Я-народный заседатель

      Воспитанная в духе советского времени, выборы меня в народные заседатели я восприняла, как безграничное доверие со стороны государства к моей персоне. После организационного собрания и распределения нас по судьям, стала с нетерпением ждать вызова для исполнения своих государственных обязанностей.
      
 Наконец, получаю вызов, меня освобождают от работы на 14 дней, и я тщательно готовлюсь к первому выходу на арену правосудия. Первый день  моего заседательства ничем примечательным не оказался. Обычный распорядок в суде- на понедельник уголовных дел  не назначали. Весь день рассматривали гражданские дела, в большинстве своём это было расторжение брака.
    
 Процедура, надо сказать, совершенно  не занимала много времени. Истицу или истца спрашивали, настаивают ли они на расторжении брака, ответчик или ответчица высказывали своё мнение по этому поводу. В большинстве своём брак расторгали. Если не было при этом имущественных споров.
    
Судья писал решение, принятое составом суда, а мы, два заседателя, просто это решение подписывали. На вопрос сына, что я делаю в суде, я ему честно ответила, что в кино, когда показывают состав суда, посередине сидит судья, а по бокам два пенька, так вот, один из них -я.
   
 Во вторник нам предстояло рассмотрение уголовного дела. Дело небольшое, кража, статья 144, часть вторая. Кража среднего размера, но подсудимый уже имеет две судимости, это будет третья. Стало быть, рецидив. Здесь , в суде, я узнала значение этого слова, в части уголовного наказания.
   
 Дело рассматривали в зале судебного заседания, ввели подсудимого, поместили  его в специальную  загородку, рядом встал конвоир. Суд, то есть мы, судья и два заседателя, рассаживаемся за длинным столом на возвышении.
      
 Чуть пониже стол с секретарём судебного заседания и  за двумя столами сидят помощник прокурора, поддерживающий обвинение и адвокат подсудимого. Зачитывается обвинительное заключение.
      
Обычный порядок рассмотрения уголовного дела, вначале допрос подсудимого, затем потерпевших, потом свидетелей и изучение письменных доказательств по делу. Начинаем допрос подсудимого.  Следует  трогательный рассказ о нелёгком детстве, первой отсидке, куда попал по малолетке, вторая судимость по подставе.
   
 Далее жалобы на резко пошатнувшееся здоровье, бедную матушку, которая проплакала все глаза, ожидая сыночка из тюрьмы. Меня эта речь пробирает, я внимательно слушаю и всё больше проникаюсь состраданием к несчастному узнику. Подсудимый, увидев на моём лице сочувствие, разливается соловьём. Я таю. Ещё немного,  я встану и закричу на весь зал- свободу несчастному!
    
Я даже не замечаю, как адвокат внимательно наблюдая за мной, делает знак подсудимому, тот прибавляет в голосе рыданий и вытирает глаза. Его пробила слеза от жалости к самому себе. Сейчас заплачу и я.
   
 Моё состояние замечает судья. И очень вовремя. У меня уже, как говорят- слёзки на колёсках, я с трудом сдерживаюсь, уставившись в стол, слушаю песнопения на тему несчастной судьбинушки. Из оцепенения меня выводят слова судьи.
-Суд объявляет перерыв.
         
 Все в недоумении. Что случилось? Нет никаких оснований для перерыва. Адвокат и подсудимый переполошились. Помощник прокурора пожимает плечами. Мы в полном составе удаляемся в кабинет судьи.
         
В кабинете судья хмурит брови и начинает мне объяснять, подсудимый с раннего возраста находился на учёте в инспекции по делам несовершеннолетних. Очень жесток. Для него было пустяком убить соседскую кошку, и содрать с неё, ещё полуживой, шкуру. Кражи совершает с детства, имеет несколько прекращённых дел по факту различных краж.
      
 Его мать рада без памяти, что сынок наконец-то, за решёткой, она за это время хотя бы отдохнёт, потому как сынок работать не желает, а есть-пить хочет сладко и вкусно. Он даже руку на мать поднимал.
      
 Во мне поднимается волна гнева. Это что же получается, этот гад, выделил  именно меня   среди состава судей и вешал мне лапшу на уши. А всё  потому , что именно мои уши ему показались наиболее удобными для размещения на них этих макаронных изделий.
      
Возвращаемся в зал суда. Рассаживаемся на свои места. Продолжаем допрос  подсудимого. Тот начинает свою жалостливую песню. Судья обрывает его стенания и просит говорить по существу. Натолкнувшись на мой ледяной взгляд, подсудимый понял, что помощи ему ждать неоткуда. Результат судебного заседания- пять лет колонии строгого режима.
      
 Потом, в кабинете судья долго объясняет мне все нюансы процесса и просит не верить никому, я должна сердцем прочувствовать, насколько виновен тот или иной человек. Пока мне это не дано, но это придёт со временем.
       
Это правда. Вместо четырнадцати дней, я в суде провела почти месяц. Мне понравилось. Действительно, спустя совсем короткое время, я уже безошибочно определяла, кто говорит правду, а кто просто, как сейчас говорят- гонит.
      
 Некоторые дела я до сих пор помню. Чего стоит только одно дело об изнасиловании.  Судили группу подростков, Мне до слёз было жаль этих детей. Так глупо потерять в жизни столько лет! Дело было девятого мая 198… года. Было очень жарко. Шестеро десятиклассников, класс выпускной, тогда была десятилетка, отправились отметить праздник в «сосёнки».
      
  Купили вина, выпили, трое уснули. Трое сидели в непонятном состоянии, потому как вино пили впервые. Все дети были из вполне благополучных семей, но вот звёзды в этот день выстроились таким образом, что всё было против  них.
      
Неподалёку от компании  сидела пара, мужчина и женщина. Изрядно подвыпив, они решили заняться любовью. Прямо здесь, на природе. Подростки внимательно за всем наблюдали. Когда пара уснула, мальчики встали и решили подойти поближе.
      
 Картина их взору предстала ранее никогда невиданная. Голая женщина, разметав ноги, спала, рядом в таком же виде, валялся её друг. Одурманенное сознание подсказало, что можно тоже приобщиться к взрослой жизни. Подхватив женщину за руки и за ноги, они перенесли её на другое место.
      
Как можно было применить это бесчувственное тело, представляли весьма смутно. Один из подростков лёг на женщину, полежал без движения, встал. Следом лёг другой. Тот же результат. Подумав, что в этом нет ничего интересного, бросили женщину и отошли на своё место.
      
 На их беду мимо проходил взрослый парень, уже побывавший « у хозяина», заметил компанию подростков, подошёл к ним.
-Кто это там валяется?
-Да Нинка-почтальонка.
-И чё она делает?
-Спит. Она с каким-то мужиком тут …
-А вы?
-Да у нас не получилось.
-Идёмте, я вам покажу!
       
 С этими словами Чёрт( это его  кличка) подошёл к лежавшей на земле спящей женщине и показал подробно как и что нужно делать. Женщина от этих упражнений  проснулась, оживилась, и было видно, что ей доставляет удовольствие данный процесс.
         
