Лихие 90-е. Глава 46

                46

                "Лихие 90-тые."

         За лесополосой со стороны трассы слышался шум проезжающих на большой скорости
 машин. И Илья пошёл в ту сторону по перепаханному на зиму полю, но на трассу выходить не
 стал, передумал, а решил идти, прикрываясь кустарниками и деревьями, по грунтовой дороге, что
 извивалась по кромке пахоты. Илья хорошо ориентировался в пространстве и сквозь дымку тумана
 разглядел, где рассвет, и пошёл на юг. Ходьба его согревала, а вот кушать
 хотелось. Но больше всего его мучила жажда, даже думать о чём-то было трудно - мысли
 постоянно сбивались на... воду:  где бы её найти, хотя бы несколько глоточков!?  Но
 вокруг была только замёрзшая земля, кусты и опавшие листья. Однажды он даже нагнулся над
 замёрзшей лужей, разбил ботинком лёд на её поверхности, выбрал льдинку почище и взял её
 в рот, чтоб она растаяла. Но ни пить, ни глотать получившуюся влагу он не стал -
 надеялся, что вместе с сухостью во рту уйдёт и жажда. Но потом ему долго пришлось
 сплёвывать то, что получилось во рту, потому что язык начало сильно щипать. Ещё Илья
 попробовал ягоды шиповника. Но с первой ягодой получилась неудачно: потом ему долго
 пришлось отплёвывать семена, что находились внутри. В следующий раз он руками очищал
 сладкую корочку шиповника от семени, и очень жалел, что плоды такие маленькие и ими не
 возможно наесться. Пришлось ускорить шаги.
        "Как же так получилось, что я всегда мечтал жить иначе, чем мои родители и...
 знакомые, а чем дальше - тем больше получается так, что я всё более похож на них? -
 продолжал размышлять Илья с горечью. - Ведь я бунтовал против такой жизни, а теперь сам
 превращаюсь... в обывателя. Когда же и как это получилось со мной?.. Наверное, тогда,
 когда я стал отвечать не только за себя, но и... за Дашу, за детей. Ведь я безумно люблю
 их всех! Как же я могу не отвечать за них? Я уже не смогу без них... Значит надо
 устраивать жизнь и мечты мои... уже с ними, а не думать только о себе».
         "Да, не стал я... Туром Хиердалом, и не открыл свой остров Пасхи. Но... значит,
 я нужен для чего-то другого. Только я до сих пор не знаю - для чего..." - так размышлял
 он, а в то же время странное чувство облегчения чувствовалось во всём его теле, а более
 всего - облегчение "в душе", будто с него "камень свалился". Илья не сразу понял:
 "отчего бы это?" Но неожиданно ему пришла в голову интересная мысль: "А не убежал ли я
 от... Тени?! От собственной тени, что крепко держала меня всё время? От тени своих
 несбывшихся надежд, от тени прошлых ошибок... своих и чужих? Наверное, так и
 случилось... И теперь у меня самая обыкновенная тень, как у самого обыкновенного
 человека, который не заморачивается всякими такими... вопросами..." Илья даже огляделся
 вокруг себя, стараясь разглядеть на грязной дороге собственную тень, но небо было такое
 промозглое и туманное, что он ничего не разглядел и, даже, улыбнулся этому: "Ну вот,
 теперь я и совсем без тени остался!"
        Только часа через два дымка над полями поднялась выше и он смог разглядеть
 впереди вдалеке столб дыма не то от заводской трубы, не то от котельной в каком-нибудь
 посёлке. И он пошёл быстрее. И чем более ускорялся его шаг, тем веселее ему становилось,
 он даже улыбаться начал. Но улыбался он совсем другому: ему вдруг пришла очень
 интересная мысль: "А, вот, если б сейчас кто-нибудь спросил меня: "Илья, как ты думаешь:
 есть ли бог на Свете?" - Я бы, не задумываясь ни секунды, непременно бы ответил:
 "Конечно, есть! Без всякого сомнения! И, даже, Ангел-хранитель есть! И я это точно
знаю теперь!"
        Уже перед самым посёлком Илья вышел на трассу и сразу наткнулся на стационарный
 пост ГАИ. Небольшое здание из белого кирпича было новое, это сразу бросалось в глаза,
 даже кое-где ещё валялся строительный мусор, но дорожная полиция уже вовсю работала.
 Илья обрадовался: он очень надеялся, что здесь ему помогут найти Юрия. Но то, что делал
 работник ГАИ у дороги, почему-то охладило его пыл: милиционер отчитывал деда с большими
 седыми усами около жёлтого Москвича и тряс перед его лицом документами. "Что-то мне ваши
 глаза не нравятся... Ну-ка, дыхните", - услышал Илья и на минутку остановился в
