Венок воспоминаний о поэте, публицисте и краеведе

                о     М.В. Ногтевой(1936-2013)


  Татьяна Васильевна Анчугова 
      Кандидат филологических наук, член Союза журналистов, автор статей о поэтах Серебряного века и книг "Отзвуки серебряного века и другие впечатления жизни" (2005), "Вблизи Серебряного века" (2011), Составитель и автор сопутствующих статей книги Бориса Садовского "Морозные узоры" (2010). В последние годы работает над мемуарными очерками о художественной культуре Москвы середины XX  века.

     М.В. Ногтеву я знала задолго до личного знакомства: по  её публикациям в "Вечерней Москве" и по выступлениям в ЦДЛ. Наша первая встреча состоялась в ответ на её любезное приглашение вместе посетить  бывшую усадьбу Поляковых в Губайлово. Мне очень хотелось увидеть места, связанные с именами поэтов, которых я тогда изучала: Бальмонта, Брюсова, Балтрушайтиса -  друзей С.А. Полякова. Маргарита Васильевна  уже к тому времени   выпустила книжечку   "Родословная  старинной усадьбы" о литературой и культурной жизни в старых русских усадьбах, так что нам было о чем поговорить.

       Вскоре по её инициативе  состоялась наша поездка в Нижний Новгород. Я тогда работала над книгой, посвященной Борису Садовскому, поэту Серебряного века, нижегородцу по происхождению. Узнав от меня примечательную подробность  - жил на Тихоновской  улице - она всколыхнулась. На той же улице, переименованной в советскую эпоху в Ульяновскую, она прожила большую часть своей жизни: детские и молодые годы. И почувствовала  своё родство с  поэтом:  тот же воздух их  напитал... Это была незабываемая поездка! Мы остановились у её 82-летней тетушки, пожили в обстановке нижегородской старины. И Тихоновская улица, и дом Садовского еще сохраняли прежний вид. Мир поэта воочию предстал перед глазами, что помогло мне в дальнейшем дать точный комментарий к его стихам.

       И чем больше я общалась с Маргаритой Васильевной, тем более попадала под обаяние её "всемирной отзывчивости"  - так я обозначаю её готовность отзываться на всякие культурные проекты, поддерживать искорку культурных начинаний и всегда доводить дело до конца.   Неистощима была изобретательность и её самой.

       По её собственному признанию, её жизненная  установка состояла в том, чтобы каждый день насыщать новыми событиями, увлекательными делами, искать новых впечатлений, бежать от скуки и обыденности (употребляя при этом не очень уместное слово - "Развлекаться"). Она много читала, много ездила по дальним и близким маршрутам, участвовала в разного рода "вечерах" и "встречах", конференциях. Если её "зацепило" какое-либо сообщение, она буквально "вгрызалась в тему", копала глубоко, на моих глазах становилась исследователем.

      Так было, когда она обратила внимание на раздобытую мной для своих целей фотографию с портрета Максимилиана Шика -  работы Г. Верейского.  И заинтересовалась судьбой этого литератора немецкого происхождения. О нем было известно немного: главным образом, что в молодости он входил в круг поэтов, группировавшихся вокруг брюсовского журнала "Весы".  А дальше что?    Маргарита Васильевна с энтузиазмом стала собирать все сведения о нем.  Связалась с его сыном Ю.М. Овсянниковым, известным писателем-искусствоведом,  с его участием подготовила и провела вечер в Антифашистском музее, как раз в день рождения     М. Шика 20 апреля 2000 года (Исполнилось 116 лет). По материалам этого вечера опубликовала статью в газете, в которой по-новому высветилась фигура М. Шика: как крупного переводчика, как деятеля советской и международной журналистики.

    Сколько было тогда интересных вечеров и встреч в Антифашистском музее. Можно вспомнить, например, вечер, посвященный немецким поэтам Стефану Георге, Фридриху Геббелю  с участием переводчицы Нины Кан и другие - по её инициативе.

      При всей несхожести наших жизненных позиций,  разности наших взглядов (она не любила Есенина, не была театралкой, как я), нас объединяла общая любовь к Серебряному веку, особенно  к таким поэтам как Ахматова, Мандельштам, Гумилев.  Стихи последнего всегда были на слуху.  Маргарита Васильевна любила, шутки  ради,  обыгрывать строки Гумилева из Африканских стихов в своих стихах. Или по их мотивам мастерить маленькие сувенирчики. (Еще одна поразительная черта её творческой натуры).  Она любила одаривать друзей чуть ли не при каждой встрече  коллажики собственного изготовления, календариками, открыточками: всегда остроумными, вызывающими улыбку надписями.

