Путь гурмана

Остановившись у стеклянных дверей дорогого супермаркета, Эдуард Аркадьевич снял шляпу и внимательно осмотрел своё отражение. В запотевшем стекле отобразилось его ещё нестарое лицо, утомлённые долгой рабочей неделей глаза и мягкие, цвета воробьиного подкрылка волосы, наэлектризованные головным убором и стоящие на макушке пряменько, точно колосящаяся рожь. Он поплевал на ладони, пригладил волосы пятернёй — но отражение не явило картинку, удовлетворившую его. Достал расчёску, причесался уже основательно, поднёс её к губам, дунул на пластмассовый частокол и положил обратно в карман пальто. Негоже к дамскому полу абы как.

Тележка с дребезжащим колёсиком коряво фланировала между магазинных полок, не всегда удачно объезжая суетливых пятничных покупателей. На дне её чуть подпрыгивала от движения велюровая шляпа. Та-ак, молоко, сыры, два ряда с колбасными телесами, поворот. Ещё пара проулков со всякой ерундой, ещё поворот... и... Впереди за жёлтыми плакатами, оповещавшими о скидках на горошек и гречку, появились они, его девочки, — гладенькие, с аккуратными шейками, в пёстрых бикини этикеток, с бордовыми, зелёными и золотистыми волосами. Мозг проснулся и включил все поршни, даже запасные: принялся усиленно вырабатывать почти забытый для Эдуарда Аркадьевича сладостно-дефицитный в повседневной жизни дофамин — гормон Предвкушения, самый деликатесный из всех возможных.

Он сначала прошёлся вдоль всего винного ряда, глядя вперёд на какую-то серую складскую дверь, а его боковое зрение фиксировало улочку неясных бутылочных силуэтов, цеплялось за едва узнаваемые воспоминания. Это была своего рода игра: включалась интуиция, встрепенувшийся мозг анализировал «личный состав», не концентрируя внимания ни на чём конкретно и в то же время охватывая всю картину целиком. Все ли на месте? Какой выбор его ожидает сегодня? Есть ли новенькие?
Испаночек не было. Эдуард Аркадьевич знал это ещё с прошлого визита, несколько месяцев назад. Намеренно не посещал он этот центральный супермаркет - чего зря душу травить, для обыденных нужд холостяка и мелкой лавчонки в соседнем доме вполне достаточно.

Лапушки!  Эдуард Аркадьевич снял наугад прохладную тёмную бутылку.
...Шато Жискур, Марго. Красное сухое. Француженка. Здравствуй, Маргоша! Тонкая, холодноватая, медлительная. Дорогая. На кривой козе не подъедешь. Долгие ухаживания, долгая выдержка. Когда, наконец, сдаётся, нисходит до тебя, ощущаешь себя самым счастливым из смертных — тебя допустили до де-люкса.  Немного разочаровываешься при первом глотке, пытаешься "пожевать" вкус во рту, и кажется, что ещё полсекунды и "вот-вот поймёшь всю прелесть"... Он вспомнил, как медленно она раздевается, поднимает руки вверх, отчего грудь её приподнимается, приобретая немного другие, новые волнительные контуры. Он зовет её: «Иди же ко мне, Рита!». Она чуть морщится: не торопись. Он все понимает, смакует тягостный миг ожидания. В ней всё красиво, и как же она наслаждается признанием своей красоты, своего превосходства! Служить такой женщине — языческое удовольствие. Но вот она уже его, но до конца ли его? Её невозможно тискать, к ней можно лишь прикасаться, вдыхать её запах, прижав нос к ямочке на фарфоровой шее. Не сейчас, не в этот миг, в следующий ты будешь на вершине блаженства. Не в это мгновение — в следующее ты всё постигнешь, всё осознаешь. Но вот уже бокал выпит, и ты испытываешь толику разочарования. Или ты пропустил, «проспал» тот самый божественный миг, о котором мечтал неимоверно долго? Может быть, ты просто идиот? Тебе дали испить неземной нектар, а ты так и не уловил его истинный вкус, а попросту утолил жажду? Бокал выпит, она оделась и ушла. Ты - недоумок, ты обладал богиней, как простой бабой, ты — толстокожее животное! И тут ты ощущаешь послевкусие. Невероятное, тончайшее. Она уехала на такси, оставив кисейный шлейф изысканных духов и хрупкий эффект присутствия. И до тебя, солдафон, наконец, доходит, как она была прекрасна. Была! И ты был с ней! Был, но в тот момент находился будто бы далеко. И ради этого послевкусия ты готов бежать за ней, дарить ей безумные дорогие подарки, выжидать... и вновь ловить себя на том, что вот он миг блаженства, но поймёшь ты это, когда захлопнется за ней входная дверь.

