Ай-да Алёнка! Глава 48

      

                48

                "Ай-да Алёнка!"

         И Даша решилась, и пошла к свекрови. Укутала потеплее дочурку, уложила её в
 коляску - и покатила  перед собой. Тяжело ей было входить в столь знакомый дом: когда-то
 она была здесь и счастлива и несчастна. Во дворе уже не было старого рыжего Барбоса,
 а сидел на цепи молодой, глупый ещё щенок и приветливо вилял хвостом. Даша поставила
 коляску рядом с крыльцом, чтобы щенок не смог её достать, и оставила дочку продолжать
 спать на свежем воздухе, а сама вошла в дом. И сразу почувствовала, что в комнатах холодно, неуютно.
        Даша нашла Анну Васильевну в зале. Она лежала на диване с красным, мокрым лицом
 и, когда увидела Дашу, то не поднялась и ничего не сказала. А когда Даша поздоровалась с
 ней: "Здравствуй, мама..." - навзрыд заплакала и отвернулась к стене. Даша растерялась и
 несколько секунд колебалась: не знала, что делать. Потом осмелела, взяла табуретку и
 села на неё около дивана, и погладила свекровь по вздрагивающему плечу.
        - Мама, успокойся, пожалуйста!.. Не надо так!.. Ты же изводишь себя.
        Но в ответ ей были только рыдания.
        - Тебе принести воды?.. Лекарства, может?.. - предложила Даша.
        - Ничего мне не надо!.. Ничего! - плакала Анна Васильевна. - Ничего не хочу!
Жить - не хочу!
        - Мама, ну что ты!
        - Я уже не ем и не сплю третьи сутки!.. Я умереть хочу! И ничего мне не надо!..
        - Да что случилось?! В чём дело?
        - Ни в чём... Не хочу жить - и всё! Я сама виновата... и никого не виню... Я
сама во всём виновата!.. Сама себе выбрала судьбу!.. Никто ж меня не заставлял! - и Анна
 Васильевна взревела ещё пуще.
        Даша всё-таки сходила на кухню и принесла стакан воды.
        - Мама, попей. Тебе лучше станет.
        - А зачем - лучше? Не хочу я ничего... Я же сказала!
        - Ну... так тоже нельзя! - настаивала Даша.
        - Оставь меня! - оттолкнула стакан Анна Васильевна.
        Но Даша была настойчивая и терпеливая. Она свободной рукой погладила свекровь
по голове, ей уже по-настоящему было жаль её; и та, наконец, заговорила:
        - Нет, я так просто не умру!.. Он слишком рад этому будет!.. Он только и ждёт
 этого, чтоб избавиться от меня!.. - Анна Васильевна легла уже на спину и смотрела
куда-то перед собой воспалёнными, мокрыми глазами. - Он только и ждёт этого, да - не
 дождётся!
        Слова свекрови пугали Дашу.
        - Мама, ты о чём?
        - Нет-нет! Я знаю, что я сделаю: я сожгу его и себя!.. Оболью всё бензином - у
 него канистра с бензином в сарае есть. Ночью! Он уснёт, а я всё оболью и подожгу! И он
 жить не будет, и я не буду!..
        Даша начала понимать, что речь идёт не об Илье, и что свекровь не сошла с ума,
а у неё с Николаем Павловичем случилось что-то ужасное.
        - Что у вас случилось? - спросила она уже спокойнее и твёрже.
        Анна Васильевна заплакала вновь, но теперь уже не так истерически, как раньше,
а тихо; и Даше было видно, что ей было жаль саму себя, что она такая несчастная и всеми
 покинутая.
        - Кобель! Таскается по ****ям! Даже с собой их возит в машине!.. Раскатывает по
 городу... Совсем стыда нет! Люди всё видят и в глаза мне тычут!.. Я неделю в больнице
 лежала - так он даже сюда их водил! В мой дом! На моей кровати кувыркался с ними! Убью
 гада!! Убью его и себя! - уже кричала Анна Васильевна, надрывая себе сердце.
        Такое известие поразило Дашу.
        - Мама, ты же сама этого не видела! А люди и наврать могут! - предположила она.
        - Какой там - врут! Кума, вон, приходила ко мне в больницу - удивлялась. "А ты,
