Письма о живописи 5

ПИСЬМА О ЖИВОПИСИ
№5
Условно я присваиваю этому письму номер пятый. Это означает, что письмо не первое, но какое оно по счёту на самом деле, это ещё только предстоит выяснить. Дело-то давнее – 2007 год.

Jestyango – Etio « ……. » июня 2007 г., Берлогенбург


ШАХМАТНЫЙ ЭТЮД
Почти лирическое отступление

Дорогой Etio!
Если нашу конференцию уподобить шахматной партии, то вот на какую её особенность я бы обратил внимание: иногда фигуры делают какие-то неожиданные, непредсказуемые ходы.
Увидев такой непредсказуемый подозрительный ход партнёра, шахматист, по-видимому, не должен сразу делать ответный ход. Сначала ему следует установить: не было ли нарушения правил. … А не сделала ли вот эта пешка «ход конем»?
Если ответный ход выполнен без такой предварительной проверки, дальнейшее развитие партии пойдет… со всеми вытекающими последствиями для результата.
Отсюда мой призыв «не спеши!»
Лучше пожертвовать временем, чем истиной.

С твоей подачи в нашем диалоге появилось новое понятие – «красота». … Надо решить: дезавуируем ли мы его как типичный «ход конем» … как неспровоцированный информационный вброс, как высказывание хаотического направления мысли?
Вернемся ли мы на исходные (дабы не углубляться в «разветвления», не бродить по «ведьминым кругам») или … или – в данном случае – сделаем исключение, поскольку интуиция подсказывает нам, что здесь кроется нечто важное для нашего исследования?
На свой страх и риск, без согласования с тобой вступаю на второй путь (интуиция подсказывает мне, что на этот раз мы не на «ведьминых кругах», а на верном пути).
Станет ли кто отрицать, что понятия «искусство» и «красота» все же (каким-то образом) тесно связаны? Надеюсь, возражать не станут.  Строгие блюстители, возможно, затребуют оговорки: они связаны в нашем сознании, а насколько тесно связаны красота и искусство в реальности, мы еще не выяснили.

Приступаю к «разбору полетов» – полетов мысли Etio над бескрайними просторами «красоты».


ГРАНИЦЫ НАШИХ ЗНАНИЙ О КРАСОТЕ

Начнем опять-таки с сужения вопроса. Поговорим не о красоте вообще, а о красоте применительно к живописи.
Специфическим качеством (неотъемлемым качеством, атрибутом) этого искусства является цвет. Точнее – совершенно особое, исключительно углубленное отношение этого вида искусства ко всем изобразительным проблемам, связанным с цветом.
Императив: убери из живописи цвет, и она перестанет быть живописью.
Достаточно обоснованно можно сказать, что красота живописи собственно и заключается в красоте ее цвета (колорита). Все остальные «красоты» (пропорции, ритм, фактура, пластика и т.д.) не являются исключительным достоянием живописи и только ее.
Попробуем сопоставить вышеизложенное с высказыванием Etio:  «красота – свойство природы».
С этого места попрошу усилить внимание. ACHTUNG !

Я ответственно заявляю: неизвестно, является ли цвет – то, что мы привыкли называть цветом, – свойством природы. Напротив, есть серьезные основания считать, что не является. Привожу резоны.

Пункт раз: мы способны различать цвет не в любой момент и не в любом месте, но только при определенных условиях освещенности. (И это я еще не говорю об «оптических обманах»). Что нам известно о существовании цвета вне этих условий? Только то, что наши цветовые ощущения определяются длинами соответствующих волн светового потока.
Что будем делать? Отождествим ли цвет и длину волны?

Пункт два: согласно сообщениям биологов-экспериментаторов, не все живые существа одинаково воспринимают (всё те же) длины волн. Они сообщают, например, что есть животные с чёрно-белым зрением. Отсюда вопрос: что бы мы могли сказать об «объективном свойстве природы» – ее цветовой красоте, – если бы располагали только чёрно-белым зрением?

