Вероломные письма

В рассказе содержатся элементы эротики

В последний раз я видела свою тетку, когда мне было лет семь. Не очень она была общительная. Уж если с единственным братом, моим отцом, встречалась так редко, что черты ее лица практически стерлись из моей памяти, что говорить о других. Ничегошеньки я о ней не знала. Слышала иногда от родителей: «Лена сейчас в Лондоне, сейчас она в Бостоне, потом поедет в Улан-Батор…», а иногда от бабушки: «Что-то Леночка давно не звонила, и онлайн я ее всю неделю не вижу…» Но это было так давно.

А тут мама заставила обязательно съездить в теткину квартиру и разобрать там вещи, выбросить или раздать или еще что. Тетки не было уже года три, а, может, и больше. В квартире никто не жил. Я бы, наверно, опять проигнорировала мамину просьбу, но уж больно близко к тому району у меня наметились дела.

Подкатила я к теткиному дому уже поздно, взяла кое-что перекусить в ближайшем магазине, намереваясь остаться на ночь. Но как только поднялась на этаж, меня охватила жуть: как я войду в квартиру, которая столько времени пустует, и в которой жила почти незнакомая мне женщина? Чтобы не чувствовать себя одинокой, я набрала маму, разбудила ее, конечно.

-Ты где? Что случилось? – заспанными глазами она смотрела на меня с экрана.

-Да я вот как раз к тете Лене в квартиру захожу, ты же сама меня просила, - ответила я, вставляя ключ в дверь.

-А что поздно-то так? – удивилась мама.

-Так освободилась… Слушай, тебе нужно, чтобы я тут разобралась или нет? Скажи спасибо, что я вообще сюда заехала.

-Спасибо. В кои-то веки попросили тебя что-то для семьи сделать! А звонишь чего так поздно?

-Просто так, - не признаваться же ей, что я струсила одна входить в нежилую квартиру.

-Ну-ну, - сказала мама, - рассказывай, что там?

Я уже стояла в прихожей, зажегся свет, прямо передо мной было большое зеркало с отколотым краем. Мне стало еще больше не по себе.

-Мам, а почему зеркало не завесили, когда тетю хоронили? – спросила я.

-Не было там никого с того дня, как она уехала… - мне не понравилась мамина интонация. Я хотела есть и, первым делом, зашла на кухню.

-О, кофе! Живем!
 
Вода была перекрыта. Хорошо, что мама была на связи и помогла с этим справиться – подсказала, где найти специальные выключатели. Все здесь было допотопное.

-Лиза, я спать хочу, - взмолилась мама, - давай ты там сама. Завтра мне расскажешь.

-Хорошо, пока, - я нехотя отключила ее. И начала лихорадочно соображать, кого еще можно набрать в двенадцатом часу ночи.

Позвонила Насте, моей подруге:

-Привет, не спишь?

-Нет еще, а где это ты? – спросила она, вглядываясь в интерьер вокруг меня.

-Да к тетке своей на квартиру заехала, мама давно просила здесь вещи разобрать.

-К какой еще тетке? Не знала, что у тебя тетка есть.

-Была, папина младшая сестра, она погибла несколько лет назад. Да мы редко общались, у нее квартира на Юго-Западе, здесь давно никто не был.

-Как интересно, так ведь ты можешь там жить, - оживилась Настя, - или сдать кому-нибудь.

-Это пусть родители решают, по поводу сдать. А так, конечно, могу и я жить, - пожала я плечами.

Кофе был готов, и я с кружкой в руке пошла в кабинет. Экран свободно висел у меня на шее, так что Настя могла визуально меня сопровождать.

Хорошо, что система освещения работала и любезно зажигалась по моему маршруту следования.

Я стояла на пороге комнаты в немом исступлении. Настя тоже была в шоке от увиденного:

-Что это? То, что я подумала?

-Книги… - прошептала я.
 
Их была так много, сколько я никогда не видела – все стеллажи ими забиты. Мне месяца не хватит, чтобы все это вывезти на помойку.

-Зачем их столько? – удивилась Настя.

-Не знаю, - с тоской сказала я, мысленно очищая пространство. Вероятно, придется кого-то нанять, чтобы от них избавиться. Все эти дурацкие стеллажи, кто так обставляет квартиру? Вся Москва давно избавилась от громоздких шкафов. И уж тем более этой древней макулатуры.

-Дорогая, я тебе сочувствую, - сказала Настя. – Давай там, не скучай! – и отключилась.

Вот ведь гадина, и она меня бросила. Осталось позвонить Андрею. Но он совершенно точно и бесповоротно меня убьет за поздний звонок. Да и вообще  может не ответить. Воспитывал меня, как-никак профессор, зато он точно оценит теткину библиотеку.

