Глава 11. Дон Карлос из городского дурильника

-- Hey You, – провыл на психоделической волне «Pink Floyd».
  Закинувшись таблетками, Сергей и Масакра сидели в удобных креслах, и пили кофе.
-- Is There Anybody Out There, – донеслось сквозь бульканье из динамика.
-- Кто-нибудь там, – сказал Масакра.
-- Nobody Home, – многозначительно ответил Сергей.
  Масакра утвердительно кивнул головой. Оба продолжали, молча, наслаждаться чудесным напитком, сваренным с корицей в турчанке. С каждым глотком горячего ароматного кофе, приятное тепло распространялось, вдоль горла и от желудка, по всему телу, и несло с собой сладкие волны эйфории. Казалось, будто это в дымящихся чашках заключался весь кайф. Музыка ощущалась почти физически, и уносила в волнующийся океан наслаждения. Когда кончился кофе, настала пора настоящих кубинских сигар, свободно продававшихся тогда по семьдесят копеек за штуку, и чувство блаженства накрыло ребят с новой силой.
-- Три циклодола и пять родедорма, – сказал Масакра. – Тяга почти маковая, с нежным психотропным эффектом. Если захочешь, можно будет потом еще промокашку съесть. У меня осталась одна, поделимся. А от радика просто залипнешь, – продолжал он, и слова его, похожие на эхо, плавно лились в такт музыке, отражались от стен, летали по комнате, и медленно таяли в воздухе, заставляя подрагивать перистые облака дыма.
-- Пока и так неплохо, тяга такая бархатная, – ответил Сергей. – Я хотел тебя вот о чем спросить…
    С этими словами он начал рассказ о том, как повстречал Люси, опуская, конечно, некоторые интимные детали. Масакра внимательно, не перебивая, выслушал историю до конца.
-- Значит, она сказала, что в Надю больше не вселится? – спросил он.
     Вано посмотрел на Масакру с недоумением. Такого понимания и спокойного отношения к своему рассказу он не ожидал.
 – Но тебе хотелось бы, чтоб она снова появилась, теперь уже в другом теле, и ты хочешь узнать, как это сделать, – спокойно продолжал Масакра, не спрашивая, а констатируя факты. 
-- Я бы не отказался от чего ни будь покрепче, – вместо ответа произнес Сергей.
     Масакра улыбнулся, встал, открыл шкаф, достал все необходимое, и наполнил низкие коньячные бокалы жидкостью из пузатой бутылки.
-- Сылнчев бряг, – радостно улыбнулся Сергей, наслаждаясь знакомым приятным вкусом сорокаградусного бренди – казалось, удовольствиям сегодня не будет конца.
-- У папы есть еще и не то в баре, но лучше не трогать, пока сам не распечатает. Насчет твоей дьявольской подружки – не похоже, что Надя  способна на подобный розыгрыш. Если Люси захочет снова встретиться, то она сама найдет тебя, но женщина, в которую она вселится, должна быть или чокнутая, или под кайфом. Вспомни еще, под чем ты сам был, и какая была атмосфера.
-- Было полнолуние, – сказал Сергей, и задумчиво потянул из бокала жгучую живительную влагу.
-- Конечно, – откинувшись в кресле, произнес Масакра, и таинственно улыбнулся. – Как думаешь, где ты был, когда случались провалы в памяти? 
-- Нигде, или во многих местах, –  Вано не стал затруднять себя вопросом, откуда ему известно о провалах.
-- Вот именно. В твоей голове есть маленькая черная дыра. Она ощущается как ничто, страшная бездна или звенящая пустота. Но те, кто вынес оттуда хоть крупицу знаний, говорят о внутреннем космосе, бесконечности, двери в иной мир.
-- Мне кажется, я все это знаю.
-- Конечно знаешь, но не до осмысливаешь.
-- Зато, когда втыкаешь, тогда все просто и ясно, – улыбнулся Сергей, и покосился на Масакру.   
  Масакра на минуту вышел, а вернувшись, положил на стол две ампулы паркопана и блестящую рандолевую коробочку со шприцем.
-- По вене не пробовал эту гадость? – спросил он, улыбаясь.
-- Да как то не заморачивался, – ответил Сергей, расстегивая манжет рубашки.
-- Кайф конечно мощный, но и отходняк потом тяжелый. Бывает, что поколачивает.
-- За все надо платить, – саркастично заметил Сергей.
-- Ты прав, далеко не всегда и не всем, – ответил Масакра, поняв смысл тонкой иронии. – Иногда можно размыть пять - семь таблеток того же циклодола, но раз у нас ампулы есть, то и мудрить ничего не надо.      
-- А зачем так много по вене?
-- Да он, собака, трудно растворим в воде, теряется много. 
 
