Детский лепет. Глава 26

                26

                Детский лепет.

          Все последние дни Илья был в каком-то странном состоянии: не разговорчив,
 рассеян, постоянно уединялся к себе в комнатку, или уходил куда-то. Анна Васильевна,
 конечно, не могла не видеть этого состояния сына, но... с ним такое случалось и раньше,
 и, зная характер сына, она не торопила его, "не встревала" с расспросами, терпеливо
 ждала, когда он сам расскажет всё, что его беспокоит. И сегодня дождалась.
          Анна Васильевна почувствовала и заметила сразу, только в дом вошла, что Илья
 возбуждён и напряжён,  и по виду и по голосу сына. Но и тут не торопила его.
 Сели ужинать.
         - Мама... документы все готовы. Я сегодня получил, - говорил Илья матери,
а глаза его смотрели в тарелку с супом из любимой им фасоли.
         - Вот и хорошо! Теперь можно и устраиваться. Или отдохнёшь ещё, или у тебя какие
 планы есть?  А то... учиться сейчас уже поздно, ноябрь, не поступишь. Болтаться же не
 будешь. Кума говорит - она на фабрику может тебя порекомендовать. Для начала - учеником
 слесаря, а там - месяц-два поучишься и сдашь на разряд. Слесаря у них на фабрике хорошо
 зарабатывают. Или, вон, Николай может пристроить на шофёра учиться. Тоже специальность
 хорошая. Правда - зимой по морозу мотаться, - тоже не сахар. На фабрике в цехе - было бы
 получше.
          Конечно: Илья и так знал, что он не Пьер Безухов, который тоже не знал своего
 предназначения в жизни, но, в отличие от Пьера, он не мог себе позволить бездельничать,
  а должен был "сам, своими руками зарабатывать на кусок хлеба", но...
         - Мама... я... Мне надо сначала съездить в одно место. Обязательно съездить.
 Пока не съезжу - ничего не смогу... - с трудом, задыхаясь, перестав есть, кое-как
 проговорил он, и остановился - воздуха не хватило для дыхания.
         Анна Васильевна в одно мгновение сделалась вся красная в лице, даже чуть со
 стула не соскочила, но только всплеснула руками и уставилась неподвижными глазами на сына.
        - Куда... ещё?! Неужели - опять к нему?!.. Неужели ты ещё не понял, что он за
 человек? Неужели он для тебя дороже меня? Я ж с тобой... Я ж для тебя!.. То-то я гляжу:
 приехал ты домой с армии какой-то не такой:  в отпуске-то был как заведённый, а тут -
 такой тихонький... Чуяло моё сердце, что не к добру, да спросить боялась.
        - Нет, мама, успокойся! И вовсе - не к нему! Мне у него делать нечего! С чего
ты взяла? - неожиданно повысил Илья голос: чтобы и мать успокоить и разуверить  её в
 ошибке, и... в надежде, что "лучший вид обороны - наступление".
        От такого уверенного натиска - Анна Васильевна и вовсе растерялась, но испуг и
 "удар от неблагодарного сына" был уже не такой сильный, это она почувствовала сразу по
 тому, как поняла, что бывший, ненавистный ей муж, - тут ни при чём.
        - Куда ж?..
        - В А..
        - Там-то ты что потерял? Там, как будто мы с тобой никогда не были и ничего не
 забыли, - опешила она.
        - Там... У меня девушка там.
        На этот раз Анна Васильевна вновь всплеснула руками, но уже совсем по-другому,
 уже как-то весело, с облегчением, даже засмеялась.
        - Тьфу, на тебя - напугал! Ну, ты у меня и артист! Ну, ты и чудик, однако! А что
 за спешность такая? Она подождать - не может? Сам подумай: тебе ж устраиваться надо.
        - Знаю, надо... Но я не смогу ничего... пока туда не съезжу! - твёрдо, голосом,
 не терпящим возражений, сказал Илья и впервые за время разговора, прямо посмотрел матери
 в глаза. Её веселье враз испарилось от такого взгляда.
        - А как же… - начала, было, она, но Илья перебил её.
        - Я ненадолго! - твёрдо, чуть ли не по слогам произнёс он. -  Всего несколько
 дней! Мама, эти дни ничего не решат... не изменят... здесь. Зато, я вернусь и буду
 знать, что мне делать дальше. А сейчас я... не знаю... не смогу ничего, - голос Ильи
был решительный, настойчивый.
         Анна Васильевна с неприятной дрожью внутри, где-то под сердцем, увидела как её
 сын, сам не замечая того, смял и погнул ложку, которой ел суп, и, к её ужасу, этот
 самопроизвольный поступок сына напомнил ей её первого мужа, от одного вида сжимающихся
 пальцев в кулак которого - у неё начинали дрожать колени, хотя он никогда, ни разу её
