Лесник

Лесник

Из конторы лесничества под названием «Иволгинское» на высокое крыльцо с широкими ступенями вывалились покурить мужики, человек десять.
- Когда уж закончится этот разнос? – ни к кому конкретно не обращаясь, спросил подвижный крепенький лесник лет пятидесяти и жадно затянулся сигаретой.
- Закончится-то он, закончится, Семёныч, только чувствую, что ни к чему доброму разнос не приведёт, - поддержал знакомую тему мужчина помоложе, одетый в форменную куртку работника лесного хозяйства.

Остальные спустились с крыльца и, разделившись на группки, заговорили о погоде, о долгожданных выходных.
Семёныч, докурив сигарету, обратился к собеседнику:
- Виктор Иванович, может, плюнуть тебе на всё это и зажить, как все. Плетью обуха не перешибёшь.
- Нет, Семёныч, не тому меня отец, мать учили. Буду отстаивать свою правоту до тех пор, пока живу тут и работаю в этом хозяйстве. Должно же когда-нибудь измениться отношение к лесу и людей, и начальства.

-Ну, Бог в помощь. Я, чем могу, обещаю помогать,- заверил Семёныч.
Он сошёл с крыльца и подозвал пса, лежащего поодаль: «Что, Малыш, по лесу скучаешь? Скоро пойдём в обход. Пойдём, псина».
Потрепав пса за загривок, он кинул ему горбушку хлеба, припасённую в кармане.
Пёс посмотрел на хлеб, помахал хвостом, осторожно взял кусок и отнёс к изгороди, затем старательно зарыл угощение носом в примёрзшую землю.
- Мол, есть пока не хочу, но мало ли что?
 Минут через десять, перекурив, все мужчины потянулись в контору лесничества.
 Совещание ещё не закончилось.


В просторной комнате, именуемой до сей поры «Красным уголком», продолжалось совещание лесников  лесхоза «Закаменный».
Совещание проводил директор лесхоза Марусенко.
Он наведывался в Иволгинское лесничество два раза в год – в начале весны и в конце ноября.

Разговор шёл о планах по заготовке древесины и промышленной вырубке леса.
Выполнялась программа по обеспечению районов, пострадавших от стихийного бедствия, стройматериалами. Планов по лесозаготовкам, как в прошлые времена, не давалось, но были приказы и циркуляры свыше, обязывающие леспромхозы и лесхозы заготавливать энное количество древесины и отправлять продукцию по указанным адресам.

Совещание началось в девять утра. До одиннадцати Марусенко нудно и назидательно говорил о недочётах в работе каждого лесничества, потом конкретно о недостаточной работе «Иволгинского» лесничества.

Отмечались всем известные факты: обход своих участков лесники ведут нерегулярно, плохо и несвоевременно пресекают незаконную порубку, не осуществляют в должных объёмах санитарную вырубку.

Перечислялось ещё несколько пунктов из многочисленных обязанностей лесников, которые, по мнению директора Марусенко, не выполнялись или выполнялись плохо.
Наконец, совещание закончилось.
 Директор отпустил рядовых лесников, попросив задержаться главного лесничего -Виктора Ивановича Морозова и его помощника Николая Семёновича Бегунова, которого все в лесхозе звали или Семёныч, или Бегунок.

Марусенко продолжил совещание.
- А теперь давайте расставим все точки над «и». Надеюсь, вы поняли, что приказы свыше не обсуждаются, а выполняются.
Давай, Виктор Иванович, карту, определимся с участками под вырубку.
Морозов, молча, расстелил карту лесничества, расчерченную на кварталы.
Мужчины склонились и занялись рассматриванием значков, понятных специалистам лесного хозяйства.
 Карта, испещрённая названиями охотничьих угодий, синими ниточками речушек и ключей, тёмными пунктирами просёлочных и лесовозных дорог, просек, участков, предназначенных для вырубки, больше походила на детскую настольную игру с препятствиями. Не хватало только игрального кубика с метками, чтобы продвинуться к  цели.

Главный лесничий Виктор Иванович Морозов за тринадцать лет работы прошёл своё лесное хозяйство вдоль и поперёк не один и не два раза.

Участков, предназначенных для промышленной вырубки леса, было на карте отмечено два.

Один находился ближе к удобной лесовозной дороге, всего в пятнадцати километрах от районного центра, именовался на местном наречии «Сырой падью». Участок был небольшой, но лес был спелый, годный для вырубки.

Второй участок граничил с соседней областью.
Лес там был молодой, к вырубке планировался лет через пятнадцать-двадцать.