Пункт три… (чем дальше – тем интересней!): пример из энтомологии. Не помню, кто из наших друзей-энтомологов сказал однажды: «Раньше у меня душа была поэтическая, а теперь – энтомологическая»… Оцени пример!
У пчелы пять глаз. Три из них расположены на затылке и нужны не для распознавания предметов, а только для того, чтобы отличать день от ночи. Два других – т. наз. «фасеточные» – предназначены для более тонкой работы. Среди цветов, которые позволяют «схватить» эти глаза есть, например, и ультрафиолетовый… (???!!!)… Видал такого?… Я – нет, а они – да.
Ещё кое-что про цвет эти букашки знают лучше нас. Например, если два условно-одинаковых объекта следующим образом покрасить: один цинковыми белилами, а другой титановыми, то мы их легко можем перепутать. Дело понятное, для нас оба цвета – просто белые. А пчёлы не перепутают, для них это – разные цвета.

Теперь формулирую вопрос в более ёмкой форме: является ли цвет объективным свойством природы, или  то, что мы по привычке называем цветом природного объекта суть лишь только «обороты речи» того «языка», на котором наш глаз сообщает нашему мозгу визуальную информацию? (Цвет – глазной язык?)

Etio, если этот поворот темы окажется для тебя неожиданным, то мы можем его пока что и не рассматривать. Как ты помнишь, я по этой «ветке разветвлений» прошелся только в связи с твоей репликой.

***
Я, как и подобает завзятому кантианцу, ставлю вопрос об искусстве в двух смыслах… в кантианском, стало быть, духе: вещь в себе и вещь для нас.
В одном из писем я говорил об этом открытым текстом. Вопрос об «искусстве как вещи в себе» попробую сформулировать еще раз: Существует ли (в природе или за ее пределами) нечто такое, что мы могли бы назвать искусством, вне зависимости от того, занимается ли этим предметом кто-либо из людей? Допускаешь ли ты это в принципе? Как некую возможность?
Вопрос об «искусстве как вещи для нас» сформулирую ниже.


О ТАВТОЛОГИЯХ И ОПРЕДЕЛЕНИЯХ

1) необязательное замечание по ходу конференции:

Сначала согласуем понимание задачи.
Вопрос труден, мозги кипят. Из соображений сохранности психического здоровья надо бы разрядиться. Недаром так популярна в некоторых изданиях рубрика «Физики шутят». Позволим и мы себе позволительную вольность – шутку естествоиспытателей.

Помнишь, когда мы не сошлись по проблеме определений, я предложил проиллюстрировать сам подход к определениям на каком-нибудь общепонятном примере. Я сказал: определи, что такое ворона.

2) о тавтологиях:

На ветке сидит ворона  … Ты сажаешь рядом  (на ту же ветку)  еще одну …точно такую же…
Это не я придумал; цитирую из твоего письма: «Абсолютно точное определение: ворона – это ворона. Любое другое определение оставляет … и т.д.»

Присматриваемся … Все четко! Точно такая же ворона … Не то, чтобы фильм «Ворона» – дубль два, а просто живая фотка … говорящая копия … да просто клон!
Прими во внимание, что мы здесь не одни. На эту операцию смотрят Платон и Аристотель.
Посмотрим же и мы на них. Что видим? У Аристотеля – инфаркт, Платон в глубоком обмороке… не паралич ли его тут разбил?…
В чём пикантность ситуации?
В том, что эти ребята… ну там, в своей таки очень древней Греции … мучились вопросом: может ли вещь, оставаясь самой собой, в то же время быть еще и чем-то другим?
Х-ха! Ну, мы-то не такие слабонервные. Мы-то не дикари древнегреческие! Мы люди цивилизованные, нам-то (не то, что им!) сама овечка Долли хвостиком помахала!
Мы на эту «одну и ту же ворону» (в двух экземплярах!) смотрим с олимпийским спокойствием.
Вот я с этим «олимпийским спокойствием» и спрашиваю:
«А скажи-ка, Etio, в результате такого «дублирования» (копирования, клонирования, фотографирования, распечатки на 3D-принтере) узнали мы что-либо новое о печенках-селезенках этой «одной и той же в двух экземплярах» вороны? Стало ли для нас яснее состояние ее нервной или кровеносной системы? Или в  результате этого клонирования мы узнали, как ей удаётся летать? Мы поняли что-то про тембр ее голоса?
Вообще, в результате самого факта удвоения вороны мы узнали о ней что-либо новое?»