Когда Чёрт встал, то сделал широкий жест- можете применить свои знания. Подростки по очереди пристраивались к женщине, но ничего ни у кого не получилось. То ли процесс обучения был не очень познавательным, то ли было очень жарко, то ли выпитое сказывалось, то ли ЭТО их не интересовало, но все разошлись по своим местам.
      
 Чёрт помог женщине встать, подвёл её к мужику, который уже проснулся и взирал на всё это безо всякого интереса. Затем  проводил пару к ним домой. Молодые люди , протрезвев, тоже разошлись по своим домам.
      
 Неприятным известием для всех было написанное  женщиной  заявление  в милицию. Оказывается, у женщины пропали часы. На целом листе потерпевшая описывала, какие у неё были хорошие часы, новые из жёлтого металла. И вот они пропали.
    
 Винит она во всём группу подростков, которые отдыхали недалеко от неё. Перечислялись фамилии. Поскольку она давно  работала на этом участке почтальонкой, то знала почти всех жителей этой улицы.  В конце заявления стояла дата и подпись. А потом приписка-  « И ещё они изнасиловали меня».
       
Данная приписка и сыграла роковую для этих ребят роль. К  уголовной ответственности был привлечен и Чёрт. Ребята оставались  на свободе до суда. Чёрт успел все дела уладить и на суде женщина сказала, что у них с ним всё было по обоюдному согласию.
    
Самое страшное было то, что дети до конца не понимали, ЧТО они совершили. Часы Нинке-почтальонке купили новые и она никаких претензий больше не имела. Но система правосудия уже запустила свой механизм, он медленно проворачивал в своей  правовой мясорубке жизни подростков.
         
 Один из подростков был претендентом на золотую медаль, экзамены сдать мальчишки успели, но медаль уже пареньку не светила. В суде рыдали все, учителя, родители, даже потерпевшая не хотела никакого наказания для подсудимых, но тщетно.
       
 Суд, учитывая все обстоятельства дела, применив статью, по которой наказание было назначено ниже низшего предела, вынес приговор- всем фигурантам, включая и Чёрта, было определено по три года лишения свободы.
         
В кабинете я плакала, и судья меня не утешал. По - другому быть не могло. Ему тоже было жаль несчастных детей, но условное наказание по тем временам по этой статье не прошло бы.

Спустя два года я встретила паренька, который должен был получить золотую медаль в школе, он освободился раньше. На мой вопрос, чем  занимается, только  горько усмехнулся. Разом повзрослевший, с потухшими глазами, только ТАМ осознавший тяжесть содеянного, он ещё долго не мог войти в колею. С клеймом насильника его не приняли даже в институт.
    
 Вот так одним днём была сломана вся жизнь. Что это было? Нелепая случайность? Я не оправдываю того  поступка, но вина большей частью, была всё-таки ,так называемой потерпевшей, а  не этих ребят.
    
 Рассматриваем гражданское дело. Целая жизнь одной семьи проходит перед нами. Жила-была одна семья, счастливые супруги, две дочки. Девочки выросли, старшая выходит замуж и уходит жить с мужем в общежитие, которое им предоставил завод. Там нормальные условия, это целая секция, большая комната, отдельная кухня, есть санузел. У них родился ребёнок.
      
 Подрастает младшая сестра. И тут несчастье, в автоаварии погибают родители. Младшей девочке 16 лет, чтобы девочку не отправили в детский дом, старшая сестра Людмила оформляет опеку над сестрой и переходит жить вместе со своей семьёй в большую трёхкомнатную  квартиру родителей. Секцию в общежитии сдают заводу. Таков был тогда закон.
      
Проходит три года. Девочка выросла, познакомилась с парнем, выходит за него замуж. Мужу Ирины, младшей сестры не понравилось  присутствие сестры и её семьи в квартире. Он ставит условие жене- или он или сестра.
      
 Ирина выбирает Васю, то есть мужа. И подаёт заявление о выселении сестры и её семьи из квартиры. Без предоставления другого жилого помещения. Первое слушание дела, досудебное. Пытаемся достучаться до девочки, что она выкидывает единственного родного человека, сестру из квартиры в никуда.
      
Ирина непреклонна. Вася сказал, чтобы она выгнала сестру. Ирина Васю любит, а потому сделает так, как он настаивает. Обращаемся к Васе, что может быть разменять квартиру, чтобы обе сестры сохранили хорошие отношения, и у каждой было по квартире. Их трёхкомнатную квартиру было реально разменять на две квартиры, даже находился вариант.
      
 Ирина с Васей идут в двухкомнатную, старшая сестра с мужем и ребёнком в однокомнатную. Вася против такого размена, ему больше нравится жить в трёхкомнатной квартире. Первое досудебное заседание ни к чему не приводит. Назначаем дело к слушанию. Перед уходом фигурантов, оставляем Ирину в кабинете, пробуем уговорить примириться с сестрой. Ирина непреклонна, Вася её не поймёт.
               
 После трёх(!) заседаний решение выносится однозначное- выселить сестру со всеми членами её семьи из родительской квартиры без предоставления другого жилого помещения. На заводе, где работал муж старшей сестры, как-то извернулись и предоставили комнату в общежитии, гораздо хуже, чем у них была. Но всё не на улице. Сёстры расстались врагами. Рыжий Вася ликует, он одержал победу.
         
 Я в душе желаю Ирине, чтобы Вася её бросил и отобрал у неё часть квартиры. Чтобы эта маленькая дрянь знала цену родственным отношениям. К моей несказанной радости, через два года я узнала, что так и случилось. Вася бросил Ирину с ребёнком и разделил  её квартиру. Я про себя позлорадствовала, так ей и надо.
         
 Меня отдают в заседатели в большой процесс, судят группу малолеток, мелкие кражи. Но много. Фигурантов дела шесть человек, возраст от 16 до 18 лет. Компания пакостила где только могла, лезли в школу, в зооуголок, в бухгалтерию жилищной конторы, в киоск, складские помещения.
         
Добыча была невелика, калькуляторы, ещё те, старого образца, которые включались в сеть. Ещё  телефонные аппараты, эмалированный чайник, какие-то книги, чья-то шапка, оставленная  в шкафу. В зооуголке украли белых мышей. Короче, ценностей почти никаких, но ущерба предостаточно, при краже разбивались оконные стёкла или двери.
      
 Судья, старый еврей Александр  Наумович, отличающийся редким ехидством по отношению к подсудимым. Я судью побаиваюсь, я ещё молода, а шуточки у Александра Наумовича , в основном, ниже пояса. Я краснею,  и разговоры на вольные темы не поддерживаю. Второй заседатель мужчина быстро находит с судьёй общий язык, и они оставляют меня в покое.
      
 Начинаем процесс. Подсудимые сидят в первом ряду.  Во  втором ряду сидят законные представители подсудимых.  Левую сторону занимают потерпевшие и представители потерпевших. Их много. Оглашается обвинительное заключение, которое занимает несколько листов, общая сумма ущерба впечатляет. Но родители уже весь ущерб возместили ещё до суда. Это существенно и непременно должно сказаться на приговоре.
      
