Под холодный шёпот звёзд... Глава 39

                39

                "Под холодный шёпот звёзд
                Мы сожгли последний мост..."


       И, вот, вновь пришла осень.
       Была самая пора "Золотой осени" и "Бабьего лета", самые первые числа октября.
 Природа вокруг блистала красотой необыкновенной, потому что не осталось ни одной краски,
 которую бы она не использовала, и небо окрасилось такой прозрачной синевой - что дух
 захватывало. Такому буйству красоты - просто душа радовалась и, казалось, что не было
 никого, кто бы ни млел от бархатного тепла и величавого великолепия природы: и кот на
 завалинке, и петух на изгороди, и всякий прохожий на улице...
       Илья ещё учился на третьем курсе института, а на работе  начальник цеха и директор
 предприятия назначили его мастером участка, потому что скоро все отметили, что он, если
 за что-то берётся, если ему что-то поручат, то он "исполнит задание обязательно, не
 подведёт, и с людьми умеет ладить": за первый же год работы он освоил все станки на
 участке, любой их них мог настроить, отладить, заменить любого рабочего, прочитать любые
 чертежи; и уже год, как "ходил" в должности бригадира. А время было очень нестабильное,
 тяжёлое, предприятие постоянно "лихорадило", так как "по-живому" рвались давно
 отлаженные связи, потому что и государство рвали на куски, и каждый "кусок" стремился
 жить самостоятельно, "независимо" от других. Директор то и дело отправлял гонцов на
 предприятия-смежники, чтоб заручится их поддержкой и сохранить старые связи, несмотря
на новые границы и таможни. Дошла очередь и до Ильи. И выпало ему через всю страну
 добираться до далёкого Таганрога. Но товарищи на работе  шутили над ним: "На море едешь!
 В бархатный сезон! Смотри, не загуляй там!» Начальство прикинуло: поездом дешевле,
 конечно, но ехать  только в одну сторону почти неделю; взяли билет Илье на самолёт.
 Авиарейса прямого направления в ту сторону уже не было: страна погружалась в тяжкие
  времена, в "лихие девяностые", - пришлось ему лететь с пересадкой в Москве.
       Илья и Даша расставались на такой длительный срок впервые, и в другое время он бы
 мог сослаться на "тяжёлые семейные обстоятельства": на маленьких детей, на их здоровье,
 и мог бы найти и другие причины, и поехал бы в командировку "с неохотой", но... не в
 этот раз. И о настоящей причине: почему он поехал "с охотой", хотя и старался не
 показать "вида" - знал только он один. А главная причина была в том, что он внимательно
 следил за новостями из телевизора и из газет и понимал, что в Москве назревают очень
 серьёзные события, и, "раз ему не удалось осуществить свою детскую мечту и
 попутешествовать по Миру и открыть новые острова, - как он выразился, рассказывая мне
о своём поступке, - то очень ему захотелось воспользоваться случаем и увидеть, а, может,
 и поучаствовать в тех "исторических" событиях, что уже происходили в столице, "потрогать
 Историю руками" - как он любил говорить. Повезло ему ещё и потому, что в те дни у них
 гостила Дашина тётка, только что вышедшая на пенсию, а то бы несладко пришлось молодой
 маме с двумя малышами. Хорошо было и то, что Даша, занятая детьми, не очень-то вникала
в тревожные новости, о которых рассказывали с "голубого экрана" и отпустила мужа, не
 подозревая о его тайном намерении.
       Илья вылетел в Москву рано утром 4 октября.
