Праздник. Гл. 12, 13

Начало:  http://proza.ru/2013/12/17/248
         http://proza.ru/2013/12/18/145
         http://proza.ru/2013/12/19/318
         http://proza.ru/2013/12/20/296
         http://proza.ru/2013/12/21/262
         http://proza.ru/2013/12/21/270
         http://proza.ru/2013/12/21/278
         http://www.proza.ru/2013/12/22/412


12
Утром на службе была пустыня: редкие сотрудники терялись в просторах здания, посетителей не было и в помине. Какой изувер придумал рабочий день в учреждениях в последний день года? Какой-нибудь чинуша, Огурцов в негнущемся футляре «фанерного» костюма… ему не надо кухаркой заполошно хлопотать у плиты, лихорадочно перетирать праздничную посуду на стол, одной рукой держать фен, вонзившийся в мокрые волосы, а другой –дотягиваться до подгорающего на сковородке мяса… Надо два… нет, – три дня! перед новогодним застольем сделать выходными, – раздражённо думала Наташа, бесплодно, бестолково убивая эти пустые часы и начиная нервничать. С утра у неё всегда дурное настроение… чёрт, как бы не испортить весь день. Переминаешься с ноги на ногу, как бегун на старте, а сигнального выстрела всё нет.
Она вышла с перекуром на улицу, накинув пальто, и оглядела блистающие на солнце пухлые сугробы. А ведь уже и забыла… Прежде они с Дюшей в этот последний день года непременно урывали полчаса, чтобы сбегать в парк, на залив – посмотреть как гаснет, неумолимо убывает этот последний в году свет, который было так остро жаль… Воспалённый малиновый мазок вдоль горизонта, небо меркнет, снежные шубы стремительно набирают синевы… Шкодливо озираясь, пробирались к елям у пруда, торопливо ломали пару колких сердитых веток попушистее, и – увязая на нехоженых тропинках, бегом домой; врывались краснощёкие и весёлые, обдавая всё вокруг запахом хвои и морозной свежести, кричали: мы принесли Новый год! В девяностые денег не было на ёлку…
В кармане пискнул мобильник. Сообщалка от Дюши: «Для девчонки есть подарочек!» Наташа нахмурилась: вот как, только сейчас озаботился «подарочком»! Раньше, стало быть, и не думал… для Лизы «подарочек» искал? А она тоже нынче – не думала. Нет у неё «подарочка» для него. Ведь «назначено» ей на пятое. Успеется… если вообще понадобится. Впереди новогодняя ночь врозь – с кем он будет? С «луковой» Лизой? Новогодняя ночь особенная, с чудесами, вне правил, когда можно всё… что для него будет это «всё»? Играет ею, дёргает за ниточки, как заблагорассудится… Она не стала отвечать.
К часу, минуте, секунде освобождения от общественных обязанностей Наташа уже была одета и выскочила из служебных дверей с резвостью ипподромной лошади, дождавшейся сигнальной отмашки. Забег начался! Никаких «расслабонов» и раздумий, счёт идёт на минуты, до заветного мига осталось ровно восемь часов, да ещё проводить старый год в одиннадцать. Она напористо рванулась в дальний супермаркет, где всегда был отварной язык в тонкой нарезке, с облегчением уцепила пару упаковок («не расхватали!») и то, что заранее не купишь – зелень, хлеб, булку. «Процесс пошёл», «литерный прошёл Баканскую»! В голове чётко стояли пункты: греческая рыба, французская свинина, сырный салат, «хризантема».
А дома Августа Васильевна, видя, что всё завертелось и пошло должным образом, пребывала в благостном расположении духа: снимала с верхних полок пыльные фамильные вазы, вазочки и статуэтки, несла мыть в ванную, сопровождая каждую вещицу неторопливыми воспоминаниями.
