Шампанское в подвале

Ани;бал на мгновение остановился перед зданием Министерства образования и, растроганный,  оглядел двадцать два этажа этого здания из бетона и стекла. Автобусы, что с грохотом проезжали по проспекту Абанкай , мешали его воспоминаниям, и ограничившись только вздохом, он быстро направился к главному входу.
Несмотря то, что часы показывали половину десятого, вестибюль был полон людей, выстроившихся в очереди у лифтов. Ани;бал пересёк толпу, вышел к боковому коридору, и вместо того, чтобы подняться  по лестнице в светлые кабинеты, скрылся в каком-то лазе, ведущем в подвал.
– Пришёл мужчина! – воскликнул он, входя в квадратную комнату, где три его сослуживца работали над классификацией документов. Но ни Рохас, ни Пинийя, ни Кальмет даже не подняли головы.
– Знаешь, что это такое – окципитальная? – спросил Рохас.
– Окципитальная? Может, это твоя мама? - ответил Кальмет.
– Вот плебс, – сказал Ани;бал. – Даже поздороваться не могут.
Только сейчас коллеги заметили в левой руке Ани;бала Эрнандеса пакет, синий в полоску термос и две завернутые в целлофан бутылки, прижатые к груди.
– Смотрите, старик по новой хочет жениться, – сказал Пинийя.
– Скорее, он именинник, – вставил Рохас.
– А вот и нет, – возразил Ани;бал. – Запомните хорошенько – сегодня, первого апреля, исполняется двадцать пять лет, как я служу в Министерстве.
– Двадцать пять лет? Так тебе пора о пенсии думать, – сказал Кальмет. – Но только об окончательной пенсии. Которая в ящике с четырьмя ремнями.
– Повежливей, – сказал Ани;бал. –  Отец учил меня, как вести себя во дворце и в шалаше. Так что каждой шантрапе могу указать её место.
В этот момент открылась дверь и вниз по лестнице спустился седовласый мужчина в очках.
– Копии готовы? Секретарю Министерства они нужны к десяти.
– Доброе утро, сеньор Гомес, – ответили клерки. – Всё готово, осталось только, чтобы сеньор Эрнандес их спаровал.
Ани;бал подошёл к вошедшему и слегка поклонился:
– Сеньор Гомес, для меня было бы честью, если бы вы изволили присутствовать…
– Так что с копиями?
– Да, конечно, копии, но дело в том, что сегодня ровно четверть века как…
– Вот что, Эрнандес, сделаешь мне эти копии, а потом поговорим.
С этими словами мужчина вышел. Ани;бал остался перед закрытой дверью, а его коллеги расхохотались.
– Ну, так что? – спросил Кальмет.
– Это срочная работа, старик, – встрял Пинийя. 
– И когда это я отлынивал от работы? – удручённо сказал Ани;бал. – Если сегодня я и задержался, так это чтобы купить пирожки и шампанское и угостить моих друзей. И помолчи, а то я тебе задам.
Толкнув ногой дверь, он вошёл в соседнюю комнатушку, больше похожую на камеру, где едва умещался стол, на который он положил свои пакеты рядом  бумагорезальной машиной. Свет в помещение проникал через высокое окно потолком, выходившее на проспект Абанкай. Целыми днями Ани;бал видел обувь, штанины, иногда какая-нибудь собака задерживалась у окна, словно чтобы подсмотреть, что там происходит внутри, и обязательно задирала ногу, чтобы с достоинством помочиться.
– Я всегда это говорю, – проворчал он. – Во дворце и в хижине. Так что кому надо, тот меня найдёт.
Сняв пиджак, он аккуратно повесил его на крючок и надел чёрный фартук. На столе уже лежала гора фотокопий. Он подошёл к бумагорезательной гильотине и начал свою работу палача. Вскоре появился Пинийя.
– Дай-ка пятьдесят штук, шефу отнести.