Морозов считал этот лесной массив заповедным местом.

Две огромные горы из ровных каменных плит возвышались над кедрачом и охраняли его. За пределами камней кедры не росли.
Местные, не мудрствуя лукаво, дали названия камням: «Первый камень» и «Второй камень».

Из-под «Первого камня» бил ключ чистоты и прозрачности необыкновенной.
Зубы ломило от холодной воды, но ни один человек, напившись ключевой воды, не заболел.
Ключ поил охотников, добытчиков кедровых шишек, ягодников.
Брусника, голубика, черника, чёрная и красная смородина росли в привычных местах и десятилетиями кормили людей.
Всё остальное пространство было занято соснами и лиственницей.

Редкостная первозданность лесного массива манила глухими, малозаметными тропами. Их знали и берегли в памяти старожилы-охотники.
Тропы угадывались по колодам – отжившим деревьям, упавшим от старости, поваленным лесным лиходеем.
Живые деревья, стройные или, напротив, уродливые, делали тропы приметными.
Ещё приметами были рОссыпи камней, из-под которых били аршаны – ключи с целебной водой.

На главной тропе был камень-ванна.
Виктор в детстве слышал легенду, что когда-то Каменный богатырь решил искупаться в целебных водах аршана. Водоём рыть для такой цели поленился. Проще было договориться с волшебными Каменотёсами, чтобы они в камне-валуне выдолбили ванну. Каменотёсы согласились.

Пришёл Каменный богатырь, обхватил могучими руками огромную ванну и подставил под холодные струи аршана, бьющего из-под горы.
С давних пор стоит ванна, всегда до краёв наполненная аршанской водой.
Искупаться в ней не всякий смертный решался – вода обжигала холодом.
Правда, находились смельчаки и прыгали в морозную купель, но тут же выскакивали со звонким криком, приглашая в союзники лесное эхо.
Эхо долго откликалось на мужскую забаву. Потом замирало, прислушиваясь, не отважится ли ещё какой-нибудь смельчак в купель с аршанской водой окунуться.
Нет. Не отваживался.
Эхо, вздохнув на прощанье, пробегало по ближним таёжным сопкам и замолкало.
Смельчак смеялся, крякал, растирал рубашкой покрасневшее тело и беспричинно улыбался, слизывая прозрачную влагу с губ.


Под «Вторым камнем» бил другой аршан – с горячей водой.
До него добирались по мосткам. Под мостками – тёплая жижа. В ней водились змеи.
Они никого не трогали, но изредка поднимали над мостками гибкие головы и смотрели на осторожно пробирающихся  людей.
Старожилы говорили, что змеи охраняют тёплые аршаны от плохих и дарят добрым лечебную грязь, которая медленно стекала вниз, в озеро.
Скольких вылечило это озеро!
У озера деревья вперемешку с гибкой таволгой образовали естественное заграждение. У заграждения – костыли и трости, оставленные больными.
Целебная глина из озера вылечивала от недугов.
Приходили на костылях - уходили на своих ногах.

Много ещё удивительного в таёжных дебрях водилось!

Мальчишка Витёк Морозов залезал на «Второй камень», чтобы тайгу сверху увидеть.
Забираться приходилось по чуть видным уступчикам. Мальчишки и отчаянные девчонки карабкались на Камень без всякой страховки.
Цеплялись руками за бугорки на камне, ставили потвёрже ноги в лёгкой обувке на едва приметный выступ и медленно продвигались к вершине.
Наверху была площадка, придуманная природой для обзора тайги.
Зелёное море колыхалось торжественно, величаво.
Если ветер был, он потихоньку гудел. Тайга в ответ пела.
Подпевали ей лесные птицы.
Белка посвистывала хвостом, перелетая с кедра на кедр, опасаясь отчаянных гостей.

Кедрач сверху выделялся иссиня-сизым цветом. Он отличался от более светлой зелени сосен.
Смолявая лиственница к сентябрю, когда шишкари брали шишку, превращалась в нежно-жёлтую красавицу.

Красота тайги брала в плен любого.
Картина, написанная самим Создателем, потом очень долго снилась.
Запахи от костра, в горячей золе которого жарились свежие шишки, помнились всю жизнь.

Для Витька и его друзей вкуснее кедровых орехов из жареных шишек ничего в жизни не было.
Компания шишкарей до полночи сидела, бывало, у костра, обдирала шишки, высвобождая ядрёный орех.
 Чистым орехом набивали рюкзаки, мешки, котомки – сколько кто унесёт – и к вечеру второго дня, усталые,но довольные, шишкари возвращались домой.


