительства работу, квартиру, земельный участок. Поэтому развал СССР привел к тому, что на рынок попало огромное число морально неподготовленных к конкуренции советских людей. Иными словами, благоприятных исторических предпосылок для создания среднего класса просто не было.
       Все катастрофические  изменения в России (1905г., 1917г., 1991г.) нельзя назвать революциями в полном смысле этого термина. По простой причине – отсутствию более или менее слаженных движущих сил революции. Скорее всего, это был кризис системы, крах общества («верхи не могут»). В западноевропейских  буржуазных революциях, как известно, основу движущих сил составлял многочисленный средний класс, достаточно консолидированный в своих претензиях на власть. А в наших революциях невооруженным глазом видно, что подобной консолидации не было и в помине. Достаточно вспомнить причудливый состав демонстрантов «Кровавого воскресения» (1905 г.), состоящий из рабочих под предводительством священника Гапона, или двоевластие, возникшее после февральского краха 1917 года.
       Какая мешанина должна быть в голове, чтобы додуматься до формулы «религия, прогресс, человечность»! Так мыслит доморощенный философ Михалевич в романе И.Тургенева «Дворянское гнездо». Почему в царской России, в отличие от буржуазных стран, возникло множество своеобразных политических течений, прежде всего оригинальных, а не практических, скорее архаичных, чем  прогрессивных? Толстовство, народничество. Все эти общины, первобытное равенство, все это хождение в народ... идеи о том, что интеллигенция должна учиться нравственности у «деревни». А в преимущественно аграрной (малообразованной) стране, где неграмотные крестьяне составляли 86% от всего ее населения (данные на 1897 г. на сайте https://ru.wikipedia.org), скорее всего, не могло быть иначе. Между прочим, изменения в социальном составе выдающихся русских писателей в эпоху царизма ясно говорят, что образование было доступно прежде всего высшему обществу, а затем уже стало открыто для остальных классов. Дворяне (Толстой, Тургенев, Пушкин, Лермонтов и др.), разночинцы (Чехов, Белинский, Чернышевский и др.), выходец из рабочего класса (Горький). Однако статистика (100% минус 86%) указывает, что просвещение охватывало относительно небольшой слой населения.
      Сейчас часто слышишь о том, что в начале XX века экономика России демонстрировала мощные темпы роста, а революция и война якобы помешали невиданному прогрессу страны. Вот что значит, когда принимается в расчет только арифметика... Почти вся русская литература этого времени имеет одну тональность – предчувствие катастрофы. Даже если не учитывать толстовское «Воскресение». Разве богатые клиенты этого заведения («Человек из ресторана» И.Шмелев, 1911 г.) способны создать прогрессивное общество? «И теперь, пожимаясь от холода, студент  думал  о том,  что точно такой же ветер дул и при  Рюрике, и при Иоанне Грозном,  и при Петре, и что при них была точно такая же лютая бедность, голод; такие же дырявые соломенные крыши, невежество, тоска, такая же пустыня кругом, мрак, чувство  гнета – все эти ужасы были, есть и будут, и оттого, что  пройдет еще  тысяча  лет, жизнь не станет лучше. И ему не хотелось домой…» (из рассказа А.Чехова «Студент», 1894 г.). Между прочим, современные методики расчета ВВП все больше подвергаются критике. Уж не потому ли возникает несоответствие статистики российского ВВП (в начале XX века) с гнетущей, мрачной атмосферой в обществе, так точно отраженной в русской литературе того периода? Нобелевский лауреат по экономике Джон Хикс выделил ряд факторов, которые способствовали промышленной революции в Англии (последняя треть XVIII века). Среди них – независимая и эффективная судебная система, невозможность использования принудительного труда и пр. Едва ли данные факторы были присущи царской России даже в начале XX века.
        Сравнивая Великую французскую революцию и революционные события в России в начале XX века, несложно провести аналогию между борьбой классов и теорией А.Смита, который отождествил конкуренцию с «невидимой рукой» – почти автоматическим равновесным механизмом рынка. Во французской революции, в итоге прогрессивной, несмотря на ее драматический характер, когда рубили головы,  когда богатые скрывали свой достаток, когда политика главенствовала над экономикой и здравым смыслом, все основные сословия так или иначе участвовали в классовой борьбе от начала и до конца революционных событий. Политические конкуренты (аристократы, пролетариат, крестьяне, средний класс, крупная буржуазия...) сумели выработать идею национального компромисса, точно они были ведомые  «невидимой рукой». А в России большевистский переворот совершенно «обнулил» политическую и экономическую конкуренцию: многие классы были полностью уничтожены или выдворены их страны.
