На полпути до мечты. Глава 30

                30

                На полпути до мечты.

         А на следующее утро все дружно поднялись, вместе позавтракали, и Пётр Сергеевич,
 Даша и Илья отправились в город, в центр. Отец хотел купить Даше новое пальто, потому
 что та куртка, в которой она ходила дома и на работу, уже совсем "пообносилась", и он
не раз повторил, пока собирались в дорогу, что ему очень хочется,  чтобы молодёжь выбрала
 обнову по своему вкусу.
         Вышли на прохладное с утра крыльцо, стали обуваться.
         - Папка, представляешь, когда наши соседки к мамке приходят посплетничать, -
 Тобик их ещё за воротами чует, и разорвать готов! Не удержишь! А вчера Илья с Наташей
 пришли - так он на них даже не гавкнул, - рассмеялась Даша.
         - А я всегда знал, что он - самая умная собака на свете! - так же рассмеялся
 Пётр Сергеевич. - На-ка, Илья, дай-ка ему корочку хлеба - пусть привыкает к тебе и
 знает, что ты - свой. Не бойся, он и в самом деле - умный пёс, не тронет.
         Илье приятно было услышать, что он "свой", да и Тобик спокойно подпустил его к
 себе, но хлеб из рук не взял, а улёгся около конуры, как бы показывая всем: "Оставьте
 меня в покое!"
        - А порода у него какая-то интересная! - удивился Илья. - Я даже не знаю такой.
        - Да, он - не простая дворняга. Я бы даже сказал - породистая дворняга, -
 подчеркнул значительно Пётр Сергеевич: видно было, что он любил своего пса. - Один из
 родителей его был - боссет, это точно.  Есть такая порода охотничьих собак,
 замечательных и умных. И нашему Тобику - не на цепи бы сидеть, а служить бы на таможне,
 или ещё где: нюх у него - самый что ни на есть - собачий, и характер - спокойный. Но...
 у нашего Тобика - судьба такая. Я подобрал его щенком в арыке, какая-то сволочь
 выбросила, видимо, - утопить хотела. Да он - живучий оказался, да и я вовремя и в нужном
 месте оказался. Вот, он и помнит всё, и предан нам, и всё понимает, и по-своему любит.
        Через поле до троллейбуса они дошли быстро: ночью подморозило, и грязь была ещё
 твёрдая и ноги не вязли в грязи. Осеннее южное солнце щедро разливало по городу свои
 яркие лучи. Аллеи и парки в городе были светлы и прозрачны, и на опавшей листве
 поблескивали капельки влаги от растаявшего инея. Горы были уже не такие нарядные, как
 вчера, а закрылись дымкой, да и солнце, цепляясь за их вершины, слепило прямо в глаза
и мешало рассматривать их красоту.
        Вышли из троллейбуса у большого магазина одежды, зашли в просторный зал. На
 удивление - нашли быстро то, что понравилось, может, потому что выбор был не большой, да
 и они, как покупатели, были не притязательные. Даша, радостная и счастливая, покружилась
 перед большим зеркалом в новом пальто, и все согласились, что "это именно то, что надо".
 Снимать обнову ей не дали, а куртку отец свернул, засунул в плетёную авоську и увёз с
 собой не то домой, не то на работу - они его не спросили: куда он поехал, - а он,
 прощаясь, наказал дочери, чтоб она показала гостю город.