Именно этот лесной участок Морозов мечтал объявить заповедной зоной.
Кедровник, не пригодный для заготовки кедровых орехов в промышленных масштабах, был люб местному населению целого района. Ореха хватало вволю.
Ключи аршанские пользовали людей от болезней.

Морозов собрал папку документов, подтверждающих уникальность местности под названием «Камни», но главного распоряжения из области пока не было.

Директор Марусенко никогда не бывал у «Камней».
Он видел только объёмы  лесного массива, расцвеченные значками деревьев, обещающих сорвать большой куш за поставки деловой древесины.

- Виктор Иванович, - напористо говорил Марусенко, - ты мне зубы не заговаривай, что у тебя спелый лес только в «Сырой пади». Сколько кубов мы там возьмём? Кот наплакал. Нам нужно в пять раз больше. И не проблема, что к камням нет лесовозной дороги. Я специально пошлю тебе новые бульдозеры. Немцы, знаешь, какую технику для покорения лесов сделали! За неделю всё свалят и организуют тебе дорогу почище асфальта.
К декабрю, по зимнику, начнём вывозить. К весне все поставки выполним с прибылью для района, и твоему лесничеству что-нибудь перепадёт. Рабочим - премии, тебе – на выбор – новая машина или путёвка на Бали.

Морозов опустился на стул и, глядя в светлые рыбьи глаза Марусенко, произнёс: «Только через мой труп. Я соберу всех жителей района, подключу местных газетчиков и «зелёных», но погубить заповедное место не дам».

У Марусенко от ответа Морозова застучало в висках, а во рту пересохло.
Он знал характер Морозова, знал о его непререкаемом авторитете среди лесной братии и местного населения. Морозов способен был организовать людей и устроить митинг протеста или ещё что-нибудь в этом роде, защищая лес.
Морозов считался грамотным и опытным специалистом в лесном деле.

Перед поездкой в «Иволгинское» Марусенко провёл похожие совещания почти во всех районах области.
Во многих лесничествах были участки с лесом, который требовал санитарной рубки и отвечал требованиям промышленной вырубки, но это были слишком далёкие лесничества.
Заготовка древесины вылилась бы в большие затраты и принесла бы ничтожную прибыль.

Лесничество Морозова находилось вблизи железной дороги, к которой легко и без больших потерь можно было доставить нужные кубометры.
Марусенко хорошо владел информацией по области, но давно привык делать своё дело, не видя живой лес и живых людей за круглыми суммами прибыли и кубометрами продукции.
-Ты, Виктор Иванович, не артачься. Я тебе даю неделю на раздумья, и ты знаешь, что свято место пусто не бывает, а за плохую работу твоего лесничества там, он указал наверх, тебя по головке не погладят. Найдётся тот, кто подпишет и согласует все документы в области и твои любимые «Камни» и второй и первый, успешно обойдут и леса возьмут столько, сколько положено. Я всё сказал, - бросил Марусенко и, не попрощавшись, вышел на крыльцо конторы.

У крыльца директора заждался большой чёрный джип.
Мягко хлопнула дверца, пропуская рассерженного хозяина, неслышно заработал мотор. Машина отъехала.

Морозов и Бегунов, оставшись на месте, посидели ещё несколько минут за столом, а потом, не сговариваясь, подошли к окну.
- Что делать будем, Виктор Иваныч?
- Отстаивать будем кедровник, Бегунок, отстаивать,-  проговорил Морозов и протянул руку товарищу. – Пока. Тороплюсь.

Бегунова ждала жена и невестка с внуком.
Морозова никто дома не ждал, кроме охотничьей собаки по кличке Сэр.


Тринадцать лет назад Виктор Морозов окончил институт по специальности «Лесное хозяйство» и попросился работать по месту жительства в родное лесничество. Здесь он родился, учился. Знал свой лес и не мог представить, что сможет жить ещё где-либо.
Учился он хорошо и мог остаться в экологической службе области по лесному хозяйству, жить в городе. Ему предлагали возглавить лесопарковое хозяйство в соседнем регионе, но он хотел домой, в свои родные места.
На последнем курсе Виктор женился на милой медсестричке Юленьке.
Парни из института лесного хозяйства ходили на дискотеку в соседний медицинский техникум. Там Виктор Морозов увидел Юленьку - стройная фигурка, синие глаза, светлые волосы. Она сразу покорила Виктора.
На первой дискотеке, куда он пришёл с другом Борисом, Виктор не рискнул пригласить Юленьку, потому что танцевать совсем не умел.