Вопрос типа риторического. Простым удвоением мы не получили новой информации об объекте исследования.
Наверное, ты уже понял, что я тем самым демонстрирую непригодность тавтологии для решения нашей задачи … Тавтология – дама весьма почтенная, но нам не помощница. Это не значит, что мы раз и навсегда объявляем ей: фирма в Ваших услугах больше не нуждается. Просто мы предлагаем ей пока отдохнуть. Придет время, пригласим и её.

2) об определениях:
Применительно к нашей вороне … к нашей многострадальной вороне …
А впрочем, что нам ее жалеть?! Лягушка имени академика И.П.Павлова пострадала еще больше! А про фистульную собаку так я и вообще молчу!
Короче, так! Чтобы получить новую информацию, ворону надо препарировать. …

Господа! … Господа-а-а, уймите дрожь в коленках! А публику со слабыми нервами просим покинуть анатомический театр! Можете отправляться в пансион благородных девиц и играть там на клавикордах. Да мы вам и Вам даже и крестиком вышивать не запрещаем! Пожалуй, хоть гладью вышивайте.
А для нас вопрос ребром: если мы пытливые исследователи, а не проходимцы с шарлатанами от лженауки, то… ворону придется резать. Тут уж дело решенное! … Окончательно и бесповоротно.

Возможно, ты возразишь: «Х-ха! Сначала поймай! … а то: резать да препарировать! Пойманных-то ворон и ленивый отпрепарирует, да я что-то пойманной здесь пока не вижу … Вон, глянь-кось: как сидела на ветке, так и сидит! А уж одинарная там она или удвоенная – какая разница? Ты хоть одну поймай!»
… Ну что я скажу?… Вот так мы и подошли к тому-самому… к проблеме определений.
Именно определению-то я и отвожу роль той-самой сети, с помощью которой мы будем ловить «ворону» с целью дальнейшего препарирования.

Теперь тебе моё «бескомпромиссное занудство» по вопросу определений стало более понятно?


БЕЗДОКАЗАТЕЛЬНЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ О БИФШТЕКСЕ И ЯБЛОКЕ

1 Кантианец на руинах Кёнигсберга

Теперь, когда наши требования к определению стали яснее, можно двигаться дальше. До «искусства как вещи для нас» уже рукой подать. Но по поводу «искусства как вещи в себе» ясности поменьше. Более того, я даже не знаю: видишь ли ты за теми «кирпичиками», о которых ты давеча говорил, еще и какую-то (невообразимую? непостижимую?) «вещь в себе».
На всякий случай вспомним цитату о «кирпичиках» из твоего письма: «Я трачу время на обсуждение этого, потому что именно из этих кирпичиков и создается искусство. Это не пустяки. Без этого нет предмета обсуждения …»

Что бы я хотел сказать в этой связи?
Излагаю Декларацию о намерениях.
Свою задачу на этом промежуточном этапе нашей конференции я вижу в том, чтобы, если не доказать тебе «реальность иного», то хотя бы продемонстрировать возможность подхода к сущности искусства «с другого боку». Я ведь недаром спрашивал тебя: что за постройку из этих «кирпичиков» ты узрел духовными очами?
Если бы я мыслил в этих категориях, и меня спросили бы: ты видишь, что там построено? … Как бы я ответил? … Наверное, я сказал бы, что вижу с высоты птичьего полета город Кенигсберг в августе 1944 года спустя сутки после налета британской авиации. … Das brennende Koenigsberg nach dem Angriff britischer Fernkampfbomber im Аugust 1944.
У нас «без этого нет предмета обсуждения»?


