Вопрошание

                Свободные ассоциации о сущности вопрошания               
   
    "Во всяком вопросе мы удерживаем себя перед лицом бытия, которое вопрошаем. Следовательно, всякий вопрос предполагает бытие, которое спрашивает, и бытие, которое спрашивают."  ("Бытие и Ничто" Ж.П.Сартр)
   
     Итак,  важно понять, у философии нет цели кроме «быть» в ускользании сознания от самого себя. Быть не опосредовано, как частные науки, а быть-в-себе, в рефлективном штопоре транссубъективности. Философское вопрошание к Бытию  вовсе не ждёт ответов -- сущность вопросительности и есть голос самого Бытия.
     В определённом смысле, ответ не отвечает, а является лишь новой постановкой вопроса.
     Поэтому, если глубже, абсолютное вопрошание в последнем значении обращено к Ничто. Только Ничто способно в негации дать ответ через носителя сознания о сущности Бытия в виде очередного вопроса: "Как я на этот раз не знаю, что такое Бытие?"
     То есть, до каких пределов простирается моя возможность ответа на молчание Бытия? Какое оно моё бытие в данный момент? Что значит быть?
     И это не какое-то абстрактное вопрошание в никуда, а вопрос каждого индивидуального Бытия-в-мире, через которое само Бытие спрашивает о себе.
     Крик новорождённого это крик вопросительного ужаса перед существованием.
     Агония умирающего это ужас перед окончательным ответом Ничто.
     Рождение и смерть врата в две равновеликие бездны. 
     История любой человеческой жизни есть история вопрошания.
     Вопрошания в синтаксисе выбора и поступка.
     Молчание Бытия это вызов и зов одновременно.
     Поскольку любой гипотетический ответ тонет в бездне этой трансценденции, не исчерпывая всей метафизики, то его можно вполне считать очередным вопросом.
     Сознание профанно по отношению к сакральному Бытию.
     Неполнота знания о Бытии и есть сущность самого Бытия Сознания.   
     Это незнание проявляет себя в уюте личной экзистенции. Бытие экзистирует, струясь неповторимостью судьбы каждого индивидуального сознания.  Субъективное переживаемое как объективное, раз и навсегда заданное силами рока испытание на подлинность, и есть экзистенция.
     "Ничто великое не совершалось без страсти" (Гегель). Жизнь во всей её страстности философична априори.
     "Я" это вопрос к неким обстоятельствам среди коих самого "Я" не сыщешь. "Я" вопрошает о себе, само являясь чистым вопрошанием -- оно есть пока вопрошает. Парадокс в том, что "Я" безлично, оно ничьё, мы как бы берём его на прокат, и чем сильнее мысленное усилие, тем меньше застаёшь его на месте.
  ... Поскольку всякая, порождаемая человеком, «картина мира» или мифологическая модель реальности не описывает всей полноты феноменов Сущего, то за неимением лучшего, которое всегда враг хорошего, человек эту картину идеализирует как  универсальную и окончательную.
     Даже агностик в своём принципиальном сомнении, сам того не желая, претендует на метаязык -- всеописание реальности, как наиболее полной и окончательной картины мира.
     Это касается и меня, автора этого текста, с той лишь разницей, что я включаю свою "картину мира" в общий контекст, как одну из возможных, не выстраивая верификационной иерархии, т.е. по принципу "второй головы" Б.Рассела, претендую на метаязык, не претендуя. Хотя Б.Рассел почему-то не довёл свои рассуждения до конца -- "голов в голове" на самом деле бесконечно много. "Голова", разумеется, пустая условность, чтобы не сойти с ума от пустоты в которую Ниагарой падают бесконечные головы с "картинами мира" в голове голов.
     М-да... Широкая тема в узком кругу палаты №6.
     Итак, коль ни одна "картина мира" не описывает посредством языковых игр "объективной реальности" полностью, то, следовательно, ни одна "картина мира" не имеет преимуществ перед любой другой.
     Если проще, мы живём в диалоге более или менее удачных метафор реальности. Собственно, сам диалог и есть "объективная реальность".
     В нашем случае, это конкурс на лучший вопрос к Бытию.
     Не важно существует ли мир на самом деле, важно, что и как мы по этому поводу переживаем.
     В каком-то смысле мы гадаем на кофейной гуще, где не гуща снимает мрак неопределённости, а интерпретации гадающего.