Он стоял у стены, ближе к выходу из танцевального зала, но не уходил, потому что знал, что Борька, друг, пойдёт провожать свою Зою.
Юленька была её подружкой.
В начале вечера Виктор и Юленька познакомились.
Борис незаметно подмигивал другу и шептал: «Пригласи хотя бы на один танец. А то уведут».
Но Виктор не решался.
Юленька сама, отказав очередному кавалеру, осталась с Виктором.

- А у нас многие девчонки называют парней из вашего института «тайга» или «пеньки», считают вас тёмненькими.
- Как это тёмненькими? Почему тайга и пеньки?
- Темненькие, потому что с вами, вроде, говорить не о чем. Тайга и пеньки – точно не знаю.
Просто для девчонок понятнее, о ком речь идёт.
Если на дискотеку приходят из геологического, мы говорим: « Пришли следопыты». А если больше ваших, говорим: «Пеньков было много». Но это так, шутя,- добавила Юленька, догадываясь, что Виктору это не очень нравится.
- Вот ты даже танцевать не умеешь, -  и она засмеялась, глядя на растерявшегося Виктора.

После танцев пошли провожать Зою и Юленьку.
Обе девушки жили в одном доме, дружили ещё со школы.
Распрощавшись у подъезда с городскими подружками, друзья отправились в сою общагу.
- Как тебе моя? – спросил Борис.
- По-моему, отличная девчонка. Весёлая. Компанейская.
- А Юленька как тебе?
- Задавака, но красивая. Танцевать учиться надо,- вздохнул Виктор.
- Так ты что? Не знаешь, что Клавдия из «егерей» учит всех парней танцам? Только, - Борька почему-то ехидненько улыбнулся, - она кондитерские изделия любит…
- Мне до её любви к кондитерским изделиям никакого дела нет, - проговорил Виктор, не придавая значения Борькиным словам.


На другой день вечером Виктор пошёл в комнату девчонок.
Клавдия училась на егеря и была на курсе знаменита тем, что помогала всем парням устраивать своё счастье.
Она всех мирила, организовывала студенческие свадьбы, помогала в учёбе. И, оказывается, учила танцам.
Клавдия - бывшая спортсменка-волейболистка.
Ещё в школе она получила на соревнованиях травму, преградившую ей дорогу в большой спорт.
Клавдия расстраивалась недолго. Кроме волейбола, она любила природу, коней и стрельбу. Всё это в совокупности предполагало овладение интересной профессией. Профессией егеря. Сведения про профессию егеря она вычитала из энциклопедии.
После школы поступила в институт лесного хозяйства и ничуть об этом не жалела.
Кроме хорошей физической формы и доброй души, Клавдия, несмотря на свой высокий рост, имела отменный музыкальный слух и отлично двигалась в танце.
 
Выслушав просьбу Виктора, Клавдия спросила:
- Чем расплачиваться будешь?
- Расплачусь, не сомневайся.
- Ладно, давай прямо сейчас и начнём.
Самый простой танец – танго. Два шага вперёд, два – назад и по одному в стороны. Ходи почти на месте, говори даме комплименты, она сама тебя поведёт, куда надо. Старайся ноги не отдавить, и дама будет ручной, как собачка, - наставляла Клавдия.

Уже в первый вечер Клавдия до пота гоняла Виктора по комнате общежития, убеждая, что именно на таком маленьком пространстве лучше всего танцевать танго.
Танцевали под магнитофон, возвращаясь бесконечно к утомлённому солнцу, нежно прощавшемуся с морем.

Виктор топтался, смешно подстраиваясь под мелодию и шаг Клавдии.
В конце танцевального урока Клавдия изрекла: «Пойдёт. Для первого раза совсем не плохо. Ты чувствуешь музыку. До субботы даже медведь выучится танцевать. Эх, ты! Тайга дремучая!»

К субботе Виктор запомнил основные движения простенького танго и с нетерпением ждал дискотеки.
В пятницу в перерыве между парами его остановила Клавдия и спросила, когда он будет расплачиваться за танцы.
- Клав, а что ты имеешь в виду?
- Завтра в пять поведёшь меня в кафе. Хочу торт и мороженое.
Виктор прикинул в уме, сколько в кармане осталось от стипендии и заверил:
- Да сколько хочешь.
Пожалеть пришлось сразу, как пришли в кафе.
Клавдия степенно уселась за столик и командным голосом приказала: «Торт «Наполеон» и десять мороженых с клубничным вареньем».
- Клав, может, мороженых пять и торт попроще.
- Не жмись, жених! «Наполеон» пробовала только один раз. Понравился – страсть как! А мороженое - на двоих. Ты ж не будешь рядом слюной давиться?