       Не любил он летать самолётами, а тут пришлось. Но ещё перед посадкой в самолёт у
 стойки регистрации билетов он заметил группу пассажиров и был приятно удивлён, что все
 эти незнакомые ему люди -  "знакомы" ему! Он много раз видел их! И сейчас вспомнил: это
 был вокально-инструментальный ансамбль "Самоцветы", который, видимо, приезжал в их город
 на гастроли. И Илье сразу же, невольно вспомнилась очень популярная песня: "Мой адрес -
 не дом и не улица, мой адрес - Советский Союз..." И так на душе у него стало приятно,
 что он тут же забыл о предстоящей "неприятности" полёта; да и как-то "спокойнее стало у
 него на душе от мысли, что не так уж и плохо всё в стране, как сообщали новости, раз
 такие артисты путешествуют с концертами". А тут ещё... у трапа самолёта, ещё поднимаясь
 по нему, ещё издали Илья не мог не обратить внимания на копну рыжих волос у одной из
 стюардесс; а потом он узнал и большие серые глаза, которые приветливо улыбались ему,
и, чем он выше поднимался по трапу и ближе подходил к этим глазам - тем они радостнее
 улыбались ему, и знакомые пухленькие щёчки ещё более расплывались и розовели.
        - Извини... Настя, ты что ли? Сколько лет - сколько зим! Ни за что бы не узнал,
 мимо бы прошёл - если б на улице, а тут... - обрадовался и Илья.
        - Здравствуй, Илья! А ты нисколько не изменился. Я рада видеть тебя!.. Ты проходи
 в салон. Я потом, как освобожусь, - подойду к тебе.
        Когда самолёт набрал высоту и все "угомонились" - Настя действительно подошла к
 нему и присела рядом на свободное место, которых было предостаточно в салоне.
        - Какой ты красавицей стала! - искренне, что думал то и сказал Илья. - И эта
 униформа тебе так идёт!
        - Так вот в чём дело! А я-то не могла догадаться: почему ты не хотел замечать
 меня раньше! - неожиданно прямо сказала девушка, и Илья не сразу понял: она это серьёзно
 говорит - или шутит? Глаза Насти всё так же радостно улыбались ему, и по ним невозможно
 было понять: что у неё на уме.
        - Я рад, что встретил тебя! Рад, что сбылась твоя мечта - стать стюардессой,
- продолжил Илья, не ожидая никакого "подвоха". - Значит, не зря мы с тобой так упорно
 сидели над английским. Я даже помню, как ты плакала, когда я тебе объяснял, что такое
 "неправильные" английские глаголы, - а ты не понимала.
        - Хорошо, что ты хотя бы это помнишь... Да я тогда плакала не только от
 английского, да ты... не хотел ни понимать, ни замечать. Как поживаешь-то? Я слышала,
 что счастлив... и доволен жизнью.
        - Да, у меня всё - слава богу. Живы-здоровы все. А ты как? Замуж-то вышла? А то
 мне и узнать не у кого, давно никого не видел. И тебя, вот, встретил... и то случайно
- в командировку послали...
       - Замуж?.. Илья, зачем ты прикидываешься таким наивным? Ты же в сто раз умнее -
уж я-то знаю... Замуж? А где мужики-то, чтоб замуж выйти?.. Кругом одни альфонсы или
 женатики... Вот, за тебя бы - вышла... - вдруг прямо сказала Настя - Илья даже
 вздрогнул, - и, хотя всё ещё улыбалась, но уже как-то странно смотрела на Илью, и голос
 её уже менялся, переходил чуть ли не на шёпот; и ему страшно стало и от этой улыбки и от
 взгляда, даже вспомнилось ему, как он замечал в её глазах раньше "притаившуюся хищницу,
 лисичку". - Даже любовницей твоей счастлива была бы быть! - вдруг вот так вот прямо
 заявила она! - Помнишь - как я тебе руку бинтовала, когда ты в отпуск приезжал? Будь я
 тогда чуть-чуть посмелее - и моя, и твоя жизнь совсем другая была бы! - Илья не то
 побледнел, не то покраснел - он не видел своего лица, - но он с ужасом понял, что Настя
 не шутит, и потерял дар речи. - Никогда не прощу себе, Илюша, что я не насмелилась тогда
 сказать тебе, что я все школьные годы только и ждала, когда я вырасту, окончу школу и ты
 заметишь, наконец, что я всегда сохла по тебе.  Никогда не прощу... Поэтому и сейчас,
 вот, не выдержала и... насмелилась. Я тогда ещё надеялась, что смогу всё тебе сказать,
 когда ты насовсем придёшь домой из армии, но... судьба не сложилась: я в училище была,
а ты тут сразу же... укатил... уехал к этой... к заочнице своей. И на свадьбе вашей - я
 сама удивляюсь: откуда у меня силы взялись - удержаться! Пожалела я тогда Дашу - она-то
 ни при чём... Одно не могу понять - чем она лучше меня?
