Героиня нашего времени

Известный всему миру писатель и поэт Лермонтов создал роман “Герой нашего времени”. Из поколения в поколение школьники писали сочинения на эту тему, излагали свои мысли, соглашались или спорили с автором. Пришли другие времена. На сцене нашей жизни появились новые герои и героини. Они не хуже и не лучше, они просто другие.

У Сонечки радость – нежданно, негаданно, как снег на голову, как кожаный кошелек с большими деньгами на дороге, образовался у неё родной дядя. Да не где-нибудь в Муходольске или Подзаборске, а “за три девять земель, в тридесятом царстве, в три девятом государстве”, Израилем называется. Это вам не “пятак” на помойке найти. Считай счастье шальное привалило да не тоненьким ручейком, который к лету пересыхает, а полноводной рекой Волгой. Первый раз в жизни почувствовала женщина себя счастливой, уверенной в завтрашнем дне. Судьба тяжелая её не баловала и всё норовила к ней “задом, а к лесу передом” встать, как в сказке. Жизнь её как-то сразу не задалась: с мужем-пьяницей развелась, с ребёнком на руках осталась в далёкой Кабардино-Балкарии. Там, конечно, тепло, но работы никакой и жить пришлось с мамой. Другими словами оказалась не в том месте, не в тот час и не с теми людьми. Соня – баба боевая, горячая, не потерявшая товарного вида и знака качества, срок хранения еще не истек. Сама кому хочешь в морду даст и жизни своей захудалой теперь может показать незатейливую комбинацию из трёх пальцев. Прощай, Россия, родина вечнозелёных помидоров, которые созревают в кладовке в валенках! Здравствуй, земля предков с изобилием фруктов и многочисленных благ цивилизации, знакомых доселе только из газет и передач по “телику”.

Узнали о родном дяде за “далёкими морями” всё вплоть до подъездной кошки Муськи, прикормленной на вахте жильцами. Раздувшись от многоразового питания, она превратилась в трёхцветный меховой шарик на четырех ножках и скорее перекатывалась, чем ходила, из подъезда на улицу и обратно. Знает Муська, знают консьержки, следовательно весь дом в курсе и владеет полной, достоверной информацией. Многочисленные Зины, Кати, Маши, работающие вахтерами, всегда в центре мало-мальски значительных событий, передвижений и любых телодвижений жильцов шестнадцатиэтажного кооперативного дома. Они точно знают чья противная собака всегда гадит у подъезда, кто с кем живёт, кто увлекается чужими жёнами, кто увлекается исключительно “зелёным змием”, а кто утренними пробежками в неизвестном направлении в попытке найти себя или фигуру. Но даже среди них, не равнодушных к чужой беде и счастью женщин, стоит выделить одну самую-самую любопытную. Зовут её Катя. Её можно принять за повитуху, так как почти всех детей в доме она знает. Похожа она и на работницу ЗАГСА, как будто штамп в паспорте всем сама ставила. Временами она напоминает приживалку у богатых, о них она знает даже больше чем нужно, вплоть до состояния счетов в швейцарском банке. А то просто прикидывается “тётушкой из Бразилии, где много диких обезьян”. Была она рядовой консьержкой с двухлетним стажем, неопределенного возраста, незаметной внешности и знала всех жильцов в лицо вплоть до третьего колена, лучше участкового милиционера. Всем, кто утром её отвешивал вежливое “здравствуйте” или бросал короткое “привет”, тетя Катя громко сообщала: “Сонька-то, Сонька, представляете дядю в Израиле нашла. Теперь вот новый язык учит и чемоданы пакует”. Жильцы дома, торопясь на работу, вежливо мотали головой как добродушные лошади или махали рукой, пытаясь отбиться как от надоедливой мухи. Катя не унималась и вслед еще громче кричала: “Не нравится ей теперь у нас, другую родину подавай!” Вечером, войдя в роль доброй тётушки, она с услужливой улыбкой, растянувшейся от уха до уха как у чеширского кота, затевала с Соней, возвращавшейся с работы, долгий сердечный разговор с пристрастием, надеясь в добровольно-принудительной беседе выведать мельчайшие подробности: “Добрый вечер, Соня. Как я рада за тебя! Вот счастье привалило”. Соня, пытаясь одним кивком головы закончить беседу, держала тяжелые сумки в руках, и норовила проскочить мимо вахты, но напрасно. Катя уже схватила её за руку и тихим грудным голосом продолжала: “Соня, ежели чего продавать будешь, скажи. Народ интересуется”. Соня поняла, что разговор будет долгий и обстоятельный, опустила сумки на пол: “Осталась только кровать полуторка, да дубленка коричневая, я её два года носила. А детские вещи я раздала знакомым”. Потом опережая Катины сердечные наболевшие вопросы, рассказал, что учит с дочкой на курсах “иврит”, что дочка в армии будет служить обязательно, что жильё дадут сразу и перелет бесплатный.