Виктор сделал заказ и примостился рядышком за стол.
Он смотрел, как Клавдия спокойно и сосредоточенно отрезала куски «Наполеона» и отправляла в рот, аппетитно облизывая полные лоснящиеся от крема губы.
Съев кусок торта, она бралась за мороженое, ало блестящее в вазочках на высокой ножке.
Виктор успел съесть одно мороженое и кусочек торта.

Оставшиеся три куска Клавдия завернула в пергаментную бумагу, а потом в целлофановый пакет:
- Девчонкам отнесу. Они всегда ждут презента за мои танцевальные уроки.
Пакет исчез в большой спортивной сумке.
- Приходи, если ещё в чём помощь понадобится, – прогудела довольная Клавдия и дружески толкнула Виктора плечиком.
- А что? Расплата по-честному, - добавила она. – Ты не жмот. Уважаю таких.

Виктор с сожалением посмотрел в тощий кошелёк и поспешил в общежитие. До танцев оставался час.
Борьку он встретил в коридоре общежития. Тот нёсся в комнату девчонок с брюками в руках наперевес, чтобы погладили.
- Что ж ты меня о кондитерских пристрастиях Клавдии не предупредил? – спросил Виктор и огрел друга по спине.


В тот вечер Виктор уверенно подошёл к Юленьке, когда заиграли медленную мелодию.
Потом был современный ритмичный танец. У Виктора всё неплохо получалось. Он престал краснеть и смущаться. Юленька смеялась и  во время танца прижималась к Виктору.

Через три месяца она привела Виктора в гости знакомиться с родителями.
Отец принял Виктора сразу. Они говорили о рыбалке и охоте, о марках охотничьих ружей.
После того, как Виктор с Юленькой ушли в кино, мать заявила:
- Он не пара нашей дочери. Уедет в какое-нибудь захолустье и заставит её страдать.
- Машенька, ну почему в захолустье и страдать? Виктора можно устроить в министерстве. Юленька говорила, что он идёт на красный диплом.
Мать поджала губы и произнесла:
- Ты хочешь сгубить единственную дочь? Я им жить не дам.
Так оно и случилось. Когда молодые подали заявление в ЗАГС и наметили день свадьбы, Мария Фёдоровна, мать Юленьки, нечаянно заболела.
Она лежала в спальне и страдальческим голосом выговаривала дочери и мужу, что они совсем её не любят и не ценят, что не прислушиваются к её словам, не воспринимают её доводов. Она просила отменить свадьбу и дождаться, когда ей станет лучше.

Юленьке, казалось, больше всего хотелось вырваться из дома от постоянных причитаний и наставлений матери.

Виктор любил Юленьку. Ему хотелось опекать её, носить на руках. Хотелось познакомить с тем миром, в котором он с детства пребывал сам.
Он мечтал, как покажет свои замечательные «Камни», поведёт по знакомым тропам в  заповедные места, как покажет ей земляничные поляны, а весной - синие поляны подснежников. Мечтал, как они останутся в лесной избушке ночевать, как будут вместе смотреть на огонь в печурке, а потом выйдут в ночь, и он покажет ей «вечное танго созвездий».


Через неделю после выпускного Виктор и Юленька расписались. Мать в ЗАГСе не появилась. Отец, вручив цветы и коробку с подарком, поспешил уехать.
Молодые решили, что заработают денег на новом месте и отпразднуют дату свадьбы.
«Возможно, - говорила Юленька, - мама соскучится по мне, поймёт, что мы не можем друг без друга, простит и приедет на свадьбу».
Виктор привёз Юленьку в лесной посёлок.
Районное начальство выделило молодой семье дом.
Юленьку  сразу взяли медсестрой в районную больничку.
Первые месяцы жизни на новом месте пролетели незаметно.
Юленьке нравилась работа. Она с желанием взялась за обустройство собственного жилья. Правда, она ничего не умела делать в неблагоустроенном доме.

Виктор топил печь, носил воду, колол дрова, помогал готовить жене немудрящую еду.
Юленька стоически переживала свалившиеся трудности быта, но виду не показывала.
Ночами, прижимаясь к горячему телу мужа, она забывала о том, что она не в городе.
Виктор баловал жену, наделял её ласковыми прозвищами: воробышек, крохотуля. Юленька счастливо улыбалась и, свернувшись калачиком, быстро засыпала после ласк и объятий мужа.
Виктору часто казалось, что нежная Юленька скоро упорхнёт к своей мамочке, которая писала почти каждый день письма.

