Никогда не кончится июнь Главы 19-20

                начало здесь - http://www.proza.ru/2013/12/06/2300


Глава девятнадцатая



«Вместо того, чтобы готовиться к контрольной, я занимаюсь всякой ерундой…» - раздраженно подумала я, безуспешно пытаясь отринуть мысли, не имеющие отношения к сюжету оперы.

Висящий на стене календарь неутешительно явил мне красное окошечко с цифрой «8».

Вот уже битых три часа я сидела в своей комнате с наушниками на голове и в очередной раз слушала первое действие оперы Риголетто, при этом думая о чем угодно – о нелепых полетах на бабочке, о пропавших деньгах, о загадочной почте – только не о злоключениях горбатого шута из шедевра Джузеппе Верди.

Три часа назад я, выпив двойную порцию кофе со сливками и зарядившись недюжинной энергией, отпросилась у Степы домой, чтобы позаниматься висящей, как кандалы на ногах, музлитературой. Дни шли, а моя подготовка к последнему экзамену не двигалась с места. И вот результат моих трехчасовых занятий – музыка уже раз десять прошла фоном для посторонних размышлений, а в итоге вместо знаний я приобрела только начинающуюся головную боль. Если послушать оперу еще часок-другой, голова потяжелеет настолько, что потом в нее вообще ничего не впихнешь…

Я потянулась на стуле так, что хрустнули кости. Выглянула за окно – там разгорался солнечный июньский день. Эх, сейчас бы на речку!.. Или в лес…

Взгляд упал на гитару.

Потом на часы.

Да, пожалуй, совмещу приятное с полезным – верну инструмент доверчивой старушке, а заодно прогуляюсь по заброшенному лугу, где так сладко пахнут травы…

Может, взять с собой Степу?

Мгновение я поколебалась, потом рассердилась. Вот еще! Что он, мой телохранитель, что ли? И вообще, нужно от него отдохнуть и хоть немного побыть в уединении и развеять густоту в мозгах…

Не медля более ни секунды, я облачилась в джинсы и майку, взяла футляр с гитарой и двинулась на остановку.

Солнце немилосердно жгло макушку. Остановка, как и в прошлый раз, была набита бабками с ведрами. Я покосилась на их толпу – бабки выглядели такими дряхлыми и слабосильными, но, похоже, это обманчивое впечатление…

Вскоре подошел автобус, и мое предположение подтвердилось.

Бабки вдруг обрели недюжинную мощь и стремительно ринулись внутрь салона, умело орудуя ведрами.

Мне удалось втиснуться в последнюю очередь, да и то только потому, что сзади меня могучим движением практически внес на ступеньки какой-то мужик с саженцами.

«Как бы не прозевать остановку по требованию…» - забеспокоилась я,  в бесплодных попытках развернуться в сторону окна. Автобус быстро катился по дороге, и как ни старалась я высунуться из-за широких спин, сжавших мою хрупкую фигурку, удалось это только перед самым «Даниловским».

Выглянув в давно не мытое стекло, я различила убегающие вдаль заросшие травой рельсы.

- Остановите! Остановите! – заверещала я не своим голосом, проталкивая локтем дорогу к выходу.

Однако водитель, похоже, меня не услышал.

Рельсы исчезли, и на их месте весело замелькали березовые посадки.

- Остановите!!! – снова закричала я, вложив в вопль всю силу легких.

 На этот раз под недовольное бурчание пассажиров шофер, наконец, остановил свое обшарпанное транспортное средство.

Не без труда вырвав футляр из толпы престарелых дачниц, я вышла на дорогу и отдышалась. Автобус умчался прочь.

Под палящим солнцем мне пришлось преодолеть метров двести, прежде чем я снова увидела рельсы.

Странное это было ощущение – только что людей вокруг было так много, что весь воздух был пропитан испарениями их тел, и вот уже меня обнимает неоглядный простор, а вокруг на многие километры -  никого.