        Вспоминая уроки  русской революции 1917 года и краха СССР, как мне кажется, за анализом целого ряда причин, рассматриваемых совершенно правомерно, забывают о том, как формировалась правящая элита. А это были династический принцип в первом случае и «рабоче-крестьянское» происхождение во втором. Иными словами, качество правящей элиты не поддерживалось политической конкуренцией. Именно поэтому такие типы, как Гришка Распутин, могли иметь возможность влиять на политику и назначения в правительстве. Как раз из-за этого история неоднократно была свидетелем некомпетентности руководства страны Советов, когда его приходилось долго убеждать в том, что кибернетика вовсе не лженаука, а генетика не является «продажной девкой империализма». Сейчас тоже при формировании политической элиты конкуренция не особенно высока. Вместо равного представительства в органах власти всех социальных групп (в том числе и предпринимателей) мы видим явный перебор во властных структурах бывших деятелей спецслужб и военных. Быть может, поэтому сейчас клиентам в банке могут закрыть расчетные счета лишь только на основе подозрений в отмывании денежных средств, словно опять вернулись времена, когда право было повержено «классовой подозрительностью и бдительностью». 
        Пьеса  Булгакова «Бег» совершенно потрясающе отражает хаос времен революции и гражданской войны. Каким образом одноименный фильм (режиссеры А.Алов, В.Наумов, 1970 г.) был допущен к прокату в советское время?  Ведь в нем совершенно очевидно показано, что жуткие события тех лет – это вовсе не триумфальное шествие большевизма по России, а катастрофа целого народа: революция, гражданская война, исход миллионов на чужбину. Булгаков не дает ответа на вопрос, почему это произошло. Скорее, роковой разрыв времен кажется ему мистическим и непостижимым, что можно видеть совершенно отчетливо в других произведениях выдающегося писателя: «Мастер и Маргарита», «Роковые яйца». И даже в «Белой гвардии» можно почувствовать определенную долю мистики в описании киевских событий. Сейчас легко рассуждать о причинах краха общества, попивая с комфортом кофе. Но катастрофа тех лет, катаклизм, весь этот тектонический разлом мироздания,  уклада,  веры и царящий хаос многим казались непостижимыми и мистическими.  А между тем именно отсутствие значительного среднего класса при царизме в какой-то степени проливает свет на природу произошедшего краха общества. Положение, когда у 10% процентов населения сосредоточены 90% всех богатств, может быть более или менее устойчивым только при жестком и авторитарном режиме*. Это «равновесие» поддерживает само государство с его репрессивными институтами (тайная полиция, войска), ведется  преследование инакомыслящих и т.д. Но в условиях изнурительной войны или хаоса революции, когда все силовые структуры до предела измотаны или парализованы, все меняется. Преимущество имеют уже те 90% бедняков. Только этим можно объяснить, почему большевикам удалось сохранить власть в условиях разрухи, голода, военной интервенции и гражданской войны. Их поддержали те, кому нечего было терять, – беднейшие слои крестьян и пролетариат, которые составляли абсолютное большинство по сравнению с кулаками и буржуазией. Значительный средний класс, если бы он сформировался до роковых событий, безусловно, препятствовал бы сильнейшему расслоению общества, приведшему к последующему взрыву. Нетрудно понять, что как раз пропасть между сословиями и стала одной из причин гражданской войны в России. В.Набоков пишет в автобиографическом романе «Другие берега»: «Как и всякий бескорыстный барин-либерал, мой отец делал великое количество добра в пределах рокового неравенства». Действительно, рокового!
       Кстати, Черчилль в своих мемуарах «Вторая мировая война: Надвигающаяся буря» ясно указывает, что экономические статьи Версальского договора были «глупы и злобны». Результатом этого стало банкротство среднего класса в Германии: «Средний класс потерял все свои сбережения, что толкало его под знамена национал-социалистов...». 
      В настоящее время мы также находимся в непростой ситуации: незначительный средний класс и увеличение расслоения общества. «На фоне продолжающегося кризиса россияне быстро теряют накопленные активы, а социальное расслоение в стране увеличивается» (https://lenta.ru/articles/2016/11/23/inequality/). Аналитики финансовой организации Global Wealth Report швейцарской финансовой корпорации Credit Suisse зафиксировали увеличение социального разрыва между состоятельными людьми и бедными. В России 89% всеобщего богатства контролирует 10% домохозяйств. Неужели мы опять наступим на те же самые грабли?!   