Дело совсем неинтересное, пацаны вину признают, рассказывают, как и куда залазили. Потерпевшие с точностью до последней буквы  обвинительного заключения перечисляют всё украденное. Дело будет рассмотрено одним днём. Тем более, что судья уже заготовил проект приговора.
      
Судья грозно рычит на подсудимых, запугивая их наказанием, те трясутся от страха и наверняка уже больше никогда не захотят куда-либо лезть. Начинаются прения. Прокурор перечисляет все грехи подсудимых и выкладывает своё мнение по поводу наказания, предлагает каждому по три года воспитательно-трудовой колонии. Подсудимые сникли. Родители приглушённо рыдают.
      
Выступают адвокаты. Перечисляют все заслуги подсудимых  перед отечеством, трясут похвальными листами, начиная с первого класса и достижениями в спорте по перетягиванию каната и настольному теннису. Оглашаются справки о состоянии здоровья и перенесенном воспалении лёгких в третьем классе, что существенно сказывается на самочувствии и сейчас. Подсудимый , чья справка, в подтверждение  натужно кашляет.
      
  Подсудимый Рыбин великовозрастный детина, ростом более 180 см, он в роли заводилы боится больше всех. Основания есть, потому как все  соучастники, словно сговорившись , валят всё на него. Выходило так, что если бы не Рыбин, все сидели бы дома, клеили кораблики и даже не помышляли о противоправных действиях.
      
 Адвокат Рыбина блещет красноречием, взывает к сочувствию и призывает состав суда не наказывать очень строго. Закатывая глаза и размахивая руками, с умилением смотрит на своего подзащитного и обращается к суду.
-Граждане судьи! На этой  неудобной скамье сейчас сидят дети. Трогательные и беззащитные, они сейчас с тревогой ждут Вашего решения. Но Вы только подумайте, насколько нежны их души. Вот что они украли в зооуголке? Белых мышей! Это о чём говорит? Правильно, об огромной любви этих детей к животным…
      
  Судья строчит резолютивную часть приговора, при последних словах поднимает голову.
-Минуточку, товарищ адвокат! Рыбин, встань!
         
 Долговязый Рыбин в полуобморочном состоянии, тем не менее, подскакивает быстро.
-Рыбин, ты куда мышей девал, после того, как украл?
          Рыбин краснеет, мучительно долго соображает, наконец выдавливает из себя.
-Я это… я их в сенках.. ну… это …. Там… оставил.
-Ну и что с ними случилось?
-Так ведь это… Зима. Они и замёрзли. Насмерть.
-Сдохли, стало быть?
-Ну да. Зима ведь.
-Понятно. Садись, Рыбин. А Вам, товарищ адвокат, это я кстати , о любви к животным. Продолжайте, продолжайте.
      
 Смущённая адвокат, сбиваясь и скомкав выступление, в заключение просит не наказывать бедного Рыбина очень строго. Рыбин сидит, уставившись в пол, мысленно примеряет на себя стёганую фуфайку, в которой будет топтать зону.
      
  В последнем слове подсудимые, не скрывая слёз, просят не лишать их свободы. Суд удаляется на совещание в совещательную комнату.
       Мы выносим приговор- от двух до трёх лет колонии воспитательного  типа. Условно. Подсудимые, осознав радость свободы сияют. Родители в голос плачут и благодарят своих адвокатов. Дети напуганы и обещают, что больше НИКОГДА и НИ ЗА ЧТО!
      
Это было правдой. Больше этих детей я в зале судебного заседания не видела. Могу сказать об этом с уверенностью, потому что потом я ещё долго работала в суде, и именно по малолеткам.
         
 Разводим одну пару. Она небольшого роста, какая-то вся потерянная, нервно теребит руки, пытается посмотреть мужу в глаза. Тот взгляд отводит, смотрит  в пол и на одной ноте повторяет одну и ту же фразу-  прошу нас развести, сохранение семьи невозможно, я люблю другую женщину, детям буду помогать.
       
  Наконец Галя, так зовут жену истца, соглашается на расторжение брака. Имущество они не делят, квартиру тоже.  У Гали остаются двое детей. Истец уже уволился с работы и собирается вместе с новой любовью вообще уехать из города. В последний раз спрашиваем, действительно ли не нужно давать срок на примирение и,  получив утвердительный ответ, остаёмся на совещание.
       
  Выносим решение о расторжении брака. Потом узнаём, что в соседнем кабинете в это же время расторгла свой  брак новая пассия Галиного мужа. Всё, свободные люди! Выглядываю в окно, картина неприятно резанула взгляд. Галя, о чём-то спросив мужа, теперь уже бывшего, махнув рукой, медленно пошла в сторону автобусной остановки.
      
 В машину к счастливому мужчине, свободному от брачных уз садится женщина, по тому ,как она целует его, понятно, что это и есть новая возлюбленная. От здания суда отъезжает машина, в ней уезжает её  бывший муж.
    
 Весь день у меня плохое настроение, жалко Галю, которая осталась с двумя детьми. Я её понимаю, у меня тоже двое детей, и я одна. Но с той лишь разницей, что это я ушла от своего мужа. Надеюсь, что алименты Галя получать будет.
      
А спустя некоторое время узнаю, что Галя вышла замуж за мужа той женщины. Я на эту тему написала рассказ- Два раза в одну реку не войти. Это как раз об этой истории. И отголосок этого обмена потом нам стал известен. У  той пары семейная жизнь не удалась. Галин муж вернулся и слёзно просился обратно. Но было поздно, поезд ушёл. Галя счастлива в новом браке.
    
 Рассматриваем уголовное дело, статья 117, изнасилование. Все статьи пишу по старому кодексу, это потом его весь перекроили и сейчас статья об изнасиловании уже под  другими цифрами, теперь это 131 статья.
    
 Потерпевшая, уже взрослая женщина, вдобавок, слепая. Не совсем, правда, кое-что она видит. Спрашивает разрешения, можно ли ей не сидеть, а лежать. У неё повреждён позвоночник. Оказывается, после изнасилования, она вывалилась с балкона.
      
  Читаем обвинительное заключение, я до судебного заседания не успела ознакомиться с материалами дела, слушаю внимательно. Компания вместе гуляла, все были знакомы друг с другом, пили и даже танцевали. В обвинительном заключении говорится, что один из гостей изнасиловал хозяйку, а потом скинул её с балкона.
    
 В ходе судебного следствия показания подсудимого и потерпевшей резко отличаются друг от друга. По версии подсудимого получалось, что секс был по обоюдному согласию, потом он уснул, а хозяйка квартиры, наверное, возжелала ещё ласк. Она пыталась возбудить в подсудимом ответные чувства, но он был сильно пьян, на ласки не реагировал, а потому у неё ничего не получилось, тогда  подруга  от злости укусила его за…
    
 От боли кавалер вскочил и ударил подругу по голове, как он выразился машинально, потому что было больно. Подруга разобиделась и кинулась к двери, но поскольку была сильно пьяной, то перепутала двери и выскочила на балкон, откуда и упала. Прямо со второго этажа.
             