- Ты помнишь Марию Ефимовну? Нет? а, ты ещё малявкой была… Бабушкина приятельница, седенькая такая, маленькая, с пучком на затылке. Это она подарила. Удивительно гармоничная вазочка, такие пропорции, ничего лишнего. И краски такие благородные, пастельные… спокойные, как сама Мария Ефимовна была…
Наташа издавала невнятно-одобрительные звуки и кивала, проносясь мимо матери то с луком, то с рыбой в миске, то с разделочной доской. Ей хотелось негодующе вопросить и даже возопить: «Почему?! почему нельзя было вымыть эти вазочки вчера или позавчера? а именно сейчас, когда они решительно не нужны, и пыли на них, под самым-то потолком, никто из нас не заметит, а гостей мы не ждём? Ведь не из них мы будем пить и есть?! почему не помыть тарелки, салатники и не перетереть бокалы под шампанское?» Но надо помолчать, пусть думает, что вносит посильную пользу в праздничные приготовления… а посуду лучше перемыть самой, два антикварных салатника ручной росписи уже имеют в последние года три - свежие, сахарно блестящие сколы после её помывок, хотя мать отпирается, что она тут не при чём… В матери включился старый механизм, давняя схема: кто-то другой готовит – раньше это была бабушка, теперь она, Наташа, хлопочет вместо покойной бабушки, – а Августа «отвечает за уборку». Как была Августа в детстве-юности «на подхвате», так и остаётся, удачно избегнув ответственности за главные работы. Молчать, молчать! Ни за что не дать порушить эту небывалую благодать, не сорвать праздник… мать такая шёлковая, что даже слишком.
В прихожей послышалось шевеление, потом упругие, аж подпрыгивающие шаги по коридору и на кухню, сквозь тяжёлые портьеры, просунулись Женькины вихры. Глаза блестят, рот до ушей.
- Сдал! – догадалась Наталья. – Умка! Дай поцелую.
- Угу, – довольно подтвердил Женя, выпутываясь из занавеса портьер и благосклонно принимая материн чмок. – Ма, а нельзя чё-нить перекусить?
- Вкусностей не дам! Ни за что, хоть и заслужил. Потерпи уж до стола, ладно? чтоб праздник был праздником. Супу вот разогрей… и пицца есть из будничного.
- Давай, – Женя позаглядывал в кастрюли, – мне сейчас всё пойдёт. Всю ночь не спал, часа два покемарил. Такой зачё-о-от свалил! Препод этот просто зверь…
Наталья слушала вполуха, улыбаясь, быстро складывая в миску палки чищеной оранжевой моркови и водружая на стол нелепый «луноход» механической тёрки. Идут дела, идут, всё хорошо, просто замечательно!
- Ух ты! Что это? – округлил глаза Женя. – Ну и агрегат!
- На распродаже купила, – прижимая крышкой деревянно-твёрдые корнеплоды и с пыхтением крутя ручку, доложила Наталья. – Понравилось, что без всякой электрики… только оказалось… сила… сила нужна… недюжинная!
- Мать, отойди. Дай я. Щас мы её… – Женя с молодым азартом схватился за «луноход», тот ошалело подпрыгнул и заскрежетал. – А-а-а, круши! Бей врага! ложись! руки за голову!
- Ты так не только морковку, – смеялась Наталья, принимаясь шинковать лук, – саму тёрку!.. на кусочки разнесёшь!
- Детский сад вспомнил, – сказал ностальгически Женя, оглядывая горку морковной стружки, скопившуюся под «луноходом». – Сметаны сверху и песочком сахарным посыпать… брр! Ма, что это будет? Витаминный салат?
- Да нет, конечно, не бойся… Лакомство бабы Гути – рыба по-гречески.
Августа Васильевна – легка на помине – заглянула в кухню озабоченная, с пластиковым ведром в одной руке и верёвочной шваброй в другой, извлечёнными из кладовки.
- Так, – объявила она, – я иду в ванную мыться! Воду мне не отнимать! Потом буду протирать пол в прихожей и в кухне!
Наташа обречённо (вазочками дело не кончилось!) засуетилась, сваливая лук-морковь на сковородку и прикидывая, на сколько времени её изгоняют с «рабочего места». Может, что-то из задуманного застолья воплотить не успеем, зато мать встретит Новый год непорочной, выполнившей «свой долг», и банно-чистой, как Мягков с друзьями…
Женя проводил глазами Гутину спину и заглянул матери в лицо:
- Ма, ты чего? Гутя уже достала? или из-за Дюши переживаешь? заплаканная какая-то.
Наталья улыбнулась:
- Нет, зайка, это лук! Только лук, ей-богу. Забыла нож водой обдать, тороплюсь. Всё нормально, не волнуйся. Пойду прервусь, раз баба Гутя тут распоряжается… и ты пойди поваляйся, но не рухни в сон беспробудно… как мы без тебя?