- Что мама пишет? – интересовался Виктор.
- Так. Ничего особенного. Пишет, что Зойка поступила в мединститут, получит высшее образование, что не представляет, как мы живём в глуши. Зовёт в гости.
- А ты приглашаешь родителей к нам?
- Нет, Вик, - так Юленька стала называть Виктора с первых дней совместной жизни, – мама не переживёт, увидев наше житьё-бытьё.
- Чем же ей не по душе наше житьё-бытьё? Большая часть людей живёт в сельской местности и не падает в обморок от того, что нет горячей воды и тёплого сортира.
- Понимаешь, Вик, не в этом дело. Здесь люди лишены не только минимальных удобств, они лишены кинотеатров, музеев, хорошей музыки, настоящих книг. Я скучаю по всему этому, но я привыкну. Обещаю.
- Потерпи, воробышек. Просто мы приехали сюда в начале осени. Было много дождей. Для тебя люди все новые, обязанности непривычные, друзей мало. Потерпи. Обживёмся. Друзей заведём, в обход тебя возьму. Покажу наконец-то, что обещал: камни, ключи, зверей вольных, стрелять научу. В отпуск обязательно в город к родителям выберемся. Сходим и в театр, и на выставки. Я тоже скучаю по городской жизни.
- Вик, а может послушать папу и вообще вернуться в город. У него есть знакомые в министерстве. Я поступлю в медицинский, получу высшее образование.
- Понимаешь, мне нужно здесь отработать хотя бы год. Я же сюда по направлению вернулся. Нам жильё дали. Меня ждали, помогали учиться - выплачивали повышенную стипендию.
После таких разговоров Юленька успокаивалась, но не долго.
На работе у неё начались какие-то трения с главврачом.  Юленька на планёрке высказала своё мнение. Главврач рассердилась и заявила, что не намерена слушать поучения от неоперившейся городской пигалицы.
- Вик, - жаловалась жена, - она обозвала меня городской пигалицей. Она оскорбила меня при всех. – Юленька разрыдалась и, уткнувшись в грудь мужа, страдальчески прошептала: Вик, я съезжу на недельку к маме. Я не могу больше тут.
Всю ночь жена всхлипывала, жаловалась на головную боль и пила таблетки.
В свете ночника Виктор впервые заметил, как Юленька похожа на свою мать.
Почему-то вспомнились слова давно покойной бабушки, которая говорила: «Будешь, внучек, жену искать – посмотри на её мать. Если мать понравится – бери её дочку замуж. Счастлив будешь и с женой, и с тёщей».

Давно этот совет произнесён был. Не придал в те годы Виктор значения бабушкиным словам. А вот теперь почему-то вспомнил. Вспомнил и другие слова: «Не люби богатый бедную, не люби румяный бледную».
 Виктор отогнал непрошеные мысли, обнял жену и, успокоившись, оба заснули.
Утром Юленька пошла на работу. Вернулась к обеду весёлая, заявив, что главврач дала неделю без содержания.
Виктор, провожая жену, сказал, что будет скучать и ждать.
Больше Виктор Юленьку не видел.

Через два дня Виктору принесли с работы дневник, который вела Юленька.
Пожилая медсестра, хорошо знавшая Виктора, не показала никому личные записи Юленьки. Наткнувшись случайно на них, она принесла дневник Виктору и сказала: «Зря ты её сюда привёз. Наши края для неё родными никогда бы не стали. А ты, Витя, не тужи. Твоё счастье далеко бродит. Придёт не скоро, но обязательно придёт».

Виктор всю ночь просидел над страницами дневника.
Оказывается, он совсем не знал Юленьку. Или не знал её такой.
К утру два чёрных флажка застыли в сухих воспалённых глазах.
С неба лохматыми ежами валил снег. Он намёл за ночь непролазные сугробы, выровнял пригорки и ямины.
Виктор машинально побрился, оделся и пошёл на работу.
 Только Бегунок, старый друг, чувствовал, что происходит с Виктором. Он принёс лыжи, походные рюкзаки и уточнил маршрут: «К Камням?»
Виктор кивнул. Отдав распоряжение дежурившему у телефона леснику, он добавил: «Вернёмся через неделю».

Впереди бежали Сэр и Малыш.
При взгляде на Сэра возникала мысль, что в его создании поучаствовал волк.
У собаки было крепкое тело, острые стоячие уши и острая, как у волка, морда.
Успокаивал окрас – чёрно-белый и хвост, скрученный кольцом. Не слишком длинная шерсть равномерно покрывала тело Сэра. Густой светлый подшерсток делал собаку совершенно нечувствительной к холоду.