-Привет! – сказала я как можно беспечнее, хотя уже предвидела и боялась его отповеди.

-Привет, что у тебя?

-Ты когда-нибудь такое видел? – спросила я, поворачивая к стеллажам экран.

-Ого! – совершенно искренне воскликнул он. – Где это ты?

-Квартира моей тети, родители просили тут вещи разобрать. Вот думаю, как я это все буду выбрасывать. С ума сойти, как ее пожарная инспекция не прижала?

-Давай адрес, я сейчас приеду! – крикнул он.

Я совершенно обалдела. В последнее время он практически избегал меня, я уже думала, что пора завязывать и поискать кого-то среди своих ровесников. А тут собрался ко мне приехать. Нужно ли говорить, как я обрадовалась! Пока ждала его – приняла душ, рот так и разъезжался до ушей в глупой улыбке. Я уже во всех подробностях представляла, как он войдет в квартиру, а я кинусь ему на шею, зацелую его, вдыхая аромат его парфюма и мятных пастилок, кончиком языка разделяя его губы. Почему-то он не любил французских поцелуев, и я давно заподозрила, что «девственность» своих сорокапятилетних губ он бережет уже для другой магистрантки. На этот раз он так легко от меня не уйдет. Я стояла голая перед зеркалом, этим чертовым зеркалом с отколотым краем, и любовалась собой. Грудь у меня что надо – соски светловаты, но довольно тяжелая – налитая, живот плоский, ножки ровные – загляденье, копна вьющихся рыжих волос. Я специально их не расчесывала, а наоборот взбила попышнее, лицо миловидное, ноль косметики – пусть видит какая я молодая и сладкая. Когда он первый раз затащил меня в постель после своей открытой лекции, все это его устраивало. Но это было полгода назад, а сейчас мы уже две недели не виделись и не созванивались. Я кинулась к теткиному гардеробу, мысленно моля Бога, чтобы у нее было хоть что-то подходящее для такого случая. Нашла коротенькое шелковое кимоно – надела прямо на голое тело. Опять посмотрелась в зеркало – ничего так, винтаж. Ноги выглядели идеально. Я небрежно подвязала пояс, так чтобы полы кимоно как можно более аппетитно расходились. Не устоит мой профессор!

Но Андрей, едва войдя в квартиру, бегло чмокнул меня на ходу куда-то в область переносицы и сразу кинулся в комнату.

-Боже мой, Достоевский, Толстой, Драйзер!.. - полился нескончаемый поток имен, из которых я запомнила еще только Гоголя, потому что так звали черную таксу моих соседей.

-Слушай, Лиз, я лет двадцать ничего подобного не видел? – сказал он, с восторгом перебирая запыленные тома, так как будто наткнулся на древний клад.

- А чем занималась твоя тетка?

-Не знаю, она много путешествовала, и что-то писала…

-Репортер?

-Надо у папы спросить, - пожала я плечами, я была ужасно раздосадована. Тут перед ним такая конфетка, а он кидается на какой-то хлам.

«Баба я или не баба?!» - подумала я в сердцах и решила все взять в свои руки. Подкралась к нему, сидящему на полу. Он успел уже обложиться стопками книг и перебирал их с благоговением. Я начала тихонечко острыми наманикюренными ноготками рисовать круги у него на спине, сначала медленно, а потом все интенсивнее, пока он не заурчал, правда, не отводя глаз от книги:

-Ммм, как приятно…

Я осмелела и запустила холодную ладошку ему под свитер, положила на живот, обхватила его, сзади прижимаясь полуобнаженной грудью к его спине. И сама почувствовала, что соски мои затвердели, я безумно хотела его. Как ни странно это звучит, его холодность и увлеченность чем-то для меня посторонним и загадочным еще больше меня заводили. Наконец, я осмелела настолько, что опустила руку еще ниже и с облегчением заметила, что старания мои не напрасны, его член уже был достаточно тверд. В тот момент мне бы не хотелось думать, что его возбуждение было связано не со мной, а с книгами. Наконец, он повернулся ко мне, принимая на свое лицо мои нежные поцелуи, но, как всегда, держа свои губы плотно сжатыми. Одно радовало, глаза его были закрыты, а, значит, я оказалась сильнее пыльных книг. От его свитера и брюк избавиться было труднее, чем от моего кимоно, собственно, его-то и снимать не пришлось, оно с готовностью распахнулось ему навстречу. На полу было жестко лежать, а моя нога еще и оказалась на стопке с книгами, но это было уже неважно. Я отдавалась своему любимому, мысленно благодаря счастливое стечение обстоятельств, которое именно сегодня привело меня в теткину квартиру. Андрей почти месяц держал меня на голодном пайке, а тут расщедрился. Правда, я довольно быстро ощутила как он набряк, разрывая меня изнутри и простонал на мне: «Не могу», затем замер. Все внутри меня пульсировало размеренными толчками, а сама я лежала без сил, продолжая медленно водить ногтями по его обнаженной спине.