13
Андрей выклянчил у матери поход в магазин: что болтаться у неё под ногами, пока она «собирает стол». Поручений ему нашлось немного, мать сама всё давно закупила, не привлекая ни мужа, ни сына – не доверяет. Как она усердно хлопочет, бедная… за столько лет впервые за новогодним столом будут все вместе, втроём, как в Андреевом детстве. Пусть порадуется, вообразит, что ему снова лет пять или десять. Надулась не на шутку, когда он робко сунулся с вопросом, не поехать ли ему к Наташе. Села к телевизору, бросив кухню… «Предатель», – прошипела тихо. Ох уж эта её непримиримость, так ему известная. Как не приняла сразу Наташу, так и стоит на том. Разорваться ему, что ли, надвое? неизвестно… Родители стремительно сдают. Позавчера утром Андрей разглядел на полу в коридоре маленького такого, продолговатого червячка… «Мам, что это?» – только и успел спросить. Мать зарделась на глазах, полыхнула пожаром, схватила тряпку, кинулась, отталкивая его и бормоча: «Ничего, ничего, я уберу, не трогай…» Даже  не сразу понял, в чём дело. Обошли стыдливым молчанием. Он и не знает, кто выронил – она или отец. Оба встают по ночам по пять раз, с кряхтением шаркают в туалет. Сердце щемит… Этот «червячок», жалкое свидетельство старческой немощи, так и остаётся у него перед глазами, он и заставил наотрез отказаться от мысли быть в Новый год с Тусей. Вот и пришла пора отдавать сыновний долг. Станет ли ждать Туся, и сколько? Никто не знает. Диагнозы у них нешуточные, по словам матери. Поймёт ли Туся… захочет ли понять. Она считаться с нуждами его родителей вряд ли станет, что вполне объяснимо. Чахлый ручеёк ритуальных звонков к праздникам между ними и Наташей, и курьерская доставка им, Андреем, мелких сувениров туда-сюда – иссякли уж сколько лет как… не вспомнить, отчего. Какие-то придирки матери к размерам поздравительной открытки, какие-то возвраты ею неподходящих подарков, ответная ярость Наташи… чепуха, предлоги. А о нём подумал кто-нибудь? Наташа могла бы и пригнуть шею – ради него. Не захотела, гордости много.
- Веточки берите новогодние! – две краснощёкие с мороза тётки радостно тащат колючие охапки. – Даром на углу лежат! С новым годом, с новым счастьем! Бери кто хошь!
Андрей, вежливо улыбаясь, проводил их рассеянным взглядом. Изобилие настало… а они с Тусей когда-то за такими ветками браконьерски наведывались в парк… сколько было азарта, сил, радостных предвкушений, неподдельного счастья. А как теперь, принесёт ли новый год новое счастье… какое?
В доме кипела работа; отец смирно сидел на своём привычном посту, у телевизора, прихлёбывая травяной чай, не видно его и не слышно, а мать шумно ковыляла по квартире, заполняя её собой всю. Она-то, кажется, счастлива…
- Андрюша, – озабоченно трубила она из кухни, – иди скорей, мебель двигать пора! Стол к дивану… стулья сюда… Ай, – всплеснула она руками, – в чём это ты! Опять этот балахон напялил… Ходишь таким вахлаком, в праздник! Снимай немедленно, в стирку мне сдай… вот рубашка глаженая… Да, да! нечего! Праздник же!.. а скатерть вот эту…
- «Царь трапезничать желает!» – Андрей шутливо набросил на стол с торца длинное белое полотнище скатерти. – «Икра чёрная, красная и заморская…» Мам, – вдруг спохватился он, – а куда нам такой помост, необозримый? Мы что, поставим тут еды на все новогодние каникулы, и не будем отходить от стола?
Алевтина Савельевна, не глядя на него, молча расставляла тарелки. Андрей напирал:
- Зачем мы стол-то раздвинули? Могли бы втроём и так сесть!
- А мы, Андрюша, вчетвером будем… достань-ка бокальчики, вот те, на длинных ножках… и салатник заодно.
- Вчетверо-о-ом? – поднял брови Андрей. – С кем?
- Лиза к нам спустится, – буднично сообщила Алевтина Савельевна.
- Лиза? спустится? – Андрей передал матери салатник и сел на диван. – С чего это? А надолго она… спустится?
- Что это за вопрос, – сердито отвечала Алевтина Савельевна. – В гости что, на ограниченное время зовут? да ещё в Новый год?