Виктор не раз в сильный мороз спал с Сэром на снегу, прикрытом лапником.
У Сэра отличное чутьё.
Виктор охотился с ним на белку, куницу, осторожного соболя. Ходил на лося и кабана.

Малыш – собака Бегунка – крупный кобель. Беспородный, но с хорошими охотничьими качествами. Он был таким же быстрым и выносливым, как и его хозяин.
Если Малыш преследовал зверя, он не бежал, а летел на пределе своих сил.
Иногда от сильного броска Малыш не удерживался на ногах и летел кубарем.
Бегунок журил собаку. А потом с гордостью хвастался охотникам: « А без моего Малыша ваши собаки даже зайца бы не поймали!»

До ночи добирались до первого охотничьего зимовья.
По пути проверяли состояние старых просек.
Виктор оставлял на планшетной карте метки.
- Смотри ты, - говорил он приятелю, - сколько на этой деляне больных деревьев. Это участок Сашки Сегунова? Как же долго он здесь не бывал?
- Мать честная! Древоточец за здоровые деревья взялся. Гони ты его, Виктор Иваныч, с лесников поганой метлой. Чужой он здесь человек, – поддержал разговор Бегунок.

Через пару километров друзья спустились в ложбинку.
- А тут сухостой надо срочно убирать где-то в январе-феврале. Низовик прошлой весной все корни прожёг, упадёт лес, гнить начнёт. Надо будет людям выделить эти участки, чтобы дрова заготовили, вывезли по зиме.
- Прослежу, Виктор Иваныч. Лесосеку сам проверю потом, чтобы всё за собой прибрали. Честь по чести сделаем. Не беспокойся.

Ночь в зимовье пролетела быстро. Уставшие друзья плотно поужинали и уснули. Печка, заправленная сухой лиственницей и берёзой, горела долго, постепенно отдавая равномерный жар.
Проснулись рано.
Во второй день до вечера прошли ещё два участка. Во втором зимовье пришлось повозиться со старой печуркой. Заготовленной ещё с прошлого лета глиной обмазали выпавшие кирпичи, прочистили дымоход. Когда печь нагрелась, взялись за приготовление добытого зайца.
- Хорошая у нас с тобой профессия, Виктор Иваныч, - философски изрёк Бегунок, подкладывая в печку дрова, - свежий воздух, зайца вот жарим. Мясцо свежее пробовать  будем. Тишина. Красота неописуемая. Чего ещё человеку желать?
- Разные человеки разного желают. А у нас - не профессия. У нас с тобой, Семёныч, – образ жизни, - проговорил задумчиво Виктор.

После отъезда Юленьки образ жизни Виктора мало в чём изменился.
В любую погоду и в любое время года Виктор поднимался в 6 утра.
Во дворе дома он соорудил спортивную площадку с турником и каждое утро выделывал кульбиты, которым позавидовал бы любой циркач.
Здесь же была площадка для тяжёлой штанги и пудовых гирь.
После добротной зарядки он выливал на себя ведро колодезной воды и потом до поздней ночи занимался работой.
Где-то он прочитал, что жизнь человека делится на три равные части: треть жизни отводится на сон, треть – работе. Всё остальное – семья, дети, любовь, друзья, хобби.
В эту систему Виктор не укладывался.
Из «остального», -  он считал, - ему достались друзья. Работа и хобби слились воедино.
Его семьёй стали лес, собака, друзья.
О любви он старался не думать.
Чёрные флажки обиды и боли в его глазах видел в те дни только Бегунок, но Бегунок был настоящим другом и никогда не напоминал об этом Виктору.

Виктор всегда считал, что поскольку работа в его жизни отнимает слишком много времени, глупо заниматься нелюбимым делом.
Он своё дело любил.
Каждое утро Виктор подробно планировал работу лесников – лесных сторожей.
Требовал, чтобы лесники регулярно проверяли состояние просек и вскопанных участков.
Проводил с ними учёбу и объяснял, что больные деревья быстро превращаются в рассадник вредителей или инфекции, поэтому с таких участков нужно вывозить деревья, убирать большие завалы и сухостой, ведущий к пожарам.
Весной и летом забот прибавлялось. Приходилось работать не только с картой и карандашом, но бензопилой и лопатой.
Выдавались вёсны, когда Виктор и лесники по месяцу и больше не могли попасть домой.
Страшные пожары ураганным огнём слизывали сотни гектаров сильного здорового леса.
Не хватало техники, рабочих рук.
В такие дни уставший и отчаявшийся Виктор смотрел издалека на огненную лаву и вытирал пот, смешанный со слезами бессилия и отчаяния.