  Игла легко вошла в почти девственную вену на сгибе. Молодость расточительна. Приход накрыл яркой оранжевой вспышкой, практически мгновенно. Сергей почувствовал, что его куда-то тянет и откинулся на кресле, оттянув пальцем в сторону кожу на месте укола. Действие паркопана, было хоть и приятным, но тяжелым и сильно грузящим, как белена.
-- Масакра, чот меня пригрузило уж слишком, – пожаловался он другу.
-- Ну, «бахни» еще сибазона, если хочешь.
-- Ампула?
-- Две, – рассмеялся Масакра.
-- Где ты берешь их вообще?
-- У меня мама терапевт.
-- Ясно, давай, – сказал Сергей, и расстегнул второй рукав.
    Сибазон расслабил почти моментально, мягко, нежно разбежавшись по крови. Стало как-то спокойно, тепло, безмятежно. Тяжелый паркопановый кайф выровнялся, и стал похож скорее на приятную грибную тягу, только очень сильную и, все же, химическую.
  Сергей задумчиво осмотрел свои руки. Опять пси поле вокруг пальцев. Снова яркие, насыщенные цвета, наэлектризованная одежда, странные, приятные на ощупь вещи, нарисованный мир вокруг. Казалось, сейчас он мог бы создать нечто удивительное  и прекрасное, например, нарисовать картину, или вырезать что-то совершенно особенное из дерева, но делать абсолютно ничего не хотелось. Сергей и Масакра были зодчими своего, отгороженного от других, эзотерического странного инфернального мира, и единственными его созерцателями.
-- Это самое близкое отражение нашей реальности, – сказал Масакра, словно читая мысли Сергея. – Чем дальше, тем интереснее и страшнее. Хотя, – Масакра выдержал паузу. – Неизвестно, куда тебя может занести. 
 
  Сергей вспомнил о книге, которую читал странный  рыцарь: «Возможно одной этой ерунды недостаточно, чтоб пролезть в кроличью нору?»
--  Чтобы проникнуть в нору, тебе достаточно найти свою, индивидуальную формулу, –  сказал Масакра, закуривая новую сигару и подливая бренди. – А вот когда посягаешь на нечто большее, нужна или большая удача, или целенаправленное действие, – подытожил он.
 
  Тем временем из колонок С-90 раздалась тема «Pigs (Three Different Ones)», для «Фламинго» довольно резвая, и ребята чокнулись на расстоянии  бокалами с  бренди. 
-- Семьдесят седьмого года тема, а «прет» как свежак, – констатировал Сергей.
-- Они и спустя тридцать лет будут торкать, – кивнул Масакра. 
   
  Разговаривать больше не хотелось. Сергей допил желто-коричневую, приятно обжигающую жидкость и, растянувшись  в кресле, прикрыл глаза. В темноте возник светящийся прямоугольник, а за ним молодая приятная девушка с большими красивыми грустными глазами. Девушка что-то писала в толстой тетрадке, мучительно морщила лоб, и грызла колпачок странной красивой ручки, что делало ее по-домашнему милой и соблазнительной, но, в тоже время, очень несчастной. Она подняла глаза, и посмотрела в упор на Сергея. Что-то в ее взгляде казалось мучительно знакомым. В голове Сергея пронеслась фраза из песни: «girl with kaleidoscopic eye». Как только живая картинка исчезла, сменившись непонятными переливающимися узорами, он ясно осознал неоднозначность услышанного. Песня называлась «Люси в небе с бриллиантами», как многие небезосновательно считали, по аббревиатуре пресловутой ЛСД.
 
-- Все-таки понять вас порой очень сложно, – сказал Сергей непонятно кому. – С другой стороны, отчего бы и не передать в одном послании сразу два.
  Размышляя подобным образом, он, в конце концов, окончательно запутался, потому, что вариантов решения этого ребуса становилось все больше и больше. Несмотря на имя Люси, этой девушкой могла быть кто угодно, если она существовала вообще. ЛСД тоже могла быть совсем не при чем, тем более что по утверждению Леннона, песня была вдохновлена детским рисунком Люси. 