-Ммм, что ты со мной сделала? – прошептал он. Это был наилучший комплимент, что я слышала из его уст, и я загорелась надеждой, что наши уже почти затухшие отношения возобновятся.

Мы так и остались на полу, разбирать старые книги, он тихо читал мне лекцию про новеллы какого-то Мериме. Слушая его вполуха, я думала о том, как замечательно мы тут лежим совсем голые и шепчемся как заговорщики над кладом.
Утром он отправился на работу, строго настрого наказав мне составить каталог книг, ни одну не выбрасывать, и поговорить с родителями, во сколько они оценивают теткину библиотеку. Я, собственно, готова была сказать, что могу все это ему подарить, но вовремя сообразила, что теперь я девушка с приданным, а приданое не отдают без девушки. Мне нужно было и на работу, и в институт. Но на институт я решила забить, а на работу позвонила и сказала, что у меня умерла любимая тетя и теперь мне нужно разобрать ее вещи. Ведь никто, кроме меня, не знает, что несчастье с тетей случилась несколько лет назад.

Глаза у меня слипались после почти бессонной ночи, я захотела немного вздремнуть, а после, с новыми силами взяться за разбор библиотеки. Андрей очень хвалил теткин вкус, а еще то, что иностранная литература занимает отдельные стеллажи, и вся библиотека организована хронологически. Кто, скажите, кто в наше время держит дома этот мусор, когда в мгновение ока по экрану можно узнать содержание любой книги, на любом языке? Да и кто теперь читает? Куда Андрей все это будет девать?

Я так и не легла спать, хотя сильно клевала носом, мне хотелось сделать ему приятное и скопировать как можно больше названий. Я работала уже несколько часов и уже пару раз прибегала к кофейнику, как вдруг из одной книги выпало несколько сложенных листов бумаги с напечатанным текстом.

Бумажные документы я не видела с самого детства, мне стало интересно, что там, я развернула и стала читать:

«Милая моя, вот я и дома. Спасибо за подробности твоей жизни. Благодаря этим подробностям я тебе представляю во плоти, а не как мысленный образ. Пиши что хочешь, болтай, о чем хочешь, мне все интересно, меня все волнует. То, что ты переживаешь, что будет с нами, я читаю между строк. Я прошу, не волнуйся, мы скоро увидимся. Для меня ты тоже удивительное, неожиданное, исключительное событие в жизни, поверь. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Целую и крепко-крепко обнимаю. Твой А.»

                ***
«Милая моя, дорогая. Сегодня утром перечитал твои письма за последние дни, и снова переполнили меня разные чувства радость, грусть, все вперемежку.
Леночка, когда пишу тебе или читаю твои письма, я успокаиваюсь, и жизнь кажется прекрасной. Целую тебя, дорогая».

                ***
«Милая, чуть не расцеловал твой портрет на экране; если б он был объемный, то постарался бы обнять. Спасибо за него, буду на него теперь время от времени смотреть, а то постепенно какие-то конкретные черты стираются в памяти, остается обобщенный образ, а это не то. Ты прекрасна, и я тебя не достоин. Собственно, это я и раньше понимал, и буду помнить всегда. Если и когда тебе надоест со мной, просто перестань писать, я приму это как должное. И ничего не надо будет объяснять. Но, надеюсь, это произойдет не завтра, может, даже не послезавтра. Дальше заглядывать не хочу и не буду. И прошу: не комментируй эти мои слова. Не нравится, просто забудь!
Но не будем о грустном. Во Франции я надолго, пиши мне. Надеюсь, что все образуется. Дай-ка я тебя поцелую. Вот так! До завтра, милая. Целую еще раз!»

                ***
«Милая моя, я так радуюсь твоим письмам, и, как и ты пишешь, живу от письма до письма. Один или два раза, когда я не находил твоих писем, был так расстроен, но уже спустя несколько часов получал от тебя утешение.
Сегодня не знаю, за что браться. Много незавершенных дел, всего все равно не сделать. Как чудесно, что я могу читать твои письма, даже находясь в Париже. Интернет не позволяет почувствовать расстояния и границы. Чудеса! Я-то родился и успел пожить в эпоху почтовых конвертов с разноцветными марками, штемпелями и прочими прибамбасами, которые давали почувствовать разницу. Письмо из-за границы! Такая редкость и такая радость! Теперь не то. Утешает и примиряет с действительностью то, что раньше письма шли долгими неделями, а то и месяцами (по крайней мере, к нам шли столько времени), теперь же интернет их доставляет в мгновение ока. Целую, милая. Пиши мне о себе, это так упоительно читать. Твой А.»