 В подтверждение его слов адвокат просит зачитать заключение судебно-медицинской экспертизы, из которого следует, что на половом члене имеются повреждения, характерные при укусе зубами. Подсудимый добавляет, что он хотел, чтобы ему ещё и уколы против бешенства  ставили, вдруг у этой ненормальной не всё в порядке с головой.
            
 С трудом сдерживаем улыбки, продолжаем допрос. Показания подсудимого последовательны и очень убедительны, потерпевшая же путается в показаниях, меняя  их несколько раз по ходу судебного следствия. По всему видать, действительно, дама была в изрядном подпитии и с трудом помнит события того свидания. Она, скорее всего,  с балкона упала и только тогда  протрезвела. Но как бы то ни было, на данном этапе она -потерпевшая.
       
 Свидетелей изнасилования, понятное дело, нет. Это не то событие, которое подлежит всеобщему обозрению, но последствия и со слов обеих сторон кто-то что-то знает. А что знает, то и говорит. К тому же, у потерпевшей имеются повреждения, факт падения засвидетельствован и подтверждён актом судебно-медицинской экспертизы.
      
 Совещаемся долго. В случаях изнасилования на веру всегда воспринимаются показания потерпевшей, но тут никак не хочется вставать на её сторону, не вызывает она, почему-то ни сочувствия, ни сострадания. Но наказание должно быть. Половой акт имел место, падение с балкона было, а повреждения на половом члене несчастного любовника, становится смягчающим обстоятельством. Но не для приговора.
    
  Если бы не прошлые судимости подсудимого, возможно было бы ограничиться условным наказанием, но в данном случае, не получится. Приговор- четыре года колонии  строгого  режима. Ничего не поделаешь, у мужика третья ходка, пусть и не по этой статье, но в уголовном кодексе он уже отметился .
      
 Рассматриваем дело об угоне автомашин. Группа молодых людей угоняла машины, разбирала их на запчасти и продавала. Поймать их не могли более двух лет, а когда всё же словили, на их счету уже был целый автопарк. Верховодил двадцатилетний кореец русского происхождения, симпатичный, с красивыми выразительными глазами.
      
Потерпевших очень много, следователь, не заморачиваясь, наверняка, подвесил несколько своих висяков угонщикам. Ни  кореец, ни его подельники не скрывают факты своего деяния, но чужое брать на себя не хотят.
   
  В ходе судебного следствия противоречия по месту и времени совершения преступления показания разнятся, потому, кое-что не нашло своего подтверждения и в приговоре это было отображено. К явному неудовольствию следователя.
      
 Судебное следствие уже шло к концу, когда всплыл некий фигурант дела, вокруг которого крутились все показания. Лицо фигуранта  следователем было не установлено, а теперь оказалось, что это лицо очень даже не последнюю роль играет в этом деле.
       
 Судья таки раскрутил корейца, тот решил сдать подельника, но  не знал фамилию своего соучастника. Вернее, знал, но она ему казалась невозможной в произношении. Несколько раз в показаниях кореец называл его просто «Он». Адвокат попросил разрешения поговорить с подзащитным, после непродолжительной беседы , допрос  был возобновлён.
      
 Далее был примерно такой диалог с судьёй.
-Рассказывайте, кто скупал у вас запчасти от краденых автомобилей.
-Андрей.
-Фамилия?
-У него матершинная фамилия, её  нельзя говорить.
-Что значит, нельзя? Он же живёт с этой фамилией.
-Ну да.
-Тогда говори.
         
 Подсудимый краснеет, вздыхает и как в омут головой.
-Пи…Пи…здеев
-Нет такой фамилии.
-Я же говорил, что фамилия неприличная.
-Но всё-таки, фамилия у него не такая. Может, Пизяев?
-Нет, так, как я сказал.
-Не может быть, но продолжай.
-Мы угнали машину, новую, разобрали и Андрей забрал запчасти.
-Фамилия Андрея? Нам для протокола.
-Пи… Пи…
        И уже шёпотом- здеев.
Судья махнул рукой.
-Продолжайте.
       
 Допрос длился более часа, перемежался вопросами судьи по поводу фамилии таинственного Андрея, всех словно заклинило. Наконец, словно прозрев, спрашиваю у корейца, знает ли он, где живёт этот Андрей. Оказывается, знает. Объявляем перерыв до завтра, пишем повестку и вручаем её участковому, пусть ищет Андрея с такой некрасивой и неприличной фамилией.
      
 На другой день в суд доставлен Андрей. Он уже понимает, что ничего хорошего этот вызов  ему не сулит, на вопрос судьи, как его фамилия, отвечает.
-Поздеев.
       
 Все присутствующие в зале громко хохочут, в голос, не стесняясь. Андрей в недоумении оглядывается, что он такого смешного сказал.
        Приговор вынесен, кореец проведёт в колонии пять лет, подельники поменьше. Андрей Поздеев так и остался свидетелем.
      
 Рассматриваем дело о наследстве. Самые гнилые дела. Если обратились в суд, значит, всё, конец родственным отношениям! Это дело у меня в памяти до сих пор, возможно потому, что фигуранты дела были мне знакомы.
    
 В городе очень известным человеком была  Нина Ивановна( пусть будет так) , жила она до сорока лет вместе с мамой, когда мама умерла, ей встретился очень хороший человек. Он был разведён, сын взрослый и жил отдельно.
      
  Бывшая жена никак не могла простить ему развода, бомбила все инстанции письмами, требуя немедленного возврата мужа в семью. Вернуть Николая Петровича не удалось и эта злобная и желчная фурия задалась целью сжить со света новую семью.
      
 Наверное, ей это удалось, так как спустя три года Николай Петрович внезапно умер от инфаркта. Хоронила своего возлюбленного Нина Ивановна, на похороны , разумеется, явилась и бывшая жена с сыном. Во время похорон она описала всё имущество в квартире Нины Ивановны.
         
Не удивительно, что в суд ею( от имени сына и по доверенности) было подано заявление о возвращении имущества из чужого незаконного владения. К глубокому моему удивлению оказалось, что брак Нина Ивановна и Николай Петрович не зарегистрировали. А потому, юридически Нина Ивановна  являлась просто сожительницей своего гражданского мужа.
    
 Список требуемых вещей был огромен, была описана вся мебель Нины Ивановны, ковры и даже полушубок Николая Петровича. Нина Ивановна предъявила фотографию, это из её шубы был перешит полушубок Николая Петровича. Так вот, теперь бывшая жена требовала отдать ей этот полушубок.
    
 Решение по этому делу выносил уже другой состав суда, потому, что нам не удалось примирить стороны. Дело растянулось на долгих два года. Судебных заседаний было больше пятнадцати, решения выносились, отменялись, рассматривались снова.
   
  Бывшей жене не удалось отсудить ничего из имущества Нины Ивановны, квартира была её, соответственно , и мебель, ковры и всё остальное, являлось её личной собственностью. По решению суда бывшей семье решением суда были отписаны личные вещи Николая Петровича, которые Нина Ивановна была согласна передать и добровольно.
    
  Похоже было, что ненависть бывшей жены Николая Петровича просто не знала границ, вся её дальнейшая жизнь была направлена на то, чтобы уничтожить теперь уже оставшуюся одну, Нину Ивановну. И ей это удалось.  Нина Ивановна пережила своего любимого года на три.
      