2 Основания для оптимизма:

Но я все же считаю, что предмет для обсуждения есть.
Для начала замечу, что понятие «искушенность», от которого, согласно твоей версии, происходит «искусство», порывшись в словаре, можно без потерь заменить его синонимом «изощренность». На мой вкус, так это ещё и лучше, ибо устраняется путаница «искус – искушение». Правда, в этом случае, действительно, пришлось бы признать искусством любой… э-э-э… «так-то и так-то», а не как угодно, выполненный акт. Ну, типа, по принципу «Весь мир… и люди в нем актёры»… АКТ-ёры…
Но тут при явном преимуществе новые затруднения: предмет рассмотрения снова разрастается… до неприличных размеров. (Кулинары и дворники в недоумении: их вроде бы отправили в отпуск… Что, передумали? Из отпуска отзывают?).
Попробуем сузить тему ещё раз.

Подсказку для этой операции мне дает наблюдение за рисованием детей.
У нас сейчас нет согласованного мнения о том, искусство ли это. По твоей версии – творчество, но не искусство. Хорошо! Но что побуждает их к творчеству? Признаем, что их побудительные мотивы нам совершенно неизвестны. Скажем корректнее: мы толком не знаем, почему дети так любят рисовать.
Предполагать в подобном случае можно много чего.

Мое предположение: мир почему-то хочет быть отражённым. Не знаю зачем, но он подталкивает нас: работайте, отражайте! Дети тоже чувствуют эти толчки и по мере сил отражают.
Я чувствую в их рисовании что-то большее, чем просто неумелые попытки. Есть в них еще какая-то непостижимая энергоинформационная составляющая.
Заметь попутно: обстановка (психологический климат) в помещении заметно меняется к лучшему, как только в этом помещении появляются цветы. Появление в помещении удачного детского рисунка (картины в красках) соответствующих размеров дает очень похожий эффект.

Отсюда моя гипотеза: искусство – средство доставки положительной психической энергии неизвестного происхождения.

3 Духовная диета:
Если сравнить силу такого положительного воздействия на зрителя со стороны работ взрослых авторов (профи) и со стороны работ детей (неискушенных), то я признал бы ее (степень воздействия) вполне сопоставимой. Об этом я уже писал. Должен оговориться: я не утверждаю, что это на деле так и есть. Я говорю только о том, что я так чувствую. С другой стороны, я, конечно же, мог бы привести в подтверждение такой точки зрения и кое-какие доводы. По крайней мере: уж в том, что это мнение не является чем-то из ряда вон выходящим, я уверен на все сто… Доказывать без нужды не берусь, но принять во внимание прошу.

Для большей наглядности тезиса предлагаю аллегорию. Сравним продукты, которые мы едим, с точки зрения их происхождения.
Упомянутый в заголовке бифштекс и разные другие ромшницели появляются на столе после довольно хлопотных операций человеческих. А вот упомянутое там же яблоко таких сложных метаморфоз не проходит, его можно сразу съесть в том же виде, как оно на дереве выросло. Думаю, в подобных отношениях находятся и детские рисунки с работами профи. Одно другого, конечно, не заменяет;  просто, в духовной диете (как и в материальной) нужны не только свои белки, но нужны и свои витамины.

***
Дорогой Etio, на этом позволь прерваться. Для будущих писем я намечаю следующие темы:

– О хлебе и масле в качестве бутерброда и не только в оном

– Китайская грамота

– Сенсация, господа! Тайна красоты раскрыта одним-единственным словом!

– О зубодробительных аргументах и увесистых доводах.

***
Всего тебе доброго! Всем нашим привет!
Jestyango