     Острота философии в том, чтобы уйти от гипноза многообразия мира к многообразию вопрошания -- что же мир сам по себе есть?
     Бытие и Сознание сливаются в полифонии взаимовопрошания. Образ джазовых импровизаций в инструментальной перекличке, наиболее здесь уместен.
     В этом смысле,  конечно же,  «истина не то  что ты знаешь,  а то что ты есть» (С.Къеркегор).
     Таким образом, нищета знания оборачивается роскошью несомненного «есть».   
     Оригинально перефразируя: "Я существую только потому, что я не знаю почему я мыслю."
     То есть, пока я сомневаюсь в происхождении мышления -- мыслю ли я или нечто мыслит мной -- я существую. (Намеренно упускаю психофизические, "павловские" модальности). Окончательное знание, если такое вообще возможно, прекращает Бытие Сознания и возвращает его в прежнее состояние Ничто.
     Это косвенное возражение Декарту, сводившему сознание исключительно к мышлению. Мышление как и кисть невозможно отождествить с художником.
     Мышление функция сознания, которая занята сбором содержания интенции. 
     Кисть и палитра лишь проявляют сущность художника, которая  «вещью-в-себе»  содержит все возможные замыслы ненаписанных работ. Но реализоваться они могут  во всей полноте нюансов только в акте самого художественного творчества.
     Мышление лишь способ (модальность) существования сознания, но не оно само в его "чистоте". Способ вопросом дать более менее внятный ответ на молчание Бытия.
     "О чём ты молчишь? Что ты есть?",-- становится голосом самого Бытия.
     Тем, кто не чужд  написанию текстов, наверное известно, как  пугающе бел лист бумаги пока на нём не появится первое слово за которым следует лавина образов. 
     Как скучна и безвидна чайная ложка на столе, пока по известному совету А.Чехова, кто-то не возмётся написать о ней целый роман.
     Как сера и неказиста наша жизнь, пока  мы не вознамеримся её описать, создав в творческом запале, нечто более интересное и загадочное, чем она была на самом деле.
     По этой аналогии можно говорить о «чистом», не захламлённом «картинками", сознании. Сознание в этом случае можно характеризовать как чистое намерение. То есть, его «пустотность» всегда готова к творчеству, но может его и не реализовать.
     Существование, вообще и чего либо в частности, уже являет собой молчаливое вопрошание о себе.
     Это невербальная форма мышления, мышления "мгновенного схватывания" (percapio).
     Такое "Вот-бытие" своей фактичностью являет недоумённое присутствие т.е. короткую как молния мысль "зачем" и лишь потом "как".
     Мышление не "отсроченная реакция", как принято думать. Им дышит каждая вещь. Только ребёнок может думать, что капли вызывают дождь. Дождь и есть капли, которые суть вода.
     Вещь уже вещает о себе "я есть" и тем самым вопрошает о факте своего присутствия.
     Вещь и есть воплощённая мысль-идея. Однако последующая "мысль о вещи" превращает её в пред-мет, то есть объект (от лат. objectum, букв. -- "то, что брошено перед"), то что вынесено в качестве пред-ставления на суд мышления. В итоге сознание всегда мыслит представлениями о  представлении, полагая, что представляет саму вещь.
    В нашем дискурсе Сознание, вопрошая о "вести" вещи, пытается через представления разгадать молчание Бытия, т.е. максимально совпасть с ним. (У Канта это невозможно или неопределённо, у Гегеля, да.)
     Таким образом, субстанционально не мышление, как полагал Г.Щедровицкий, а Сознание решившее(?) им воспользоваться, чтобы совпасть с Бытием до неразличимости. Хотя эта субстанциональность и конституирована Бытием самого же Сознания на Время вопрошания.
     Бытие есть форма вопрошающего о себе Сознания.
     Вся бытийная феноменология (человек, камень, птица) это разноуровневая постановка такого вопроса.
     По выражению А.Пятигорского, "мышление о мышлении иногда случается", войти по своей воле в него чрезвычайно трудно, поскольку оно требует беспредметного, а по сути, неантропного (т.е "чистого") сознания. Но тогда это сознание не должно иметь носителя, ибо носитель сознания уже предполагает рассудочный опыт и предмет мышления. Тут мы попадаем в фиксированный кантианский тупик "чистого разума". Остаётся привлечь Гегеля или "божественное откровение". Но не будем...