 разве, здесь? - говорит. - А я иду утром - а на крыльце у тебя, вроде, ты стояла. Я,
 говорит, даже рукой помахала». А это ж он - ****ь сюда приводил! И здесь, в моём доме
 они!.. Убью! Не жить больше ни ему, ни мне! Сожгу всё, ничего ему не достанется! Пусть
 не ждёт и не радуется!.. А то он меня уже похоронил. Думал, что я уже всё... окочурюсь
в больнице, и он один останется. Вот ему! - и она показала фигу. - Сегодня у него
 получка. Это точно. И он, наверняка, придёт пьяный. А у меня ещё есть водка. И я его
 подпою ещё, чтоб уснул покрепче. И оболью всё бензином. Вспыхнет - враз! Даже мучиться
 долго не придётся: почти мгновенная смерть...
        - Мама! Да как это можно!? - не верилось Даше тому, что она слышала.
        - Но я больше не могу!.. Пойми ты меня! Не могу! - жалостливо плакала Анна Васильевна.
        - Да ну, мам, - разве можно из-за этого себя жизни лишать? Да пропади он
 пропадом! Да не стоит он тебя! Мизинчика твоего не стоит, что бы ты так из-за него
 убивалась! Да гони ты его в шею, в конце-то концов! Но зачем так-то?
        - Да уж! Выгонишь его! Он не дурак. И глазищи его бесстыжие, наглые!.. Да и кому
 он будет нужен без ничего-то? У него ж своего-то - ни двора, ни кола! Не уйдёт он!.. Мы,
 как в Загсе расписались - он и дом, и все документы на себя сделал! Он меня теперь
 скорее выгонит! А я-то, дура, растаяла тогда, понадеялась, что он - человек, а он -
 сволочь... оказался. А теперь, вот он - локоток-то, да не укусишь!
        - Мама... Ну, пойдём к нам! Живи у нас! Пусть всё успокоится. Там и обдумаем всё
 спокойно, и решим, что делать, - повеселела вдруг Даша от того, что только что
 предложила свекрови, даже не думая ни о чём таком ещё и минуту назад. Она уже не раз
 вспомнила слова Ильи о Николае: "У меня уже был отец, был и отчим. А этот... этот -
 просто мужчина, который живёт с моей мамой. И всё! Он мне совершенно - никто!"
        - Ну, уж - нет! Он только этого и ждёт - чтоб я ушла! Да - не дождётся! - Анна
 Васильевна даже поднялась и села на диване, и слёзы её начали высыхать. - Ничего мне не
 надо... А я сделаю то, что говорю! И ничто меня не остановит...
        - Мама, ну... а ты-то с ним говорила... обо всём об этом? Он-то что говорит? -
 допытывалась Даша.
        - А что - он? Врут, мол, всё! Клевета! И на куму напирает, лгуньей её обозвал.
 Слепошарой! Мол, никого он не приводил домой, и ей всё померещилось. Разве же он
 сознается?!  Это я во всём виновата: сама себе судьбу выбрала... - уже тихо и задумчиво
 проговорила Анна Васильевна.
        - Мама, а давай - чайку попьём? Поговорим, успокоимся, - предложила Даша и
 поднялась с табуретки, и свекровь за собой легонько потянула за руку.
        - Нет. Я же сказала: я ничего не хочу... Я третьи сутки ничего не ем и не сплю...
 И не собираюсь. У меня уже вот тут всё изболелось... и жить не хочется. И это конец...
 Мне уже жить не зачем... И оставьте меня. Я всё равно сделаю то, что задумала.
        - Ой! У меня же на улице во дворе дочка спит в коляске! Наверное, уже проснулась
и голосит! - притворно встревожилась Даша. - Подожди, мам, - я сейчас: я только посмотрю
 её! - и Даша выбежала из дома.
        Крошка продолжала сладко спать. Даше было очень жаль её будить.
        - Ничего, моя хорошая - потом поспишь. А сейчас надо бабулю твою выручать. И
 только ты сможешь это сделать, - ласково бормотала Даша, вытаскивая дочку из коляски.
       Анна Васильевна уже не плакала, сидела на диване спокойно, и молча наблюдала
 воспаленными глазами за снохой и ребёнком. А Даша положила дочку на диван рядом с её
