Балдур Персикэ навещает отца

Балдур Персикэ гордый ученик Наполы, успешный отпрыск дома Персикэ, закончил свои дела в Берлине. Наконец, он может вернуться и продолжить своё обучение, как быть господином мира. Он возвратил мать из её укрытия в их квартиру и посетил сестру в конц. лагере Равенбрюк.
Он не отказал сестре в своём признании и похвале, за её правильном обращении со старыми женщинами. А вечером они с сестрой и надсмотрщицами из лагеря и друзьями из Фюрстенберга устроили хорошенькую оргию в интимном кругу, с большим количеством алкоголя, сигаретами и «любовью»...
Но главные усилия были предприняты Балдуром Персикэ по улаживанию маленьких глупостей, которые натворил его старый пьяница отец. В партийной кассе была недостача, так что отец д.б. бы предстать перед партийным судом. Пришлось Балдуру пустить в ход все свои связи, поработать с врачебными характеристиками, представившими отца как больного поглупевшего старика. Он упрашивал и угрожал, он строил из себя покорного и безропотного служаку. И в конце концов ему удалось всю гнилую историю с нападением и кражей денег «закопать». Ему не пришлось даже ничего  продавать из их квартиры. Недостающие деньги были списаны, как украденные не отцом, другими.
И так, всё это он уладил и мог бы уехать, но решил перед отъездом нанести своему отцу, лежащему в лечебнице для алкоголиков, прощальный визит. Он хотел предупредить повторения таких историй, чтобы мать спокойно могла жить в их квартире.
Поскольку это был Балдур Персикэ, он без промедления получил разрешение на посещение, он даже смог поговорить с отцом наедине, без врача и обслуживающего персонала. 
Балдур нашёл, что старик здорого сдал, он как бы  «сдулся» как резиновая игрушка, которую проткнули иголкой.
Да, хорошие времена раззорившегося владельца пивнушкой миновали, он превратился в приведение, но не освободившееся от своих низких желаний.Во время свидания отец попрошайничает у сына сигаретку, а после того как её получил, один единственный разочек принести ему бутылочку пнапса. На что сын только усмехается. Он бъёт отца по трясущимся коленям и говорит:»Это ты забудь, отец! Шнапс ты больше в своей жизни не получишь, с его помощью ты мне слишком много глупостей наделал!»
И в то время как отец на него зло уставился, сын рассказывает, с каким трудом он уладил все эти его глупости.
Старый Персикэ никогда не был большим дипломатом, своё мнение он всегда высказывал прямо и не задумывался, что при этом другой почувствует и подумает.
«Ты всегда был хвастунишкой, Балдур! Я же знал, что мне от партии ничего бы не сбыло, где я уже 15 лет участвовал в  делах Гитлера! Нет, если тебе это доставило труд, то ты сам по своей глупости в этом виноват. Я бы, когда бы от сюда ввышел, парой предложений всё уладил!»
Отец глуп. Если бы он сыну немного подыграл, поблагодарил бы его и похвалил, тогда бы Балдур Персикэ м.б. и смилостивился бы. А так, он  глубоко оскорблён в своей гордыне и говорит:»Да, если бы ты оказался на свободе, отец! Но ты больше никогда не выйдешь от сюда, никогда в твоей жизни!»
Отец от этих безжалостных слов получает сначала такой шок, что начинает дрожать всем телом. Но немного позже он собирается с духом и говорит:»Хотел бы я увидеть того, кто меня здесь удержит! До сих пор я ещё свободный человек и глав. врач Мартенс сам мне сказал, что через 6 недель этого курса, смогу покинуть это заведение. Я тогда буду считаться здоровым.»
«Ты никогда не выздоровеешь, отец. Ты же опять начнёшь свои попойки. Я это достаточно часто пережил. Я позже об этом глав. врачу скажу и позабочусь, чтобы тебя лишили права слова!»
«На это он не пойдёт! Доктор Маренс меня любит; он сказал, что такого хорошего свинства он ещё в своей практике не встречал! И кроме того он обещал мне, выпустить меня через 6 недель!»