        Даша взяла Илью за руку и не выпускала её потом весь день, и они не спеша бродили
 по прекрасным осенним улицам, и она рассказывала ему о городе всё, что знала. А Илья
 плохо что  замечал и запоминал - его так и распирало от радости, ему казалось, что он
 может лопнуть от переполнившего его счастья! Потому что Даша... потому что она... потому
 что в этой девушке всё было именно таким, как ему и хотелось и безумно нравилось: и
 рост, и фигура, и лицо, и глаза, и... всё-всё было именно таким, что его приводило в
 восторг. "Надо же было, что бы так всё сошлось!" - удивлялся он. Даже её маленькая рука,
 которую он всё пытался согреть в своей ладони, - была необыкновенной: так и хотелось её
 согревать, оберегать, ласкать; и так и казалось, что стоит её только выпустить - и с
 Дашей непременно случится что-то неприятное. "Да она ещё ребёнок!.. Совсем ребёнок! -
 изумлялся и радовался одновременно Илья. - Ничем не испорченный, чистый!.. И она
 вынуждена ночами ходить одна с работы, как ей страшно должно быть! И любой... кто угодно
 может обидеть её. Да как же это возможно...  допускать такое?.. Да этого больше не
 должно быть никак и никогда!" Илья ещё не знал, что он может сделать, чтоб этого больше
 не было никогда впредь, но он почему-то уже точно был уверен, что Даша более не будет
 ходить ночами одна и трепетать от страха, и никто её уже не сможет обидеть, такую
 хрупкую и слабенькую.
        - Как тебе повезло, что ты живёшь в таком прекрасном городе! - сказал Илья,
 понимая, что молчать не хорошо. - Здесь так тепло, даже в ноябре! А, когда смотришь на
 эти горы... - Илья даже не смог подобрать подходящего слова, чтоб описать великолепие
 природы вокруг, потому что его голова была занята Дашей, - то уж совсем дух захватывает,
 - только и смог он выдохнуть.
        - Да мы здесь не так уж и давно живём. Папа же был военным и служил в разных
 Точках всего Советского Союза. Я, например, родилась за Полярным Кругом. А сюда мы
 переехали, когда он пошёл на пенсию. Но я почти ничего не помню... из того детства:
 так... смутные обрывки. Даже - как мама родная  умерла - почти не помню...
        - А у меня какое-то странное чувство: как будто я предчувствовал ещё давно-давно,
 что обязательно побываю в вашем замечательном городе! - улыбаясь и смущаясь, начал
 рассказывать Илья. - Я, Даша, ещё когда был мальчишкой... лет двенадцать-тринадцать мне
 было тогда, - услышал на уроке истории в школе рассказ про купца русского Афанасия
 Никитина, - а учитель наш умел так интересно рассказывать! - что я потом прочитал в
 библиотеке о нём всё, что нашёл, начиная с энциклопедии, а потом ещё фильм посмотрел в
 кинотеатре про него, - да такой красочный, с индийскими артистами! - что здорово мечтать
 начал об Индии, и даже на карте, - а она всегда на стене висела у меня у кровати вместо
 ковра, - путь туда начертил от нашего города и до самой Индии, и, даже высчитывал:
 сколько дней мне понадобиться, чтоб добраться туда пешком, или на попутках, ну...
по-разному. Так вот, я хорошо запомнил все города... и всё интересное, что мне будет
 попадаться дорогой; и так вышло, что мой путь должен был проходить именно через вот этот
 город, через эти, вот, горы, - Илья даже остановился и с удовольствием огляделся вокруг:
 уж очень ему всё вокруг нравилось. - И, знаешь, а я уже дважды бывал здесь, но... всё
 проездом. И, вот, третий раз - к тебе... Надо ж как судьба сложилась!.. А первый раз с
 мамой - я ещё маленьким был - плохо помню. Мама тогда много путешествовала... со мной:
 искала, где жить, где остановиться. На юге ей очень жарко показалось, не смогла она жару
 переносить - и подалась на север. А второй раз я проезжал по здешним местам уже один, и
 мне было четырнадцать лет. Но в городе в вашем я не был, а помню только вот эти белые
 вершины... из окна поезда.
        - Ты, что - один в поезде ехал? - удивилась Даша.
        - Почему - один? С людьми, полный вагон народу было, - улыбнулся Илья. -  Это я,
 Даша... к мечте своей поехал... Да, четырнадцать лет мне было. Я учился в школе, мечтал
 "сходить за три моря", как Афанасий Никитин. А дома... дома, как нарочно, что-то мамка с
 отчимом... всё отношения выясняли, да так... не хорошо! Каждый день - ругань, скандалы,
 до драки порой, отчим пить стал по страшному. Достало меня всё это! Сил больше не было!