не ударил, - и она на какое-то время задумалась, как бы взвешивая, обдумывая сложившиеся
 обстоятельства.
         - По-другому, значит никак нельзя?
         - Нет.
         - А как она попала в тот город? Как ты так с ней знаком? Откуда вы знаете друг
 друга?
        - Знаем... по письмам.
        - Сынок! Что за детский лепет? Ты же уже взрослый! Так ты что - никогда её не видал?
        - Нет.
        - Боже мой! Я всегда считала - ты у меня серьёзный и умный. Всем в пример тебя
 ставила. А тут - вон что!.. Ну и с чего ты решил, что надо непременно ехать, сейчас ехать?
        - Я не могу иначе!.. Я не могу всего рассказать!.. Пойми одно - пока я её не
 увижу - я ничего не смогу!..
        - Вот заладил - не смогу, не смогу... Боже мой! Бред какой-то!.. Да я тебя просто
 - не пущу, да и всё тут! - на этот раз твёрдые нотки зазвучали и в её голосе. - Я-то ещё
 с ума не сошла!
        - А я спрашивать  больше не буду - уеду - и всё! - в первый раз в своей жизни так
 просто и смело ответил Илья своей матери, что она это заметила и, как бы не было красным
 её лицо от такого разговора, - но оно покраснело ещё больше.
        - Как же ты уедешь? Без денег, что ли?
        - Деньги... найду, займу... И не давай - я билет уже купил.
        - Даже так! - Анна Васильевна растерялась, не ожидала она такого напора от сына,
 думала, что он с прошлой "глупости с институтом" - поостыл, присмирел. А тут - такое
 упорство! Не ожидала она...
        - Ну и ну! - качала она головой - Не ожидала!.. Вот, значит как!.. И мать не
 нужна... и слушать её - не надо... Не ожидала от тебя, сынок. Вот характер-то: вылитый
 папаша! Как же теперь жить-то? Я же для тебя жила, а ты - вон что вытворяешь... Спасибо
 тебе! - И Анна Васильевна заплакала; не так уж часто видел Илья материны слёзы - а тут
 заплакала, молча, аж слёзы закапали на кофточку, - и он растерялся.
        - Вырастила сыночка! Спасибо дорогой! Какой же ты жестокий, бессердечный, только
 о себе думаешь, меня тебе нисколько не жаль! - ещё раз повторила она, но сделала это
 напрасно, потому что он уже потянулся её пожалеть, приласкаться к ней, а теперь
 психанул, даже было у него желание: сейчас же уйти из дома.
        - Мам, ну... успокойся ты, пожалуйста! Ну что ты накручиваешь себя? Ну, какое
я преступление сделаю, если на день - на два съезжу и познакомлюсь с девушкой? Что за
 преступление против тебя! Что ты вообразила себе?
        - Ты же не знаешь её!.. Может она... совсем не то, то ты вообразил себе по
 письмам?! Ты же ещё совсем не знаешь: какие эти девки бывают. Да обведут тебя вокруг
 пальца, да обдурят - и пикнуть не успеешь! Им прикинуться паиньками - делать нечего.
Они и нагулять могут от другого, на стороне - а ты, и знать не будешь, примешь как
 своего. Ты - лопух, всему поверишь. А потом - вот он локоток-то будет, рядом, близко -
 да не укусишь! - Анна Васильевна так разгорячилась, что даже про слёзы забыла, что они у
 неё высохли.
        - Вот для этого-то мне и надо съездить!.. Мне её надо только увидеть и понять
- что она... значит для меня. Пока не узнаю - не смогу ничего... не будет мне покоя...
 весь изведу себя. И зря ты, мама, наговариваешь на неё: ты же не знаешь её... Всех под
 одну гребёнку стрижёшь. А сейчас  ехать хочу - так это... чтоб потом с работы не
 отпрашиваться, а то ещё проблем добавится.
        - Ну, Илюша, и почему ты такой?.. Настырнее тебя - наверное - не родился ещё
 человек. Люди узнают - смеяться над нами будут! Это ж надо удумать - ехать, "не зная
 куда, не зная к кому", не устроившись на работу, не имея за душой ничего!.. У тебя же
 ничего нет, совсем ничего нет! Как же ты жить-то собираешься, если... привезёшь её? Да
и лет-то тебе всего - двадцать один. Куда торопишься?
        - Мама, а тебе, когда ты со мною на руках, уехала "от всех, куда глаза глядят",
- сколько лет было?
        - Я тебя родила в девятнадцать... двадцать было... Тоже мне - сравнил! Я-то была
 уже... замужем, работала. Да и поехала я "ни куда глаза глядели", а к подруге. Она замуж
 вышла за военного. Он служил тогда в городе Алейске. Вот, первое время - они мне
 помогли, а потом уж... сама. Да и ты подрос, ходить начал... Да и бежала-то я с тобой
не от хорошей жизни! А тебе чего не хватает?.. Что - здесь девок мало? У тебя же была...