     Сконцентрируемся на нашей модели.
     Рефлексивное мышление о мышлении и есть предельная концентрация вопрошания.
     Сознание о Бытии и в Бытии это прежде всего проблема.
     Гносеология частных наук ("как") завуалированная форма этой проблематики. Это как если бы, кто-то из актёров, формально играя роль, внутренне был поглощён разглядыванием декораций и реквизита на сцене и время от времени подмигивал в зал, мол, мы тут дурака валяем, не обращайте внимания.
     Только философия есть прямое, а поэтому наиболее чистое вопрошание Сознания к своему Бытию.
     И всё же остаётся вопрос -- насколько чисто эта "чистое сознание" осквернённое намерением? Может само вопрошание уже грозит его стерильности?
     Тут возникает вопрос о сущности самой чистоты. Известно, что эскимос различает до двух тысяч оттенков снега, европеец же ограничивается предикатом "белый". Поэтому важен предельный контекст. Что чище чистого? Что есть абсолютная чистота? Да и вообще, что есть абсолютное? Абсолютно ли абсолютное без относительного как неотъемлемого компонента всеполноты? Абсолютное целое или единичное?
     Бездна разнообразия вопросов тонет в бездне их бесконечности.
     Вот оно Вопрошание...
     Может только оно и есть единое в своей единственности?
     Напрашивается радикальный вывод -- всё, что бытийствует априори не чисто. Чисто значит "свято" в своей абсолютности. Но коль Бытие это априори "грязное" Сознание, то чисто оно только в состоянии Ничто т.е. в своём полном исчезновении или отсутствии. В каком-то смысле, Сознание являет собой зазор между Бытием и Ничто, на Время(?) получая статус субстанции.
     Бытие оказывается его имманенцией, Ничто трансценденцией. Невольно приходит мысль о три ипостасности,"усиях" Единого, тринитарном принципе  -- три в одном.
     А это уже попахивает хмурым единобожием с его центральной идеей творения мира "ex nihilo" трансцендентным Творцом, который по определению "свят" по отношению к "греховному" творению. Мрачноватая история...проедем...
     Но как бы там ни было, именно в мышлении, как методическом сомнении, содержится непрерывное вопрошание. Это сомнение подвижно в актуальном фиксировании смысла, требующем своего смыслового подтверждения в будущем.
     Смысл Бытия в хронической нехватке смысла.
     Смысл всегда ради смысла.
     Смысл это квант мышления.
     Мышление это одержимость смыслом.
     Требование смысла придает мышлению привкус экзистенциального отчаяния.
     Отчаяния по ту сторону философского из-умления.
     В эмоциональной транскрипции: "Да, это потрясающе, что я существую, но что мне со всем этим делать?!"
     Поэтому отчаяние всегда укоренено во вторичном вопрошании "Как?"
     В каком-то смысле, вопрошание в развитии пронизано отчаянием Присутствия.
     Человек всегда заброшен и всегда не в тот мир.
     Мышление рыщет в поисках смысла, само воплощая смысл этого поиска. То есть, мышление в корне тавтологично.
     Согласно Гегелю, мышление процесс  бесконечный и отменить его возможно, только отменив само существование. Бытие мыслит о себе непрерывно, удерживая тем самым свой онтологический статус. Анонимно само Ничто заявляет о себе Бытием. Оно тенью стоит за ним.
     Вопрошание повисает в безответном Ничто, которому о себе нечего сказать и оно  отвечает молчанием Бытия, которое мы пытаемся озвучить вопрошанием.
     Эхо этого непрерывного вопрошания всприниматся как Время.
     Ничто не глухо, оно немо.
     Мы же это молчание переживаем как Ужас перед  тайной Бытия. И поэтому предложение Л.Витгенштейна молчать, о том о чём невозможно говорить,  для нас людей, невыполнимо априори. И поэтому мы говорим, говорим, говорим без умолку, чтобы заклясть этот вселенский Ужас перед тайной своего существования, как таинственный Ужас преследующий каждого вопрошающего и невопрошающего.
     Говорим, чтобы не сорваться на мунковский "Крик".
     Поголовной  болтовнёй (Gerede) заслоняя подлинное Бытие, дабы удержаться на плаву "пронизывающей повседневности" Сущего, затерятся в его вещах вещью среди прочих вещей, неаутентичным Das Man растворясь в безлично-общественном. Уют ясности, безвопросности и нелюбопытства усыпляет в инертном существовании равном небытию, отбрасывает в "прошедшее как небывшее".