 А ни бабушек, ни родственников рядом - никаких! Ох, как мне плохо было! Жить - не хотелось...
         Даша вновь остановилась и внимательно посмотрела в глаза Илье.
         - Как я тебя понимаю! - вздохнула она. - А ты мне ничего этого не писал.
         - Разве такое напишешь? Да и - зачем? Всё это в прошлом. И отчима уж нет, -
 объяснил Илья, и они медленно пошли дальше.
         - Извини, Илюша, я тебя перебила. Расскажи дальше про себя всё. Мне так
 интересно! Я же о тебе ничего не знаю. Рассказывай! - просила Даша, и руку ему
ободряюще пожала.
         - Вот и ушёл я из дома... к своей мечте. И ты знаешь, Даша, что интересно: я
 даже предположить не мог, что вокруг нас так много хороших, добрых, отзывчивых людей!
Я придумывал разные истории про себя - и мне помогали... И так я - от города до другого
 города - и пошёл путешествовать. Бывало - в общежитии с парнями переночую, они и едой
со мной поделятся. А бывало - и под кустиком. А то - в дороге, в машине или в вагоне.
 Случалось - и от милиции прятался.
         - И ты не боялся?! И тебя - не задержали? - была поражена Даша.
         - Нет. Да и кому я нужен был? Из вещей у меня - один школьный портфель с
 учебниками, да и одет я был соответственно - как в школу ходил - так и ушёл. Никто на
 меня внимания не обращал. Осень была, конец сентября. И почему-то всегда со мной
 случается что-нибудь осенью, как наваждение какое-то!.. И сейчас - осень, как странно!
 Меня эти совпадения даже пугать начинают... - Илья задумался на минуту, но потом
 взглянул на Дашу, на её лицо - а она так внимательно и увлечённо слушала! - что не
 удержался и улыбнулся, и продолжил рассказ. - А здесь, на юге, погода тогда была такая
 замечательная, тёплая!.. Однажды даже так повезло мне, что я к воинскому эшелону
 пристал: там призывников в армию везли, ребята ещё все в гражданке были, и я среди них,
 офицеры на меня - ноль внимания, да и меня же в их списке не было.
         - А как же... мама тебя не искала?
         - Почему? Все искали. Только - не там. Все думали, что я мог податься на родину,
 к отцу, к родственникам. А я был совсем в другой стороне, никто же не интересовался
 никогда: что у меня в голове, о чём я мечтаю. Я до сих пор удивляюсь: как никому не
 пришло в голову посмотреть на карту, рядом с которой я засыпал вечером, и просыпался
 утром!.. Да я и... друзьям ничего не говорил, думал - не поймут, смеяться будут. Дома
 тоже, конечно, искали, даже отчима чуть не посадили, думали, что он будто бы мог что-то
 со мной сделать, подозревали. А он никогда меня не то, что ударить - обидеть не смел,
 почему-то. Я думаю - любил даже, у него же детей своих не было.
         - А меня мама - могла… - вздохнула Даша. - Раз я ключ от дома потеряла - так она
 меня за косу... так оттаскала! Да ещё отцу нажаловалась, да он - не такой... Ой, я опять
 тебя перебила. Извини, рассказывай.