                ***
«Леночка, ты спрашиваешь, как я устроен, про мой быт. Квартира вроде твоей, но раза в 2 меньше, с отгородкой для кухни. Здесь все имеется: постель, посуда, холодильник, телевизор. Хожу в посольскую столовую. Как раз сейчас уплетаю пирожки, которые взял на завтраке. Много работаю с документами.
В общем, с удовольствием и не без пользы для дела проживаю в Париже. Целую, милая. Пиши обо всех своих делах, даже самых пустяковых. Мне чрезвычайно интересны любые подробности твоей жизни. Я, как гурман, наслаждаюсь ими, смакую их… Что ты со мной делаешь! Еще раз целую!»

                ***
«Леночка, милая, спасибо за звонок, хотя он и застал меня врасплох – я еще дремал (ночью не спалось, а утром задремал), но я его ждал. Вот что интересно, мы почти одновременно, но независимо друг от друга приходим к одним и тем же мыслям. Ты права, интернет нас сблизил, но я поймал себя, что называется, с поличным: я забыл твой голос, твои интонации, и не узнал с первой секунды. Прости меня! Я чувствую, ты мне нужна, объяснить трудно, но не буду на эту тему...
Милая, не огорчайся, если наш разговор тебе показался сухим: по телефону так всегда, наверное, бывает. Целую тебя, обнимаю. Твой А.»

                ***
«Леночка, милая, спасибо за твой звонок! Совесть не позволяет попросить тебя звонить почаще, но время от времени – и то здорово! Что до твоей мысли о желательности включить мозги – она мне тоже второй день не дает покоя (в который уже раз констатирую поразительное совпадение наших мыслей - кое-что это, наверное, объясняет). Я тоже думаю о том, как нам устроить встречу.
Вчера целый день был в Компьене, там смотрел королевский-императорский дворец (сейчас там музей Второй империи), гулял по большому парку. С погодой повезло: с утра хмурилось, а днем выглянуло солнце. Сегодня здесь идет дождь. Обо всем наговоримся при встрече.
Целую тебя, милая. Постоянно думаю о тебе! Твой А.»

                ***
«Милая, извини меня за нервный разговор по телефону. Но и ты пойми меня: мне мало радости от того, что ты найдешь, чем себя занять в Париже. Я хочу, чтобы ты в Париже была как можно больше для меня. Хочу, чтобы у нас были более благоприятные условия для общения. Увы, нас разделяет расстояние, при всем желании, видеться мы будем не часто. Надо, чтобы всякий раз это был праздник. Или я что-то неправильно понимаю? Единственное, чего я хочу, - это лучшим образом подготовиться к нашей встрече. Я понимаю, что тебе трудно, но доверься мне. Если ты приедешь числа 30-го (это вторник?) - отлично!
Леночка, ты, может быть, не догадываешься, как я тебя хорошо понимаю, насколько разделяю твои чувства, только не могу их так ярко и эмоционально выразить, как ты. Да и не хочу доверять письму то, что хотелось бы высказать напрямую, лично, близко. Я тебя принимаю такой, какая ты есть, и ты мне именно такая нравишься. И даже без конца выяснять с тобой отношения тоже нравится. Тем более что я не вижу никаких серьезных оснований для размолвок или недоразумений. Успокойся, не нервничай, не сходи с ума. Все устроится, и все уже устраивается к лучшему. Первые побуждения всегда самые искренние, я в этом не сомневаюсь, в искренность твою я верю безгранично. Но согласись, не всегда первое побуждение бывает самым разумным и целесообразным. Всего-то я хочу время от времени возвращать тебя на землю, хоть это и неблагодарная задача, и сам я чувствую себя при этом неловко.
У меня без особых изменений, начинаю считать дни до твоего приезда. Целую, моя дорогая. Буду ждать твоих писем и твоего звонка. Твой А.»

                ***
«Милая, я тебя просил, как только купишь билеты, сразу мне сообщить. Ты дурачишься или серьезно? Давай договоримся четко разделять, где эмоции, прожекты, а где реальные факты. ОК? У меня может возникнуть подозрение: может, ты мне просто мозги пудришь, это игра такая? Ты точно ко мне приедешь? Это я, конечно, загнул, хочу тебя постращать немного. На самом деле мечтаю о твоем приезде, мечта ты моя!
Эту ночь опять не спал, то ли все здесь уже надоело, то ли погодные катаклизмы, вроде магнитной бури.
Что это за приятельница, которая хочет у тебя погостить? Не хочу, чтобы кто-то у тебя жил, читал мои письма, которые ты, конечно, разбрасываешь везде... Но не могу тебе указывать.
Целую тебя в ушко, в шейку и далее везде-везде. Твой А.»