      Надо отметить, что крах СССР вообще не сопровождался какими-то процессами, связанными с борьбой движущих сил, их просто не могло быть в стране, где превалировал апатичный, инертный народ.
      Другая причина, препятствующая росту среднего класса, заключается в том, что он, в отличие от бюджетников, не является для властей привлекательным электоратом. Завоевать голоса пенсионеров, бюджетников, военных, составляющих абсолютное большинство в обществе, для властей выглядит предпочтительней  в период высоких цен на нефть и благополучия бюджета. Подобная стратегия очевидна и объяснима.  Но то, что хорошо в одних условиях, в других может быть предпосылкой  возникновения проблем. Бюджетный электорат хорош при благоприятной экономической конъюнктуре.  Если в условиях кризиса средний класс просто (или непросто) начинает приспосабливаться, то бюджетники, ограниченные в такой возможности,  начинают роптать, их настроение резко меняется. Таким образом, фактор большинства перестает быть преимуществом. Кстати, именно низкая доля среднего класса в обществе делает нашу экономическую систему в значительной степени распределительной, а не рыночной.
    Марксизм критикуют за то, что он описывал ход истории однобоко, прежде всего как борьбу классов. Но почти всю свою историю цивилизация представляла собой если не рабство, то эксплуатацию, если не тиранию, то бесправие… Увы, нынешний уровень развития среднего класса в России заставляет вспомнить почти забытое сейчас понятие классовой борьбы. Ожесточенная борьба классов прошлого, обусловленная страшным расслоением в обществе, в виде баррикад, летящих булыжников, вооруженных столкновений постепенно перешла в цивилизованное русло, что вызвано отчасти и исчезнувшей пропастью между сословиями в развитых капиталистических странах. Например, в Японии средний класс составляет 80 – 90%. К тому же произошла трансформация «борьбы классов», где основное противостояние сместилось по линии «общество – государство». Эта метаморфоза стала возможной и потому, что роль государства резко возросла. В те времена, о которых речь идет в произведениях Бальзака и Достоевского, нищета обусловлена тем, что социальная роль государства была не столь значительной, как сейчас. Даже в США после Великой депрессии эта стабилизирующая роль государства была усилена. Но какой бы цивилизованной ни была классовая борьба, бюрократический класс в России одерживает сейчас «победу» над средним классом. Есть, правда, ещё один момент, если затрагивать вопрос классового напряжения в обществе. Как раз то, что средний класс в настоящее время незначительный, и может обострить классовые, социальные противоречия. Зарплаты (с пособиями и льготами) военных, работников силовых структур превосходят доходы обычных граждан. Резкое увеличение финансирования армии и силовых структур поставили эти категории в явно привилегированное положение. Причём, военные и силовики значительно раньше (!) выходят на пенсию, имеют не только большую пенсию, но и возможность работать в расплодившихся везде службах безопасности. Одно дело искать работу в 45 лет, имея приличную пенсию, другое – в 60, когда до пенсии ещё 5 лет и надо конкурировать за рабочие места с 45-летними.
      Прежде чем купить билеты в театр им. «Комиссаржевской» (Санкт-Петербург) на спектакль «В одном департаменте» (по произведениям Гоголя), я прочитал  рецензию, которая, как мне кажется,  очень актуальна и для данной темы: «До ужаса однообразная жизнь этих несчастных людей, лишенных всех простых человеческих радостей. И даже то маленькое счастье, которое с таким трудом создал себе Акакий Акакиевич, и то отобрали. И беспросветная бедность. А ведь у нас в такой нищете живет все больше и больше людей. Страшно. И это чиновничество: бездушное, наглое, вороватое. Просто кошмар!». Предприниматель, собственник своего бизнеса, кузнец своей судьбы, никогда не будет таким беззащитным, как Акакий Акакиевич. 
    Нередко к причинам слабого развития среднего класса причисляют административное давление. Налоговые проверки, трудности с получением лицензий, пожарный и санитарный контроль, вмешательство полиции, придирчивые проверки коммерческого автотранспорта на дорогах – все это имеет место, но не носит фатального характера. Бизнесмены давно уже к этому приспособились. Похоже, эти проблемы могут быть решены в цивилизованном поле с участием профсоюзов предпринимателей.