         - Вот тогда я и мимо вашего города и проехал... здесь не пришлось
 останавливаться, так получилось: это в тот самый раз - когда я в эшелоне ехал. Зато в
 Ташкенте, Самарканде - немного пожил, и поглядел там на такую красоту, как в сказке
 побывал. А потом  видел и бесконечные хлопковые поля, и сады с виноградниками, грушами,
 яблонями. Видел: и как гранаты растут, и медовые дыни, и арбузы, и тутовые деревья, даже
 на вкус их попробовал - еда-то не всегда была у меня. Но люди попадались мне почему-то
 всё хорошие. Даже на границе с Афганистаном, в Термезе - город такой на границе есть,
на реке Аму-Дарья, - солдаты меня не задержали; а тогда ведь уже война в Афганистане
 началась. Но там, через границу мне перебраться  не удалось... да и рисковать я не стал
 - подался в обход, через Душанбе, через Памир. Те горы - повыше этих! Но... там моё
 путешествие закончилось, милиционер меня остановил в каком-то кишлаке, названия я не
 запомнил. Да я уже и убегать не стал: понял, наверное, что те горы не перейду... А
 таджик тот, милиционер, вовсе и не злодеем оказался - и рассказал я ему честно, уже без
 всяких придумок: кто я и откуда. Так меня и домой вернули... А дома потом надолго мир
 воцарился, тихо так было: ни ругани, ничего... И в школе со мной... так хорошо всё
 обошлось.
         - Какой ты смелый! - с восторгом сказала Даша.
         - Да-а уж! - засмеялся Илья. - Это я тогда от отчаяния таким смелым был... И ещё
 потому, что ничего не понимал, не задумывался, что "могут и башку оторвать" - как мама
 любит говорить, когда напугать хочет, - поэтому и не боялся, не знал - чего бояться...
 Правда, однажды... было: в вагон, где я ехал - зашёл целый табор цыган, с кучей каких-то
 вещей, с детьми, шумливые, крикливые! Мне по-настоящему стало страшно, я и раньше цыган
 боялся. Я в уголок вжался, и сидел, ни жив, ни мёртв. А они надо мной смеялись... Но
 потом угостили, помню - булочку дали, ещё что-то. А потом ещё одна цыганка взяла мою
 руку... Я впервые увидел по её цыганским глазам, что она совсем не злая, а добрая, что
 она хочет мне добра. Это меня так удивило! И, знаешь, что она мне сказала? "Никогда, -
 говорит, - не держала в своей руке такую руку... такую горячую и влажную!" Она даже лоб
 мне потрогала, как мама, чтоб убедиться: не болен ли я. "Ты, - говорит, - живёшь не
 головой, а сердцем. Всё, что ты делаешь - не от ума, а от сердца». Ну, или что-то в этом
 роде сказала. А потом почему-то вздохнула и добавила: "Жаль, что однажды ты крепко
 заболеешь; но хорошо, что живой останешься; жаль только, что жить начнёшь умом, как
 ВСЕ... и рука твоя уже не будет такой горячей и влажной».
          Какое-то время Илья и Даша прошли молча, а потом Илья вновь заулыбался, будто
 обрадовался чему-то.
          - Нет, Даша! Я даже подумать не мог, мне только сейчас это в голову пришло!
 Представляешь: вот, я вновь здесь - на том же пути к своей тогдашней мечте! Только
 теперь у меня мечта другая... И мне так хорошо! - Илья просто и прямо посмотрел на Дашу;
 он весь светился от счастья, а Даша переживала вместе с ним всё, что он рассказывал: он
 вздыхал и грустнел - и она была несчастна, он радовался чему-либо - и на неё нисходили
 восторженные чувства. - На этот раз мне не надо покорять Памир и идти дальше. На этот
 раз мне и здесь хорошо... так хорошо, что ничего больше и не нужно! И всё это благодаря
 тебе!.. - уже смело, первый раз так смело заговорил он. Эх! Как ему хотелось обнять
 девушку - да всё ещё робость была сильнее его; он сам не понимал, как он мальчишкой мог
 полстраны объехать один, все трудности преодолеть, а тут - робел необыкновенно.
         - А цыганка была права: руки у тебя действительно всё время горячие! - удивилась
 Даша. - А мои всегда мёрзнут. Ничего, что я постоянно держусь за твою руку? От тебя
 такое тепло! И так хорошо!


                31

                Обо всём понемногу.