Свобода!

 Из немецкого лагеря нас освободили в августе 1943 года. Мне тога шёл десятый год... Все плакали и кричали:
– На родину! На родину! ...

У каждого  тогда, была  своя  родина, малая, там, где он родился. А на той родине – были только одни пепелища...

И нас привезли: в город Вышний-Волочок Калининской области. Выгрузили из товарняка – на территории Вышневолоцкого Хлопчато-бумажного комбината, прямо под откос подъездных железнодорожных путей его.

Рядом от них, стояла старинная казарма, сложенная из красного кирпича. Кто-то тога, распорядился, что туда, можно заносить свою поклажу...

И отец, взяв большой узел с поклажей, завязанный углами в какую-то старую хламиду, свою палку-костыль, и пошёл в казарму. А я со своим узелком пошёл за ним.

Когда же мы вошли одну из её комнат, то тут же, вперед нами ока-зался один из братьев Карповых. Это – упитанный красномордый здоровяк. Он с силой, плечом толкнул отца к выходу. И отец, припадая на костыль и сломанную ногу, сделал несколько шагов в сторону выхода, стараясь удержать равновесие…   

... Братья Карповы, в лагере занимались подвозом продовольствия к кухне. Лошадь была только у них, и корова. И вот, однажды, корова: объелась хлеба и стала задыхаться. А отец был – официальным ветвра-чом, в лагере, и он тогда, отказался оказывать помощь их умерающей корове: в это время, в лагере люди пухли от голода... И корова Карпо-вых – сдохла тогда …
...И женщина, которая распоряжалась размещением прибывших в ка-зарме, разместила нас тогда, в другом месте. Тогда она, называла нас: товарищами, и это звучало непривычно, и непонятно...

И вскоре мы стали работать на установке, вернувшихся из эвакуа-ции, ткацких и прядильных станков Хлопчатобумажного комбината. Сестра и брат Алексей, стали учиться ФЗО на прядильщиц и ткачей.…

...Но родные пепелища, звали нас. И отец стал хлопотать пропуск на свою малую родину, (в то время, без пропуска – было нельзя переме-щаться по стране). Но пропуск нам сразу не давали: нас надо было проверить на лояльность советской власти. А это – занимало некоторое время. И эти проверки – затянулись …

И Новый, 1945 год, мы встретили – в Вышнем-Волочке. А в марте этого же года – мы получили желанный пропуск на родину. И мы заторопились, чтобы успеть вернуться – к посадке картошки...

Облегчённо вздохнув, отец пошёл получать подъёмные деньги на семью, и – отпускные... Вернулся он тогда – нисчем: у него отобрали пропуск, и сказали, что это – на день-другой... Им что-то надо уточнить...

А через несколько дней, предложили отцу: снова устроиться на ра-боту, пока идёт ихнее уточнение. И направили нас тогда – в деревню Осеченка, Вышнее-Волоцкого района. Там пустовал новенький, отдельностоящий ветеринарный пункт. И мы переехали в него...

...А вскоре наступило девятое мая 1945 года, закончилась война, и был неописуемый праздник, Дня Победы! И у нас появились какие-то надежды... Но 23 мая, отца вызвали в Вышний Волочёк, в НКВД, с припиской: если он не явиться к сроку, то его приведут силой... И все наши надежды – рухнули...

Отец уехал. На него поступил в НКВД: донос от братьев Карповых. Они сообщали, что отец, будучи в немецком лагере, «поддерживал связь с немецкими карательными органами, и занимался предательст-вом советских граждан». И отца задержали тогда, для проверки поступивших сведений...

Поместили его: в камеру предварительного следствия, где продер-жали его… до сентября месяца 1945 года... А мы всё это время, осталась на ветпункте, без средств для существования. Несколько раз, мать и сестру, вызывали в Вышний-Волочёк на допрос…

Но занимать больше ветпункт, как жилище – было нельзя… Да жить на что-то надо. И нам стала помогать: добрая, заикающаяся женщина, председатель осеченского сельского совета.

И тогда она – спасла нас. Старшую сестру Нину, она устроила посу-домойкой на молочную ферму: хоть там, что-нибудь поест... Но её – не хотели брать: сильно мала, чтоб таскать тяжёлые бидоны. Но председа-тельша, их уговорила. А я, с младшим братом Иваном, пошли тогда: побираться по дворам. И вместо подаяния, нам говорили иногда: «работать надо»...

...А ветлечебницу – надо было как-то освобождать... И председа-тельша сельского совета – нам снова помогла. В то время, в деревне Дубровка, опустел дом её подруги. Та тогда уехала вместе с матерью и двумя дочерьми, на какой-то Слон: то ли в Кимрах, то ли в Торжке. И председательша поселила нас в её дом, в его зимнюю половину... 