       Глаза у Насти уже не улыбались - они блестели от влаги. Илья не смел смотреть на
 девушку прямо, но не мог он и не заметить её влажные глаза. И, слегка дрожащий голос
 собеседницы,  приводил его в дрожь. Он видел перед собой её маленькую женскую руку,
 которая не могла найти себе места и постоянно во время всего разговора что-то теребила
 или перебирала, что попадало под её пальцы, и ему очень хотелось взять эту руку,
 погладить, приласкать, успокоить, как незаслуженно обиженного ребёнка, но он не посмел
 сделать этого: его останавливала мысль - а вдруг Настя воспримет этот его порыв
 "жалости" за согласие "принять её любовь"! - и ему становилось страшно за будущее, а он
 не хотел таких перемен в своём будущем: Настя никогда не входила в его планы, тем более
 - сейчас. Да и Даша, и дети так много занимали места в его душе, что уже никаким другим
 чувствам похожим на любовь к другому человеку - там не было места; он достиг чего хотел:
 и любви и детей, и собственного "гнёздышка", и теперь у него были новые планы и желания
 - и не было там места Насте... Да, много чего вспомнилось ему в те минуты встречи с
 Настей, и не просто вспомнилось, а посмотрел он сейчас на всё то прошедшее в новом
 свете, под новым "углом" - и ему стало отчего-то стыдно и неловко: а вдруг он когда-то
 ненароком и подал повод девушке, хотя бы в той же бане!.. Да ещё сейчас он видел перед
 собой, совсем рядом:  её руку с тонкими взволнованными пальчиками, её вздрагивающие
 колени, её разгорячённое тело - и не мог не понимать, не чувствовать, что только пожелай
 он - и это горячее тело будет принадлежать ему, и он сможет делать с ним всё, что
 захочет! - и это более всего пугало его: ведь, Илья был самым обыкновенным молодым
 мужчиной, потомком, пра-пра...внуком полудикого любвеобильного Кроманьонца, а не
 зомбированного инопланетянина...
        - Спасибо, Настя, - еле слышно сказал вслух скорее внутренний голос Ильи, чем его
 язык, а  сам он весь вспотел и залился краской. - Извини... но у меня есть... и жена и
 дети... И мне этого хватает... Больше не надо...
        Настина рука перестала дрожать, замерла как бы в задумчивости или от обиды, а
 потом нервно дёрнулась подальше от Ильи.
       - Да ты не парься, Илья: я же не злодейка-разлучница. Просто я... очень долго
 держала это в себе, и... оно копилось, копилось... И, вот, увидала тебя - и не
 сдержалась, прорвало меня! Давно хотело прорваться, да я всё сдерживала... Извини...
Мне ужасно хотелось, чтобы ты знал это... И теперь ты знаешь. И мне стало легче! А уж как
 ты... поступишь дальше... это уже твоё дело. А я всё сказала!.. Да мы теперь и навряд ли
 скоро увидимся:  меня переводят на международные линии. Я, если и выйду замуж, то или за
 арабского шейха, или за американского миллионера, - Настя даже пошутить попыталась, и
 улыбнулась мокрыми глазами и пухлыми щёчками.
        - Но это же... добровольное рабство! - удивился Илья, постепенно успокаиваясь. -
 Что у шейха, что у американца - ты не будешь принадлежать себе. Ты будешь только куклой
 для исполнения их... желаний. Они не будут считаться с твоими чувствами. У них всё
 меряется на деньги или на золотые побрякушки.