     Многие неуклюжие действия властей явно не способствуют развитию среднего класса. Начавшаяся несколько лет назад чистка банковского сектора России привела не только к ликвидации банков, занимающихся обналичкой, отмыванием денег и незаконным переводом их за рубеж, но и существенно увеличила клиентуру (и денежные средства) в  банках, которые контролируются государством (Сбербанк…), и позволила относительно легко осуществить тотальное давление на бизнес. В рамках борьбы с фирмами-однодневками стало затруднительным само открытие расчетного счета в этих банках небольшим предприятиям. Законодательство требует наличие офиса, его нахождение строго по юридическому адресу, заполнение многочисленных анкет,  где просто дублируется информация по регистрации, налоговому учету и статистике. Зачем нужен офис, если можно сэкономить на его содержании и обходиться без него, используя аутсорсинг? Почему, если фирма не располагается по юридическому адресу, ей отказывают в открытии расчетного счета? Ведь директор сам приходит в банк и оставляет свои телефоны, его адрес проживания известен банку, с ним всегда можно связаться. И дело, безусловно, не только в нашем «репрессивном» прошлом и постоянной мании подозрительности. Деятели служб безопасности банков (как правило, бывшие работники ФСБ, полиции, внутренних войск, всегда получавшие заработную плату из бюджета) привыкли оперировать только категориями безопасности и, похоже, весьма далеки от понимания того, как достается предпринимателям хлеб насущный. А ведь мы повсюду видим рекламные щиты, где декларируется поддержка малого бизнеса. Проблема заключается еще и в том, что Федеральный закон №115-ФЗ дал банкам почти неограниченные полномочия по блокированию счетов клиентов. Теперь со стороны банков к клиентам несется лавина запросов, где, наряду с правомерными требованиями по предоставлению информации, звучат странные вопросы о том, где и когда проводились переговоры по тому или иному контракту или почему предприятие пересылает денежные средства контрагенту, не указанному в анкете, поданной в банк при открытии расчетного счета. Ну как объяснить «безопасникам», что поиск партнеров идет постоянно, а не только на момент написания той дурацкой анкеты? По моим сведениям, банки ведут «черные списки» клиентов, исходя из каких-то критериев, связанных с оборотом компании и уплаченными налогами. Если фирма попадает в этот список, то ей отключают систему «клиент-банк» и без лишних разговоров предприятию закрывают расчетный счет. Эта современная продразверстка является свидетельством того, что власти не будут церемониться со средним классом: он никогда не был ее послушным электоратом. В нашей стране, где вместо здравого смысла долгие годы господствовал классовый принцип, разумеется, и сейчас не обходится без абсурда. Налоговая инспекция рассылает постановления об отсутствии предприятия по юридическому адресу (без адреса невозможно зарегистрировать предприятие) даже в случаях, когда фирмы не имеют расчетных счетов и не ведут никакой деятельности, предоставляя нулевые отчеты... 
    Кроме того, серьезной проблемой для развития среднего класса является высокая себестоимость бизнеса. По своим масштабам, характеру, структуре и сфере деятельности для предприятия среднего класса, как правило, не характерна высокая маржа. Поэтому для них повышение арендной платы, коммунальных тарифов, стоимости перевозок, цен на топливо, общий рост цен является особенно чувствительными. В отличие от вопросов бюрократического давления, которое может быть ослаблено толковым администрированием, данная проблема глубже. Конечно, государство отвечает за то, чтобы рост этих факторов носил предсказуемый, плавный характер, но и его возможности здесь ограничены, так как Россия интегрирована в мировую экономику и, значит, зависит от конъюнктуры рынков. Но вот в налоговой сфере государство вполне способно проводить политику, которая бы способствовала росту среднего класса.
     Если предыдущий фактор касается всех классов без исключения и средний класс не имеет здесь каких-то особых преференции, то следующая причина фундаментально препятствует развитию среднего класса. Это нашествие крупного бизнеса в сегменты рынка, традиционно характерные для предприятий среднего класса. Крупный бизнес «вымывает» слой небольших и средних предприятий.
