Глава 76. Аяцков

8-14 января 2014 г.

ИСТОРИЧЕСКИЙ ДЕТЕКТИВ

Голые короли

Глава семьдесят шестая

Двенадцать лет прошло, а в Саратове все еще вспоминают о пикантной инициативе тогдашнего губернатора Дмитрия Аяцкова. Было так. Оттягиваясь по случаю во Франции, ухватистый волжский мужик видел, что его окружает весьма посредственный женский контингент - на лицо невзрачный, на все остальное невыразительный.

Углубленное изучение предмета привело губернаторскую мысль к выводу о том, что в обилии модной оснастки присутствует некий намек, аванс, прелюдия, но отсутствует то, что в народном хозяйстве Франции именуется словом «лямур». Нет подлинной страсти, а есть профессиональная специализация, призванная посредством аксессуаров и номерных «шанелей» скрывать природные изъяны.

А ну как пустить гламурную парижанку босиком по жнивью? А на боронование озимых выгнать? О том, чтобы коня на скаку или там в горящую избу - не может быть и речи.

Положим, кустодиевская дива купеческих кровей тоже не потащит на себе пьяного мужа из библиотеки - самой бы дойти, но это уже другая крайность, также не вписывающаяся в тактико-технические характеристики эталонных секс-бомб.

Лямур - дело интимное, но и общественное тоже. В известном смысле публичное даже. Но тут имеют место нестыковки. С одной стороны, народ к разврату готов, а с другой - стихийное предложение на улицах Саратова существенно превышает спрос. И происходит это именно вследствие неупорядоченности процесса.

Обсуждение проблем регионального «лямура» было включено в повестку дня заседания губернского правительства после празднования 200-летия Саратова, хотя он лет на двадцать старше. В ходе народных гуляний рейтинг Аяцкова взлетел, а имидж упал.

Причиной тому послужило одно и то же событие, приуроченное к юбилею - открытие нового храма Дмитрия Донского в селе Столыпино. Сам факт повысил губернаторский рейтинг, однако фреска, изображающая спасителя Земли Саратовской, потянула имидж на дно. Спасителем был запечатлен губернатор Аяцков у престола Богородицы в подобающих моменту апостольских одеяниях.

Саратов - тот самый праздник, который всегда с губернатором и его любимым верблюдом по имени Абдулла, а потому к очередному Дню города велено было установить под окнами областной администрации скульптурную композицию «Сердце губернии». Ясно всем и каждому, что губернатор, как горьковский Данко, осветил перспективы на третье тысячелетие своим пылающим сердцем, тонко чувствующим смысл слова «лямур».

И все же главным было не это событие, а решение администрации начать подготовку к открытию в Саратове первого съезда трудящихся российских путан.


Интердевочки и Абдулла


Когда в Европе случилось Возрождение, на Волге еще иго стояло. Отечественная женщина в силу этого обстоятельства не обезображена пороками излишней цивилизованности. Но учиться у Европы все-таки старалась. Прошло не так уж много времени, и вот заграница уже сидит, разинув рот, со своими потасканными Эмманюэлями, вышедшими из корсета Манон Леско, и удивляется бурному расцвету любви на освобожденной саратовской земле, где каждой путане предстоит обрести профсоюзную идеологию, гражданские права и свободы, а также твердую уверенность в завтрашнем дне.

Воображая, как все должно быть, можно додуматься до правды, но не познать истины. Бездушие, коварство и лицемерие постсоветской элиты едва не парализовали думу Аяцкова о красных фонарях. На празднование Дня города не приехал никто из действующих министров и губернаторов, кроме бывшего министра по делам национальностей Рамазана Абдулатипова и давно списанного со всех кремлевских счетов Владимира Шумейко. Им вручили по саратовскому калачу и велели ждать прибытия группы «На-На» с Аленой Апиной.

Стало ясно губернатору, что он попал на «кидок века». Даже сомнения нахлынули -не слишком ли замахнулся? Расстроенный, он оставил своего зама Мирошина встречать гостей средней руки, а сам удалился в приусадебный зверинец, где размышлял о причинах демонстративного пренебрежения федеральных властей к его инициативе касательно всеобщей и полной «лямур».