Соня – женщина привлекательная, тридцати пяти веселых разгульных лет, видная. Если представить всю эту сочную красоту объемной фигурой в трехмерном пространстве в осях X, Y, Z, то вид сверху, вид сбоку и вид сзади создают умопомрачительную картину, захватывающую дух, учащающую сердцебиение, повышающую давление и самое главное вызывающую желания. Если с сухого языка тригонометрии перейти на более понятный русский, можно сказать грудь роскошная, Элен Безухова отдыхает, талия тонкая, корсетом как Скарлетт О’Хара себя не мучает, бедра обширные, как у наложницы гарема, кожа нежная с теплым смуглым оттенком, кудри иссиня-черные, темные большие глаза в пол лица. Вся она благоухала восточными пряными ароматами и напоминала первую красавицу из большого гарема мавританского царя Мухаммеда из Альгамбры. Словами восточного поэта можно сказать: “Не женщина, а чистый рахат-лукум из лепестков розы”. Но очень далека она была от утонченной и неземной красоты еврейских женщин, которой обладали Юдифь и Вера Холодная. Особыми интеллектуальными познаниями она тоже не блистала. С трудом закончила десятилетку, чаще посещая дискотеки, чем школьные занятия. По употреблению и злоупотреблению спиртным (пила как гусар) и нецензурной бранью (ругалась как извозчик) она вполне заслуживала ученой степени магистра, тут бакалавра явно будет мало.

Оставив дочку с матерью в Нальчике, приехала Соня на родину вождя революции и всего мирового пролетариата – Ульяновск. Пошла на “Авиастар” самолеты строить. Видит бог, без неё “Руслан” точно не взлетел и не установил мировые рекорды по высоте и дальности полета. Пели бы мы тогда вместе с Аллой Борисовной: “Без меня тебе любимый мой лететь с одним крылом”. Кроме высоко патриотического порыва, было у неё своё мелкобуржуазное желание заиметь хотя бы сорок метров квадратных отдельного жилья, а не койко-место в общаге. Работала труженица буквально как стахановка, не вылезая из забоя, днём на благо страны, поднимая знамя советской авиации на недосягаемую высоту, а ночью на благо своего личного счастья, так время летело быстрее. Ждать отдельной квартиры её оставалось два года. Но тут, как гром средь ясного неба, случилось событие после которого жители огромной страны под названием Союз Советских Социалистических Республик разлюбили балет “Лебединое озеро” и песню “Беловежская пуща”. Вышеупомянутый союз развалился на мелкие кусочки – отдельные государства, которые не склеит даже разрекламированный “Момент”. Такое ощущение, что большую дружную семью разорвали, а детей раздали на воспитание чужим людям. Все мы родные и близкие, друзья и знакомые, стали друг для друга иностранцами, жителями другого государства. Трудно жилось и Соньке. Возраст уже за тридцать, когда жизнь бежит вперед семимильными шагами, а молодость также быстро убегает в обратном направлении, превращаясь в уже не нужные далекие и не согревающие душу воспоминания. Годы накладывали новые морщины на лице и прибавляли килограммы в проблемных зонах. Чему уж тут радоваться. А если учесть, что всё это происходило в эпоху перестройки, время больших перемен и разгула вседозволенности, называемое новым словом – демократия, изменения строя из социалистического в прямо противоположный капиталистический строй, то по накалу страстей это можно сравнить с последним днём Помпеи. Жителям Помпеи было легче, все страшные события произошли максимум в считанные часы. Жителям страны советом пришлось тяжелее, так как процесс оказался значительно растянутым во времени. Двадцатый век сменился двадцать первым, а мы всё еще живем в ожидании перемен, ждем глотка свежего воздуха и хоть какого-нибудь повышения зарплаты, но не на словах, а на деле. На прожиточный минимум живут многие, а на прожиточный максимум – единицы. Простите меня дорогие товарищи не в деньгах счастье, но очень хочется добавить, что в их количестве. Видит бог, мы достойны хорошей зарплаты и счастливого будущего.