 А я теперь встречая на улице бывшую жену Николая Петровича, стараюсь переходить на другую сторону улицы, страшная женщина!
      
 На вторник было назначено выездное дело самогонщиков. Была раньше такая статья, участковые вынюхивали ( в буквальном смысле этого слова) где варят самогон и с двумя понятыми заявлялся  к  хозяину домашнего спиртзавода.
   
Для экспертизы брали бутылку самодельного горячительного, остальное выливалось на улицу. Во всяком случае, протокол, отражающий эти события, был. Дела рассматриваются обычно скопом, по несколько дел одновременно. На всё про всё в одном деле  уходит не более   получаса.
 
 Сегодня у нас одиннадцать дел. Судья уже заранее написал приговоры до слов – суд приговорил. Это часть он напишет, а мы подпишем, после удаления в совещательную комнату. Суд показательный, а потому проходил в клубе строителей.
      
 Подсудимые сидят в зале, там же зрители и только свидетели выдворены за дверь. Их пригласят позже. Вторым заседателем у нас Иван Игнатьевич, фронтовик, простой рабочий. Он, иногда чтобы  подчеркнуть свою  рабочесть , и в суд приходил  в робе и сапогах.
    
 В первый раз, когда  народный заседатель  явился в таком виде, судья промолчал, дела были пустяковые,  и  за столом  вершителя судеб было не очень видно. В другой раз Ивана Игнатьевича отправили домой переодеваться, а когда  народный заседатель  заявил, что в такой одежде он ближе к народу, его попросту заменили на другого.
      
 Сегодня Иван Игнатьевич при полном параде, в строгом костюме, выездное заседание - это его бенефис, потому к нему он готовился особо тщательно. Усаживаемся на сцене,  столы составлены в ряд и накрыты красной тканью.
   
 Подсудимые сидят на первом ряду. Четыре  старушки, три старичка, мужчина средних лет, одна молодая женщина и две постарше. На первом ряду оставляем первого правонарушителя, остальные пересаживаются во второй ряд.
      
Сложностей никаких. Все пойманы с поличным, есть свидетели, участковый поясняет суть дела, виновный  признаёт свою вину. Осознаёт содеянное, клятвенно заверяет, что больше никогда таким постыдным делом заниматься не будет.
   
 Судья строго журит подсудимого, и приговор в виде штрафа оглашён. Осужденные вздыхают и пересаживаются во второй ряд. Уже в качестве зрителей. Я поглядываю на часы. Осталось два человека, освободимся сегодня рано, судья нас отпустит сразу после оглашения последнего приговора.
      
 Мужчина средних лет, небритый, смотрит на нас со злостью. Ему весь этот спектакль не нужен, он единственный , кто свою вину не признаёт. То есть он признаёт, что  поставил брагу, но пытается доказать, что дрожжи туда  не клал. Это существенная разница, потому как, это будет уже некрепкий спиртной напиток.
      
 Подсудимый, уже в который раз,  рассказывает подробно технологию изготовления браги, он вылил во флягу скисшее варенье, забродивший компот, добавил сахар, но дрожжей там нет. Экспертиза показывает , что есть.
      
Суду  непонятно его упорство, штраф будет наложен в любом случае, для чего мужчина устраивает перепалку с участковым, непонятно. Участковый со знанием дела ( а как же иначе, он лично всё это пробовал) описывает все вкусовые качества этого пойла, подсудимый напрочь отрицает присутствие дрожжей в своём напитке.
    
 Начинает уже раздражать всё это действо. Диалог начинается и заканчивается одинаково уже по пятому кругу.
-Расскажите, как Вы заводили брагу.
-Взял флягу, налил туда воды, варенье позапрошлогоднее, оно всё засахарилось, и есть  его уже было нельзя, жена мне разрешила  взять. Компот забродил и сахара добавил.
-А дрожжи?
-Дрожжей там нет.
-Как нет, если экспертиза показывает, что есть.
-Неправду говорит ваша экспертиза. Нет  там дрожжей.
      
 Вдруг вскакивает Иван Игнатьевич.
-Что ты ерунду городишь!. В твоей браге крепость-то какая была! А без дрожжей брага такой крепкой быть не может.
-Может. Ещё как может- нудно, уставившись в пол, твердит подсудимый.
-Врёшь, я знаю, что в брагу обязательно кладут дрожжи!
-Не обязательно. Варенье забродило с компотом, никаких дрожжей не надо.
- Надо! Я тебе говорю надо!» Потому что без дрожжей крепости такой уже не будет.
Зря Вы так, гражданин судья, вот если…
    
  И народный заседатель с подсудимым, забыв об остальных участниках процесса, начинают делиться рецептами изготовления браги.  Мы переглядываемся с судьёй. Чёрт знает, что такое. Абсурд, а не судебное заседание.
      Иван Игнатьевич выходит из себя.
-Я вот в прошлый раз, когда брагу ставил…
       Договорить мы ему не даём, одновременно, в один голос кричим-
-Суд объявляет перерыв!
    
 Иван Игнатьевич в растерянности, ведь он почти уличил подсудимого во лжи. Скрываемся за кулисами. Там объясняем  народному  заседателю всю нелепость его поступка. Судим человека за брагу, а член суда говорит, что сам занимается таким делом.
      
 Иван Игнатьевич возмущается нашими словами, и  всё-таки пытается доказать, что прав именно он, потому что знает, как варить брагу. Мы очень рады за своего коллегу, но совсем не обязательно выносить это на люди.
      
Возвращаемся на своё место. Иван Игнатьевич молчит и смотрит  в стол. Подсудимого больше не слушают, мы обозреваем и  оглашаем материалы дела,  выносится приговор. Штраф. От этого никуда не деваться.
    
 Расходимся по домам. На следующий день обиженный Иван Игнатьевич заявляет, что его вызывают на работу , и он исполнять обязанности народного заседателя не может. Да и не хочет. Секретарь вызывает другого. Это место пусто не бывает. А мы вздохнули с облегчением.
      
 Очень запомнилось дело, которое в нашем городе прозвали «золотым». Несколько десятков подсудимых. Годы восьмидесятые, потому резонанс по поводу хищения золота  с одного завода, выпускающего радиодетали, огромный.
    
 Размер похищенного впечатляет. Эту сумму озвучивают все, кому не лень  и, в конце концов, эта сумма приобретает размеры, не укладывающиеся в голове. Действующих лиц в процессе огромное количество, в роли потерпевшего сам завод, который не хочет признавать размер похищенного.
      
 Слушая представителя завода, поражаюсь, он озвучил прямо таки смехотворную сумму ущерба. У прокурора на этот счёт совершенно противоположное мнение. Несколько дней ушло на зачитывание обвинительного заключения.
      
Все подсудимые вину свою признают частично. Процесс идёт в здании Центрального Дома культуры. Самое место для таких мероприятий. Но в здании суда столько народу не поместится. Несколько подсудимых под стражей.
      