Он осторожно поставил Марго на полку и, проведя пальцем по ряду бутылок, словно по клавишам ксилофона, взял за тёмное горлышко ещё одну красавицу.
Мальбек, Аргентинское вино. Вика, смуглая бестия... Женщина терпкая. На любителя. Короткая стрижка, мальчиковые ботинки. С годами понимаешь, это было самое острое ощущение, пытаешься выхватить из памяти картинки-полароиды, блестящие и затемнённые. Вот она водит острыми маленькими грудками по твоей спине, и ты кожей хочешь уловить выведенные ею линии рисунка. Чертежи катакомб? Дорожная карта? Целовать её опасно, кажется, что во рту у неё заточенные акульи зубки. Сколько раз она навещала тебя в твоей холостяцкой норе? Раза три-четыре, не больше? И каждый раз она - новое пикантное блюдо. Ты никогда до конца не узнаешь эту дикую камышовую кошку. Лишь привычный её жест — обвить тебя всего тонкими ногами, упереться в твою спину длинными пальчиками узких ступней — даёт тебе понять: это прежняя твоя Вика. Почему ты так и не перезвонил ей?

А вот и Лариса, Ларочка. Каберне Совиньон. Доступная классика. Женщина, утоляющая  жажду сразу, с первого глотка. Вкус не многогранный, но - вот самая первая спонтанная ассоциация со словом "вино". Когда читаешь в книге "Он запИл мясо вином" - легко представляется этот вкус. Просто как напиток, помогающий пережёвыванию пищи и подходящий к бифштексу. Забывается быстро. Похмелья нет. Повседневная обеденная трапеза. Он вспомнил, как было удобно, когда она жила рядом, на соседней улице. Кажется, у неё был муж. Впрочем, его никогда не интересовали подробности её жизни. Ему даже не вспомнить ни черт её лица, ни цвета её волос. Послевкусия тоже нет. Лишь один впечатанный в память кадр: вот он держит её тяжёлую грудь с огромной тёмной полусферой соска и маленькой голубой жилкой и ощущает вес на ладони, и прохладу, и легкое чувство досады, что она так обыденна, так доступна, всегда одинакова. И жилка всегда одна и та же — нарисована, как Волга на контурной карте. Волга всегда впадает в Каспийское море... Но иногда это всё, что тебе нужно: ты просто хочешь получить то, что знаешь (как МакДональдс: в любом городе, покупая гамбургер, понимаешь, что покупаешь "тот самый гамбургер" с тем самым вкусом.) А большего и не требуется. Потом очень трудно убедить её, что ей уже пора домой. И радуешься, что, наконец, ушла. Но проходит совсем немного времени, и тебе снова хочется простой пищи, без изысков, взять и утолить голод, и не тратить силы и время на лишние ухаживания, ненужные эмоции. Один звонок, и она уже стоит на твоей лестничной клетке, наспех накрашенная, с запахами дезодоранта, лака для волос и цветочно-альдегидных духов, которые ещё не успели смешаться в одно целое, — так, кажется, быстро она пришла. И всё-таки, было в ней что-то. Жаль, что переехала в другой район...

Ламбруско... Кто ты, дитя? Ну, конечно, Катя, Катрин! Игристое вино, фриззанте, изумительного цвета, словно золотой луч преломили и опустили в бокал. Вино — путешествие. Женщина-девочка, легкая и смешливая. Игрунья. Ударяет в голову сразу, щекочет ноздри острыми пузырьками. Катя даже не ходит по земле, она порхает, пританцовывая на носочках. В такую девочку влюбляешься сразу, ещё до того, как она тебя заметила. Ах, милая, да ей и делать-то ничего не надо, лежи — не двигайся. Но, нет, она носится по комнате, из одежды на ней — только синий бисерный браслет, хохочет, болтает без умолку. Ты не слушаешь — ты любуешься её угловатой ребячьей грацией кошечки-подростка. И пахнет она изумительно — весенней виноградной лозой, облачной дымкой, ветром, фруктовой гигиенической помадой. Он вспомнил её маленькие ягодички, ямочки внизу поясницы, тонкий розовый след от резинки, поднёс бутылку к лицу: как жаль, что стекло не дарит аромат, пока не снимешь пробку. С каким удовольствием стареющего педагога он научил её носить дорогие прозрачные чулки. Она была прилежной ученицей, до королевы оставался какой-то штрих. Но...  Хмель выветривается быстро, как и влюблённость. Не успел подумать, что она тебе надоела, глядишь - она уже кружит голову твоему другу. Ну, и славненько! Да и годы уже не те, слишком яркие ощущения не полезны для здоровья...

Эдуард Аркадьевич закрыл глаза и наугад выбрал следующую бутылку.
Мушкатель де Сетубал. Португальский мускат из райского Сетубала... Сладкое вино, настоянное на вызревшей виноградной кожуре, бархатная мягкая текстура, усыпляющий аромат. Маслянистый ореховый вкус с нотами черносливового конфитюра, обволакивающая язык восхитительная тягучая плёнка. Требует изысканного хрусталя. Оставляет красивые плотные «ножки» на стенках бокала. Аннушка! Томная, вязкая. Сладкая пышнобёдрая десертная женщина, кукольное личико, влажные пухлые губки. Ей всегда «около тридцати». Даже когда она первый раз попала к нему в постель, только-только получив школьный аттестат. И спустя двадцать лет, когда случайно встретилась ему в холле провинциальной гостиницы, - отрада для командированного негодяя. Ему нравилось, что она большая, белая, тёплая, словно только что проснулась, он особенно наслаждался её мягким уютным животом, который пах особенно пьяняще, и её трогательным трепыханием, когда он прикасался к её талии прохладной ладонью. Её необходимо было брать медленно, вкушать неспешно, задыхаясь от наслаждения, по маленькому кусочку, как ферганский щербет. И потом лежать и думать стихами, как Бальмонт, и гнать от себя будничные мысли, словно надоедливых насекомых. А после — целовать её в удивлённый изгиб брови и ещё раз ловить себя на мысли, что десерт десертом, но борщ не заменит...