«А если я ему расскажу, что ты просил меня принести тебе шнапс, тогда он начнёт думать о твоём выздоровлении по-другому!»
«Этого ты не сделаешь, Балдур! Ты же мой сын, и я твой отец...»
«ЧИ что в этом такого? Я должен быть чьим-то сыном и я нахожу, что мне достался ничтожнейший из отцов.»
Он высокомерно смотрит на отца. И потом добавляет:»Нет, нет, отец, забудь, свыкнись с мыслью, что останешься здесь. Выйдя от сюда, ты бы только всех опозорил!»
Старик в расстерянности:» Мать не согласится, чтобы меня лишили слова и чтобы я навечно  остался здесь!»
«Ну, уж такой вечности не получится, если учесть, как ты теперь выглядишь!»- смеётся Балдур, закидывает ногу на ногу и рассматривает  начищенные до блеска матерью новые сапоги.
«Тогда я напишу фюреру! Фюрер не оставит в беде старого бойца!»
«Какая фюреру от тебя ещё польза? Фюреру наплевать на тебя, он и взгляда не бросит на твою писанину! Кроме того здесь твои письма не пройдут, я об этом позабочусь! Бумаги на них жаль!»
«Балдур, сжалься надо мной! Ты же был маленьким мальчиком! Я же с тобой по воскресеньям ходил гулять. Я тебе сосисочки и конфетки покупал, а когда ты 11-ти лет с маленьким мальчиком натворил, я позаботился, чтобы тебя не вышибли из школы и не отправили в исправительную колонию! Чем бы ты стал без твоего глупого отца, Балдур? Ты не должет меня оставлять в этой психушке!»
Балдур спокойно выслушивает эту тираду:» И так, теперь ты хочешь нажать на чувства, отец? Но это на меня не действует, должен бы знать. Бутерброд с ветчиной мне дороже всех чувств! Но я великодушен и дарю тебе ещё одну сигарету — на этом будет стоп!»
Но старик слишком возбуждён, чтобы теперь думать о куреве. Сигарета, незамеченной, падает на пол, что дополнительно злит Балдура.
«Сын! Умоляю тебя! Ты не знаешь, что это за дом! Здесь могут голодом уморить, и один санитар меня всё время бьёт. И другие больные меня тоже бьют. У меня руки трясутся, я не могу себя защитить, и ещё они отнимают у меня эти крохи еды..»
Балдур собрался уже уходить, но отец вцепился в сына и продолжает:» И ещё более страшные вещи происходят. Иногда главный санитар делает тем, кто немного пошумел, укол с такой зелёной жидкостью, не знаю, как она называется.От неё людей всё время тошнит, их тошнит до помрачения, и потом они исчезают. Мрут как мухи, Балдур, ты же не захочешь, чтобы твой отец так умер! Балдур, будь хорошим, помоги мне! Вызволи меня от сюда, я так боюсь!»
Но Балдуру Персикэ надоело слушать эти мольбы. Он силой высвобождается, вдавливает старика в кресло и говорит:» Ну, тогда бывай, отец! Матери я передам твой привет, на столе там ещё сигарета для тебя лежит. Было бы её жаль!»

Балдур ещё не покидает заведения, сначала он пытается связаться с главным врачом доктором Мартенсом. И ему везёт, глав. врач оказывается на месте и его принимает. Врач вежливо приветствует своего посетителя, и одно время они молча осторожно друг друга изучают.
Главный врач спрашивает:»Вы, как я вижу, в Наполе, господин Персикэ, или я ошибаюсь?»
«Нет, господин глав. врач, вы не ошибаетесь», - гордо подтверждает Балдур.
«Да, сегодня много чего происходит с молодёжью»,- замечает глав. врач и согласно кивает.
«Я бы хотел в моей юности тоже иметь такую поддержку. Вы ещё не были призваны на фронт, господин Персикэ?»