– Я сам отнесу, – сказал Ани;бал. – И заруби на своём носу: ты и эти, которые с тобой, ещё в пелёнках были, когда я уже работал здесь в Министерстве. Но не в этом здании, а в старом, что в центре. В то время ...
– Знаю-знаю, копии.
– Знает он... А если и знаешь, не мешает послушать ещё раз. Так вот, тогда я был начальником службы хранения.
– Слышали? – спросил Пинийя, обращаясь к сослуживцам.
– А как же, – ответил Кальмет. – Он был начальником службы хранения. Но когда поменяли руководство, ему пришлось поменять этажи. С самого верха на самый низ. Смотри, надо нарезать на сто копий больше в этом же порядке.
– Эй, ты, Кальмет, сын великой… Британии. Ты здесь всего лишь два года. Ты учился на юриста, ведь так? Ну, и что ты здесь делаешь? Тогда я ещё кое-что тебе скажу: Гомес, наш шеф, поступил на работу вместе со мной. Конечно, сейчас он взлетел. Сейчас-то он начальник...
– Больше копий – меньше слов.
Ани;бал взял копии и направился к лестнице.
– И еще кое-что: директор Департамента среднего образования, дон Пауль Эскобедо, знаете его? Уверен, вы даже не видели его причёску. Так вот сегодня он придет выпить со мной бокал вина. Я его приглашу прямо сейчас, так же, как и Гомеса.
- А почему не министра? – спросил Рохас, но Ани;бал уже поднимался по лестнице, чтобы отнести копии шефу.
Гомес встретил его строго:
– Эти копии мне необходимы вовремя, Ани;бал. Не хотел говорить перед твоими сослуживцами, но, по-моему, ты сегодня сильно опоздал на работу.
– Сеньор Гомес, я купил пару бутылочек шампанского, чтобы отметить двадцатипятилетние моей службы. Они внизу, в подвале. Надеюсь, вы не откажетесь прийти… Мы ведь вот уже двадцать пять лет как работаем здесь!
– Да уж, – сказал Гомес.
– Будут все ребята из фотоотдела, члены Ассоциации служащих и дон Пауль Эскобедо.
– Эскобедо? – спросил Гомес. – Директор?
– Десять лет тому назад мы работали вместе в отделе картографии. Потом он получил повышение. Ты в это время был в провинции.
– Ну, хорошо, – сказал Гомес. – Во сколько?
– Ровно в двенадцать. Чтобы не прерывать работу.
Но вместо того, чтобы идти к себе вниз, Ани;бал воспользовался тем, что на этаже остановится лифт, и прошмыгнул в него. 
– На двадцатый, Гарсиа, – сказал он лифтёру и добавил ему на ухо: – Приходи в полдень в отдел фотокопий. Отмечаю двадцатипятилетние своей службы. Будет шампанское.
У дверей в кабинет Эскобедо его остановил швейцар:
– У вас назначена встреча?
– Не видите, что я в фартуке? Это по работе.
Но, пройдя первый барьер, он наткнулся на секретаршу, которая просто указала ему на переполненную приёмную:
– Перед вами одиннадцать человек.
Пока Ани;бал колебался, уйти или подождать, открылась дверь и появился дон Пауль Эскобедо с каким-то господином, которого он проводил через всю приёмную.
– Безусловно, сеньор депутат, – сказал он ему вслед и направился к своему кабинету. Ани;бал перехватил его.
– Пауль, послушай...
– Ну что там ещё у тебя, Эрнандес?
– Да всего ничего, Пауль.
– Ну-ка, иди сюда… – и директор вывел его в коридор.
– Ты знаешь. В мои обязанности…
Ани;бал повторил ему речь, которую только что говорил сеньору Гомесу.
– Куда ты меня тащишь, черт подери!
– Удели мне минутку времени, Пауль, вспомни старые времена.
– Ладно, загляну, но только на минутку. Сегодня встреча директоров, потом обед.
Ани;бал поблагодарил его и бросился в свой подвал. Там его ждали разъярённые сослуживцы.