                ***
«Милая, читать твои письма приятно, даже упоительно, ты поразительным образом умеешь раскрыться в письме. Спасибо, дорогая! Не теряю надежды обнять тебя при встрече 30-го числа. Уверен, у нас будет «личное время», и мы постараемся его провести насыщенно. В общем, я теперь весь в ожидании!
Сегодня я дома, немного отоспался, хотя уснул с большим трудом. Оденься теплее. Здесь зиму обещают холодную, сейчас приятный мороз – до 2 градусов, для нас, привыкших к русской зиме, не критично. Милая, думаю и мечтаю о тебе.
До завтра. Целую много раз туда, туда и туда».

                ***
«Здравствуй, моя милая! Ты не перестаешь меня удивлять, в самом возвышенном значении этого слова. Очень рад, что наши желания вот-вот исполнятся, и мы увидимся и обнимем друг друга. Я тебя встречу, и вся следующая неделя у меня будет довольно свободна. Только 8-го числа у меня с утра переговоры. Но если обратный рейс у тебя вечером, то успеваю нормально и проводить тебя. Квартиру я подберу до конца этой недели, о результатах поисков тебе напишу. Не думаю, что встретятся большие трудности. В общем, все складывается более-менее. Ты пишешь: «бытовуха», но в этом вся сладость вопроса. Не витать в эмпиреях, а прикоснуться, поцеловать, сесть, лечь – в этом соль, жизнь, короче. Извини, если я не понял тебя. Но мне приятнее заниматься тобой не в общем, а в частности. И в настоящее время меня, конечно, заботят бытовые детали, очевидно, больше, чем тебя. И это понятно, и приятно, и я не огорчаюсь, потому что все правильно. А выспишься в самолете!
Целую, милая, до завтра».

Я так долго и сосредоточенно не читала целую вечность, под конец, у меня от букв стало рябить в глазах, и голова закружилась. Но оторваться от этих писем я не могла. Кто этот мужчина, который из Парижа писал тете Лене такие письма? Когда это было? Как они познакомились? Почему не могли часто видеться? Встретились ли 30-го числа неизвестного месяца неизвестного года. Я повертела в руках фолиант, из которого выпали письма, это был современный перевод Библии, изданный в 2004 году, тетка была еще ребенком. Письма, определенно, писались гораздо позже. И тут меня осенило, и я кинулась к теткиному компьютеру. Громадина такая – наверно не меньше килограмма весит, у моего отца был такой, когда я еще в школу не ходила, еле сообразила, как его включить. К счастью, на нем не было никаких паролей. А домашней страницей в сети – оказался почтовый ящик с обширным архивом. В тот день я не выполнила наказ Андрея – сфотографировать все теткины книги. Я в упоении читала ее переписку, с человеком, с которым она встречалась в разных частях света в течение более пятнадцати лет. Писем было много – они писали друг другу почти каждый день, щеки мои горели от того, что я проникла в частную жизнь своей родственницы. И как удивительно, что я так мало знала о ней раньше.

Как мне пришла в голову эта мысль, я сейчас уже не понимаю. Но через несколько часов усиленного чтения, я уже знала, что мне делать, чтобы удержать Андрея. Сейчас тете Лене, наверно было бы столько же лет, сколько ему. Я понимала, что скоро он совсем потеряет ко мне интерес. Между нами такая разница в возрасте, но прибавь к моим внешним данным и молодости теткины мозги – ни одна моя ровесница с нами не сравнится, про его ровесниц я промолчу.

Едва эта светлая мысль пришла мне в голову, я мгновенно скопировала одно из писем, удивительно подходившее к моему случаю, исправила лишь некоторые детали и, недолго думая, отправила ему на экран:

«А н д р е й, дорогой мой, здравствуй!