     Образно, в пафосе Метерлинка --  такое, озабоченное "злоупотреблением языка" Dasein, оказывается, "заброшенным" Синей птицей сокрытого в своей непотаённости Бытия, гнездом.
     И всё же мы ушли в сторону, смысл "вопроса о Бытии" у Хайдеггера существенно рознится с нашим Вопрошанием. У Хайдеггера Бытие в конце онтоистории (Seinsgeschichte) всё таки отвечает голосом Последнего Бога, после "критической массы" реализовавшихся Dasein.
     Следовало бы добавить, что вопрошание может быть разным.  До компетентного «не знаю» сознанию, разумеется, ещё надо дорасти. Сократ, имитируя недоумение, банально лукавил, уж он то знал мощь собственного "не знаю" как никто.
     Пустоту ловят только пустотой. Ситуация, когда один доит козла, а другой подставляет сито, комична в своей бессмысленности, а значит не лишена глубинного смысла. Философия, если пристальней взглянуть, только этим и была занята, пока постмодерн не обратил на эту "процедуру" внимание и от души посмеялся. Сквозь слёзы...
     Абсурдно? Да. Комично? Да. Но иначе никак.
     Иначе Бытие схлопнется в непротяженность математической точки и исчезнет в Ничто. Абсурд первое имя Бытия, потому что Бытие существует не ради смысла, а вопреки ему, доводя вопрошающего до отчаяния как в кафкианской притче о Двери закона.
     "Эта Дверь,-- ответил Страж, -- была создана только для тебя. А сейчас я закрою её навсегда". Чем не анекдот о самоценности надежды.
     Однако это уже экзистенциалистский поворот мысли.
     Отчаяние требует особого разговора.
     Отчаявшийся отказывается от надежды в пользу тайного смысла Абсурда.
     И всё же замечу, предложение экзистенциалистов начать наконец-то наблюдать за происходящим на экране, а не выворачивать голову в темноте зрительного зала назад к проектору с вечно пьяным сапожником заслуживает внимания.
     Иное дело незнание профана, оно удовлетворяется любым «авторитетным» ответом. Для профанного сознания ответ являет границу его реальности. Профан априори целостная натура, для него всё и всегда ясно. Он верит в исчерпывающий ответ, больше чем в свой вопрос. В профанной реальности ответ не избыточен по отношению к вопросу, а является точной его калькой. Эта реальность замкнута на себя, а следовательно,  энтропийна по сути. Застывшая догма Цербером охраняет границу этого "царства необходимости".
     Вот образчик профанного восприятия во всём его слепящем блеске целостности.
     "Отпыхался Шухов пока, оглянулся — а месяц-то, батюшка, нахмурился багрово, уж на небо весь вылез. И ущербляться, кесь, чуть начал. Вчера об эту пору выше много он стоял.
Шухову весело, что всё сошло гладко, кавторанга под бок бьёт и закидывает:
— Слышь, кавторанг, а как по науке вашей — старый месяц куда потом девается?
— Как куда? Невежество! Просто не виден!
Шухов головой крутит, смеётся:
— Так если не виден — откуда ж ты знаешь, что он есть?
— Так что ж, по-твоему, — дивится капитан, — каждый месяц луна новая?
— А что чудного? Люди вон что ни день рождаются, так месяцу раз в четыре недели можно?
— Тьфу! — плюнул капитан. — Ещё ни одного такого дурного матроса не встречал. Так куда ж старый девается?
— Вот я ж и спрашиваю тебя — куда? — Шухов зубы раскрыл.
— Ну? Куда?
Шухов вздохнул и поведал, шепелявя чуть:
— У нас так говорили: старый месяц Бог на звёзды крошит.
— Вот дикари! — Капитан смеётся. — Никогда не слыхал! Так ты что ж, в Бога веришь, Шухов?
— А то? — удивился Шухов. — Как громыхнёт — пойди не поверь!
— И зачем же Бог это делает?
— Чего?
— Месяц на звёзды крошит — зачем?