Сонечка выстояла и в эти трудные времена, как простой сорняк или обычная колючка она цеплялась за жизнь, могла пустить корни в песке без воды и прожить в пустыне Сахара. Она часто повторяла: “Сдохнуть рано, замуж поздно, а жить хочется!” Золотые, жизнеутверждающие слова. После печальных событий, изменивших судьбу миллионов наших сограждан, бесплатное жильё превратилось в “сказки Венского леса” и просто перестало существовать в природе. Предприимчивая, никогда не унывающая Соня не стала плакать и жаловаться на судьбу. Следуя своему девизу: “Главное в струю попасть”. Она продолжала жить и строить планы на будущее. Вся жизнь в стране перешла на новые, ни кому не ведомые, капиталистические рельсы. Многострадальные жители страны, пережившие войны и революции, понимали, что “наш паровоз вперед летит, но не в коммуне остановка. Иного нет у нас пути и у кого - то есть винтовка”. Как грибы после сильного дождя, по всей земле стали расти и множиться жилищные кооперативы, готовые строить дома за деньги. Капиталовложения в виде первоначального взноса были, мягко говоря, не хилые. Кто-то продал машину, кто-то “малую родину”, а кто-то и душу дьяволу. Сонька пошла своим путем – продала своё молодое, крепкое тело. Перешла сообразительная молодуха на новые, товарно-денежные отношения с извлечением сверхприбыли. У Маркса это называлось “империализм”. Сонька обошлась своим небольшим умом, не читая толстой книжки под названием “Капитал”. Нашла в лице одного начинающего, поднимающегося на ноги бизнесмена и спонсора и любимого человека. Минимум усилий, чуть-чуть любви, чужие деньги по максимуму, и за каких-нибудь четыре года построила умная Соня двухкомнатное счастье, привезла дочь, бросила завод, занялась торговлей. Удивительное было время! Появилось “новое племя людей, молодое, незнакомое”, а если ближе к земле и жизни, их называли “челночниками”. Они привозили огромные горы товаров сомнительного качества в полосатых сумках, больше похожих на матрасы из стран ближнего и дальнего зарубежья. Превратилась наша необъятная страна, когда-то много читающая и культурная, известная всему миру балетом и космосом, в большой и шумный базар, (правда) рыночными отношениями и не пахло. А на базаре, как известно, два дурака – один торгует, другой покупает. Хорошо это или плохо? Вопрос, конечно, интересный. Оставим его без ответа.