– У тебя что, свидание на углу было? Ты знаешь, что уже три раза присылали за копиями?
– Дотроньтесь до этой руки, – сказал Ани;бал. – Понюхайте её, лизните, колченогие. Эту руку пожал сам директор. Эх вы, бедолаги! Не знаете, с кем работаете.
Незадолго до полудня, сделав пятьсот копий, Ани;бал вдруг вспомнил, что у него нет стаканов. Быстро сняв фартук и надев клетчатый пиджак, он побежал на улицу.
В кабачке на углу он выпил молоко с коньяком и объяснил хозяину свою проблему.
– Спокойно, дон Ани;бал. Друг есть друг. Сколько нужно?
С двадцатью четырьмя бокалами в картонной коробке он вернулся в подвал. Там он застал лифтёра и трёх служащих Ассоциации. Его коллеги уже навели небольшой порядок, убрав с одного из столов все рабочие принадлежности, и Ани;бал разложил на нём пирожки, бокалы, выставил бутылки с шампанским, а гости тем временем прибывали и прибывали. Вскоре в подвале было полно людей. Пепельниц не хватило, поэтому пепел стряхивали прямо на пол. Ани;бал заметил, что присутствующие выразительно смотрят на бутылки.
– Однако, жарко, – сказал кто-то.
Поскольку намёки становились всё громче, ему ничего не оставалось, как откупорить первую бутылку, не дожидаясь прихода начальства.
– Ани;бал расстался со своим шампанским, – сказал Пинийя.
– Ну, дай Бог, чтобы он каждый день отмечал серебряные юбилеи.
Ани;бал обошёл гостей пирожками, переложенными на пюпитр для бумаги, но на полпути пирожки закончились.
– Простите, – сказал он. – Увы, кому-то всегда не достаётся.
Сзади кто-то пробормотал:
– Кажется, они с прошлой недели. У меня печень прихватило.
Боясь, как бы не пришлось открыть вторую бутылку, Ани;бал налил каждому шампанского так, что оно только покрывало донышко. Стаканов на всех тоже не хватило.
– Будем пить по очереди, – сказал Ани;бал. – Демократично. Никто не боится заразиться?
– Ради этого стоило приходить, – опять послышалось сзади.
Ани;бал попытался определить шутника, но увидел одни только улыбающиеся доброжелательные лица.
– И чего мы ждём, чтобы сказать первый тост? – спросил Кальмет. – А то у меня уже вино испаряется.
Но в этот момент все расступились, чтобы пропустить сеньора Гомеса. Ани;бал бросился к нему, чтобы поприветствовать и предложить более щедрый бокал.
– А что, директор Эскобедо не пришёл? – спросил его Гомес негромко.
– Обещал прийти, – сказал Ани;бал. – А мы в любом случае пока выпьем.
Он откашлялся несколько раз, пока не стало немного тише. 
– Сеньоры, – сказал он. – Я благодарю вас за то, что вы пришли, что удостоили своим присутствием мой скромный банкет. Я поднимаю этот бокал и желаю всем присутствующим процветания и здоровья!
– Взаимно! – раздалось со всех сторон, но общий хор перекрыл голос шутника:
– А я чем чокаться буду? Или мне палец сосать?
Ани;бал бросился разливать в освободившиеся стаканы, которые уже собрались на столе, и раздал их остальным гостям. При этом он заметил, что все были немного смущены присутствием сеньора Гомеса – никто не решался завести общий разговор, все общались по парам. Кажется, банкет перерастал в наслоение диалогов, а не в общую интересную беседу. Чтобы разрядить атмосферу, он начал рассказывать забавную историю, которая произошла пятнадцать лет назад, когда сеньор Гомес и он вместе работали на курьерской службе. Но к его удивлению, сеньор Гомес прервал:
– Тут какая-то ошибка, сеньор Эрнандес, в то время я работал секретарём в библиотеке.