        - А чем у нас-то лучше? В нищете, что ли лучше? Да я ... здесь всех мужиков с
 тобой сравниваю... Не хочу сравнивать - а оно само получается. И для меня нет больше
 таких, как ты! Как ты этого не поймёшь!? А я, Илья, - тоже счастья хочу, детей хочу!
 Понимаешь?.. - Настя так разволновалась, что ей пришлось на минуту остановиться и
 отдышаться, и привести раскрасневшееся лицо в порядок. - Да, разошлись наши
стёжки-дорожки, но я всё равно благодарна тебе, Илья: ведь только благодаря тому, что я
 росла рядом с тобой, тянулась за тобой - я не спуталась ни с какой шпаной, не таскалась
 по дискотекам, не попробовала наркотиков... Ладно, поживём - увидим, - заключила она
 вставая. - Извини, но мне уже пора... меня уже зовут.
        Настю действительно звали подруги-коллеги: пора было кормить пассажиров завтраком.
        - Твой Бой-френд? - поинтересовалась у неё подруга. - А ничего... симпатичный.
        - И не Бой, и не Френд, - задумчиво, будто разговаривала сама с собой, сказала Настя.
        - Да уж! А глаза на мокром месте! - отметила подруга. -  И чего ты в нём нашла?
- решила она пожалеть Настю.
        - А ты что в своём мачо нашла? Кусок мяса с пивным брюшком, да с пустой башкой!
- неожиданно накинулась Настя на подругу; та аж чуть стаканы с разноса не уронила,
 шокированная агрессией.
        - Девочки! Ну-ка, успокойтесь сейчас же! - прикрикнула на них старшая стюардесса.
 - Давайте - пошевеливайтесь, а нервы и эмоции - спрячьте подальше.
        - Да я-то ничё... Она, вон, на всех кидается, - попыталась оправдаться младшая
 стюардесса.
        Настя молча занялась своими обязанностями.
        А Илья остался один на один со своими мыслями и переживаниями. Но тут его развлёк
 разговор его соседей, двух женщин; они сидели в креслах впереди его, поэтому он не видел
 их лиц, не смог понять - какого они возраста, да и разговаривали они не громко, но у
 него был прекрасный слух, и по их разговору он понял, что они слышали, о чём была его
 беседа с Настей.
        - Ты знаешь, Нин, - говорила одна подруга другой, - вот так и у меня получилось
в прошлом году в Алупке. Только приехала туда в бархатный сезон, в первый же вечер пошла
 на дискотеку - осмотреться, ознакомиться с местной и отдыхающей публикой. Захожу в бар
- и ты не поверишь! такого со мной никогда не было! Я ещё лица его не видела, только со
 спины увидала - и всю меня как током прошило, аж коленки подогнулись! Вот, думаю, вот
 мужчина, за которым хоть в огонь, хоть в воду! Вот кому бы отдалась - не задумываясь, -
 добавила она шёпотом, слегка наклонившись к соседке, но Илья хорошо расслышал, тем более
 что его привлёк этот разговор, и он увидал между спинок кресел белокурую головку женщины.
        - И что? У тебя с ним что-то было? И почему ты никогда мне о нём не говорила?
И где он сейчас? - засыпала вопросами вторая дама первую, да так громко и с таким
 нетерпением, что первая её одёрнула.
        - Тише ты! Было, всё было! Да лучше бы не было! - прошептала, как просвистела
 сквозь зубы белокурая подруга. - Вот, Нин, я с этого и начала: ну, почему чем
 привлекательнее мужик снаружи - тем внутри он беспросветная сволочь?! - последнее слово
 она произнесла так подчёркнуто громко, что его услышал не только Илья,  которому оно
 было адресовано, но и все ближайшие соседи. - Будь моя воля - я бы его по полу размазала
 и растёрла - такой он мразью оказался, - очень зло, с безмерной обидой в голосе добавила
 она. - Поэтому и вспоминать его не хочу, и тебе не говорила. А тут... накипело, и к
 слову пришлось, вспомнилось...