Сонечка с большой выгодой для себя проработала год “челночницей”, а когда прибыль от бизнеса пошла на спад, она поняла, что срочно надо переориентироваться, “попасть в новую струю”. Китайскими яркими кофтами, одноразовой обувью, в ней последний путь отправляют, “изюмительными” ветровками ядовитого розового или зелёного цвета и джинсами заполонили всю страну от Калининграда до Камчатки, одели всё население включая новорождённых и глубоких старцев. Все ходили похожие друг на друга, как “клонированные овечки Долли”. Интересный спектакль сыграли в России. Хотелось бы знать имя режиссера, знать точно кто сверху дергал нас за ниточки, как куклы-марионетки, и руководил нашей жизнью. Мучительно больно за бесцельно прожитые годы, за жизнь без мечты и счастья, за годы, потраченные на поиски денег и жилья, куска хлеба и работы. На это ушли лучшие, молодые годы моей жизни, и не только моей. Самыми популярным фильмом в девяностые годы был сериал “Клон”. На смену индийскому кино пришли долгоиграющие бразильские, аргентинские и мексиканские сериалы. Фильмы по телевизору показывали не “абы какие”, а определенной направленности, для создания нужного стереотипа мышления. Первым был душещипательный и пробивающий слезу сериал “Рабыня Изаура”. За судьбой и жизненными перипетиями бедной Изауры следила вся страна, забыв про своё жалкое существование. У рабыни был хозяин, а мы все жили “без царя в голове” и без бога в сердце. Невзлюбили всей своей русской душой рабовладельцев и не заметили при этом как уже нашими судьбами и жизнями руководят другие, богатые “новые русские”. Дальше больше. Когда богатых стало ни один, ни два, а целый класс, страна увидела сериал “Богатые тоже плачут”. Всё для того, чтобы люди привыкли к богатым, стали их любить и понимать. “Санта-Барбара” – это отдельная песня, всем фильмам фильм, шёл лет сто, не меньше. Со смыслом тут будет по-трудней. Фильм о любви к богатым, даже если они больные, горькие пьяницы, или просто душевнобольные. Когда подросло новое поколение “золушек”, показали для них не одноименную сказку Шарля Перро с Яниной Жеймо и Эрастом Гариным, а сериал “Просто Мария”. Сюжет проще пареной репы – “из грязи в князи”. Все мы просто Марии и всем нам скоро будет куча денег и море счастья. Аминь! Телевидение имеет огромную власть над людьми, тут уж никакого Кашпировского не надо, все и так ходят как зомбированные. Но все эти фильмы были только цветочки, настоящие ягодки пошли в двадцать первом веке. Назвать фильмом бодягу “Реальные пацаны” язык просто не поворачивается. Думаю, нет даже просто уверена, что Лев Николаевич Толстой вызвал бы создателя этого сериала на дуэль, чтобы защитить богатый русский язык и искусство. Ну да ладно, телевидение пропиарила, переходим к основному сюжету.

Сообразительные люди сразу почувствовали, что торговля тряпками стали приносить всё меньше и меньше прибыли, и перешли на продукты питания и бытовую химию. Есть и мыться хочется всегда. Сонечку и тут чутьё не подвело, она пошла торговать мясом на центральный рынок. Любая работа спорилась в умелых сониных руках, а торговля особенно. Вот что значит гены, куда от них денешься. Свежим, парным мясом торговала она на ура. В мясном ряду на рынке громче всех звучал её голос: “Мя-со! Свежее, еще вчера мычало! Подходите!” Когда торговала свининой, завлекала по-другому: “Свинина! Молодая, нежная! Сало! Уже не Хрюкает!” Работала умело и быстро, на ходу скидывая цену для привлечения покупателей. Не проданные, заветренные куски несла домой, и они не пропадали – сама ела или соседкам продавала. Жила Сонечка на широкую ногу, хорошо кушала, модно и добротно одевалась, ни в чем себе не отказывала, позволяла себе мимолетные, ни к чему не обязывающие романы с мужчинами для поддержания здоровья и цветущего вида. Мужчинам женщина более не доверяла, сажать себе на шею не хотела, а уж носки стирать тем более. Каждый вечер к ней на огонёк слетались непутёвые, свободные от всяких комплексов подруги. Всё бы ничего, да дочка Вика как-то незаметно подросла, глядя на мамину весёлую и разгульную жизнь. Дочка и внешне похожая на маму, смугленькая, кучерявая милашка, и всё остальное впитала, так как Соня ею совсем и не занималась, чаще баловала. Временами пользовалась ремнем в целях воспитания, а потом откупалась подарками и деньгами. Вика, которого до пятого класса была послушным и хорошим ребенком, учившимся на четверки и пятерки, к восьмому классу практически забыла дорогу в школу, училась шаляй-валяй. Всё это произошло не без Сониного участия. Как-то заглянув в тетрадь по математике, Соня охнула: “А что это Вы тут проходите? Ничего не понимаю. Зачем делить “уголком”? Бери калькулятор и дели, не засоряй мозги!” Девочка-подросток удивленно посмотрела на маму и первый раз в жизни с ней с удовольствием согласилась и всё свободное время стала уделять бестолковым прогулкам по улицам и дискотекам. Неизвестно к чему бы привела такая жизнь мать и дочь. Письмо от родного дяди с земли обетованной пришло в самый нужный момент. Он рассказывал о райской жизни на новой земле, о тёплом климате, о чудесных людях, описал красоты Мёртвого моря, подробно рассказал о “стене плача”, где исполняются все заветные желания. У Сони в далёком Израиле оказалось очень много двоюродных сестёр и братьев, все передавали её привет и звали к себе.