Сижу в   т е т к и н о й   к в а р т и р е, точнее, полулежу н а   п о л у, читаю   к н и ж к и, точнее пытаюсь читать, и не могу не поделиться с тобой счастьем, которое переполняет меня. Не могу передать словами свои чувства – самое подходящее выражение «я испытываю упоение». Я упиваюсь каждой секундочкой, что я провела с тобой. Надеюсь, тебе уже не хватает твоей компаньонки, хотя я только и делала, что мешала тебе   р а з б и р а т ь   б и б л и о т е к у. Выбрать самые запоминающиеся моменты невозможно: все вместе и каждый в отдельности они составляют одно большое счастье – настоящую сказку, которую мы создали. Я   с е г о д н я   была несколько удивлена, как легко я простилась с тобой, но   т е п е р ь   поняла, что иначе мы и не могли проститься. Мы расстались так, как будто увидимся вновь через несколько минут, так и будет – мы увидимся так скоро, как и представить себе не можем, и все будет так здорово, как мы и не мечтаем. Когда ты ушел, я почти в голос смеялась. Глядела в окно, провожая тебя, и смеялась, вспоминая все те милые и забавные подробности наших встреч, расставаний, ссор, лобзаний, бесстыдства и нежности. Таких моментов за эти   п о л г о д а   накопилось предостаточно, и я верю, что их еще будет целое множество. Я обожаю тебя, сердце мое.

А н д р е й, я не знаю, понимаешь ли ты это, но наши отношения прекрасны и уникальны: никаких упреков, никаких сожалений, никакого двойного дна, откровенность и уважение друг друга, радость общения и радость близости. Возможно, со временем что-то изменится, но опять-таки только в лучшую сторону. А н д р е й, это судьба, мы, и, правда, друг друга понимаем, а если иногда не понимаем, то пытаемся понять. Такие чувства, такие отношения чрезвычайная редкость. У меня небольшой жизненный опыт, но я в этом уверенна.
В наших силах сохранить и развить их – нельзя пренебрегать подарками судьбы.

Я уже скучаю по тебе, и ты по мне скучай. Жажду новой встречи. Жажду обладать и принадлежать. Хочу умереть и воскреснуть в твоих объятьях, хочу доставить тебе наивысшее наслаждение. Целую тебя, милый, тысячу раз нежно-нежно. Твоя   Л и з а».

Через несколько минут, на моем экране появился ответ: ряд вопросительных знаков, ряд восклицательных, и фраза: «Что с тобой?».
Я мысленно отпраздновала победу, а еще через пару часов Андрей сам появился на экране и сказал: «Еду, скоро буду».

Я встретила его у порога и кинулась к нему так, как мечтала сделать это вчера. Я покрывала поцелуями его лицо и руки, увлекая его в спальню, и там толкнула его в постель. На этот раз я хотела быть сверху. Медленно расстегнула его рубашку, нежно касаясь губами его груди, живота, спускалась все ниже и ниже, пока не дошла до средоточия его возбуждения, и не начала играть легкую мелодию на его флейте. В тот вечер он был невероятно отзывчив на ласки, и когда я, уже начав свой упоительный танец на его чреслах, склонилась над его лицом, он ответил на мой поцелуй, наши языки встретились, и это было более интимно, чем все, что происходило между нами раньше.

-Сегодня я посмотрел на тебя другими глазами, - сказал он мне позже.

-Да? Что же изменилось? - я лежала подле него на боку, подперев голову, и медленно водила пальчиком по шраму на его животе.

-Такой длинный текст, я зачитался, даже потом еще раз перечитал, стараясь не пропустить ни слова.

-Я обо всем этом давно думала, и вот, ты уехал, и я решила все свои эмоции записать.

-Получилось вдохновляюще. Сейчас так никто не пишет и это немного странно. Много ты сегодня успела с книгами?

-Две полки скопировала, как ты меня научил, есть еще, конечно, работа…

-А я с матерью поговорил, она сказала, что больше ни одной книги в ее доме не будет, она давно избавилась от библиотеки своих родителей, и ей не нужны в ее ионизированной ароматизированной квартире новые пылесборники. Что делать, ума не приложу?

-Ну… здесь ведь все равно никто не живет. Ты подумаешь, куда деть книги, а они могут и подождать.

-Правда? Тебе точно не нужно все это вынести срочно. Вдруг пожарная инспекция нагрянет? Если мы хотим их сохранить, им нужно специально оборудованное помещение, может какой-то архив – возьмет их на баланс, хотя все так давно оцифровано, бумажный носитель ненадежен и опасен.

-Давай потом об этом подумаем… - разговоры о книгах мне наскучили, мне хотелось снова услышать про себя, какая я уникальная.

Но Андрей не унимался:

-Как думаешь, твоя тетка все их прочла?

-Не знаю… Разве человек может столько прочесть? Все сюжеты описаны в каталогах. Нет нужды столько читать.

-Когда я учился в институте, книги как раз начали оцифровывать и сокращать. Нас учили контекстному чтению – читаешь первую и две последних строки каждой страницы, поэтому часть книг твоей тети мне известна. Но ведь здесь есть и что-то очень редкое, что не вошло в массовые каталоги. Я сегодня искал Фейхтвангера, Уайлдера – ничего не нашел, а здесь есть.