 бабушкой и стала разворачивать одеяльце.
       - Угу! Угу! - приговаривала она, улыбаясь. - Какая молодец! Сухенькая! Познакомься
 - это твоя бабуля.
       - Как вы... назвали-то её? - с трудом выговорила Анна Васильевна.
       - Алёнка она у нас! Ленок! Нам уже почти семь месяцев и мы уже хорошо сидим! Уже
и ползать пытаемся, и на ножках стоять.  Да - Леночек? - тормошила Даша дочку, показывая
 её со всех сторон бабушке.
       - Молчит, не пищит даже, - начала потихоньку и Анна Васильевна втягиваться в
 общение с Дашей и внучкой. - Кормить её не пора? Чем ты её кормишь?
       - Сама, грудью ещё кормлю. Молока много, хватает. Но и... подкармливаю... яблочки
 тру на тёрке, морковку, картошку тоже даю, даже суп... Скоро уж всё будет есть.
       - А я Илюшку... ни одного раза не смогла кормить сама... Болела страшно...
 грудница у меня была.  Да и голова у меня была пробита... Я в больнице лежала с
 сотрясением мозга. А потом дома - бабки специально козу для него держали, дойную. Так
на козьем молоке он и рос, - рассказала Анна Васильевна, и впервые улыбнулась, даже лицо
 её немного посветлело. - А... сынишка-то где? с кем?
       -  Сашенька?.. Приболел он. В больницу положили... Одного. Ему уже два года...
 Такой серьёзный и самостоятельный растёт! В больнице - даже не испугался, не заплакал...
       - А чем заболел-то?
       - Точных анализов ещё нет... Но есть подозрение на желтуху.
       - Ух, ты! - вздохнула Анна Васильевна. - С ней же долго болеют! Да и в карантине
 держат. И не повидаешься!.. Глянь-ка - и впрямь уже сидит хорошо! - удивилась она, глядя
 на внучку.
       - Кума говорила: Илья в командировке. Когда вернётся-то? - поинтересовалась Анна
 Васильевна и о сыне.
       - Сегодня телеграмму прислал. Поездом едет. Скоро будет дома. А туда-то самолётом
 улетел, далеко очень. В Таганроге.
       - И как ты с двумя управляешься?
       - Да... слава богу... Илья помогает. Да и тётка моя часто у нас гостит, помогает.
 Сейчас уехала за пенсией в свою деревню. Но скоро собирается совсем к нам переехать. Что
 ей одной в деревне-то делать на пенсии?
       - Ну, пойдём, чаю попьём, - поднялась, наконец, с дивана Анна Васильевна.
       Ещё долго беседовали и пили чай Даша и Анна Васильевна. Бабушка даже осмелилась
 взять внучку на руки и поиграть с ней.
       - Вот так вот, Даша... и жизнь идёт. И не заметишь, как она и пролетит. И дети
 вырастут, и мы состаримся... И всю жизнь ищешь - где лучше? как лучше? А потом, вот,
 оглянешься - а лучшее-то в жизни, оказывается, - уже было, уже прошло!.. А потом... до
 самой смерти, только и делаешь, что обманываешь себя, что ещё что-то будет хорошее, ещё
 на что-то надеешься... Как кошка слепая - тычешься мордой в разные стороны, и не знаешь
 - где же то, что тебе нужно. А оно - вот оно! Вон, какая девка родилась! Кровинушка наша
 родная! И внучок у нас есть! Чего ещё нам надо?.. Ты уж прости меня... старую дуру...
 Кошка я слепая! Не туда я мордой тыкалась!
        - Мама! Да какая же ты старая!? Да всё у тебя ещё наладится! - обняла её Даша. -
И ты нас прости, пожалуйста. Мы тоже хороши! Гордость-то надо было поумерить немного.
 Ладно. Всё у нас теперь наладится. И впредь нам надо держаться вместе, а то - трудные
 времена наступают. А вместе - мы не пропадём!
         И, обнявшись, женщины заплакали... и, почти враз, в один голос - сказали: "Да
 скорей бы Илья возвращался домой! Да как плохо без него! Да как он нужен-то нам!.." И,
 глядя на них, и маленькая Алёнка запищала, подала голос, будто и она уже что-то поняла
в этой жизни.
      

                49

                Эпилог