        Но тут по проходу к ним подошла стюардесса, предлагая всем напитки; и далее Илья
 уже не прислушивался ни к чьему разговору, а дремал в кресле или смотрел в окно на
 проплывающие внизу облака. С Настей они разговор более не возобновляли, а потом и
 простились просто, как старые знакомые - не больше. На языке у обоих так и вертелось
 сказать при прощании: "Ещё увидимся... До встречи..."  - но ни Настя, ни Илья так и не
 сказали этих слов...
      ...Три часа летели до Москвы. Не дремалось Илье, и про Настю думать не хотелось, он
 отгонял всякие воспоминания о ней, но... какое-то тревожное чувство вины - не давало ему
 покоя, будто он когда-то давно-давно дал какие-то надежды Насте - а слова не сдержал,
 сбежал, как трус, обидел девушку незаслуженно. Но тут же понимал, что ничего этого не
 было, ничем он не обнадёживал её, что он не подлец, не обманщик! С большим трудом
 удалось ему убедить себя в невиновности, что девушка так неудачно влюбилась в него
 когда-то, чему могли способствовать постоянные разговоры и намёки и его матери и
 Настиной матери, что они "были бы хорошей парой друг для друга", чему он не придавал
 никакого значения тогда, когда она-то могла и прислушаться к ним и вообразить себе
 невесть чего...  Поэтому Илья "переключил" себя на  другие мысли, хотя это было не так
 уж просто, потому что вспомнилась ему и последняя новость про Зою: недавно её
мужа - Петьку, известного в городе бизнесмена, нашли убитым в подъезде, и Зоя осталась
 вдовой на пятом месяце беременности, и невольно подумалось ему: "Вот и до нас добрались
 рэкетиры и "разборки криминальных группировок" - как говорят по телевизору. Недолго же
 длилось Зоино счастье..."
           "Да, не стал я ни Туром Хейердалом, ни Юрием Сенкевичем, ни, даже, учителем
 истории или географии в школе. Совсем не так пошла моя жизнь, как мечтал я в детстве...
 Но, зато, у меня есть Даша, сын, дочка, а, главное - любовь! Я люблю их так... Теперь
 они мне дороже чего бы то ни было на свете! Они для меня - всё! А ещё у меня есть
 работа, и я в неё втягиваюсь всё больше и больше. И учёба, и разные интересы, и
 друзья... Неужели, чтоб нормально, осмысленно, с пользой прожить жизнь - надо непременно
 открыть остров Пасхи или слетать в космос?.. Неужели, непременно надо, чтоб твоё имя -
 "звучало", у всех было на устах? иначе ты - "ничто", пустое место? Не может того быть!
 Шесть миллиардов имён - и чтоб все "звучали"!.. Надо просто жить и любить, и быть
 "вполне хорошим" - как говорят классики... А они зря не скажут: на то они и классики!.."
        "Ещё древний мудрец сказал, что смысл жизни в том, чтобы наслаждаться жизнью,  и
 делиться этой радостью с окружающими. Верно сказал, красиво. Я согласен с ним. Но... он
 не сказал: как это воплотить в жизнь! Вот, даже философы и теоретики коммунизма, тоже
 великолепно описали "светлое будущее человечества", и миллионы людей поверили им и
 попробовали "построить" это "здание коммунизма" - будто вавилонскую башню! - даже пришло
 в голову Илье сравнение. - И что у них получилось?.. Легко красиво сказать, а, вот, как
 это сделать?.. Вот и я всё ищу смысл и цель в жизни и, даже, будто вижу своё "счастливое
 будущее", а как дойти туда...- не знаю. Иду, как могу, как получается... Но будто "тень"
 какая-то, "тень" прошлого - вот, как Настя... из прошлого - держат меня, не пускает..."


                40

                Москва, и не только...