Некоторые рассмеялись, другие, разочарованные скудной выпивкой, решили было уже уйти потихоньку, как по лестнице спустился директор Пауль Эскобедо.
– Однако, это похоже на сборище конспираторов! – закричал он, очутившись в столь тесной клетушке. – Кажется, здесь замышляют свергнуть министерство! Как дела, Ани;бал ? Мы еще продержимся, старик! Представляете, прошло, сколько, говоришь? Невероятно, но уже четверть века, как мы здесь! Мы ведь  с сеньором Эрнандесом начинали вместе в отделе картографии. 
Ани;бал немедленно откупорил вторую бутылку, а сеньор Гомес, исправляя свою забывчивость, сказал:
– Да, теперь я припоминаю, это правда, что сказал Ани;бал, мы действительно вместе служили курьерами…
Ани;бал наполнил бокалы двух своих начальников, налил себе до краю и поставил бутылку на стол:
– Налетай, ребята! Не стесняйтесь!
Сотрудники быстро столпились у стола и с шутками и спорами разделили оставшееся шампанское, а Ани;бал подвинулся к двум начальникам со своим бокалом, понимая, что финал торжества удался. Директор Эскобедо запросто вёл себя со своими подчиненными, обращался к ним на «ты», хлопал их по спинам, Гомес изо всех сил пытался вести деловой разговор со своим боссом.
– Безусловно, здесь тесновато, – говорил он. – Я подал заявление сеньору министру, в котором сообщаю о площади помещения.
– Да, я как-то упустил это из виду, – отвечал Эскобедо. – Думаю, вместе с вами мы добьёмся улучшений. Посмотрим, что можно сделать в этом году.
– Да здравствует директор! – воскликнул Ани;бал, не в силах больше сдерживаться.
После минутного колебания сотрудники ответили хором:
– Ура!
– Да здравствует наш министр!
Министру тоже прокричали «ура».
– Да здравствуют Ассоциация сотрудников и их справедливая борьба за своё материальное благополучие! – крикнул кто-то, кому посчастливилось выпить трижды. Но на его выкрик никто не отозвался,  и лишь у нескольких членов Ассоциации слова поддержки, которые готовы были сорваться с губ, гримасами застыли на их лицах.
– Позволите мне несколько слов? – сказал Ани;бал, отпивая из своего стакана шампанское с кусочком пробки. – Не буду много говорить – я всегда был плохим оратором. Всего лишь несколько взволнованных слов простого человека.
– Шампанское. Дешёвая шипучка! – сказал кто-то в наступившей тишине.
Ани;бал не слышал этого, в  отличие от директора, который поспешил вмешаться:
– Очень любезно с твоей стороны, Ани;бал. Но ведь это же не официальная церемония. Мы собрались здесь по-дружески, чтобы просто выпить немного в твою честь.
– Только пару слов, – настойчиво сказал Ани;бал. – С вашего разрешения я хочу высказать то, что у меня сейчас на сердце. Я хочу сказать, что я горд, вернее, для меня это честь, немеркнущая честь проработать здесь двадцать пять лет… Моя дорогая супруга, царство её небесное, я говорю о первой жене, мои коллеги знают, что я овдовел, а потом женился второй раз, так вот, моя дорогая супруга мне всегда говорила: «Ани;бал, работа в министерстве – это самая надёжная работа. Никуда не уходи оттуда. Что бы ни случилось – землетрясение, революция. Да, ты не заработаешь много, но в конце каждого месяца будешь иметь гарантированную   зарплату, с которой, на которую…
– Сваришь похлёбку, – сказал кто-то.
– Ну да, – согласился Ани;бал. – Похлёбку. Я послушался её, и, к счастью,  остался здесь. И  всегда выполнял свою работу с охотой и любовью. Я служил своей стране отсюда. У меня не было знаний стать инженером, министром, важным бизнесменом, но даже из этого кабинетика я старался прославить имя своей страны. 
– Браво! – крикнул Кальмет.