И тишина. Звенящая тишина. Я даже не представляла себе, что буквально в двадцати минутах езды от города может стоять такая тишина. Как будто бабки в автобусе увезли с собой жизнь…

Поеживаясь от тягостных мыслей, я осторожно спустилась вниз по склону и еще раз окинула взглядом расстояние, которое мне требовалось преодолеть. Отсюда был виден только необъятный одуванчиковый луг, и никаких признаков избушки не было и в помине. Но я знала, что она там, затеряна где-то за густой травой, и смело направилась вперед по обжигающим ступни рельсам.

И вновь, как и в прошлый раз, в тот самый момент, когда мне уже стало казаться, что бегущий по краям рельс луг никогда не кончится, и может быть, мне лучше отказаться от путешествия и вернуться назад – в конце концов, я не виновата в промахе диковинной старушки – вдруг, словно из-под земли, вынырнуло маленькое почтовое отделение №20а.

Мне показалось, что в ту секунду, когда передо мной, как гриб, выросла избушка, солнце как будто слегка потускнело, хотя путь от склона занял не больше сорока минут.

Замедляя шаг, я подошла к почте, приготовившись к беседе с ее работницей, как вдруг рот мой сам собой раскрылся, и все слова замерли на языке – на бревенчатой двери висел ржавый амбарный замок.

Разочарованная, я подошла поближе, зачем-то подергала за замок. Ну надо же, как неудачно! И никакой вывески с режимом работы почты на двери нет… И вообще нет никаких вывесок. Вот поди догадайся, что это вообще почта…

<А, кстати, с чего ты взяла, что это почта? – постучалась в опухшую от оперного пения голову ленивая мысль.>

«Извещение…» - ответила я самой себе, присаживаясь на край низкого порожка.

Пожалуй, можно подождать минут десять-пятнадцать. Может быть, старушка отошла на обед… Да и отдохну немного в теньке…

Я спряталась под козырек избушки. И вновь меня даже чуть напугала непривычная тишина.

Безлюдный луг, далекий лес, никуда не ведущие рельсы… Кто вообще догадался расположить почту в такой диком месте?..

Внезапно я почувствовала острое желание нарушить эту обступающую меня и даже слегка опьяняющую тишину.

Словно повинуясь какому-то внутреннему повелению, я быстро распахнула чехол и вынула гитару.

Полоснула рукой по струнам, и над лугом полилась музыка. Она звучала уже минуты три, прежде чем я поняла, что играю «Свадебное танго», то самое, которое исполняла в кафе «Лабиринт».

А потом музыка стала подниматься над лугом. Она тихо, как дым, взмывала выше, выше, под самые облака и, наконец, взлетела так высоко, что я перестала ее слышать.
А вместо нее я услышала голоса.



Глава двадцатая



- А что, Алька замуж выходит? - послышался откуда-то справа задиристый тенор.

- Выходит… - неохотно ответил ему голос пониже.

<И этот голос отчего-то показался мне знакомым.>

- А спорим, не выйдет Алька замуж?

<Странное чувство… Как будто тенор не просто звучит, а… опутывает какой-то невидимой сетью…>

- Как это не выйдет?! Выйдет! – но знакомый голос словно не замечал этой сети, которую всем своим существом ощущала я.

- Так спорим?

Этот обычный вопрос почему-то испугал меня. Надвинулось ощущение опасности – опасности за того, кто еще не дал ответ, но вот-вот произнесет роковые слова…

«Не спорь!» - захотелось крикнуть мне, но язык словно прилип к нёбу.

Я медленно подняла глаза и увидела над собой мрачный потолок какой-то маленькой комнаты. В полутьме были видны серые очертания стен, а с правой стороны из узкой щели лился яркий свет.

Приподнявшись со своего места, я неслышно приблизилась к щели. И осторожно заглянула в нее.

