Возвращение. Часть 1. Глава 1

    Начну это повествование с истоков своего человеческого существования - детства. Помню себя лет с шести, до этого - только обрывочные воспоминания. Именно этот период, как мне кажется, определяет будущий путь взросления и становления человека.
   Позвольте представиться: Жан-Эдуард Боссе. Уроженец города Гатьер, Приморские Альпы, Прованс. Богу было угодно, чтобы я появился на свет седьмого декабря тысяча восемьсот пятьдесят четвёртого года, в небольшом провинциальном городке, где все жители знакомы друг с другом. Сколько себя помню, родители жили очень скромно, если не сказать бедно, в постоянной борьбе за наше существование. Отец работал на своего двоюродного брата Франсуа, который купался в богатстве, но был жаден и скуп даже к своим родным. Хоть он и считался моим крёстным, ни любви, ни внимания от него я никогда не получал. Более того, с детства недолюбливал этого господина, считая, что это он разлучает нас с отцом.
   Видели мы главу семейства только по выходным и в праздники. Папа возвращался из Ниццы на несколько дней, чтобы снова уехать на всю неделю, а заработанных им денег с трудом хватало на то, чтобы прокормиться. Мать подрабатывала в гостинице: стирала и отглаживала постельное бельё. Она перешивала и чинила одежду всей семье и соседям, когда те платили. Работала она от рассвета до заката и была вечно уставшей, несдержанной с нами. Две из трёх моих старших сестёр Жанна и Габриель помогали матери по хозяйству и работе, а Николь - младшая присматривала за мной.
   Самое счастливое воспоминание той поры - моя крестная Мерлен. Она была акушеркой и приняла на свет множество детишек, в том числе и меня. Это было её призванием, Божьим даром. Хотя образование у неё всего несколько классов церковно-приходской школы, зато "руки золотые", как часто говорила моя мать. Акушерскому делу Мерлен обучила родная бабушка, у них эти знания и умения передавались из поколения в поколение. Так что, те, кто не мог себе позволить оплатить роды в больнице, обращались к ней. В нашем городе Мерлен все уважали. Но в личной жизни этой молодой женщине почему-то не повезло. Замуж она так и не вышла, несмотря на то, что была миловидна лицом, стройна фигурой и имела ангельский характер. Конечно, я не думал об этом тогда, но осознаю теперь, что вся любовь Мерлен была направлена на меня. Она заботилась обо мне, дарила  нежность и душевное тепло, такие необходимые каждому ребёнку. Это стало прочным фундаментом моей веры и основой моей духовности.