 нескольких шагах от них, чтобы выждать момент, когда можно будет подойти, не мешая; но
 скоро понял, что ему не стоит "встревать" в чужую беседу. Через большое окно он увидал
 внутри здания ещё одного постового и решил идти к нему.
         Илья вошёл не смело, уже сомневаясь: правильно ли он делает, что входит без
 разрешения. Милиционер в форме работника ГАИ с погонами старшего лейтенанта сидел за
 столом и оформлял протокол, а перед ним стоял, держа в руках какие-то бумаги, водитель
с ЗИЛа-самосвала, что тоже стоял на обочине. На Илью ни тот, ни другой даже внимания не
 обратили и он, в нерешительности, постоял какое-то время у порога. Но потом его внимание
 привлёк графин с водой на столе и он невольно уставился на него, пытаясь выдавить из
 себя слюну, чтоб смочить ею язык, но не мог, и прошёл вперёд, к столу, но графин взять
 не посмел, а сел без разрешения на стул, что стоял рядом у окна. Оба, присутствующих в
 комнате мужчины, посмотрели на него, но ничего не сказали.
        Ещё долгих-долгих минут десять на него не обращали внимания, пока он, наконец,
не остался один на один с постовым. Первым заговорил Илья, решив: "А! Что будет - то
 будет!.."
        - Здравствуйте... Можно... - он показал на графин, - воды... немного.
        - Что? Сушняк со вчерашнего? - не то пошутил, не то констатировал факт
 милиционер, и ни одна мышца на его лице не шевельнулась, только глаза его маленькие
и колючие внимательно посмотрели на Илью. - Ну... испей, раз невмоготу. А что такой...
 поцарапанный и побитый?
         - Спасибо, - кое-как выговорил Илья и налил в стакан столь желанной влаги и
 выпил. - Мы из Москвы ехали... на КамАЗе, - начал он свой рассказ, но его перебили.
         - Где КамАЗ? - спросил милиционер, оборачиваясь к окну.
         - В том-то и дело, что ночью на нас напали... и КамАЗ угнали, - выдохнул Илья,
 оживляясь.
         - Кто напал? Что везли?
         - Порожняком мы ехали, из Москвы в Новороссийск.
         - А чего ж тогда напали?.. раз брать нечего? И кто это - мы? Ты - водитель?
         - Нет. Я - попутчик. А КамАЗ забрали вместе с водителем. И угнали неизвестно
 куда! Мне удалось убежать... по темноте. По кустам бежал, поэтому и... поцарапался об
 ветки, темно же было. Они стреляли в меня!
         - Стреляли? Что за оружие?
         - Охотничье ружьё, обрезанное... коротко.
         - На машине они были? И много их было?
         - Трое. Двое - молодые. А старик сидел внутри. Голова у него белая. Ночью -
 хорошо было видно. А машина... Не наша, импортная... Я марки - не знаю. Но - чёрная...
 Или тёмная очень краска...
         Старший лейтенант вчера допоздна был "на шашлыках", "обмывал с товарищами
 звёздочку", и сегодня заступил на дежурство с больной печенью и "страдающей" головой.
 Милиционер подумал с минуту, в упор всматриваясь в Илью, и как бы ни видя его. Но Илья
 не отворачивался и так же прямо смотрел в лицо собеседника, и вольно или невольно, но
 так и читал чужие  мысли, а они были не хорошими для него: "Может... закрыть его?.. до
 выяснения... А то несёт какую-то околесицу!" Но и мысли и взгляд милиционера были такими
 утомлёнными, будто они не отдыхали уже несколько суток, что усталость пересилила
 привычное желание: не создавать лишних проблем -  и рука его подвинула Илье лист бумаги.
         - Вот бумага. Опиши всё... подробно. Особенно про стрельбу.
         - Хорошо. Только мне... Я волнуюсь очень за Юрку, за водителя. Как бы они чего
с ним...
         - Номер иномарки помнишь?
         - Я их не видел. Не мог... видеть. Она стояла боком, поперёк дороги.
         - Пиши всё, что знаешь. Вот ручка... Документы есть? Дай посмотреть.
         Илья достал паспорт.
         - Я - командировочный. Но командировочные документы все уехали с машиной.
 Осталось только это, что в кармане было…» - пояснил он. - Можно ещё воды попить?
         - Пей.
         Не раньше, чем через час Илью отпустили и показали, как добраться до
 железнодорожной станции, которая оказалась всего-то в десяти минутах ходьбы. Только там
 он смог перекусить в буфете и напиться горячего кофе с цикорием, пока ждал электричку до
 Ростова-на-Дону. И очень надеялся он в те минуты, что то, что он написал и рассказал
 постовым милиционерам, - хоть как-то поможет Юрию Сидоркину. "Хоть бы он жив был!" -
 переживал он.