Дыхание сбилось, и воздух будто потяжелел… Передо мной возникла знакомая комната - та самая, куда я дважды летала на бабочке. Посередине, как обычно, стоял стол, на нем были раскиданы карты, вокруг толпились те же персонажи, а в центре восседал толстый мужик в засаленной тельняшке,

                <который единым махом отрезал мои прекрасные светлые волосы…>

От тяжелого воспоминания о той страшной ночи я невольно отпрянула, но тут же снова подалась вперед.

Один из персонажей заставил меня вглядеться в него более пристально. Это был высокий симпатичный мужчина лет сорока с бледным лицом и каштановой шевелюрой.

<Он кого-то мне отчаянно напоминал…>

 - Ну так что, спорим? – обращаясь к этому самому человеку, поторопил его кривоногий вертлявый мужичонка в растянутой майке.

Я замерла в жутком ощущении, что сейчас произойдет что-то непоправимое…

<Нет, нет, не соглашайся!.. – воззвала я всем сердцем.>

- Ну спорим… - произнес мужчина.

И мое взывающее сердце с болью рухнуло вниз.

<Эти два слова перевернут несколько жизней… - качнулась мысль.>

Возникла пауза, и мне почему-то показалось, что она связана с тем, что в каком-то жутком деле поставлена точка. Наверно, так бывает, когда переговоры закончены, лопух-клиент полностью обработан, а вторая сторона мысленно удовлетворенно потирает руки.

Однако через некоторое время разговор возобновился.

- Ну а этот-то… как его зовут?… стОящий? Говоришь, музыку пишет? Небось, бесталанный… Ты-то что в этом понимаешь?  - как будто не заметив того, что секунду назад произошло нечто ужасное, продолжал провоцировать мужичонка. И шевелюристый мужчина, тоже беззаботно пропустив этот фатальный момент, горячо продолжил:

- Что ты! Да с его произведениями любой музыкант без всяких дипломов, выиграет любой конкурс, даже международный!

- Ну это, может, сейчас? Сколько он там шедевров-то наваял? Пару-тройку, на творческом подъеме. А потом испишется… - продолжал подстрекать вертлявый.

- Не испишется он! – в запальчивости легко поддался на провокацию мужчина. - Я уверен – самое последнее его произведение как раз и будет самым талантливым! – И повторил. - Любой музыкант…

- …выиграет, говоришь? С последним произведением? А спорим, нет?..

- Да что ты все спорим да спорим…

Мужичонка прищурился и чуть наклонился над столом. Его просто трясло от нетерпения.

- Ну так спорим?

Но мужчина не заметил странного состояния собеседника.

В этот момент он поднял голову и на миг обернулся в мою сторону.

<И я поняла, кто это.>

Этот поворот длился всего долю секунды, через мгновение он вновь развернулся к застывшему в напряженном ожидании мужичонке, который с напускным безучастием облокотился на край стола.

И произнес:

 - Спорим.

Это слово упало, как тяжелая каменная глыба.

Но стоило мужчине проронить его, как толпа вдруг оживилась, толстяк в тельняшке прильнул к кружке с пивом, мужичонка засеменил куда-то кривыми ногами, и я почувствовала, что оттуда, из-за двери, веет тем же холодом, какой пронизывал меня тогда, на сцене кафе «Лабиринт», когда из темноты пустого зала на меня вперились десятки невидимых глаз…

Внезапно мне стало холодно, я попыталась закутаться в свою легкую одежду, но рука, скользнув по бедру, вдруг ударилась обо что-то твердое и жесткое.

В непонимании переведя взгляд вниз, я увидела гитару.

Потом откуда-то подул прохладный свежий ветер, и сознание медленно выплыло из сна.

Я подняла голову, и вместо мрачного потолка сверху блеснули высокие звезды.

Я сидела на порожке почтового отделения, а надо мной сияла ночь.

Ночь! Боже! Сколько же я проспала?!

