Школа диктаторов

По случаю 125-ти летия автора ниже часть перевода его комедии

Комедия (Замечания и первые две картины)

Это сценарий спектакля, который планировался 20 лет тому назад. Тогда многие и вместе с ними автор стали  беднее всеми надеждами и богаче одним опытом. Они узнали на немецком примере, что человек, сохраняя своё фотографическое сходство, может позволить обезобразить себя до неузнаваемости. Дрессированные собаки, прыгающие на задних лапках в кукольных платьицах выглядят достаточно отвратительно, но дрессированные, продавшие свою честь и совесть как человеки одетые люди, выглядят ещё ужаснее.
Этот сценарий спектакля мог бы считаться сатирой. Но это не сатира, он показывает человека, слившегося со своей карикатурой, без преувеличения. Карикатура стала его портретом. Может такой спектакль иметь благодарные роли? Нет. И диалог, нюансами подчёркивающий различие фигур в нём невозможен. Также в нём нет развития характеров и трагичных конфликтов. Всё это не допускает деградированный, на «задних лапках» танцующий человек. Значимость и вина, страдание и очищение — признаки классической драмматургии лежат в пыли. Это достойно  сожалетния, но сначала это нужно заметить.
Если захотеть дать ему обозначение, то получится что-то вроде главной государственной акции.Фарс кровавой диктатуры уничтожается добродетельным мятежом. Потом мятежника убивают, и к власти приходит очередной диктатор.Мятежник был их троянским ослом. Два правительства свергаются, и оба по классическим правилам государственного переворота. Но к старым присовокупливаются новые методы. И гражданская война знакома с современным оружием. Если раньше оратор говорил перед 5 000 слушителями, сегодня он говорит для 10-ти миллионов, или, если в кабинете записи покрутят кнопку, ни перед кем. Он побеждён и не знает этого. Он думает, что жив, а сам уже мёртв. Техника государственного заговора вынуждена считаться с заговором техники.
Этот сценарий спектакля преследует определённую цель. Его плану 20 лет, цель старше, а тема, к сожалению, не устарела. Существуют хронически актуальные темы.

Мюнхен 1956 г.       Ерих Кэстнер

Зал в модернизированном дворце. Торжественный государственный акт. Микрофоны. Цветы. Эмблемы. На подобном трону кресле — президент в сюртуке, при медалях, с усами и бакенбардами. (Необходимое замечание: причёска и усы ни в коем случае не должны напоминать о фигурах недавних политиков). На соответсвенном удалении сидят жена и сын президента. Она — полноватая, зрелой красоты . Он — молод, образован, кажется скучающим, серьёзен.
На одной стороне трибуны — дипломаты, все во фраках, со своим доеном и нонтиус( представитель Папы римского).
На другой стороне трибуны — военный министр в коляске, грудь в орденах, без ног. Рядом с ним личный врач и государственный комендант. Врач толстенький и самодовольный. Гос. комендант — холодный штабной генерал.
Перед открытыми створками балкона — инспектор, Majordomus президентского хозяйства - господин для всех прислужников и служитель всех господ.
Перед президентом в центре сцены у одного из микрофонов премьерминистр и одновременно министр внутренних дел. Слышна его речь, как и позже и ответ президента, причём дважды: один раз непосредственно и второй, через открытые балконные двери, несколько смещённая из громкоговорителей, установленных на площади.

Премьер министер заканчивает своё выступление словами:»Кабинет, сенат и народ, все просят, умоляют своего президента, основателя нашего нового государства, согласиться возглавлять своё правительство в этом трудном деле пожизненно. Это всеобщее желание, как каждому ясно, не нуждается в голосовании и подсчёте голосов. Урны для голосования ожидают единственного голоса -  голоса его согласия.Естественно, неперевыбираемость, к которой мы повторно призываем, нам это ясно, бремя без границ, претензия до гробовой доски. Если мы его всё же об этом просим, то только потому что без него народ и государство было бы как без головы и рук. Во время абсолютизма царь говорил о себе: государство — это он. Это была ложь в лицо истории и кроме того ужасная дерзость. Только когда мы произносим предложение: управление вместо регенства, оно, наконец, преобретает смысл и своё достоинство. Так правильно понятое, все мы единогласно просим подписать свом «да» ратификационную статью о Вашей непереизбираемости и провозглосим: Государство, наше государство — это Вы! «
Министр низко кланяется и отступает к военному министру, который ему со всей силой пожимает руку.

Гос. инспектор предварительно на балконе сделал знак людям на площади.

 С площади от подкупленных масс звучат механически заученные слова восторга :»Президент, скажи да! Президент, скажи да! Государство — это ты! Государство — это ты!»

Президент медленно вынимает из грудного кармана свой текст. 

Инспектор опять делает знак наружу, и хор замолкает.
Снаружи и внутри наступает гробокая тишина.

Президент, не вставая, зачитывает в микрофон свою речь. Делает между предложениями паузы. Его голос полон мощи, в местах, которые он хочет подчеркнуть, срывающийся в крик.