Идея ведь родилась не на пустом месте. Она обнаружилась с фильмом «Интердевочка», когда юная гостиничная проститутка оказалась вдруг в центре сочувствующего общественного внимания. Успех картины сулил определить здоровое отношение к явлению и со стороны властей. Ведь «интердевочка» учила верности слову, дочерним чувствам, русскому национальному самосознанию и даже патриотизму. Увы, ничего из того не облагородило течение стихийного процесса. Тысячи новых девочек кинулись в этот промысел, девальвируя славный образ героини фильма.

- Это же очевидно! - воскликнул вслух губернатор. - Не менее очевидно и то, что я единственный из политиков федерального уровня, кто озабочен судьбами подвижниц панели. Разве не так, Абдулла?

Печально-надменный верблюд слушал хозяина, но соглашаться не спешил. Тут и козе понятно было, что губернатор не учел в своих новациях важную имиджевую составляющую: скромнее надо быть. Аяцков не проникся верблюжьей мудростью, он был настырен и прям, как топор.

- Если кто-то корчит из себя порядочного мужа и отца семейства, а по вечерам заглядывает в чужие окна и думает, кого бы снять на сегодня, то это лицемерие и безнравственность. Съезд путан - это, если хочешь знать, борьба за чистоту морали и нравственности.

Верблюд насмешливо фыркнул. Аяцков возмутился.

- Не надо! Не надо бороться с проституцией, надо поставить ее в рамки закона. Кто сегодня пользуется услугами «ночных бабочек» по льготным расценкам или вообще бесплатно? Власть и ее институты. Милиция -потому что милиция. Те, кто сидит на Охотном ряду - потому что своих жен оставили в регионах. Пудель Немцов - потому что он пудель. Отсюда и сопротивление реформам в сфере нравственности. А народ в общем и целом согласен. Народ, он понимает, что проблему надо решать. А я знаю, как ее надо решать. Знаешь, сколько писем пришло от желающих: принять участие в создании упорядоченного института сексуальных услуг?..

Абдулла ханжески пожевал губами и отвернулся. Он не желал знать того обстоятельства, что областную администрацию завалили письмами со всей страны. Писали надомницы из Подмосковья и челночницы из Хабаровска, отличницы народного образования Чукотки и бывшие пионервожатые из Ивано-Франковска, утомленные дальнобойными маршрутами правозащитницы из Кишинева и активистки экологического движения из Перми. Губернаторская инициатива, вызвавшая широкий резонанс в прессе, взволновала массы. Аяцков заочно пленил сердца российских и бывших советских путан, и теперь у него зрела жгучая обида на столичный истеблишмент, проигнорировавший праздник души.

Зуд незнамо чего беспокоил и верблюда Абдуллу, требуя каких-то действий. Губернатор насыпал ему полный тазик пшеничного зерна и сказал: «Отдыхай, Абдулла. Нет у тебя культуры мышления, шершавое животное. А время нынче такое, что само в руки не дается». Имея в своей коллекции полторы тысячи наручных часов, в том числе и таких, стоимость которых превышала цену шестисотого «Мерседеса», губернатор был вправе рассуждать о времени с его хищными потребностями и порочными наклонностями.

Верблюд же часов не наблюдал, телевизора не смотрел и в чужие окна не заглядывал. Ему, как сыну пустынь, ближе был шариат, однако отсутствие гуртового гарема удручало, а потому особой радости вникать в социальную роль путан в обществе он не испытывал.

Гостей, пусть и не того калибра, что ожидался, прибыло много. После взаимных приветствий с разгонными стопками их провожали на теплоходы и отправляли по Волге на какой-то живописный островок, где были разбиты палатки, охлаждалась водка местного производства «Ликсар» и жарились шашлыки общероссийского образца.

В городе на открытых площадках сменяли друг друга народные оркестры, хоры и танцевальные ансамбли. Группа «На-На» провокационно подсела на чужом репертуаре, обнаружив в нем нерасторжимую связь времен: «Путана, путана, путана, ну что поделаешь, никто не виноват...» Ритм подчинял себе пространство, в котором десантными табунами разминались заезжие жрицы досуга.