И какой необычный сон…

А сон ли это?

Я взглянула на домик. Маленький, одноэтажный, он совсем не похож на кафе «Лабиринт» с нелепо наставленными друг на друга этажами. А больше тут ничего нет. Вообще ничего, кроме луга и леса. И все-таки у меня такое ощущение, что я только что побывала в этом кафе… А почему именно здесь, на пороге почты, меня посетило это видение?..

<Почему здесь?..

Как связана эта почта и кафе «Лабиринт»?..>

Внезапно меня пронзил какой-то мистический страх. Словно я прикоснулась к чему-то потустороннему и запретному. Словно невольно проникла в какую-то иную реальность, существующую где-то поблизости, но совсем в другом измерении. Я еще раз обернулась по сторонам. Вокруг по-прежнему простиралась необъятная ширь, и не было ни малейших признаков ни кафе «Лабиринт»,  ни каких-либо других построек.

Клещи страха приблизились к самому горлу, и я поняла, что прийти в это жуткое место еще раз ни за что не решусь. Поколебавшись, я осторожно положила на порожек поблескивающую в темноте черную гитару и, развернувшись, что есть силы ринулась по лугу в обратный путь.
За короткое время темнота успела еще чуть сгуститься, и очертания травы впереди стали почти не видны. Только рельсы под светом звезд отливали сталью, и я, не чуя ног, бежала вперед, ориентируясь лишь по этому неяркому блеску.

Наконец, показалась дорога.

Дорога, похожая на пустыню. Взобравшись по склону и отдышавшись, я увидела на краю этой пустынной дороги кривой фонарь и почти без сил прислонилась к его корявому столбу.
И после этого наконец-то взглянула на часы.

23.35.

Мысли судорожно заметались в голове. Проспать у почты почти семь(?) часов! Невероятно!
А во сколько идет тот последний автобус?..

Но вместо расписания автобусов на память пришли грубые слова кондукторши.

« - Какая почта? Пьяная, что ль?.. Нет за лугом никакой почты! Нет, и никогда не было!...»

Сквозь стремительно опускающуюся на землю ночь я снова, до боли в глазах,  всмотрелась в черную дорогу.

Она по-прежнему была пуста и безмолвна.

Неожиданно поднялся ветерок, на открытом со всех сторон пространстве стало холоднее, и я, кутаясь в собственные руки, ощутила легкую панику.

<А вдруг он не придет?!.>

И в этот момент на самом краю дороги показалось далекое светлое пятнышко.

<Автобус!>

Пятнышко начало приближаться, и я увидела, что это вовсе не автобус, а темно-синяя иномарка. Выбежав почти на середину дороги, я замахала руками и громко закричала, но машина лишь поддала газу и со свистом промчалась мимо.

Отчаяние мое усилилось.

Я опять прислонилась к кривому столбу, и мне пришлось простоять так не меньше получаса, прежде чем на горизонте  вновь показалось светлое пятно.

И на этот раз это был ОН.

Последний автобус, направляющийся в город.

Я ворвалась в него, как буря, тяжело дыша и дрожа от страха и холода.

Народу в автобусе не было, лишь в конце салона стояла, растопырив ноги, та самая кондукторша, о которой я уже вспоминала.

Кондукторша тоже узнала меня. Помолчав с минуту, она все-таки не выдержала и с ехидцей спросила:

- Опять на почту ходила?

При этих словах на ее лицо набежала легкая усмешка.

Я хотела было нахамить ей, но в последний момент сдержалась.

<Вдруг еще раз придется воспользоваться этим транспортом, а она назло попросит не останавливать?..>

- Да, - вежливо ответила я.

Тетка помолчала, глядя в окно на проплывающие деревья.

Я уж подумала, что диалог окончен, как вдруг она снова вступила:

- Игде ж ты энту почту-то находишь? Там луга одни бескрайние…

Страх стал понемногу отпускать, но пережитое потребовало разрядки.