       Маргарита Васильевна  была "поэтессой" во всех своих проявлениях. Предпочитала, чтобы так её называли.  Ни на минуту не переставая жить стихами, она фонтанировала,  играючи, приходящими на ум словесами, мыслями, суждениями; порой шокировала невероятными высказываниями.  Несомненно - это прерогатива поэтов.

     Однако её  стихи рождались не на пустом  месте.  В них та же "всемирная отзывчивость" на всё, происходящее в жизни,   но только с большой силой откровения и яркостью выражения.  А поэтическим находкам я всегда удивлялась: "Откуда что   берется!"

     Талантлива была во всем. Побывать в её доме, значило то же, что посетить музей: так все в нем художественно оформлено. (Ах, если бы он таковым и остался! Или хотя бы частично воссоздан его "уголок " при каком-нибудь культурном центре).  В нем что-то светилось от Волошинского "Дома поэта" с его призывом: "Переступи порог".

       Все предметы, составляющие интерьер, овеяны поэтической фантазией хозяйки.  Поражал воображение  распростертый на потолке гигантских размеров портрет её кумира Владимира Луговского. А стены! Чем только они не разукрашены! На одной разбросаны изумительной красоты веера  разных стран... Замечательные картины, подаренные хозяйке художниками-друзьями... Книжные шкафы, с интересным наполнением.  Много фотографий и вообще много всего. В этом чрезмерно разукрашенном пространстве не потерялись невзрачные "экспонаты", такие как "сад  камней",  камней, собранных на прогулках,  у себя и на чужих дорогах. Им хозяйка придавала особое значение, полагая, что созерцание  их уводит мысль к истокам мироздания.

      Она любила поразмышлять о природных формах искусства, выдвигая за образец архитектурные сооружения Гауди, похожие на выветренные скалы. Надо было слышать, как она в последнем разговоре со мной (буквально за неделю до смерти) расписывала раковину от съеденной устрицы (ради этой красоты и купила устрицу). Незадолго до этого читала мне по телефону стихотворение  о чудесном камне - челябинском метеорите.

      Мне нравилось её жизнелюбие. Я первый  раз встретила такого человека, который никогда не жаловался на болезни, не сетовал на трудности жизни, что сейчас вошло в привычку каждого из моих знакомых. Она не допускала негатива в разговоре, видела только хорошее. А если и сталкивалась с плохим или попадала в неприятную ситуацию, быстро сбрасывала негатив, благодаря своей способности иронизировать, увидеть смешное и отразить в стихах.   Стихи с острым содержанием ей особенно удавались. Так например, ей однажды пришлось дежурить во время выборов на избирательном участке, где царила неприемлемая ей скука. Однако, стихи, сочиненные на месте, получились  веселые, благо, случился казус: кабина для голосования упала  на  избирателя.  Подобные "забавы" жизнь ей подбрасывала постоянно.

      Помню, если я не в настроении говорю что-то о неполадках в Москве, рисую какую-то "черноту", то сразу стыжусь и замолкаю, когда мне она в ответ: "А у нас все хорошо: дорожки расчищены, в ДК - новая выставка, готовимся к Дню города, дочь мне привезла сувенир с острова Маврикий - Приезжайте".

      И приезжала ... погулять по парку, сходить на выставку в ДК. А еще она провела меня по всем церквам своего района, в том числе,  мы  побывали в недавно выстроенном   храме в честь Св. Елизаветы Федоровны. Встречались же мы, чаще всего,  у Знаменской церкви. Там было,  на что  посмотреть!  Однажды она побудила меня приехать посмотреть на голубую розу: дескать   расцвела в церковном саду. Как не приехать!  Ведь это символ   Серебряного века!  "Голубая роза"  -  объединение художников  с таким названием и их выставки вошли в историю культуры.

     А маршруты наших прогулок по Москве пролегали по Арбатско-Пречистенскому району, где мы  погружались в атмосферу    Серебряного века. Маргарита Васильевна  хорошо знала Москву и любила её,  как никакой другой город. Недаром она  была членом секции москвоведов в Союзе краеведов.
 
     Вообще, диапазон нашего общения был довольно широкий. Вместе мы ездили в   Николо-Угрешский монастырь посмотреть, как его   восстанавливают. Никогда не забуду   поездку  с Маргаритой Васильевной  в Бутово.

      Многое можно вспомнить о наших совместных посещениях    музеев,   Дома русского зарубежья,    Консерватории,   выставок.
       Последний раз были вместе в ГМИИ им Пушкина на выставке Караваджо. Случилось так, что проходя по залам, остановились у одной красивой картины, и Маргарита Васильевна со знанием дела пояснила: "Это прерафаэлиты" и что-то добавила об этом направлении в искусстве.

        А сейчас, когда проходит большая специальная выставка "Прерафаэлиты", я прихожу на неё одна и очень сожалею, что нет Маргариты Васильевны.   Без неё стало как-то пусто. Не с кем обменяться мыслями