     Крупная буржуазия – важная часть общества. Сконцентрировав на своих предприятиях огромные людские, материальные и денежные ресурсы, она вносит существенный вклад  в ВВП. Но дело в том, что ее вклад в стабильность общества не совсем ясен. Крупная буржуазия процветала и до Великой французской революции, движущими силами которой были низы и средний класс. Она относительно безболезненно пережила и исторический этап нацизма в Германии. Собственно, именно крупный бизнес оказал поддержку Гитлеру, используя его как противовес немецкому коммунистическому движению. Крупная буржуазия, не способная совладать с экономическим кризисом, предпочла поддержать национал-социалистов. Ей явно не улыбалась перспектива коммунистической  национализации предприятий. Крупная буржуазия прекрасно существовала и в царской России – системе, далекой от экономического благополучия. Вопреки здравому смыслу, самый богатый человек в мире находится в Мексике, стране лидирующей по числу эмигрантов. Кстати, именно крупный бизнес в развитых странах стал переносить производства в развивающиеся страны, где есть налоговые льготы и дешевая рабочая сила. Это привело к тому, что отечественные предприятия среднего класса, непременные партнеры любых крупных предприятий, стали слабеть. В газете «Коммерсант» от 30 октября 2016 года опубликована статья И. Абакумова, доцента МСХА им. К. А. Тимирязева, об агрохолдингах. Демарш кубанских фермеров, которые рискнули двинуться на тракторах в Москву, рассчитывая на встречу с президентом России (иного способа достучаться со своими проблемами до руководства и добиться справедливости они не видели), вызван, как теперь ясно, «нашествием крупного бизнеса», где «латифундисты» — крупные аграрные формирования захватывают огромные земельные участки, препятствуя развитию среднего класса — фермеров. В декабре 2017 г. в Гос. Думе (на парламентских слушаниях) выступал директор подмосковного совхоза им. Ленина Грудинин П. П., который сказал, что именно «агрохолдинги получают львиную долю государственной поддержки»…
      Действия же государства для того, чтобы избежать монополии в этом направлении, не совсем оперативны. Дж. Гришэм в одном из своих юридических триллеров ссылается на исследования какого-то американского профессора, который изучал появившиеся в ту пору гигантские продуктовые супермаркеты. Тот, оперируя целым рядом разнообразных критериев, в качестве отрицательных последствий от появления гипермаркетов называл разорение предприятий среднего класса, которые передавались друг другу несколькими поколениями бизнесменов. Что может противопоставить небольшой магазин по продаже бытовой техники крупному гипермаркету электроники? Эти огромные гипермаркеты с грандиозным ассортиментом просто завораживают покупателя, словно он находится в планетарии. В сравнительно небольшом испанском городе Торревьеха я был в гипермаркете, где работники передвигались на роликовых коньках — такие там огромные торговые площади. Конечно, небольшие торговые предприятия берут реванш в центре городов, где крупным супермаркетам просто не разместиться. В новых районах, как правило, у метро появились огромные торговые комплексы, все эти Континенты и Гулливеры. Есть ли там место для небольших предприятий? Наверное, есть — для небольших кафе, аптечных пунктов, но, в основном, там располагаются крупные супермаркеты и сетевые магазины. Каким образом может конкурировать с подобными комплексами малое предприятие? Ведь эти комплексы удобны покупателям: там есть не только разнообразные товары, но и предприятия сферы услуг, кинотеатры, боулинги. Однако все-таки можно конкурировать с подобными крупными предприятиями, учитывая все ту же живучесть небольших предприятий. Зачем идти в крупный центр по продаже электроники, если покупку, при дефиците времени, можно сделать по интернету. Фирма, получившая заказ, имеет в своем распоряжении только склад, где хранятся товары. Следовательно, отсутствуют затраты на аренду офиса и магазинов, персонал продавцов, наружную рекламу, а, значит, эти расходы не будут включаться в цену товара. Вся информация о товарах с красивыми картинками и подробными характеристиками размещена на сайте фирмы: можно выбрать, сравнить и заказать покупку на дом.
        Появление крупных торговых предприятий, где присутствует высокая степень разделения труда, приводит к тому, что в них от персонала не требуется высокой квалификации, и владельцы бизнеса, озабоченные снижением себестоимости товара, предпочтут при приеме на работу мигрантов. С другой стороны, это означает разорение сотен небольших предприятий аналогичного профиля, причем эти предприятия принадлежат коренному населению. Возвращаясь с дачи и посещая по дороге один и тот же гипермаркет, я в течение нескольких лет наблюдаю следующее. Сначала мигранты катали тележки и убирали помещения, потом уже резали салаты, работали грузчиками и охранниками, и, наконец, недавно увидел, как из служебного помещения ловко вышел молодой симпатичный азиат с бейджиком, придирчиво осматривая клиентский зал и персонал, словно вопрошая: «Все ли здесь в порядке?».