В большом шестнадцатиэтажном доме все очень удивились, что Соня оказалась еврейкой.  Она  была женщиной, не блистающей интеллектом, владеющей только тремя языками: русским устным, русским письменным и нецензурной бранью. Где она, а где Эйнштейн и Дина Рубина? Но была в ней какое-то особое гениальное чутье, жизненная хватка, цепкость, умение держаться на плаву. Гены жили в ней, не дремали. Благодаря им она умело выкарабкивалась из любых передряг и неурядиц. Теперь она тоже приняла единственно верное и правильное решение – надо ехать в Израиль. Всю зиму с дочкой старательно учили “иврит”, а к лету продали лишние вещи, мебель, нашли покупателя на квартиру. Но Сонька не была бы Сонькой, если бы перед отъездом не разыграла удивительный спектакль, о нем до сих пор ходят легенды в большом шестнадцатиэтажном доме. Спектакль назывался “Ограбление, которого не было”. В хитрости и изобретательности этой женщине не откажешь, а ума хватило бы на два кнессета. Для того, чтобы ни у кого не возникло желания слегка раскулачить состоятельную даму перед отъездом за границу было придумано маленькое представление. Друзья у дочки с мамой были далеко не “белые и пушистые”, а скорее криминальные с подмоченной репутацией. Ограбление дамочки разыграли как по нотам, на всю мизансцену понадобилось минут двадцать, не более. Пока Соня засеивала кухню рисом, желтой прогорклой пшёнкой, серыми рожками, самыми дешёвыми, так как спагетти твёрдых сортов ей было очень жалко, и присыпала всё как землей тонким слоем манной крупы, дочка ураганом пролетела по комнатам, перевернув остатки мебели на своём пути. Квартира была почти пустая, поэтому дочка трудилась недолго. Пока Соня весь день торговала на рынке, впаривая всем мясо, потихоньку используя нужные гирьки, дочка, утомленная долгим бездельем, смотрела “видик” дома. Ближе к вечеру, перед приходом матери, Вика аккуратно перерезала телефонный кабель, поставила утюг на видное место и привязала себя к стулу, заклеив рот скочем. Что и как делать она уже знала, не зря целый день детективы смотрела. Теперь можно смело поднимать тяжёлый занавес – представление начинается, не хватает только зрителей. Их обеспечила Сонька, вернувшаяся с работы. Хорошей она оказалась актрисой, круче самой Тарасовой вошла в образ и орала своим могучим голосом громче “иерихонской трубы”, стекла в окнах коридора еле выдержали, но пожарная сигнализация всё-таки сработала. Услышали все! Беспокойная женщина со скоростью гепарда оббежала четыре квартиры на своём этаже, с той же скоростью пролетела этажом выше и ниже и своим душераздирающим криком подняла весь дом на ноги. С пеной у рта, как у бешенной уличной собаки, она спустилась на первый этаж и атаковала консьержку. Выглядела она устрашающе: черные волосы разлетелись по плечам, как змеи у Медузы Горгоны на голове, лицо перекошенное злобой. Соня уже сама поверила в ограбление и схватила ошарашенную вахтёршу за грудки: “Всё… Всё унесли! Зина, куда ты глядела? Зачем нужна вахта, если средь бела дня обчистили квартиру?” Худенькая, невысокого роста тетя Зина забилась от страха в угол и тихонько подала голос: “Что случилось? Когда? Что унесли?” “Всё унесли! Телевизор