«От обыкновенной солдатчины я буду освобождён»,- говорит пренебрежительно Балдур Персикэ. «Я получу для правления большую область: Украину или Крым. Несколько дюжин квадратных километров.»
«Я понимаю»,- кивает врач.
«Вы в партии, господин доктор Мартенс?»
«К сожалению, нет. По-правде говоря, мой дед немного провинился, при вязке, знаете ли?»
 И поспешно продолжает:»Но вещь улажена, мой шеф за меня поручился, я считаюсь чистым арийцем. Я хочу сказать: я и есть таков. В скорости, надеюсь, я смогу носить крест со свастикой.»
Балдур, как 100% -ный ариец, почувствовал своё превосходство. «Я хотел поговорить с вами о моём отце, господин глав. врач», - говорит он тоном почти начальника.
«О, с вашим отцом всё идёт хорошо, господин Персикэ! Я думаю, недель через 6 - 8  мы сможем его выписать...»
«Мой отец не может поправиться!», - грубо перебивает его Балдур Персикэ. «Мой отец всегда пил, насколько я помню. И если вы его утром выпишите как здорового, после обеда он пьяным заявится к нам в дом . Мы знакомы с этими выздоровлениями.Моя мать и мои братья, сёстры желают, чтобы остаток своей жизни он провёл здесь. Я к ним присоединяюсь, господин глав. врач!»
«Конечно, конечно!», - спешит его заверить врач. «Я поговорю об этом с профессором...»
«Это совершенно не нужно. То, о чём мы здесь договоримся, окончательно. Если мой отец, действительно, объявится у нас в доме, то, будьте уверены, что в тот же день его опять доставят сюда в нетрезвом виде! Так будет выглядеть его полное выздоровление, господин глав. врач. И я позабочусь, чтобы последствия для вас были неприятными!»
Оба понимающе смотрят друг на друга. Глав. врач, к сожалению,  труслив:  под нахальным взглядом глаз Балдура, он опускает глаза и говорит:»Действительно, у алкоголиков вероятность повторения заболевания большая. И если, как вы мне только что сказали, ваш отец всегда пил...»
«Он пропил свою пивнушку. Он пропивал всё, что зарабатывала моя мать. И сегодня он бы всё, что мы четверо его детей зарабатываем, пропил. Мой отец останется здесь!»
«Ваш отец останется здесь...Но если позже, м.б. уже после войны при вашем посещении у вас сложится впечатление, что ваш отец значительно изменился в лучшую сторону...»
Опять Балдур Персикэ не даёт врачу договорить. «К моему отцу больше никто не прийдёт. Мы знаем, что он в надёжном месте, этого нам достаточно.» Балдур настойчиво смотрит врачу в глаза.
 Если до сих пор он почти кричал и его тон был приказывающим, тут он продолжает тихо:»Мой отец рассказал мне о так называемых зелёных инъекциях, господин глав. врач...»
Врач при этом немного съёживается.
«Чисто поучительное процедура. Применяется изредка для ренитных молодых пациентов. Уже один возраст вашего отца запрещает...»
Опять его прерывают. «Мой отец уже получал такой укол...»
Врач вскрикивает:»Этого не может быть! Извините, господин Персикэ, это была ошибка!»
Балдур строго возражает:»Мой отец сообщил мне об этом уколе. Он сказал, что укол хорошо на него подействовал. Почему бы не продолжить это лечение, господин глав. врач?»
Врач совершенно теряется:»Но, господин Персикэ! Это же чисто воспитательная процедура. Больного потом часами тошнит, часто даже днями!»
«Ну и что! Пусть поблюёт! Может быть ему это нравится! Меня он заверил, что зелёный укол на него хорошо подействовал. Он даже тоскует по второму. Почему вы не даёте ему то, что для него хорошо?»
«Нет,нет!» - торопливо возражает врач. И добавляет, стыдясь самого себя:»Это было недоразумение! Я ещё никогда не слышал, чтобы пациенты после этого укола с ...»