Мелькали месяцы и годы. Работы не убавлялось, семьи всё не было.
В праздничные дни он был желанным гостем у многих сельчан.
Семён Бегунов и жена Дарья считали Виктора своим, всегда делили горести и маленькие радости Виктора пополам.
Праздники заканчивались, и Виктор возвращался в холостяцкий дом.
Многие женщины из лесхоза заглядывались на сильного, спокойного, рано поседевшего мужчину, но ни одна не вошла в дом Виктора хозяйкой.


После отъезда Марусенко Виктор позвонил в областное агенство лесного хозяйства, где работала незабвенная Клавдия Петровна Кислякова – однокурсница из группы егерей, «учительница танцев».
Клавдия проработала в одном из лесных хозяйств лет 5 егерем, а потом пошла на повышение. Закончила аспирантуру и возглавила экологическую службу области.

Один раз в пять лет однокурсники собирались в родной альма-матер и вспоминали весёлую студенческую жизнь. Изредка общались по телефону или через интернет.

- Привет труженику экономических и юридических наук лесного хозяйства, - торжественно проговорил Морозов заготовленную фразу
- О, Виктор Иваныч, рада тебя слышать, - ответствовала Клавдия, узнавая голос студенческого друга. – Где тебя, чертяку таёжного, гоняет? Годами не звонишь?
- Клавдия, мне нужно обговорить одну проблему. Ты за эти годы поднаторела в юридических вопросах ведения «лесных дел». Читал твои статьи в журналах. Помоги унять нашего нового директора Марусенко. Подбирается к моим «Камням», хочет оттуда лес забрать. Выберет лес в низовьях – ключи уйдут – кедрач через пару лет засохнет. Ты ж помнишь мои «Камни»?
- Спрашиваешь? Ночами снятся. Какой вкусный отпуск был. Надо к тебе и в этом году в гости рвануть. Сын подрос. Хочу ему настоящую тайгу показать. Сбрось  факс, опиши всё, как есть, укажи объёмы. Подключу экологическую службу. А сейчас извини, тороплюсь. В личном как? Не женился?
- Не женился, Клавочка. Некогда, – и добавил шутливо: Найди невесту, расплачусь кондитерскими изделиями. Помнишь?
- Как не помнить? Я друзей и вкусы не меняю.

Виктор отключил телефон и сел к компьютеру.
Он отправил Клавдии подробную информацию о состоянии дел в лесничестве, приобщил ксерокопии всех  ранее собранных документов.


Через неделю Виктору позвонил Марусенко.
- Институтских подружек вспомнил? - начал он, не здороваясь. – Ну-ну. Посмотрим. Чья возьмёт!

На другое утро «Иволгинский» проснулся от мощного рёва двух огромных машин-монстров. Впереди шёл бульдозер, угрожающе сверкая тяжёлым металлическим ножом, а за ним –  «Харвестер» – валочно-раскряжёвочная машина ядовито-жёлтого цвета.
Техника на гусеничном ходу медленно и торжественно прошла по посёлку и замерла у конторы.
За невиданной техникой семенил знакомый чёрный джип Марусенко.
Вывалившись из кабины джипа, Марусенко поднялся на знакомое крыльцо и прошёл в контору лесников.
- Через пару дней подойдёт ещё один Хар, - небрежно бросил он, зайдя в кабинет Морозова. - Дружить будем, Виктор Иванович, или войну продолжим? Бумаги для отвода под вырубку готовы?
- Воевать будем, товарищ директор. Воевать до последнего. Бумаги готовы, но бумаги другого порядка.

Виктор протянул Марусенко распоряжение из областного агенства лесного хозяйства, дающее добро на объявление массива под названием «Камни», площадью в десять гектаров, заповедной зоной в связи с её уникальной экосистемой.
Вспотевший Марусенко пробежал глазами распоряжение, всплеснул белыми бабьими руками и, медленно краснея, выдавил: «Пока твоя взяла, Морозов. Дальше будем посмотреть!»
Он хлопнул дверью и вышел на крыльцо.
Просторный двор конторы был запружен людьми.
Мужики курили, женщины, разглядывавшие диковинную машину, устремили глаза на Марусенко.
Пока люди молчали.
Марусенко знал – скажи одну фразу – злые бабьи язычки не остановить.
Он подошёл к джипу и дал отмашку технике следовать за ним.
У конторы джип развернулся, и монстры неуклюже двинулись за хозяином.

Рассказ участвовал в конкурсе на К2