-  Эдуард, мальчик мой, ты не ушибся? - крёстная смахнула с моих коленок песок. - Небольшая ссадина. Подожди, сейчас мы её залечим!
   Она сорвала какой-то листок, помяла его в руках и соком растения обработала мне ранку.
-  Удивительный ребёнок, даже не заплакал!..
   Мерлен подула на ушиб, а я засмотрелся, какой золотистый отлив у неё на волосах, когда солнечные лучи попадают под шляпку.
-  Тебе, правда, не больно?
-  Нет! Я уже большой, могу и потерпеть. Мужчина должен быть сильным!
-  Смотри под ножки, хорошо? Нам ещё долго идти.
   Мерлен жила на другом конце города, в небольшом старинном доме, принадлежащем испокон веков её семье. Погода стояла солнечная и ветреная, что спасало от полуденного зноя. Обычно после обеда сестра заставляла меня спать, но в этот чудесный день моя любимая Мерлен пришла за мной, чтобы забрать к себе в гости, и спасла от горькой участи.
   Моя добрая прекрасная крёстная, словно настоящая фея, умела творить чудеса и превращать каждый день в маленький праздник. Вот и в этот раз мы не прошли мимо заветной кондитерской лавки.
-  Добрый день, мсьё Жак!
-  Добрый, мадемуазель Берже! Как поживаете? Смотрю, Ваш крестник ещё больше подрос и стал совсем шоколадного цвета!
-  Спасибо, хорошо. Вы правы, Эдуард подрос, - Мерлен ласково погладила меня по голове, - и много времени проводит на улице, когда же, как не летом, гулять? Такая прекрасная стоит погода!
-  Это, да! Что-нибудь желаете?
-  Выбирай, солнышко, чего ты хочешь?
   У меня разбегались глаза от обилия кондитерских деликатесов, но в этот раз моё внимание приковал к себе шоколадный крем, обильно наполнявший пирожное с яркой вишенкой наверху, на него я и указал пальцем. 
   Родители мои никогда не могли позволить нам такую роскошь, Мерлен это хорошо знала, потому баловала меня каждый раз, когда мы направлялись к ней домой, а на обратном пути, по обыкновению, покупала леденцы не только для меня, но и для моих сестёр.
   Мсьё Жак погрузил приглянувшееся мне сладкое сокровище в красивую коробочку.
-  Ещё что-нибудь желаете?
-  Нет, благодарю Вас!
   Крёстная заплатила, и мы отправились в путь. Я уже предвкушал, какая вкуснятина ожидает меня совсем скоро.
-  Спасибо, крёстная! - я крепко сжал её ладонь, она вела меня за руку.
-  На здоровье, малыш! - Мерлен потрепала меня по волосам. - Но сладкое только после еды, хорошо?!
   Послушно кивнув в ответ, я посмотрел на солнце. Оно ещё находилось на самом верху, а это означало, что у нас есть достаточно много времени, чтобы побыть у Мерлен, ведь когда солнышко начнёт спускаться, она меня снова отведёт домой... Тяжелый вздох вырвался у меня при одной мысли об этом.
-  Ты не устал, мой хороший? - она заботливо посмотрела на меня и улыбнулась.
-  Совсем не устал, крёстная, я же уже большой! А с тобой готов идти хоть на ту гору!
   Мерлен засмеялась.
-  И что мы будем делать на той горе?
-  Смотреть на закат! Папа сказал, что за нею море... Я ещё никогда его не видел.
-  Обещаю тебе, как только ты немножечко подрастёшь, мы с тобой обязательно поедем к морю!
-  Только ты и я?!
-  Ну, конечно! Кто же нам ещё нужен?
-  Ура! И мы посмотрим, где работает мой папа?
-  Если ты захочешь, мы сможем его навестить!
   Моя добрая, добрая крёстная, сколько нежности и тепла хранилось в твоей незабвенной душе... Даже теперь, вспоминая о тебе, моё сердце наполняется любовью и безмерной горечью потери, которую невозможно восполнить или исцелить, но об этом несколько позже.
   В тот день, так ярко запечатлевшийся в моей памяти, не было места для печали.  Мерлен окружала меня вниманием и материнской заботой, которой я не получал от собственной матери. Нам просто было весело и хорошо вдвоём. Мы вместе пообедали, после чего я получил своё долгожданное пирожное, но отказался его есть, если крёстная мне не поможет. Вишенку, которая так привлекла моё детское внимание, я отдал ей. Мерлен сопротивлялась, но не устояла перед непосредственной детской настойчивостью.
-  Хорошо, я съем её за твоё здоровье, но при одном условии, что ты не станешь сегодня плакать, когда мы будем прощаться. Обещаешь мне, Эдуард?
   Я согласился и вечером мужественно сдержал своё слово, когда она уходила, но только до той поры, пока не закрылась дверь. Каждое прощание с крёстной было для меня мукой, а ожидание новой встречи - вечностью.
   Помню, в тот день во дворе её дома мы ещё долго играли в петанк. Нужно заметить, что для своего возраста я неплохо кидал шары и иногда даже выигрывал.  Думаю, что Мерлен делала всё ради того, чтобы меня порадовать и специально поддавалась мне.
   А потом мы сидели на кухне и пили сладкий морс из клубничного варенья с печеньем, которое Мерлен пекла лучше всех на свете, и моему детскому счастью не было конца.

Продолжение:http://www.proza.ru/2013/12/16/1163