«Я, как известно, не друг длинных речей. Я предпочитаю, заставить говорить дела . Миру это известно. Я не намерен изменить свою манеру. Мировая история однажды всё поймёт. Кое- чего  мы с помощью международно правильно понятного языка действий в последние годы достигли. Друзья нас уважают. Враги нас боятся. Это в нашем, сбившемся с истинного пути, столетии больше не само собой разумеющееся. Ни в государствах. Ни между государствами. Мы расширили наши границы. Не для того чтобы продемонстрировать свою власть. Действительную силу не сдержит никакой манёвр. Но для того, чтобы воссоединить разъединённые части народа. В стране царят покой и единодушие.Не требуется кого-то переубеждать. Народ получил уверенность. Ещё встречаются отдельные отщепенцы. Говорящие «нет» по профессии, и предатели, подкупленные заграницей. Но они полны страха и скрываются в своих мышиных норах. Одного шага, одного движения достаточно, и они в ловушке. Эти люди могут выбирать между мышиными норами и мышиной ловушкой.Только так и никак по другому. Это должно было быть сказано. Работа сделана пока наполовину. Необходимо её завершить. Кто должен это сделать? Кто может это сделать? Ответственность неделима. Чувство долга не знает, кроме последнего часа, сроков. Против   должности и чести, к которой меня пожизненно  приговаривают, у народа и истории нет инстанции, в которую я мог бы обратиться с протестом. И так, я благодарю за тяжёлый груз, который на меня здесь сегодня взваливается. Я принимаю предложение, честь и груз!

Инспектор опять подаёт сигнал и хоры начинают выражать заученное восхищение:
«Ура! Ура! Президент — наша благодарость! Президент — благодарим!»

Издали доносится пушечный салют.

Военный министр смотрит на ручные часы и довольно кивает премьерминистру. Президент убирает речь в нагрудный карман.

Хор снаружи кричит:»Мы хотим видеть президента! Мы хотим видеть президента! ...видеть!...его видеть!

Президент поднимается с помоста. Жена и сын встают. Президент подаёт жене руку. Оба, за ними сын подходят к балкону Дипломаты кланяются, как этого требует протокол. Гос. инспектор опять делает знак людям снаружи.
На площади воцаряется тишина. Президент подходит ближе к рампе, чтобы его лучше видели и собирается махать рукой.

Снаружи раздаётся выстрел.Президент шатается, хватается за лицо. Одновременно к нему подбегает его личный врач и обследует рану. На площади паника. Военный министр рассерженно смотрит на гос. коменданта.

Инспектор кричит в зал: «Человек на крыше академии! Охрана, уничтожить! Человек падает, пытается удержаться за водосток на краю крыши. Падает вниз. Снаружи крики:Готов!

Личный врач:»Только щарапина, неопасная вещь.» Супруге, напоминая ей о её долге:» Нет причины для беспокойства.»
Супруга, наигранно:»Слава Богу!»
Доен говорит Нунциу:»Плохой стрелок.»
Нунциус:»Таково было его поручение.»

Премьер министер подступает к президенту. «Я вас и нас поздравляю!»
Президент в ярости:»Хорошенький день рождения!»

Доен говорит Нунциусу:»Моё правительство будет очень сожалеть.»
Нунциус:»Ватикан тоже.»
Доен :»О чём, ваше превосходительство?»
Нунциус:»Это не первая попытка убийства.»
Доен:»У него привычка переживать убийц.»
Нунциус:»Плохая привычка для его врагов.»

Личный врач президенту:»Я прописываю вам постельный режим. Вы должны себя щадить.»

Военный министр кричит со своего места:»Премьер министр должен коротко поговорить с народом!»
Тот хочет подойти к микрофону.
Президент его удерживает, высвобождается от врача и сам подходит к микрофону.
Министр неохотно сдаётся. За спиной президента идёт обмен недовольными взглядами.
 
Президент начинает говорить совсем в другом стиле, чем было раньше:
«Здесь говорит президент. Меня только поцарапало. Противник мёртв. Не я. Так должно быть. И не первый  раз. Был бы плохой анегдот, если бы я после своегоё назначение служить до смерти, жил только одну минуту. А плохие анегдоты я не люблю. При всё при том я не хочу на своё счастье не ответить благодарностью.(Набирает в лёгкие воздух.) По случаю моего дня рождения, моего назначения, моего спасения, как и на полное доверие служб ам гос. безопасности объявляю амнистию 1000 политических заключёных. Подробности сообщит министр юстиции.
Снаружи раздаются немногие боязливые приветственные голоса.
Президент кивает:»Хорошо, хорошо! И расходитесь по домам!» (Похлопывает вздрагивающую жену по плечу и берёт её руку.)

Военный министр, премьер и личный врач по мере сил,стараются не подать вида.

Нунциус доену:»С каких пор он стал великодушным?»
Доен:»Надеюсь, это не ошибка. (подступает к президенту):
«Ваше высочество, заграница в моём лице поздравляет вас через меня, своего дипломатического представителя, четырежды: с днём рождения, с назначением на пожизненный пост, с вашим спасением и с провозглашённой вами великодушной амнистией.»
Президент:»Я вас тоже благодарю, ваше высочество. Я благодарю вес дипломатический корпус. Вы сказали великодушное? Это преувеличено. Тысяча арестованных? У нас достаточно этого сорта.» Протягивает доену свою руку.