 Те, что на подписке о невыезде, сидят в первом ряду. Прямо как работники горисполкома на концерте. Целый ряд занимают адвокаты. Начинается допрос подсудимых. Расскажу только об одном эпизоде, который сорвал такие аплодисменты, что позавидовал бы любой столичный артист.
         
 Судья:
-подсудимый Галаян, признаёте ли Вы себя виновным в том, что похитили золото, изготовили из него ювелирные изделия и передали гражданке Н. за вознаграждение?
       
 Галаян, ювелир, к нему золото попадало из других рук, в хищении он участия не принимал, но , действительно, изготовил из краденого золота крестик и цепочку. С обвинением  соглашается только в части изготовления. Так и докладывает.
         
 Судья:
-в какой сумме Вы получили вознаграждение?
       Галаян
-ни в какой?
-Но Вы изготовили  ювелирные изделия?
-Изготовил.
-Передали гражданке Н за вознаграждение?
-передал.
-В какой сумме было вознаграждение?
-Ни в какой.
-Вы изготовили ювелирные изделия?
-Изготовил.
-Вознаграждение получили?
-Получил.
-В какой сумме?
-Ни в какой.
         
  Судья выходит из себя.
-Подсудимый, Вы что нам голову морочите? Вы признаёте, что изготовили ювелирные изделия, передали их гражданке Н за вознаграждение, а говорите, что никакой суммы не получали. Как Вас понимать? Если есть вознаграждение, значит , есть и сумма. Или Вы получили другое вознаграждение?
        Галаян с облегчением вздыхает.
-Другое вознаграждение.
       Судья в недоумении.
-Какое?
         Уже весь зал понял, каким было вознаграждение и теперь веселится.
        Судья:
-Ну, мы ждём.
        Галаян делает шаг вперёд и доверительным шёпотом спрашивает-
-Сказать, какое?
      Судья краснеет  и сердито-
-Не надо.
    
 Зал взрывается аплодисментами. Суд объявляет перерыв.
Дело рассматривалось несколько месяцев, сроки были очень большими. Несколько человек получили условное наказание и сразу после вступления приговора в законную силу, уехали из города. По слухам, живут красиво. На югах.
      
  Кто вернулся из заключения, недолго после этого жил. Трое умерли в колонии. Почти у всех семьи распались.
      
  Был в нашем городе один старый адвокат, не только давно работал, но уже, действительно, в возрасте. Работал адвокатом ещё в войну, правда, тогда в таких услугах мало кто нуждался, а вот в послевоенное время, работы было много.
      
Леонида Васильевича очень уважали, всегда вежливый, голоса не повысит, культурный. Как-то приходим в суд, в  кабинете сидит Леонид Васильевич, лицо белое ,словно  мел, руки дрожат, во рту таблетка валидола. На мой вопрос, что случилось, рассказывает:
-Вызвали в ИВС ( изолятор временного содержания, раньше это была КПЗ), нужен адвокат несовершеннолетнему. Статья серьёзная- убийство с отягчающими. Прихожу , в допросную приводят паренька, замухрышка, небольшого роста, взгляд зверька. Думаю, что, наверное, ошибка какая-то. Начинаю опрашивать, а он как начал рассказывать, у меня волосы дыбом. Да главное, рассказывает  так охотно, ничего не утаивает, с подробностями. Я кое-как весь этот кошмар дослушал, вызвал конвой, сказал, чтобы уводили, а сам в суд, у меня дело здесь  с утра. Но  не знаю, как я его проводить буду.
      
 Леонид Васильевич передохнул, мы налили ему чаю, адвокат  выпил, вроде бы успокоился. Потом вытер лоб, покрытый испариной, и вдруг выдал-
-Я откажусь от его защиты. Я всякое видел, даже людоеда сразу после войны защищал, но в мирное время, да ещё несовершеннолетний!  Нет, не буду я его защищать. Скажусь больным, но ни за что не сяду в процесс с этим придурком.
      
 Спустя три месяца в моих  руках оказалось то самое дело. Мне стало любопытно и я начала читать показания того самого паренька. Лучше бы я этого не делала! Весь день была под впечатлением. Суть дела такова:
       
 В подвале пятеро подростков распивали спиртное, двое ушли домой, а оставшимся троим, не хватало для куража совсем чуть-чуть. Вышли из подвала, на лавочке у дома сидел двадцатилетний парень. Незлобивый такой, беды от него никакой  не было.  Спокойный парень, немного не в себе, но это никому не мешало. А у  парня,  им на радость, а парню этому на беду, с собой пять рублей было, мать в магазин послала, за хлебом и молоком.
      
 Подростки уговорили Пашу, так парня звали, пойти с собой. В магазине купили вина, конфет-батончиков и все вместе спустились в подвал. Там пили вино, стало весело. Кому из подростков пришло в голову  изнасиловать Пашу, теперь уже никто не помнит, но они это сделали.
      
 Паша сидел в углу и плакал, это подросткам не понравилось, кто-то сказал, что Паша может проболтаться матери о том, что с ним сделали. Вывод один - Пашу надо убить. Били бедного парня долго. Арматуриной били  по голове, переломали руки и ноги, прыгали на нём так, что кости трещали. Притомились, бросили парня,  и пошли к выходу.
      
 На выходе услышали хрип, вернулись, чтобы добить, положили на него дверцу от сарая, что оторвали тут  же в подвале и сразу втроём стали прыгать на этой двери. Решили, что теперь-то уже Паша умер, подняли дверь, а он хрипит! Откуда им было знать, что Паша был давно мёртв, это из него просто выходил воздух. Для верности в задний проход вбили черенок от лопаты.
       
 Все разошлись по домам и спокойно  легли  спать. Арестовали  утром всех троих. Двое, пока давали показания, уливались слезами, сопли рекой и раскаяние было совершенно искренними. Они только потом поняли, ЧТО натворили. И только один давал чёткие и последовательные показания. Спокойным и ровным голосом.
      
 В то время такие дела были редкостью. Можно сказать, что по своей жестокости, оно было уникальным. Никто из судей не хотел брать это дела для рассмотрения. Народные заседатели категорически не хотели садиться в процесс, долго не могли найти адвоката тому выродку.
      
 Дело всё-таки рассмотрели. Дали, как несовершеннолетнему  десять лет воспитательной колонии. То есть, до восемнадцатилетия, этот с позволения сказать, подросток будет в воспитательной колонии, потом переведут во взрослую. Если доживёт. Другие двое получили по восемь лет.
       
 А потом город потрясла новая весть. Мать этого подростка умерла родами двойняшек. Дети тоже умерли. И вскрылись жуткие подробности, эта женщина, оказывается, периодически рожала дома, новорождённых выносила на балкон, где те  умирали от переохлаждения или от голода. В зависимости от времени года.
       
   Старшая девочка рассказала про все случаи убийства новорождённых, но судить было некого. Тогда стало понятно, в кого этот убийца пошёл. Весь в мать. И Бог наказал её. Или там, наверху, устали считать невинно убиенных.
         
  За всю свою жизнь я больше никогда не встречала ничего подобного, я имею в виду такого зверства. А убийство маленьких детей у меня вообще в голове не укладывалось.
      