         Придётся мне здесь забежать немного вперёд:  опередить события.
         Где-то дней через двадцать, уже в ноябре, Илье на работе передали конверт с
 письмом. Сначала он очень удивился, а потом безумно обрадовался, когда увидал подпись
- "Юрий Сидоркин"!
         " Привет, Илья! - писал Юрий крупным, размашистым почерком. - Ради бога, ответь
 - если ты живой! Я хоть одну ночь усну спокойно, узнав, что у тебя всё в порядке. Если
 ты не можешь ответить, пожалуйста, ответьте хоть кто-нибудь, к кому попадёт это письмо
в руки. Пожалуйста, не сочтите за большой труд!
          У меня тут твой портфель сохранился с твоими вещами и командировочными
 документами. Я непременно их вышлю тебе - только ты ответь и сообщи домашний адрес.
А этот адрес твоего места работы я узнал из твоих командировочных бумаг, и бумаги твои
 все в целости и сохранности.
          А у меня всё нормально, жив-здоров, ничего мне не делается. А гоняли они меня
 "за кордон", на Украину.  Она же тут... там рядом была, где мы с тобой заночевали.
 Полями, оврагами, по бездорожью. Что грузили мне, что я вёз - мне не показывали, меня
 даже из кабины не выпускали.
         Непременно ответь мне! А пока - счастливо оставаться, и всего хорошего!
         Юрий Сидоркин».
         Илья, конечно же, ответил, он и сам был рад-радёшенек, что у Юрия всё хорошо.
С тех пор они стали переписываться, даже надеялись когда-нибудь встретиться вновь, только
 в другой обстановке.
         
         А Илья благополучно добрался и до Ростова-на-Дону, и дальше на другой электричке
 до Таганрога. Правда, только к ночи добрался, поэтому и не посмотрел
 достопримечательности ни того города, ни другого, и моря не видел. Но ночевал нормально,
 в Доме Колхозника - как ему назвали гостиницу в центре города с шести - и более -
 местными номерами. А утром ездил на завод. Боялся, что нет при нём сопровождающих
 документов, но ему удалось попасть в контору, где его принял замдиректора по
 производству. Поговорили они неожиданно дружески и откровенно. Объяснили Илье, что их
 завод теперь тоже работает "с колёс", связи тоже рвутся, даже с такими надёжными в
 прошлом поставщиками, как Германия, потому что ГДР - больше нет, а валюты для новой
 Германии - теперь у их завода нет. И так далее и тому подобное...  В общем, ничего
 нового и хорошего Илья от них не услышал; но обещали ему, что будут делать всё, что
 смогут, чтоб сохранить в отношениях между их предприятиями хотя бы то, что осталось.
         Задерживаться больше в командировке Илье не было смысла, и в тот же день поздно
 вечером из Ростова-на-Дону он выехал домой поездом, потому что денег на самолёт уже не
 было, даже в поезде трое суток ему пришлось питаться  одними булочками с чаем. Но
 телеграмму домой дал, соскучился, да и понимал, что его там уже потеряли и беспокоятся.
 "Еду домой поездом", - написал он, полагая, что этого будет достаточно, чтоб успокоить
 всех:  что он жив и здоров, а долго едет - потому что поездом.
         Перед отъездом из Таганрога Илья всё-таки сбегал на набережную и полюбовался
 Азовским морем, благо - погода была великолепная и по-летнему тёплая. А в
Ростове-на-Дону он прогулялся по центральной улице, бывшей улице Энгельса, пока ждал
 своего поезда, и на последние рубли купил детям и Даше маленькие подарочки.


                47

                Даша.