...Инга Модестовна! Вальяно Кьянти Классико... Роскошный шершаво-пряный вкус, фиалковый аромат, перебираешь языком во рту его текстуру и словно на мгновение прощупываешь долевые нити. Но вздох — набираешь в лёгкие кислорода, и уже совсем другие ощущения. Выдыхаешь эту женщину, будто бы сизоватый аромат яблочного кальяна, и кружится голова.  Инга Модестовна, женщина-загадка! Долго думаешь: что-то в ней есть, чего нет в других. Пытаешься догадаться, что именно, но не получается. Размышляешь: брать-не брать. Цена средняя, но можно заплатить меньше и получить то, что знаешь. Решаешь: стоит попробовать. Потом сходишь по ней с ума, шутишь, что появилась "зависимость", пытаешься убедить всех друзей, что лучше неё никого нет. Друзья искренне не понимают. Потом ты остываешь, но не решаешься сказать ей об этом. Уходит она сама, освободив тебя от мучений объясняться. Ты недоумеваешь: почему. Как она могла бросить тебя? ТЕБЯ? Через некоторое время снова начинаешь по ней скучать, вспоминать, как она кричит во время любви и впивается зубами в свою нижнюю губу до крови, а ты, как среднестатистический вампир, слизываешь гранатовые капельки с ранки и шепчешь ей какую-то ерунду в аккуратную раковинку её алебастрового ушка...

Он постоял немного, подождал, пока отойдёт случайный покупатель, чуть было не спугнувший блаженную негу воспоминаний, и вновь, закрыв глаза, дотронулся до очередной женщины.
Кто ты? Шабли Премьер Крю. Строгая этикетка назвала её имя. Юргита,  пепельная блондинка с возбуждающим прибалтийским акцентом. Секретарь торгпредства. Девственница. Все сложно. Вкус как концепция. Подёрнутый первым морозцем северный фрукт. Замирающая родниковая капля на кончике языка. Ты уже не понимаешь, оно тебе надо? Но подранков оставлять не в твоих принципах - надо доводить дело до конца. Чувствуешь себя совершающим подвиг. Никак не удаётся «отключить» ей голову, это портит вечер, сбивает с начатого. Она смущается, ты позволяешь ей остаться в белье - чтобы потом, когда она потеряет контроль, сорвать его, не стесняясь быть деревенским грубияном. Даёшь себе слово, что не бросишь её сразу. Думаешь, что для неё ты останешься на всю жизнь самым лучшим мужчиной, ведь ты открыл в ней женщину. Как ты ошибаешься!

Вежливый девичий голос по громкоговорителю оповестил о скором закрытии супермаркета. Нет, милая, подожди, ещё не окончен разговор, ещё не сделан сегодняшний выбор...
Рука потянулась к Алазанской Долине. Цвет спелой вишни, опьяняющая волна дебютной дегустации. Твоя первая женщина. Галя, старшая сестра приятеля-одноклассника. Тебе пятнадцать. Ты удивлен и не веришь, что она согласилась. Захмелевший от одного факта близкого присутствия существа противоположного пола, тупеешь, трусишь, опасаешься показать свои нулевые знания. Долго пялишься на её груди, торчащие в разные стороны, как у козы, на розовые продолговатые соски, боишься прикоснуться к ним рукой. Она наблюдает за тобой, словно взрослая рожавшая кошка за маленьким неуклюжим щенком. Потом, со смешинкой в голосе, объясняет, что делать. А ты уже не воспринимаешь мир на звук, тебя подхватило, унесло, завертело. Невероятные впечатления! Чувствуешь себя потом самым сильным и умным, на голову выше одноклассников-глупышей, и мучаешься от похмелья, первого в твоей жизни. Через много лет, встретив её, не понимаешь, что тебя в ней привлекло, и вновь смущаешься, словно мальчишка.

Голос из динамика настойчиво попросил покупателей пройти к кассам. Энофил — знаток и тонкий ценитель вина, коносьер — как его называли когда-то французские коллеги,  Эдуард Аркадьевич вздохнул, покачал головой и покатил тележку с дребезжащим колёсиком прочь от винных рядов. У поворота отдела он оглянулся, бросил полный нежности взгляд на своих женщин и положил в тележку четыре банки тёмного пива. Сегодня ведь футбол, Лига чемпионов... Не в этот раз, дамочки, не в этот раз...


Рецензии
Очень тонко и красиво написано! Успехов автору!
С уважением.

Вера Эльберт   21.11.2023 23:11     Заявить о нарушении
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.