Я зевнула:

-Давай спать, милый. Утра вечера мудренее.

Через два дня я переслала ему каталог теткиных книг вместе с новым переработанным мной письмом, и уехала из ее квартиры, скопировав найденный электронный архив на свой экран. Теперь каждое утро я отправляла ему миленькое послание, и он все больше и больше проникался уважением к моим эпистолярным способностям и страстью ко мне. Сам он отвечал всегда коротко «ОК», «О, да!», или символами «))», «*», то есть ничего необычного.
Каково же было мое удивление, когда через несколько недель, он сообщил, что кафедре выделили грант, и практически у всех сотрудников обстоятельства складывались так, что ехать они не могут. Поэтому он уезжает на полгода в Париж. Я была безумно расстроена, между нами только все наладилось, и вот теперь он уезжает. Париж, конечно, не далеко, можно летать на выходные, но там столько соблазнов.

-Я буду скучать очень-очень, и приезжать. Ты ведь тоже можешь иногда выбираться? - заглядывала я ему в глаза.

-Конечно, ты мне пиши, мне нравится, как ты пишешь.

В тот момент я подумала, какое странное совпадение – Андрей уезжает в Париж, ведь теткин любовник тоже одно время работал в Париже.

Первое письмо, отправленное мной после его отъезда, было уже практически без купюр:

«А н д р е й, дорогой мой, здравствуй!

Милый, я скучаю по тебе, помню каждое твое прикосновение. Я не устаю благодарить судьбу за все время, что мы провели вместе, и, надеюсь, что нам еще не раз представится возможность быть только вдвоем, чтобы мы могли целый день спать в обнимку, и наслаждаться тишиной и друг другом. Вот между нами тысячи километров, но я верю, что это временно, и скоро мы снова будем вместе. Вчера вечером лежала, смотрела в потолок, а тебя рядом уже не было, но я не плакала, странно, что я никогда не плачу, когда расстаюсь с тобой. Я чувствую ноющую боль в области сердца, как будто оторвали кусок и сказали: «так и живи», но плакать не хочется. Меня только охватывает невероятная жажда действий, чтобы поскорей устроить встречу с тобой, уж такая я у тебя упрямая. Мысленно воспроизвожу события последних дней, они насыщены, каждый уникален и дорог сердцу. Каждое мгновение, проведенное с тобой, было приятным и незабываемым. Я вспоминаю до мельчайших подробностей, что мы говорили друг другу, как мы смотрели друг на друга, как мы отдыхали, как мы гуляли, спали в обнимку, ласкали друг друга, жарили картошку. И так много нового я о тебе узнала, и еще сильней в тебя влюбилась, хотя не представляла, что это возможно. А н д р е й, спасибо за счастье, которое ты даришь. Сегодня на Москву обрушился шквальный ливень, это природа плакала по твоему отъезду вместо меня. Как ты устроился? Надеюсь, все в порядке, писать я постараюсь каждый день, как всегда. Милый, ты только не пропадай, ладно?

Хочу поскорее оказаться подле тебя, чтобы снова тебя целовать, обнимать, миловать, ласкать, тешить, нежить, радовать, услаждать, холить, баловать, голубить и лелеять.

Целую тысячу раз лобик, мои любимые   к а р и е   глазки, твои нежные пальчики, всего тебя везде. Очень скучаю. Твоя   Л и з а».

Через четверть часа я получила ответ, который меня удивил и показался смутно знакомым:

«Милая, читать твои письма приятно, ты раскрываешься с неожиданной для меня стороны)) Спасибо! Надеюсь, на скорую встречу. *»

То, что на мое длинное письмо Андрей ответил не просто звездочкой вместо поцелуя, было замечательно. Но откуда этот набор слов? Как сильно он напомнил мне тот стиль, который я помнила по письмам теткиного любовника!

Тогда я решила побольше узнать про жизнь своей тети и позвонила родителям:

-Мам, а у тети Лены были мужчины?

-Мужчины? Не смеши меня, она была старой девой и вообще самой странной женщиной, которую я знала.

-А подруги у нее были?

-Подруги?.. – переспросила мама. – Костя! Лиза спрашивает про подруг твоей сестры. Ты кого-нибудь помнишь?

Папа откликнулся:

-Да, у нее была подруга Ольга, помнишь, такая невысокая, она была на похоронах, у меня где-то был ее телефон.

И вот я уже звоню неизвестной мне женщине, которая по утверждению моих родителей была подругой тети Лены:

-Здравствуйте, Ольга. Меня зовут Лиза, я племянница вашей подруги Елены, она погибла в авиакатастрофе.