 как её? Зоя! Или вон - Настя подрастает. Школу закончила, на стюардессу учится.
 Красавица. Туда кого попало не берут. Чем не невеста? - убеждала Анна Васильевна сына,
 да он сейчас был глух к любым доводам, кроме одного - того, что жёг его душу. - Да и я
 не слепая: вижу - к тебе она не равнодушная. Зато - девчонка на глазах росла, всё об
ней знаем. Только ты у себя под носом ничего не замечаешь. А она-то как рада будет! И
 ехать к чёрту на кулички - не надо. Вот, подумай сам, хорошенько прикинь всё. Не руби
 сгоряча: потом, ведь, трудно будет исправить что-то. Сынок, послушайся мать!
        - Мам, ну ты даёшь! - чуть не взревел Илья, даже пот с лица вытер рукавом рубашки
 и только тут заметил погнутую ложку в руке, и покраснел пятнами. - От кого - от кого, а
 от тебя такого не ожидал! Ты же сама, мама, если тебе кто-то не к душе, так ты... и за
 версту обойдёшь. 
        Оба помолчали.  Наконец Анна Васильевна спросила:
       - Хоть фотография-то есть? Покажи. А то... эти подружки-заочницы любят чужие
фото высылать таким олухам, как ты. Обычно артисточек каких-нибудь, - а вы и таете, как
 мартовский снег.
       Илья принёс фотографию и дал матери. Та подошла поближе  к свету, и, прищурившись,
 внимательно посмотрела. Потом надела старые, с одним отломанным ушком, очки, что лежали
 на подоконнике, - и ещё посмотрела, даже надпись прочла на обратной стороне: "Илюше от
 Даши". Отдала фото сыну.
      - Если она такая, то... что ж там не могла найти себе?.. - не то спросила, не то
 просто порассуждала Анна Васильевна. - И давно вы переписываетесь?
      - Скоро... год будет.
      - Билет-то сколько туда стоит? - вдруг спокойно и серьёзно спросила она.
      - Семнадцать рублей, плацкарт, - ответил Илья, не веря тому, что услышал, даже
 глаза у него округлились от удивления, но Анна Васильевна встала из-за стола и прошла
в зал к комоду.
      - На, вот, сорок два рубля - больше дать не могу. Тебе должно хватить. А то дорогой
 с голоду помрёшь, - уже довольно мирно, сказала она, вернувшись на кухню. - Надо же тебе
 в дорогу что-нибудь собрать... покушать. Сколько туда ехать-то?
      - Полторы суток... я думаю.
      - Во сколько поезд?
      - В десять вечера... сегодня. Два часа осталось.
      - Вот-вот, всегда меня ставишь только перед фактом. Никогда не предупредишь, не
 посоветуешься с матерью, будто я тебе чужая, - ворчала Анна Васильевна, но всё самое
 неприятное для Ильи было уже позади, и он повеселел, даже мать нежно обнял и поцеловал.
      - Спасибо, мама! Ты у меня лучше всех!
      - Ох, дети-дети, и куда вас дети!.. - слегка оттолкнув сына от себя, вздохнула Анна
 Васильевна. - Жизнь ещё совсем не знают, ничего не умеют, и ничего не имеют - а всё туда
 же... Чтоб всё только по-ихнему было... Да оденься хоть поприличнее, а то перед чужими
 людьми меня позорить будешь!.. Горе ты моё!.. Да, Илья, ты всё про неё да про неё.
А родители-то у неё есть?
       - Конечно, есть.
       - Ну вот! Это вы, молодые дурью маетесь, а они-то тебя не ждут, они-то тебя и на
 порог не пустят. Кто ты такой? Они тебя знать не знают! Куда пойдёшь? Где ночевать будешь?
       - Мама, пожалуйста, не начинай всё сначала! На вокзале ночую...
       - Ну, мужики! Как же вы все меня достали! - продолжала ворчать Анна Васильевна,
 убирая посуду со стола. - Семён, зараза! - снится каждую ночь. Уже не помню, когда и
 спала нормально. Я уж к бабке-Ершихе ходила, просила её, чтоб она заговор какой-нибудь
 сделала, чтоб отвадила его от меня. И чего ему на том Свете спокойно не живётся?.. Я что
 ль виновата, что времена такие были - что водка сплошь палёная была: что китайская, что
 наш самогон - сплошь бодяженные были. Мужики пили что попало, даже денатурат.
 Поотравилось-то тогда - ужас сколько народа! И что они с Василием тогда пили на рыбалке?
 - откуда я знаю! Что тогда Семёну в голову долбануло? - мне, что ль знать? И Василий-то,
 вон, на четвёртый день - тоже "сгорел" от неё, от проклятой!.. - и ворчала, и ругалась,
 и охала Анна Васильевна, но уже больше одна сама с собой, так как Илья ушёл собираться
в дорогу, но слышал ещё и такое: "И ты доездишься по чужим городам - и тебе где-нибудь
 башку оторвут!.."


                27

                "Синий поезд мчится в дымке голубой"