Дипломаты кланяются, как положено, и выходят через автоматически открывшуюся дверь. Она за ними опять закрывается.

Теперь жена, полная презрения, отворачивается от супруга.
 
Военный министр в ярости:»Душа-человек, наш господин президент! Сама доброта! Вам надо было стать пастором!»

Президент со страхом и одновременно раздражением: «Пощада после покушения всегда производит хорошое впечатление.»

Премьер:»Мы благодарим за поучения.»

Военный министр холодно:»Стояла амнистия  в манускрипте?

Президент топает ногой. Покушение тоже не стояло на вашей бумажёнке! Я не привык, чтобы в меня стреляли, когда я стою на балконе!»

Врач, успокаивающе:»Но господа! Его возбуждение понятно.»
Президенту:»Я вам сделаю позже укол. Нельзя шутить с горячкой от раны. Кивает инспектору:»Уберите его!»

Инспекор грубо хватает президента за руку. Президент сопротивляется.

Инспектор иронично:»За вами, господин президент!»
Оба исчезают за автоматически открывшейся дверью.

Военный министр:»Надо бы нахлестать типа по щекам.»
Супруга:»Это ужасно! В следующий раз он меня перед всем миром хлопнет по заднице! Когда ещё был жив мой муж...»
Военный министр:»Вы  не были такой щепетильной.»
Врач:»Презентативные обязанности последних месяцев были довольно утомительными. Мы должны глубоко уважаемую супругу нашего глубоко уважаемого президента опять отправить на природу.»
Супруга радостно:»Браво, доктор! Я хочу в Ниццу.»
Премьер:»Мы не в таком восторге. Это немного далековато.»
Врач:»Природа, как в отеле «Негрезко» имеется и здесь.»
Военный министр:»Я приставлю к вам  молодого майора, к которому в этом отношении не придерёшься.
Супруга:»Вы старый прохвост! Когда ещё был жив мой муж, вы бы не посмели сказать мне такое в лицо!»
Военный министр:»Нет, моя дорогая!В лицо нет.»
Супруга:»Он бы то, что осталось бы от вашей фигуры, подвесил бы за ноги!»
Военный министр:»Конечно. Он бы так поступил. Но тогда мне только ноги оторвало, а ему — голову. Даже бомбы и дьявольские машины бывают несправедливы. Нужно с этим смириться.»
Супруга:»Эти курлы, с которыми вы меня с тех пор гарнируете! Эти..»
Премьер:»Государственные интересы требуют. Чтобы ваш муж пережил свою смерть.»
Супруга, смеясь:»Государственные интересы?»
Военный министр:»Слушайте меня внимательно, мадам! Было не так просто мёртвого диктатора оживить. Его жену отправить куда подальше, должно быть значительно проще.»
Премьер:»Согласен.»
Президентша испугкнно отшатывается.
Врач, успокаивающе:» Вы прикажите упаковать чемоданы и отправитесь на курорт. Покушение расшатало ваши нервы. Пресса и её абоненты это поймут.»
Военный министр;»Майор поедет в вашам купе. Он хорошо подействует на ваши нервы. Кроме того присмотрит, чтобы вы не наделали глупостей. Конечно, кроме с ним.»

В зал поспешно входит гос.комендант.
Военный министр:»Ну?»
Гос. Комендант:» Это был студент технического института. Попадание в икру ноги. Упал с крыши и разбил основание черепа. Швейцар арестован.»
Премьер:»Родственники и друзья студента?»
Гос. Комиссар:» всё необходимое предпринято.»
Военный минисрт:»Чрезвычайное положение?»
Гос. Комендант:»Я не советую. К сСамым твёрдым мероприятиям легче всего привыкают.»
Премьер, после короткого взгляда на военного министра:» Ну, хорошо.»
Военный министр:»Спасибо, генерал.»
Гос. Комендант отдаёт салют и выходит.
Военный министр:»Опять студент! Образование угрожает государству.»
Врач в хорошем настроении:»Медицина, к счастью, не имет ничего общего с образованием.»

Премьер сыну президента:» Вы собираетесь сопровождать свою мать?»
Сын:» Я лучше останусь в столице.»
Премьер:»Как пожелаете.»
Военный министр сыну:» Нынче я видел во сне, что вы напротив университета открыли книжный магазин. На вывеске стояло:»Владелец — сын президента.» Я после этого не мог вновь уснуть.»
Сын вежливо:» Это был Ваш сон, господин министр. Я почти никогда не вижу снов.»
Врач:» Вы имеете в виду по ночам.»
Сын вежливо усмехается.
Премьер:» Мать уезжает. Сын остаётся.»
Военный министр разворачивает свою коляску:»И что будет с президентом? Я из-за него беспокоюсь.»
Врач, успокаивающе:»Мы займёмся его поправкой с неменьшим вниманием, чем благом государства.»
Премьер:»Пойдёмте.» Дверь открывается.

Занавес.