Её подруга была сильно – "партейная", и она тогда сказала председательше:
– Там все партейные соберутся…– и уехала с матерью и дочерьми.

Для нас это было – спасеньем... Мы уже были – между небом и землёй. И тогда мы все разом, по найму, включились в полевые работы колхоза деревни Дубровка.

Старший брат тогда, стал – колхозным пастухом. У него была, большая отара овец, около двухсот голов, колхозных коров около двадцати с лишним голов, да несколько коров колхозников, (за пита-ние по дворам). В колхозе он тогда, заработал: семь пудов зерна...

А мы с младшим братом Иваном, в поле теребили лён. Тогда мы с ним, убрали около четырёх гектаров. Бригадир, Рыжов, добрый мужик, был очень доволен нашей работой. И за это нам дали, ещё пудов семь зерна...

Старшая сестра Нина тогда с матерью – жали серпами пшеницу и овёс. Тогда у них  сильно болели руки от серпов...

А поздно осенью, мы все: включились в копку картошки. Девять мастин – в колхоз, десятую – себе.  Мастина, это – больная плетёная корзина, на два с половиной мешка...

Так мы заработали себе на зиму, и картошки. И Рыжов – был очень доволен нашей работой, и предлагал: насовсем остаться в колхозе. Но пепелища нашей малой родины, кровно призывали нас к себе...    

...А вскоре, пришло первое письмо от отца... Он писал, что его осу-дили 27 сентября 1945 года, по статье 58-10, часть 2 УК РСФСР. Дали 10 лет с поражением в правах на четыре года. Судил его военным три-буналом НКВД Калининской области, Тройка. Свидетельствовали против него: братья Карповы, сапожник Лукин, и – его  любовница, Иудина...

...Тогда, будучи в лагере, отец как-то упрекнул её за то, что она здесь сошлась с Лукиным, в то время как её муж, от которого у неё был сын, Стасик, (он был на год старшие меня), воевал против фашистов в Красной Армии. Они тогда, сильно поругались, и она – пригрозила отцу... Так мы, благодаря им, официально, стали, членами семьи «врага народа»… 

... Прошла зима 1945 года. Мы – в деревне Дубровка. Близилась весна следующего года, и зов родных пепелищ, снова напомнил нам о себе. И мы снова стали хлопотать пропуск на свою малую родину.

Но с нас…  потребовали тогда, что-то вроде вызова с малой родны, или – разрешение от неё на наш приезд... Но вскоре мы получили вызов, с нашей родины...
 
А в деревню Дубровка, к этому время, вернулась наша партийная хозяйка, в свой дом, Маруся, (так звали нашу хозяйку), с матерью и двумя дочерьми, голодные и без коровы...

Бригадир Рыжов был ей какой-то роднёй, и он устроил всех их троих: на ферму, поближе к фуражной картошке: потому что, своя картошка, крупная, хорошая, которую они осенью выкопали – помёрзла в подвале летней половины её дома…

...И в доме стало тесно. Нас пятеро, и их – четверо. И тогда мы, получив желанный пропуск, – заторопились с отъездом...

Оставив Марусе свою картошку в зимней половине её дома, и – заверенную в сельсовете доверенность, на вскрытие нашего бурта с картошкой на ветпункте. У нас там была посажена картошка, мы её осенью выкопали, и забуртовали. И мы, с облегчением, погрузили на телегу свои пожитки, и поспешили к железнодорожной станции…

Вернулись мы на свою малую родину, во второй половине апреля 1946 года. Наш посёлок Ракшин, теперь отстроился внизу, ближе к оврагу.

 Приютила нас, на первое время, Анютка Афанасова, в своей только что выстроенной хате без сенец. А ракшинцы, к тому времени, собрали несколько ведер картошки для посадки.

И мы стали готовиться к весенним работам. А мы, с братом Алексеем, пошли тогда в овраг, и стали выпиливать ольховые брёвна на свою хату… А когда мы уже напилили достаточно брёвен на хату, нам сказали, что в посёлке Силки, (это через овраг), продаётся маленькая мазанка в столбы.

 И мы -- купили её. Оставив в овраге восемьдесят выпиленных ольховых брёвен на хату, мы с благодарностью – освободили хату Анютки Афанасовой...
 
И мы с братом пошли, теперь уже в лесс, и стали выпиливать еловые брёвна, на хату и сенцы. Тогда мы вступили в колхоз...

Но наша долгожданная малая родина,приняла нас  холодно. «врагов на-рода». И на наши плечи тогда – легла «трудгужповинность». А на неё сверху опустилась и стала давила нас – тяжёлая, удручающая Свобода...

…Сестре она помогла заработать: грыжу на торфяниках, и на лесоповале в Архангельской области, а старшему брату Алексею, помогла, «добровольно» заработать себе язву желудка, крепильщиком на угольных шахтах  Ростовской области...
 
1946 – 2009 гг.