— Ну, чего не понять! — Шухов пожал плечами. — Звёзды-те от времени падают, пополнять нужно." "Один день Ивана Денисовияа" А.Солженицын
  ... Итак, Бытие, временясь,  совершает постоянное падение в Ничто. Время в этом случае является формой вопрошания. Именно вопрошание Бытия о себе порождает каузальность – вопрос к вопросу.  Вопрос как правило взыскует о смысле для оправдания дальнейшего смысла, оправдывающего существование как таковое. Смысл всегда смысл о смысле. Конкретное мнящее себя дискретным. Конкретностью смысла пронизана вопросительность.
     Сакраментальное --  «зачем Бытие, когда ему проще было бы не быть?», -- застывает в фазе абсолютной безответности, становясь "любовью к мудрости". Только любовью, но не мудростью для которой ясно до слепоты -- проще может быть(?) только Ничто, отвечающее нам тайной Бытия.
     В феноменологическом смысле, сознание, в своём стремлении к "чистоте", всегда остаётся "грязным", поскольку мыслит исключительно "картинками", хламом переживаний о собственной "чистоте". Идеальных представлений нет, есть идеал представления. Только Ничто -- идеал идеалов -- безупречно чисто. В сущности, Ничто и есть абсолютная Чистота -- оно стерильно даже от чистоты в своей апофатичности.
     Однако, такое абсолютное Ничто априори не имеет отношения не только к Бытию, но исключено и как понятие. О таком Ничто невозможно помыслить, поскольку ему не присущ ни один мыслимый атрибут типа "есть" или "нет".
    *( Существование чего либо (Бог, абсолют, ничто), что не подлежит описанию не может быть предикатом. "Существование" в этом случае принадлежит к области аналитического суждения в качестве допущения).
     Оно Ничто Ничто, нулевая точка себе не принадлежащая. Его молчание не имеет никакого скрытого смысла.
     Оно "неизреченное", выражаясь словами Г.Паламы.
     Оно чистая невозможность.
     Оно то, что невозможно "оформить" даже молчанием.
     Оно ускользает даже от предиката "апофатичное".
     Оно, то об отсутствии чего можно говорить вечность.   
     Оно Иное.
     Оно... ???
     Короче, здесь граница безумия, которую мы не станем пересекать, а последуем потихонечку вдоль неё своим замурзанным сознанием. На цыпочках аd мarginem, так сказать.
     Нам всё же проще эвфемизировать такое жуткое в своей непредставимости Ничто до многообещающего Инобытия.
     Если следовать вышесказанному, Сознание как синоним Бытия устремлено в своей интенциональности к собственному исчезновению, к избавлению от экзистенциального опыта как чистому, незамутнённому опыту отсутствия опыта.
     Оно идеально только апостериори как пустое сознание.
     Образно, Сознание пытается стерилизовать себя с помощью мышления до кристальной ясности, некой предельной транспарентности за которой оно уже не угадывается.
     Видимо это имел в виду Кант, вводя понятие внеопытного "чистого разума". Бытийный опыт, преломленный через призму априорных форм, ничтожен в глазах Ничто. Об этом и М.Хайдеггер --  Бытие ничтойствует, Ничто бытийствует. Однако, тут возникает вопрос - что чему эссенция, что субстрат?
     Равны ли эти отношения или сами отношения пустая условность?
     В монистической модели -- нет, в дуальной -- да.
     В холистической модели как Бытие, так и Ничто можно рассматривать как базовые атрибуты Единого, которое всегда больше, чем сумма своих частей, по Аристотелю.
     Однако, не будем множить сущности. В конце концов это всего лишь понятия рождённые нашим неуёмным воображением по сути своей склонному к побегу за пределы всякой метафизики, то есть в Никуда.
     Мы люди живём во вселенной слов и у нас ничего кроме слов, сложенных в разные смысловые композиции, не остаётся. Хотя по мысли некоторых аналитических философов, Язык вовсе не "дом Бытия", а , скорее, тюрьма в которой Сознание "томится" Бытием. Вспомним хлёсткое выражение Л.Витгенштейна: "Язык это болезнь философии". Язык с момента опредмечивания явления, став Логосом, самодавлеет как нечто самостоятельное, претендуя на сущность самого Сознания. Голем как известно убил своего создателя.
     Возможно и так.
     В каком-то смысле, Бытиё ведёт молчаливое дознание, понуждая нас, как носителей сознания, к Языку, чтобы выведать собственную Тайну.
     Однако, отмотаем для ясности плёнку назад.