Я опять хотела нахамить. И снова сдержалась по той же причине.

- За лугом стоит небольшой домик. Это и есть почта.

- За лугом… Не знаю я никакой почты! Почта дальше, у «Даниловского».

Я тяжело вздохнула, из последних сил сдерживая раздражение.

Всё это, почти слово в слово,  я уже слышала в первое свое путешествие к загадочному почтовому отделению №20а.

И в который уже раз удивилась – ну что за люди бывают! Какая разница, знаешь ты про почту или нет?.. Ведь тебе не нужна ни эта почта, ни знание о ней… А те, кому нужно – знают…

Я поджала колени и обхватила их руками. Теплый июньский день перетек в ночь, и стало заметно прохладнее.

«Больше не буду отвечать»… - подумала я.

Однако вопрос местонахождения почты, похоже, всерьез озаботил кондукторшу.

- Нету там ничаво… - протяжно зевнула она, - вот раньше – да… Кафе там одно было. А сейчас давно уже ничаво нет…

Слово «кафе» шибануло меня, как током.

 - Какое кафе? – невольно насторожилась я, позабыв данный самой себе обет молчания. 
Тетка опять зевнула. Потом с ленцой произнесла:

- Да обычное кафе. Свадьбы там часто играли. Как раз там оно и было, за лугом. Но его уж лет двадцать как снесли.

<Кафе.

За городом.

Лет двадцать как снесли…>

- А как называлось кафе? – пролепетала я, с удивлением обнаружив, что голос тянется откуда-то из желудка.

Тетка нахмурилась, вспоминая.

Потом пожала плечами:

- Не помню… Да какая разница?..

<Значит, есть за лугом почта или нет – разница большая. А как называлось кафе – разницы никакой. Здорово рассуждает баба!..>

- Может… «Лабиринт»?.. – осторожно подала я намек.

Рассчитывая на бодрый возглас:

- Да-да! Точно – «Лабиринт»! Именно так!

Но тетка лишь снова зевнула и, прикрывая ладонью рот, лениво повторила:

- Не помню.

Разочарованно я выглянула в окно и увидела, что чуть не проехала свою остановку.

- Эй, остановите!.. – закричала я водителю.

- А чего ж ты сидишь-то? – проснулась тетка. – Сидят, сидят до последнего, лясы чешут… А потом орут благим матом…

Проигнорировав дельное замечание, я  выскочила в раскрытую дверь.

<Ну что ж, по-крайней мере, гитару я вернула…>

- Эй! – раздалось в спину. Я недоуменно обернулась. Из распахнутых дверей автобуса высовывалась кондукторша.

- Маша-растеряша! – крикнула она доброжелательно. – Скажи спасибо, что я блюду… Твоя?
И глаза мои сами собой начали расширяться.

<В руке у тетки была черная гитара.>

- Так ведь и оставила бы на сиденье… На! – и она протянула мне узкий потертый футляр.

- Спасибо… - тихо сказала я, чувствуя полный сумбур в голове.

Дверь захлопнулась, и автобус уехал.

На чем я остановилась в своих размышлениях?..

<Ах, да – по-крайней мере, гитару я вернула…>

Медленно, печатая каждый шаг, я побрела к дому.

Понимая, что запутываюсь в этой истории все больше и больше.

Я шла, а передо мной неотступно вставал образ бледного мужчины с каштановой шевелюрой.

И то мгновение, когда он обернулся ко мне, и я увидела его лицо.

Это был антиквар Борис Тимофеевич Залевский. Вне всяких сомнений, это был он. Правда, <таким> я его никогда не знала…

Ведь он был моложе лет на двадцать!

Я подошла к двери подъезда и перед тем, как войти в него, снова задумчиво посмотрела на небо.

Моложе…

На двадцать лет.

<Что бы это значило?..>



              продолжение http://www.proza.ru/2013/12/14/772