     Но развитие этих комплексов является следствием естественного хода вещей в эволюции торговли от блошиных рынков 90-ых до цивилизованной торговли. Несмотря на наступление крупного бизнеса, есть много видов деятельности для предприятий среднего класса — сфера услуг, фермерство, ремонт, строительство, перевозки и т. д. Кроме того, новые информационные технологии — это благодатное поле для небольших интернет-компаний. И хотя крупный бизнес и здесь имеет свой интерес, а законодательство в этой сфере, в том числе и антимонопольное, еще требует работы, мы видим ощутимый рост числа небольших интернет-предприятий. Все эти направления средний класс осваивает стихийно, как и положено в рыночной экономике. Напротив, в области модернизации экономики, создании инновационных технологий небольшим предприятиям не обойтись без всесторонней и компетентной поддержки государства.
         В той же Торревьехе я видел, что раз в неделю в определенном месте разрешена выездная торговля — ярмарка для предпринимателей и, надо сказать, что туристы, в том числе из развитых европейских стран, с удовольствием покупают там фрукты, овощи, трикотаж, обувь и т. д. Все это похвально для властей, идущих навстречу небольшими предприятиям, которым все трудней конкурировать с крупными комфортными торгово-развлекательными комплексами. Но может ли эта средневековая мера поддержать средний класс? У нас, кстати, и этого нет. Отечественным фермерским хозяйствам весьма трудно реализовать свою продукцию в крупных городах. Им приходится сталкиваться с монополизмом торговых сетей, высокими арендными ставками, запретами на торговлю с колес… повсюду сносятся рынки, где, начиная с 90-ых годов предприниматели вели торговлю. «Российские фермеры десятками тысяч бегут из света в тень, возвращая себе статус приусадебных хозяйственников. По данным Росстата, за последние 10 лет (с 2006 по ноябрь 2016 года) число официальных отечественных фермерских хозяйств сократилось с 253 до 136 тысяч» (https://lenta.ru/articles/2017/01/27/roshka).
         Поскольку причин для стагнации среднего класса в России несколько, значит, и решение проблемы должно осуществляться по многим направлениям: сдерживание тарифов, налоговая политика, антимонопольные законы, либеральное администрирование, грамотная финансовая поддержка, увеличение доли предприятий среднего класса в государственных закупках и контрактах и т. д.
      Есть, правда, один настораживающий момент, связанный с демографией. Рождаемость в России после известных действий властей, хотя и уступает западным странам, но уже не такая катастрофическая. Проблемы демографии прежде всего связаны с высокой смертностью населения. Это значит, что общество быстро обновляется, причем уходит социально пассивное советское поколение, и на смену ему, вместо поколения «восторженных комсомолок» и «зашоренных пионеров», идет поколение, рожденное в свободной стране**. Молодые люди побывали за границей, с детства вкусили комфорт, прекрасно ладят с новыми информационными технологиями и с удовольствием общаются в соцсетях. Думаю, что по сравнению с советским поколением, они будут более требовательны к властям. Если кто-то считает, что общество, как в советские времена, обладает «высоким болевым порогом», и кризис оставит все как есть, то явно ошибается. Ни банальности, которые студентам излагают на лекциях представители духовенства, ни мелькание церковных иерархов около первых лиц государства уже не смогут погасить дух свободы у образованных молодых людей, которые до последнего времени считались политически инертными.
      А куда пойдет работать молодежь? Где-то читал, что сегодняшние выпускники меньше всего хотят быть самостоятельными предпринимателями, предпочитая государственные структуры, банки, таможню, пенсионные фонды, крупные корпорации. Но там на всех рабочих мест не хватит. Поэтому, чтобы образованная молодежь не бушевала на площадях, как это происходит в некоторых странах, она должна составить основу нового среднего класса в России.

* В «Грани веков» (изд. Экслибрис, Санкт-Петербург, 1992) Н. Эйдельман указывает на «правящий процент» во времена правления Екатерины II — дворян с чином не менее VIII класса, верхний слой духовенства, зажиточных землевладельцев. Иными словами, почти все богатства страны были сосредоточены у одного процента населения.

 ** Н. Эйдельман обратил внимание на географию крестьянских бунтов. Мятежи зарождались прежде всего в регионах с относительной казацкой вольностью, а потом уже распространялись по территориям империи, где господствовало помещичье рабство. Так же и восстание декабристов стало возможным после того, как дворян перестали пороть в течение двух поколений.