маленький, телефон, личные вещи, золото, деньги!” – кричала Соня и трудно было ей не поверить, столько гнева и возмущения было написано у неё на лице. Тётя Зина слушала и удивлялась. Она и не знала, что сонина квартира уже три дня как практически пустая, в ней можно было уже в футбол играть, а из мебели там только кровать полуторка и двухметровый холодильник. Золото и деньги Соня давно уже унесла из квартиры. Легенду про ограбление Вика выучила хорошо, только путалась постоянно в количестве грабителей. С её слов получалось, что в часов восемь-девять утра в дверь позвонили, она открыла. Ворвались двое в масках, связали её, пугали утюгом. Забрали золото, деньги, вещи. “Точно, двое в темных майках приходили утром”, - сказала Зина. “Да, их было двое в черном”, - соглашалась Вика поспешно. “Нет, эти пошли на третий этаж к Юльке, потом она с ними вышла,” – продолжала вахтерша. “Потом ближе к девяти приходили трое в белых футболках. Они?” – Зина подняла глаза на сонину дочку. “Я вспомнила, их было трое”, - старательно изображая волнение и горе на лице, говорила Вика. “Соня, вызывай милицию! Собака след возьмёт, отпечатки снимут”, - советовали соседки, собравшиеся у подъезда в огромном количестве, как на общедомовое собрание. Каждый лез со своими советами, пожеланиями, ненужными вопросами типа – “Сколько денег?” или “Сколько золота?” “Что толку от милиции? Квартиру затопчут, а воров не найдут”, - отвечала Соня уже спокойным голосом, понимая что спектакль удался и близится к удачному финалу. “Ладно, я пойду. Надо в квартире убраться,” – добавила Соня и с чувством исполненного долга пошла домой. Стихийно собравшийся митинг у подъезда продолжался еще полчаса. Соседи жалели Соньку, обсуждали ограбление, прикидывали убытки. Только один мужчина, сосед с одиннадцатого этажа, стоял и хитро улыбался, ему одному было все понятно: “Вы что, поверили в ограбление? Кто ж так пытает утюгом?” Потом задрал рукав рубашки и показал всем собравшимся шрам на руке: “Видите шрам от утюга? Теперь он на всю жизнь. А это всё было дешёвое представление!” Все сразу успокоились и стали весело обсуждать другие животрепещущие темы. В это время сонина дочка Вика вышла из подъезда, выглядела она очень хорошо и бодро - глаза накрашенные, юбка коротка - и побежала на дискотеку в “Африку”, не иначе как стресс снимать после ограбления.

Последние две недели перед отъездом у Соньки были самые насыщенные и напряжённые. Продав квартиру и остатки мебели, она ушла в затяжной запой. Пила со всеми кого знала и не знала, объясняя это прощанием с Россией, друзьями и алкоголем. Что можно сказать? Всё что не делается, всё к лучшему, и это чистая правда. Всё замечательно сложилось у Сонечки с дочкой на новом месте, на новой родине. Пить бросила, стала бабушкой благодаря стараниям Вики. Всё такая же красивая и фигуристая женщина. Вот настоящий портрет героини наших дней. Всё в ней перемешано - и плохое и хорошее, но хорошего гораздо больше. Соня обладает удивительными, просто жизненно необходимыми качествами для наших дней. С неё можно брать пример, писать не только рассказы, но и романы. Ах Сонька, Сонька, золотая ручка, да не одна, а целых две.