«Господин глав врач, кто понимает пациента лучше, чем его собственнный сын? Я бы вам был очень благодарен, если бы вы приказали вашему главному санитару, или кто за это отвечает, сейчас же во время моего присутствия сделать моему отцу такой укол. Я  тогда бы, успокоенный пошёл домой — выполнил бы просьбу старика!

Врач бледнеет.
Вы действительно считаете, что я должен сейчас же?» , -обормочет он.
«Разве можно сомневаться в моём мнении, господин глав. врач? Я нахожу, что вы для главного врача слишком мягки. Вы были правы: вам бы надо было посетить Наполу, чтобы усилить ваши руководящие способности!» И зло добавляет:»Конечно, от ошибки, сделанной при вашем рождении, имеются и другие методы воспитания...»
После длительной паузы врач тихо говорит:» Хорошо, я сейчас пойду и сделаю вашему отцу  этот укол...»
«Но, доктор, почему вы не велите это сделать вашему главному санитару? Это же, кажется, его обязанность?»
Опять в комнате становится совсем тихо. Врач, это видно, внутренне с собой борется.
Потом он медленно поднимается. «Хорошо, я скажу главному санитару...»
«Я вас с удовольствием сопровожу, меня очень интересует ваше предприятие. Вы понимаете меня, выбраковка ненужных, стерилизация и тому подобное...»
Балдур Персикэ стоит рядом, когда врач отдаёт своё приказание. Пациенту Персике сделать  тот и этот уколы...»И так укол от которого рвёт, мой дорогой!, - подчеркивает Балдур. Сколько вы обычно даёте? Столько то и столько, ну, немножко больше ведь не повредит, не так ли? Идите сюда, у меня для вас есть сигареты. Ах, берите всю пачку, главный санитар!»
Главный санитар благодарит и со шпритцем с зелёной жидкостью в руке уходит.
«Ну, у вас же и отличный боров этот главный санитар! Могу себе представить, если он вдарит, мало не покажется. Мускулы, мускулы, мускулы — это пол -жизни, господин доктор Мартенс! Ну, так моё вам спасибо ещё раз, господин глав. врач! Надеемся, процедура пройдёт успешно. Ну, тогда хайль Гитлер!»
«Хайль Гитлер, господин Персикэ!»

Достигнув своего кабинета, доктор Марнетс обессиленно опускается в кресло. Он чувствует, как дрожит всем телом, холодный пот выступает на лбу. Он не может успокоиться, встаёт и подходит к шкафу с медикаментами. Медленно набирает себе жидкости в шприц, но это не  зелёная жидкость, хотя ему хотелось вытошнить на весь белый свет, и на себя в особенности. Доктор Мартенс препочитает морфиум.
Он возвращается к своему креслу, удобно устраивается, ожидая действия наркотика.
Какой же я трус! Думает он. Трус до тошноты! Этот несчастный  нахальный мальчишка, наверное, вся его сила заключается только в умении трепаться. И я перед ним лебизил. В этом не было для меня никакой нужды. Но всегда это проклятая бабка, и ещё моё неумение держать язык за зубами! И при этом она была такой симпатичной старушкой, и я её так любил...
Его мысли путаются, он опять видит перед собой старушку с милым родным лицом. В её квартире пахнет повсюду супом попури с лепестками роз и анисовым пирогом. У неё была такая нежная ручка, постаревшая детская ручка...
И из-за неё я позволил нахалу меня унижать! Но я думаю, господин Персикэ,  лучше я не вступлю в партию. Надеюсь, что для этого уже поздно. Уже слишком долго с вами всё это длится!
Он улыбается и  потягивается. Он ровно дышит, ему опять становится совсем хорошо.
Я сразу же посмотрю, как дела у Персикэ. Во всяком случае, больше его не будут колоть. Будем надеяться, что он выживет. Сразу же потом я к нему зайду, только сначала понаслаждаюсь этим приятным действием. Но потом сразу же — честное слово!

глава из романа Х. Фаллады "Каждый умирает в одиночку" Другие главы см. в соответствующей папке