                ******


   Люси сидела за компьютером, слушала музыку и предавалась размышлениям. Она хотела написать Сергею о том, что с ней происходит в странных, совсем не похожих на сны грезах, о мыслях и чувствах, которые она испытывает, прикасаясь к таинственному, закрытому для людей миру, в который ее иногда затягивает помимо желания. Руки уже касались клавиш, чтобы набрать привычные слова, но вдруг останавливались. В этой дьявольской, терзавшей ее днем и ночью головоломке  чего-то не хватало. Какая-то очень важная часть памяти была скрыта от нее, и это было мучительно больно. Страдания еще больше усугублялись тем, что в этом, не слишком приветливом для нее мире, Люси чувствовала себя совершенно чужой, лишней и неуместной. Она всем сердцем ненавидела серую массу бюргеров, окружавших ее подобно «тупому вонючему стаду», и мечтала о том, как «украсит весь серый мир их гребаной собачьей кровью». Наконец эмоции переполнили девушку, и выплеснулись на страницу неровным бурлящим потоком.
   
  «Привет, милый Pois. Сегодня ночью меня вырвал из объятий морфея сотрясающий стены, глухой барабанный бой. Соседи устроили шумную вечеринку, которая, судя по крикам, воплям и грохоту ломающейся опрокидываемой мебели, переросла в мордобой. Как же они меня раздражали. Злость затмила собой все у меня внутри. Меня начало трясти и переполнять агрессией, словно я была подключена к генератору Зла в чистом виде. Мне захотелось отправить на тот свет этих  безмозглых тварей, вместе с их тупой слащавой музыкой. Почему бы им просто не сдохнуть?  Я не понимаю смысл их существования. Грязные паразиты, набивающие свое ненасытное брюхо, и потом загаживающие все вокруг продуктами своей жизнедеятельности. Даже воздух и эфир радиоволн  пропитан насквозь их вонью.
  Окончательно проснувшись и открыв глаза, я поняла, что лежу на полу. Голова жутко болела, во рту был металлический привкус. Вытерев губы, я увидела кровь, и подошла к зеркалу, ожидая обнаружить порез на лице или прокушенную губу, но все было в порядке. Остатки сна еще витали в моей голове и теле, как теплое уютное облачко. Автоматически делая себе кофе, я вспоминала осторожно и по детально, боясь разрушить  это облачко, последние сцены из сна. Я вспомнила пристальный взгляд, он ощущался мною физически, пронизывал и прощупывал все внутри. Повернув голову, я увидела этого парня, с постоянно  меняющими свой цвет глазами. Он был безупречно одет и очень красив. Никогда не встречала таких идеальных мужчин в жизни. Странно, но его возраст нельзя было определить  даже приблизительно. Лицо казалось молодым, но глаза … в них читался груз многих веков.
-- Я ждал тебя, – сказал  он настолько нежным, сексуальным и знакомым голосом, что по моему телу пробежала дрожь, как у какой-то наркоманки в предвкушении дозы. Он сделал шаг вперед, и протянул мне свою руку. Я, не раздумывая, положила свою ладонь в его, испытав при этом сильное желание броситься ему в объятия. Я была настолько зачарована всем происходящим, что не могла произнести ни слова. Красавец подвел меня к столику и, поцеловав руку, предложил сесть, галантно отодвигая старинный резной стул. Он просто улыбался, а я чувствовала, что начинаю забывать обо всем на свете. Даже боль, не оставляющая меня ни на минуту, ни во сне, ни наяву, начала исчезать. Моя грудь наполнилась легкостью. Посмотрев мне прямо в глаза, парень взял со стола кувшин с ярко красным, изумительно красивым вином, и стал наполнять им бокалы. То, как  вино лилось, показалось мне странным и завораживающим.
-- Добро пожаловать домой, Люси. Теперь ты моя, – сказал он низким приятным голосом, и поднял бокал.
    Я сделала осторожный глоток и больше уже не могла оторваться. Вкус был необычный, но очень, очень приятный; терпкий, но нежный, мягкий, но обжигающий, соблазняющий, но предостерегающий. Чувствовался тонкий аромат каких-то специй, и что-то еще, необычайно вкусное настолько, что просто не поддавалось описанию. Вино было живим, мыслящим, я словно пила чью-то душу вместе с воспоминаниями, спроецированными в красном напитке. Когда бокал опустел, я ощутила огонь, разбегающийся от горла по всему телу. Боль пронзила меня, в глазах потемнело, я, словно тряпичная кукла, упала на пол, и чувствовала,  как из уголка рта стекает на пол ручеек крови. Мой прекрасный отравитель равнодушно смотрел на меня сверху вниз холодными как лед глазами».
               

                ******