Под лаской плюшевого пледа

Как же Маша не любила этот плед! Старый, большой, в черно-желтую клетку – он стал для нее символом бессилия и тоски.
Плед хранил в себе запахи лекарств и суперлегких сигарет – запах хозяина, который, даже заболев, не смог до конца расстаться со своей вредной привычкой.

Хозяина звали Георгий. Именно так – вариантов Гоша или Жора он не признавал, как и не признавал никаких авторитетов. Он мог себе это позволить, потому что был успешным человеком, преуспевающим адвокатом.
Маша познакомилась с ним, когда пришлось прибегать к услугам адвокатской конторы. Ее братец по молодости попал в довольно сложную жизненную ситуацию, и только вмешательство Георгия помогло избежать уголовного наказания.
Выкрутившись, брат, недолго думая, уехал за границу, нашел там себе работу, женился и осел, став вполне добропорядочным бюргером.

Он и сестру приглашал туда, но Мария была увлечена романом с Георгием. Высокий статный мужчина с легкой сединой на висках выглядел солидно и респектабельно, хотя и моложе своих пятидесяти. Маше было приятно и интересно находиться с ним рядом – бывать в ресторанах, театрах, выставочных залах. Она знала, что Георгий вдовец и исподволь ожидала предложения руки и сердца.

Когда, наконец, на ее пальчике засверкало тяжелое обручальное кольцо, Мария обнаружила, что на церемонии бракосочетания не было никого со стороны жениха. Она знала о том, что у мужа есть взрослые сын и дочь, которые проигнорировали столь важное мероприятие в жизни отца.

Первое время Маша наслаждалась роскошью просторных апартаментов, вышколенностью прислуги, возможностью легко и беззаботно проводить время, трогательным вниманием мужа.

Она ни в чем не знала отказа. Особенно это стало проявляться, когда Георгий узнал, что у них будет ребенок. Это стало для него огромной радостью.
Однако, сын и дочь, понявшие, что количество наследников увеличивается, были всерьез обижены на отца, они потребовали от него оформить дарственную на значительную часть имущества, в том числе и апартаменты. 
Георгий, чувствуя свою вину перед детьми, эти требования выполнил.
- Богатство – дело наживное. Я сейчас в расцвете карьеры, потому уверен, что смогу обеспечить вам с малышом достойную жизнь, – говорил он, переселившись вместе с Машей в небольшой загородный домик в живописном сосновом бору, - Малышу здесь, на природе, будет даже лучше. А через пару-тройку лет мы купим жилье за границей, вот увидишь.

К сожалению, этим мечтам не суждено было сбыться. Однажды по дороге в город их дорогой автомобиль попал в аварию. Несколько суток врачи боролись за жизнь Георгия. Он не умер, но стал прикованным к креслу инвалидом. Мария от стресса потеряла малыша.

Дорогостоящее лечение пробило серьезную брешь  в семейном бюджете, теперь уже о заграничной вилле пришлось забыть, а расходы – существенно сократить, причем большую их долю тратилось на лекарства. Дети Георгия, казалось, вообще забыли о его существовании – без денег он оказался им не нужен.

В своем домике посреди леса Маша с мужем чувствовали себя как на необитаемом острове. Казалось бы, лишения должны были сплотить их, однако, этого не случилось. Георгий стал нервным, раздражительным, ожесточенным. Чувствовал он себя неважно, но к врачам обращаться отказывался категорически – устал от больниц бесконечно.

Привыкший помыкать прислугой, он теперь барским тоном отдавал распоряжения жене и гневался, если что-то она делала не по его.
Что тогда удерживало возле Георгия Машу? Скорее всего, сочувствие. Она терпеливо снова и снова накрывала вечно зябнувшего мужа клетчатым пледом и покорно подавала его любимые сигареты. Муж закутывался в плед и уходил в себя, молчал часами, а  Маша чувствовала себя одинокой и несчастной.

Уехать, даже на время, ей было некуда – собственную небольшую квартиру на окраине пришлось тоже продать, чтобы оплатить очередную операцию мужу.
От тоски она пристрастилась к книгам и рисованию, которым увлекалась в юности.

Иногда Георгий просил почитать ему вслух. Он слушал внимательно, закрыв глаза, будто бы наслаждаясь мягким неторопливым голосом жены. Маше это нравилось, она даже думала, что между ними, наконец, произойдет сближение. Но муж вдруг резко прерывал ее на полуслове, просил подать плед и сигареты и снова надолго уходил в себя. В такие минуты Мария злилась на этот противный клетчатый плед, который лишал ее хоть такого общения и внимания.

Георгий никогда ни на что не жаловался, но частенько его непроницаемое лицо искажала гримаса боли. Если Маша интересовалась самочувствием, он досадливо отмахивался и просил оставить его в покое.

Однажды утром Мария обнаружила мужа мертвым. Он, как обычно, полулежал в кресле, укутанный пледом.
Приезд врачей и родственников, похороны – все для несчастной женщины проходило, будто в тумане. Если бы не занятие живописью, она, наверно, сошла бы с ума от безысходности и одиночества.

Ей стало не хватать требовательного голоса и тяжелого взгляда мужа, всего того, что раньше ее обижало. Особенно раздражал Марию клетчатый плед, который заботливо обнимал Георгия, так рано и неожиданно ее покинувшего. Она небрежно скомкала его и закинула на антресоль шкафа.

Получилось, что исчезновение с поля зрения этого  старинного пледа повлекло за собой изменения в ее жизни.
Брат Марии, возвращаясь с похорон зятя, прихватил с собою несколько картин сестры. За границей они попались на глаза и приглянулись его знакомому – большому любителю и ценителю живописи. Тот их приобрел и заказал еще, попросив познакомить с автором полотен…

… Через год Мария с мужем приехали в Россию, чтобы продать маленький загородный домик – свое наследство. Она стала перебирать вещи в шкафу и извлекла  с антресолей забытый клетчатый плед.

Когда  Маша встряхнула его, под ноги выпорхнула записка: «Самое дорогое – здоровье. Все остальное – дело наживное. Береги себя, любимая!»