   На сегодня совсем пустяковое дело, вместе с приговором, до обеда управимся. И нас отпустят, надоело уже каждый день одно и то же. Скорее бы закончились эти две недели, к которым судья ещё мне к отбытию добавил две, сам лично позвонил ко мне на работу и сказал, что моё присутствие крайне необходимо.
         
А на работе что, им из суда позвонили! Это вам не хрен собачий, а судья народный! А суд в советское время очень уважали, решили там на моей работе, что план социалистический и без меня выполнят. И даже перевыполнят, только бы пользу нашему государству родному приносила, как можно больше преступников усадила.
      
  Так вот. Начинаем процесс. Ё-моё, а у подсудимого послужной список на пол-листа, я быстренько в уме прикинула- 38 лет товарищ провёл в застенках родины. Это что же он, получается, выйдет и снова зайдёт?
    
  Читаем обвинительное заключение. Проще разбитого яйца, с вечера товарищ спрятался в Универмаге в прилавок, магазин закрыли, а он там остался. Подождал, когда всё совсем поутихнет, когда стемнеет за окном и пошёл по магазину ревизию наводить.
      
 По отделам пошарился, нашёл бутерброды чьи-то с колбасой, съел, газировкой запил, тоже нашёл. Спасибо девочкам сказал, что не дали с голоду помереть. Универмаг  трёхэтажный, мужичок не спеша, по этажам, по-хозяйски, словно, это его владения,  обошёл отделы, за прилавками порылся, печенюшки нашёл, похрустел.
         
  Наконец, поднялся на третий этаж. Там два больших отдела, мужской и женской одежды. Вот тут мужик разгулялся. Пальтецо себе подобрал, зимнее, с норковым воротником, шапку норковую, в цвет воротника. Пошёл, чемоданчик принёс, сложил туда всё, что понравилось. И к выходу направился, но вспомнил, что магазин на сигнализации.
      
   Подошёл к окну, окна в Универмаге громадные, во всю стену. Решил, что стекло разобьёт, успеет выпрыгнуть и сбежать. Но не срослось. Стекло разбил, сигнализация сработала, а мимо патрульная машина проезжала, мужик быстро обратно в отдел.
      
  Сцепил руки замком, и как был в одежде, повис на стойке, на которой в ряд мужские пальто висели. Вошли стражи порядка, давай по отделам ходить, чемодан, брошенный мужиком нашли, открыли,  стали вещи выкладывать да разглядывать.
       
 А потом шапки норковые начали мерить, и между собой переговариваться, что возьмут себе сейчас по шапке, а на вора потом спишут. А мужик висит на стойке,  и сил уже больше нету. И зло берёт на правоохранителей, они преступника должны ловить, а сами тут государственное добро расхищают!
       
 Висел так, висел. Оно может и ещё бы сколько повисел, только милиционеры решили что-нибудь ещё себе из гардероба подобрать, вот и не хватило сил у мужика висеть, сорвался со стойки. Тут его и повязали.
      
  Рассказывает всё это сейчас подсудимый и сам смеётся, радуется, что скоро снова к хозяину вернётся, на  полное государственное обеспечение. Нечего ему на воле делать, жить негде, семьёй не обзавёлся, а какая есть семья, так она вся за забором.
      
 На вопрос судьи, сколько он висел на этой стойке на руках , ответил, что не помнит, но казалось, что вечность, аж руки онемели. Был бы я молодым, гражданин судья, может и провисел бы, пока эти волки позорные себе гардероб меняли, а так… что я тушканчик, что ли. Старый я уже, сокрушался уголовник.
      
Так, смеясь , непринуждённо, в тёплой обстановке, определили к отбытию семь лет колонии строгого режима. Поблагодарил нас вечный сиделец и отправился доживать свой век на зоне.
      
 Сегодня дело государственной  важности. Гражданское дело о признании гражданина Евгения Адельгейм  родным братом умершего в Германии барона Лео фон Адельгейма. Ни фига себе!  Живых баронов я ещё не видела. Графиню видела, и даже имела счастье быть знакомой с ней, поскольку в своей юности встречалась с её внуком.
      
  Дело вот в чём. В Германии умер барон, оставил после себя наследство, и завещании указал своего родного брата, который живёт в Советском Союзе. Брату доставалась 1\12 часть от того наследства, в денежном измерении 120 тысяч марок.
      
 Но для того, что брат оставшийся всё ещё живым, должен доказать, что он является братом того самого Лео фон Адельгейма. Поскольку в паспорте Евгения нет приставки фон. Он просто Евгений Адельгейм. И проживает Евгений, родной брат барона, в Доме престарелых.
      
  Дело будем рассматривать в зале заседаний на первом этаже, поскольку кабинет судьи на втором этаже, а у нашего истца нет одной ноги и забраться наверх ему будет весьма  проблематично. Мужчину вносят в зал на руках. А то! Всё-таки барон, не царское  это  дело, пешком ходить. Ну, это я так к слову, инвалидная коляска в дверной проём просто не вошла.
       
  Евгению Адельгейму 81 год, жить осталось, как говорится на два раза чихнуть. А тут наследство! И на фига оно ему теперь? Но вид у старичка, не зря говорят, что благородство в крови, и оно или есть, или его нет. Здесь оно по полной программе, поворот головы, осанка, речь.
       
 Истец рассказывает, что род фон Адельгеймов очень старый и весьма уважаемый. В Германии. Прямо перед революцией, как только в воздухе запахло революцией Адельгейм-старший сказал
-Дети, нас эта Родина больше не любит, нам следует  собрать все свои вещи и пока ещё трамваи, пардон, поезда ходят в западном направлении,  мы немедленно уезжаем.
      
   Идею отбытия на запад поддержало всё многочисленное семейство. Кроме самого младшего сына, Евгения. У него как раз зарождалось большое и светлое чувство. К совершенно неблагородной барышне.
         
 Короче, всё семейство очень даже благополучно отбыло в Германию, а младшенький, прямо с вокзала, да что там с вокзала, уже из купе поезда, сказав, что ему нужно выйти на минуточку, сбежал. Семейство разыскивать беглеца не кинулось, уехали все.
      
 Любовь почему-то не заладилась, а тут ещё  и революция, будь она не ладна. Как бы то ни было, но молодой человек не пропал, выправил себе документ, без всяких там приставок типа фон, и стал просто Евгений Адельгейм, обыкновенный обыватель.
      
Всё пережил Евгений и революцию, в которой где-то там, сбоку немного поучаствовал, потом женился. Оно бы всё ничего, но тут в Германии стали назревать события, которые  коснулись и Советского Союза. Начались чистки.
      
 Евгений Адельгейм по причине своей совершено нерусской фамилии был арестован, просто потому, что  был немцем. По приговору суда молодой тогда ещё Евгений отправился на Север, полоть лес.
   
  И уже когда трясся бедолага в вагоне, далеко не купейном, и даже не плацкартном, не раз вспоминал маменькины и папенькины слова- пора, мин херц, на свою Родину, здесь нас больше не любят. И меньше тоже.
    