-Ой, как я рада Вашему звонку, Леночку я очень любила.

На меня смотрела улыбчивая женщина, после не менее трех дешевых пластических операций.

-Знаете, у меня очень деликатный вопрос, просто я кое-что нашла в тетиной квартире и хотела вернуть, но не знаю кому. Вещи принадлежат мужчине.

-Ааа… Вы знаете… он умер недавно. Речь, видимо, об Алексее Васильевиче.

-Погиб?

-Нет, просто он ведь старше Леночки был лет на двадцать пять, он был женат, но с женой не жил, у него была ответственная работа, и эта борьба с разводами госслужащих тогда только началась. Поэтому такая трагедия. Они встречались всегда ненадолго, всегда в разных местах, он служил при посольствах, она работала в электронном издании. У обоих вечные разъезды.

-Но ведь они могли каждый день созваниваться? – спросила я, пытаясь понять, знала ли Ольга про переписку.

-Да, конечно, но я не знаю, как часто они созванивались, или по скайпу общались, тогда это очень удобная связь была. Сейчас уже не помнят, что такое скайп.

Значит, о переписке подруга ее не знала. Я поняла, что тетка и ее любовник сильно отставали от жизни уже тогда. Он был старше, помнил еще письма в конвертах, и эти громадные записки, которые мне приходится сокращать, ему нравились. Но Андрею они тоже кажутся очаровательными, он ведь из теткиного времени, когда еще были в ходу бумажные носители, и люди переписывались целыми предложениями. Он из того времени, когда читали книги, когда к слову ласкать еще могли подобрать десяток глупых синонимов. Я начала использовать теткины письма, чтобы понравиться ему, но письма сыграли со мной злую шутку – теперь между нами, как когда-то между теткой и ее любовником, расстояние. Письма меня подвели, но теперь они мое спасение, чтобы я сейчас без них делала, как сохраняла бы связь с Андреем?

Я мучилась по нему, я тосковала, я видела эротические сны, его вытянутый обнаженный торс, его пальцы трогают мои соски. Мне хочется коснуться  его груди, живота, члена, мне хочется губами и языком обвести его головку, ласкать яички. Я вижу, как Андрей склоняется надо мной, трогает меня между ног, заставляя раскрыться ему на встречу, как вдруг поворачивает меня на бок, сворачивается со мной в ракушку и так, вложенные друг в друга, мы засыпаем. А потом я просыпаюсь… Одна. Хватаюсь за экран, нахожу в теткином архиве подходящее письмо, и тут же ему отправляю. Затем жадно жду ответ.

Его письма становились длиннее, и все больше напоминали ответы загадочного Алексея Васильевича, который умер, как и тетя Лена. И мы сейчас в середине XXI века, когда люди уже не пишут друг другу письма, повторяем историю двадцатилетней давности.

«А н д р е й, милый мой! Я безумно скучаю, я тоскую по тебе, я хочу поскорее к тебе приехать. Я мечтаю о той минуте, когда мы снова могли бы соединиться в одно, обладать и принадлежать, давать и брать. Я очень этого хочу. Я люблю тебя. Я невероятно рада, что твоя до самого-самого донышка…»

«Лиза, ты не перестаешь меня удивлять)) Наши желания вот-вот исполнятся, и мы увидимся и обнимем друг друга. Я тебя встречу)) Хочу тебя трахнуть, и не воображай, что первым делом я буду гулять тебя по Парижу))»

Меня уже не поражало, что его слова стали отдаленно напоминать мне ответы другого человека из другого времени. Понятно, что Андрей заразился от моих писем целыми предложениями, запятыми, хотя и не избавился от символов и словечек, к которым привык.

И вот через три недели после его отъезда, я истосковалась, я лечу. Моя подруга Настя вызвалась меня проводить в аэропорт, хотя я вовсе не нуждалась в ее компании. Она что-то болтала о Париже, о том, как жаль, что не может сейчас поехать со мной, я почти не слушала ее. Мне вообще, кроме него, теперь никто не нужен. Я  думаю только о нашей встрече, только о том, как снова вдохну его аромат никогда не нравившегося мне парфюма и мятных пастилок, как вновь и вновь наши языки будут встречаться во французском поцелуе, которого он раньше так избегал. Я больна им, и только он меня может излечить, я больна перепиской, которой и его заразила. Теперь я чувствую, что сама могла бы написать любое из теткиных писем, теперь я нашла бы слова, чтобы выразить свои настоящие чувства. Она читала книги, а я читала ее…

-На этом запись обрывается. Удивительно, это единственный экран пассажира, который не был поврежден при крушении.

-Странная история. Как Вы думаете, стоит ли отдать его человеку, к которому летела эта девушка?