Андрей в замешательстве внимательно разглядывал лицо матери, пытаясь понять. Новость его озадачила. Нет, Лиза, конечно, хорошая девушка, но всё-таки гость, а при гостях не развалишься вольготно на диване, закинув ноги на высокий валик, не будешь сидеть в уютных, старых, проношенных до дыр, домашних «шальварах», не отлучишься к компу… гостей надо занимать разговорами! Всю ночь?!
- А почему она не со своими? У неё же, кажется, сестра с семьёй?.. родители?
- Родители умерли, я же тебе говорила. Отец давно, а мать три года назад. Сестра с мужем у них живёт, дочке два годика… такая чудная девочка, курчавенькая, бойкая.
- Так и что? она с ними не в ладах, что ли?
- Ну что ты такое говоришь! – всплеснула руками Алевтина Савельевна. – Чтобы Лиза, и с кем-то не в ладах! Да она святая. Ведь её сестрица иногда, на мой взгляд, и особенно сестрин муженёк, Иванов… Когда в прошлом году была протечка… – Алевтина Савельевна приготовилась с упоением повествовать о коммунальной катастрофе и даже села на диван, грузно и надолго.
- Да… да подожди, мам, про протечки, – с нетерпением прервал Андрей. – Отчего Лиза не со своими-то? зачем ты её позвала?
- А что такого? Чем Лиза нам помешает? наоборот… Всё  её семейство едет за город, к родичам этого… Иванова. А Лиза простужена была, только-только оправилась, до сих пор кашляет… Куда ей два часа в электричке? Вот я и позвала Лизу к нам. – Алевтина Савельевна сделала удивлённые глаза и недоумённо развела руками. – Что ты так перепугался, бирюк? Лизанька тебя не обидит! Одича-а-ал, совсем одичал.
- Да нет, отчего же, – Андрей пожал плечами, – пусть…
Он встал и медленно прошёл к себе в комнату. Предстоящая новогодняя ночь приобретала совсем иные черты. Вовсе не камерный тёплый ужин, в ностальгическом тоне, в махоньком семейном кругу, задуман матерью. Тут важные стратегические замыслы… Не зря Туся так всегда нервничала при одном упоминании Лизы, а он сердился – что за глупые подозрения! Будь это простые соседские контакты, без далеко идущих планов, мать сказала бы ему заранее. Но она дотянула до последнего и поставила его перед фактом. Сбежать было бы уже неприлично – Лиза-то чем виновата? Некрасиво будет оставить её новогодней ночью в компании чужих стариков… Но почему опять никто не спросил, чего хочет он?!
Андрей пошарил рукой вокруг шеи, ослабить привычный на работе галстук, но галстука на нём не было, и он рванул ворот рубашки. Верхняя пуговка испуганно отпрянула и пала на пол с крошечным жалобным стуком.
- Ах ты, потеряшка… – он бережно взял пуговку худыми пальцами. – Оторвашка ты! оторвашка отовсюду… кто ж тебя теперь пришьёт… и куда? – Андрей задумчиво положил пуговицу в кармашек на груди и сел к компьютеру.
«Студентам – от преподов! Как дела, Жень?» – набрал он в Агенте.
«Преподам – от студентов! Клёво! Сдал, Андрюха!!! с фанфарами! Билет хороший вытянул, даже шпоры не глядел», – отвечал Женя.
«Молодчина, поздравляю!»
«Перешугался: курсовик на антиплагиат долбанный сдал, но прокатило – 81 процент оригинала».
«А сколько надо?»
«Препод, а не знаешь! – укорил Женя. – 80! Хотя у вас, может, свои нормы».
«У нас не применяют вроде».
«И правильно. Туфта это. Один титульный лист даёт 6 процентов, да ещё список литры! А своими пальцами бацаешь – он тебе выдаёт, что ты содрал хрен знает откуда».
«Понты одни, – согласился Андрей. – Будто студент тока из головы писать должен. Раньше списывали, теперь скачивают – вся и разница-то. С наступающим!»
«Пасиб, тебя тоже!»
«Как там женщины?»
«Норм. Мать готовит, баба Гутя моет себя и всё подряд, как робот-пылесос».
«Кто будет?»
«Да никого. Ты бы подъехал».

(Продолжение: http://www.proza.ru/2013/12/23/159)