 Место к отбытию Советская власть определила тихое, очень уютное, на таком крайнем Севере, что как пел Высоцкий- назад пятьсот, вперёд пятьсот, и ничего кругом больше нет, кроме снега. И даже связь потом оборвалась.
    
  Началась война, потом закончилась, но в лагере об этом не знали, жили своей жизнью, уже рухнул забор и развалились вышки, жили все дружно, и заключённые и те, кто их охранял. И не было никому дела до этих людей, живущих в ледяном безмолвии.
    
  В 1961 году, непонятно каким образом, но появились люди, которые объявили, что все свободны, могут ехать, кто куда хочет. Срок отбыли все, и те, кто сидел, и те, кто охранял. Событие, конечно, радостное, но вот куда ехать?
      
 Так Евгений оказался в Сибири, выдали документы, всё! Живите, гражданин Советского Союза. А гражданину уже за шестьдесят, и пенсии ему не положено. Вспомнил Евгений про брата, решил его отыскать, а тот и сам его уже ищет. Передачи такой- Жди меня- раньше не было, так разыскивали по линии Инюрколлегии.
       
   Нашли братья друг друга. Стал старший брат Лео помогать младшему. Хорошо старший брат в Германии живёт, дело своё имеет, то ли парфюмерное, то ли косметическое, то ли  вообще, фармацевтическое. Но неважно, главное, что очень даже не беден братец.
      
  Посыпались на Евгения блага различные, брат прислал денег и Евгений купил себе Волгу, а ещё братец прислал фотоаппаратуру и Евгений стал работать фотографом. И жил неплохо Евгений все эти годы. Правда семьёй так и не обзавёлся. А потом беда приключилась, отняли Евгению ногу выше колена. Закупорка вен и , как следствие, гангрена.
      
 Пришлось сменить место жительства, пристроили Евгения в Дом престарелых. Родственников нет, куда ещё ему деваться, в Германию в таком виде ехать не захотел, и это было наибольшей глупостью в его жизни. Даже куда большей, чем тот побег из поезда.
    
  И вот, наследство привалило! А оно ему надо? Признали мы Евгения Адельгейма родным братом почившего барона Лео фон Адельгейма. Дело за небольшим, дождаться этих денег. Сам Евгений сказал, что купит сразу себе квартиру, наймёт сиделку, медицинскую сестру и хоть в конце жизни поживёт, как барон.
      
 Увы! Пожить, как барон, не удалось. Руководство  Дома престарелых было не заинтересовано в том, чтобы от них уходил такой состоятельный человек. После его смерти всё его состояние  отошло бы этому учреждению. Всеми правдами и неправдами оттягивался день, когда дед мог получить своё богатство.
      
 Признанный нами барон так и умер в Доме престарелых, не получив ни рубля. Я так думаю, что и Дом престарелых тоже ничего не получил, поскольку, исходя из действующего законодательства, не получив ни копейки из наследства, сам барон так и не вступил в права наследования. А потому, я так думаю, что наследство вернулось в Германию, как невостребованное. Если только кто-то не оказался умным и не прибрал его к рукам. Но я этого не знаю.
      
 Рассматривали дело, от которого до сих пор в душе осадок и несмотря на всю комичность  происшедшего ,и в общем-то, аморальность его же, меня не оставляет чувство вины. Когда принесли уголовное дело,  и нам было велено с ним ознакомиться, я , глянув на ст. 206 ( в то время это было хулиганство) даже не подозревала, что именно это дело заставит меня усомниться в правильности наших законов.
    
 Впрочем, мне никто и не позволил бы усомниться в этом. Начинаю читать и недоумеваю, неужели  у следователя не возникло чувства, что судить за это, не то что смешно, а даже как-то и неловко.
    
 В нашем городе был парк железнодорожников, он располагался прямо за Домом культуры, само собой тех же железнодорожников. Парк почему-то начал приходить в уныние. Большой бассейн посередине парка стоял без воды, деревья были неухоженными, скамейки поломанными.
      
  На очаг культуры и отдыха это уже никак не походило. Недалеко от бассейна стоял памятник Горькому, непонятно , почему именно этому писателю определили там место. Так вот, он стоял на постаменте с хмурым каменным лицом и взирал на всё это безобразие, смурнея всё больше и больше.
      
  Гулять в парк  мало кто ходил, бегали бродячие собаки. Тогда ещё не было модно держать дома собак или самим жрать не хватало, но  сейчас этот парк очень бы подошёл для выгула домашних  животных.
      
 Любители выпить этот парк облюбовали давно и прочно, можно сказать поселились в нём, тем более, что рядом был продуктовый магазин, в котором всегда можно было пополнить запасы портвейна.
      
 Возможно, эта пара, что сейчас была в качестве подсудимых, в парке этим и занималась, в смысле, выпивала. Было десять часов вечера. Ещё не темнело. Мужчина и женщина изрядно приняв на грудь, и очевидно, воспылав друг к другу любовью, решили заняться усладой не только души, но и тела.
      
 Выбрали укромное местечко у фонтана и… Но то ли свои чувства громко выражали, чем привлекли внимание одиноко гуляющей дамы, то ли даме было завидно, но она подняла крик. Вопила дама громко и небезрезультатно. Лицезреть это действо собралось ещё несколько человек.
      
 Публика взирала молча, так же молча смотрел на всё это с высоты и Горький. Ему, может, это тоже не нравилось, но он молчал. Не молчала только дама. Со стороны это выглядело так:
-Лю-ю-ю-ди, вы только посмотрите на это безобразие! У памятника Горькому! Чем занимаются!
      
  Люди безобразия не видели. Тем более, что любовники закончили процесс и мирно уснули. Дама не поленилась и вызвала милицию.
      
 Как результат- ч.2 ст. 206, хулиганство в местах общественного нахождения. Срок по этой статье довольно строгий, тем более, что часть вторая, которая предусматривает только реальный срок. Я в недоумении, неужели сядут?
      
 Нет, я конечно, понимаю, что это аморально, некрасиво, но совсем не хулиганство. Прокурор думал иначе. Тем более, что солидарна с прокурором и была главный свидетель обвинения, та самая дама, которая очень красочно описывала всю картину происходящего.
      
  Молодые люди, красные, словно круто сваренные раки, еле слышным голосом давали показания, они уже давно прочувствовали всю тяжесть содеянного и, естественно, глубоко раскаивались.
      
 Не помогло. Приговор- три года лишения женщине и три года на стройках народного хозяйства мужчине. Я была категорически против такого срока и даже не хотела подписывать приговор, но мне было указано на мою  гражданскую несознательность.
      
 Женщина после оглашения приговора плакала навзрыд, а при виде конвойных села на скамью, ноги от страха её не держали. Мужчина пошёл домой, после вступления приговора в законную силу, его определят по месту отбытия наказания.
    
  Я не могла понять, почему так несправедливо. Если сидеть, то следовало бы обоим. Или судья решил, что на стройках народного хозяйство мужчина лучше прочувствует всю тяжесть им содеянного? Не знаю, но мне страшно. Причём именно сейчас. По прошествии стольких лет. Но от меня ничего тогда не зависело.
   
 Да здравствует советский суд! Самый гуманный суд в мире…