     Гуссерлевская интенциональность сознания сама воспроизводит всю сферу переживаний от очевидного до чувственного, и сама же его потребляет настолько мгновенно, что принимает экстрему к непрерывности за реальность, не успев отследить, как это происходит. В этом смысле сознание есть сверхскорость восприятия. Если сознание совпадает с бытием, то скоростью восприятия можно объяснить всё многообразие бытийных феноменов. Бытие можно представить в виде океана с различными по величине и скорости водными течениями.
     В  интуитивном предчувствии об этом писал и Д.Юм : "Что касается, то, когда я самым интимным образом вникаю в нечто именуемое мною своим я, всегда наталкиваюсь на то или иное единичное восприятие тепла или холода, света или тени, любви или ненависти, страдания или наслаждения. Я никак не могу уловить свое я как нечто существующее помимо восприятий и никак не могу подметить ничего, кроме какого-либо восприятия... Если же кто-нибудь после серьезного и непредубежденного размышления будет все же думать, что у него иное представление о своем я, то я должен буду сознаться, что я не могу дальше спорить с ним... Но, оставляя в стороне подобного рода метафизиков, я решаюсь утверждать относительно остальных людей, что они суть не что иное, как связка или пучок (bundle or collection) различных восприятий,(NB!) следующих друг за другом с непостижимой быстротой и находящихся в постоянном течении, постоянном движении”  (Д.Юм "Трактат о человеческой природе")
     Так можно допустить, что скорость сознания камня практически нулевая по отношению к сознанию человека или дерева. Иными словами, в камне больше небытия, чем в человеке. В своей статичности камень ближе к Ничто. Он молчит в ответ на молчание Бытия в немой вопросительности. Всё многообразие феноменов можно описать степенью интенсивности вопрошания.
     В этой метафоре возникает соблазн ответить на вопрос о границе между живым и не живым, духовным и материальным, идеальным и реальным, объективным и субъективным и пр.
     Спицы сливаются в плоскость при быстром вращении колеса. Однако, они тем больше различимы, чем меньше скорость вращения.
     Вопросы, безусловно, остаются, не всё так просто, но принцип работает. 
     Так принципиальная пустота сознания голодным зёвом воображения порождает и поглощает бездну феноменов, чтобы насытиться. Так Кронос, который в греческой мифологии, опасаясь быть свергнутым своим отпрыском, пожирал всех своих детей.  Подобным же образом голод гонит ослика за горизонт за вечно ускользающей морковкой.
     Бытие захвачено тайной своего происхождения. Оно вглядывается в себя глазницами Ничто, порождая бесконечную «аллею зеркал» в виде взаимоотраженных бытийных феноменов.
     "Ничто есть обратная сторона шара Бытия" ( Парменид в версии М.Хайдеггера). Добавлю, шара с бесконечным радиусом. Если взглянуть на это определение в динамике, то вращение этого воображаемого шара и есть Время. Трансцендентность Бытия через Время воспроизводится Ничто. В этом  непрерывном ускользании Бытия в свою теневую «ничтожную»  сторону, оно представляет для себя «вещь-в-себе» -- вещь о которой спрашивают. Спрашивают ради очередного вопроса как иллюзии понимания. Знания о незнании.
     Гнозис избыточен только в неполноте.
     Кстати, те же парадоксы остаются и в "плоской" гегелевской трактовке Небытия как обратной стороны круга Бытия, вращение которого, обеспечивая непрерывную, почти мгновенную смену Бытия и Ничто, воспринимается как Время. Бытие временится Ничто.
     Модель неизмеримо усложняется, если допустить бесконечное количество осей вращения.
     Ну, а если уж "задинамить" "матрёшечную" модель n-осевого вращения n-количества сфер в сфере, по типу гирокомпаса, то воображение и вовсе отказывает.
     Видимо, в такой сверхсложной модели мы и обитаем.
     Вернее, сам принцип модели дарит нам иллюзию такого обитания, позволяя порассуждать на эти сверхсложные темы без возможности сделать окончательные выводы.
   

              (Продолжение неотвратимо, как бы кто не зевал)))))
   


Рецензии
А статья "Вопрошание" существовала до самого вопрошания? Шутка. Ваши статьи интересные.
Удачи Вам, успехов!
С уважением,

Эдуард Фетисов   22.02.2014 00:10     Заявить о нарушении
На это произведение написано 5 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.