– Конечно, когда-то у меня были лучшие времена. Во время правления нашего выдающегося президента Хосе Луиса Бустаманте  я был начальником службы хранения. Но мне грех жаловаться. Я лишился своей должности, но я не потерял работу. Кроме того, что может быть большей наградой для меня сейчас, чем присутствие директора дона Пауля Эскобедо и нашего шефа, сеньора Гомеса?
Несколько человек похлопали в ладоши.
– Всё не так плохо, – продолжал Ани;бал. – Я еще не закончил. Я сказал, что для меня большая честь присутствие столь авторитетных людей? Но в эти волнующие моменты я бы не хотел упустить возможность упомянуть о моих прекрасных коллегах, которые тоже присутствуют здесь. Это Акилино Кальмет, Хуан Рохас и Эусебио Пинийя, и многие другие, которые перешли на другую работу или ушли в поисках лучшей. Всем им посвящается моё скромное, моё дружеское слово.
– Слушай, Ани;бал, – снова вмешался Эскобедо, глядя на свои часы. – Ты меня извини…
– Сейчас закончу, – сказал Ани;бал. – Так вот, всем им посвящается моё скромное, дружеское слово. Вот почему, растроганный, я поднимаю свой бокал и говорю: это был один из самых прекрасных дней в моей жизни. Ани;бал Эрнандес, честный человек, отец шестерых детей, заявляет со всей искренностью. Если бы мне пришлось работать здесь ещё двадцать лет, я бы это сделал с радостью. Даже если мне пришлось бы родиться заново. Если Христос примет в раю такого бедного грешника, как я, и спросит «чем бы ты хотел заниматься», я бы ответил: работать в отделе копий Министерства образования! Ваше здоровье, друзья!
Ани;бал поднял свой бокал под аплодисменты присутствующих. Увы, шампанского ни у кого уже не осталось, и все просто чокнулись пустыми стаканами.
– Прекрасно, Ани;бал, ещё раз прими мои поздравления. А теперь извини: я тебе уже говорил, у меня много дел.
Помахав рукой оставшимся сотрудникам, директор поспешно вышел. Сеньор Гомес тут же последовал за ним. Остальные подошли к Ани;балу, чтобы пожать ему руку и попрощаться. Через несколько секунд подвал был пуст.
Ани;бал посмотрел на свои часы, и, увидев, что уже двенадцать с половиной, бросился в свою клетушку, чтобы пройтись по ботинкам куском байки, которую хранил в шкафчике. Жена велела ему не задерживаться к праздничному обеду. Неплохо бы по дороге прикупить бутылочку вина. Он метнулся к лестнице, ведущей наверх из подвала, и резко остановился. Наверху стоял сеньор Гомес, неподвижный, сунув руки в карманы.
– Всё прекрасно, Ани;бал, но помещение в таком виде нельзя оставлять. Согласись, что твоё рабочее место похоже на свинарник. Не окажешь ли мне услугу? – вынув руку из кармана, он сделал круговой жест, как бы проводя тряпкой, и, сделав шаг в сторону, исчез.
Ани;бал огляделся. Пол был усеян окурками, крошками, спичинками, осколками разбитого стакана, заляпан шампанским. Кругом царил беспорядок. Это был не просто убогий тёмный подвал, но и – он только сейчас заметил это – своего рода клетка, место пожизненного отбывания.
– Но ведь меня же ждут к праздничному обеду! – почти простонал он, глядя на лестницу, где только что стоял сеньор Гомес.
Сняв пиджак, Ани;бал засучил рукава рубашки, встал на четвереньки и стал собирать мусор на обрывок газеты, ползая под столами, потея и бормоча, что, не будь он настоящим кабальеро, он бы задал им всем.


Париж, 1967

  1.один из двух центральных проспектов Лимы, столицы Перу.
  2.относящийся к затылку, к затылочной кости, расположенный в области затылка.
  3.президент Перу в 1945-1948 годах.