Радостный гомон с площадей все ощутимее доносился до верблюжьего загона. Абдулла оторвался от тазика с зерном и внимательно смотрел поверх забора. Праздник вплотную приблизился к зверинцу. Аяцков удивился. Планом мероприятий никакого веселья возле губернаторского дома не предполагалось. Во двор вошли нехорошо возбужденные Шумейко и Абдулатипов.

- Что тут у тебя происходит, Дмитрий Федорович? Насилу пробились сюда. Пуговицы обрывают. Лицо обещают набить.

- Эти с вами? - обеспокоенно спросил Аяцков, кивнув на стайку длинноногих девиц, столпившихся у калитки.

- Пока нет, -осторожно ответил Шумейко.

- А то я смотрю - не наших кондиций... Вам кого, девушки?

- Ой, верблюд! А он не кусается?.. Мы по делу, вообще-то. Насчет съезда. Он когда будет?

- Вы откуда? - строго спросил губернатор.

- Из Подольска, Твери... Верка вот из Кишинева, Нинка из Питера. Мы девушки трудного поведения...

- И много вас таких приехало?

- Полон город, Дмитрий Федорович! -горячо зашептал Шумейко. - Масса нетрезвых, ведут себя агрессивно.

- Что и требовалось доказать! - воскликнул Аяцков. - Ну разве я не прав? Процесс необходимо ввести в рамки закона, чтобы всем было ясно, где теперь базис и что теперь надстройка. А эти просто так не уйдут, надо наряд вызывать.

- Уходить надо, - молвил Абдулатипов.

- Милиция твоя в засаду попала. Со всеми своими надстройками.

Девицы вызывающе смотрели на губернатора, на его верблюда и по-лошадиному скалились. За воротами их уже собралось не менее двух десятков. Верблюд волновался. Неясные предчувствия томили его.

- Ступайте на площадь, девушки, - миролюбиво сказал Аяцков. - Там молодежь, весело. А здесь нельзя, понимаете?

Девицы теснее сомкнули ряды и стояли, как под Перекопом. Неудовольствие губернатора лишь подстегивало игривый настрой. Верблюд Абдулла смотрел правде в глаза. Аяцков не стал.

- Там, за гаражом, есть еще ворота, -шепнул он гостям. - Я сейчас выведу джип, идите туда.

- Далеко не уедем, - усомнился Шумейко. - Кругом бардак.

- А мы на полигон махнем, - успокоил Аяцков. - Там и отдохнем. Как у Христа за пазухой. Это авиационный полигон в Гурьяново. Там у нас запланированы показательные стрельбы для ВИП-персон, запуск боевой ракеты с комплекса «Точка», ну и всякая такая экзотика. Я ведь рассчитывал, что приедет кто-нибудь из администрации президента или из правительства...

- А приехали сексуальные диссидентки,

- съязвил Абдулатипов. - С ними - сплошная экзотика. Пропадем.

- Нет, нет, мы с ними на разных объектах. Там режимная зона.

- Калитку закрывать не будешь?

- Как ты ее теперь закроешь? Они же не дадут. Я лучше верблюда из загона выпущу. У него зубы - сетку «рабицу» перекусит. Граница на замке. Сам не уйдет и чужих не пропустит.

- Тогда пошли, - сказал Абдулатипов.

У девиц в воротах проснулось великое пролетарское разочарование, немедленно перетекшее в буржуазную развязность.

- Что, перпетуум уже не мобиле? - путаны хохотали, как на концерте Хазанова. - А за союз с Белоруссией? Мы из Гомеля, совсем как новые! Куда вы, святые отцы?!

- Уходим! - взвыл Шумейко. - А то нас в заложники возьмут.

- Мы топ-модели из Кологрива!.. Я -Галина Бланка! Раз - и готово! Когда съезд, начальники? Характеристики нужны?.. А лицензии будут? Ой, колготки порвала!..

Выворачивая джип из проулка, Аяцков вдруг сказал:

- А ведь атомную бомбу придумали намного раньше колготок. Что, спрашивается, сложнее?..


«Папа, стреляй!..»


До полигона в Гурьяново добирались кружным путем. Никто их, конечно, не преследовал и страховаться было необязательно, только уж больно Аяцкову хотелось показать новую церковь в родовом гнезде Петра Аркадьевича Столыпина.

- А сам ты из каких мест, Федорыч? -поинтересовался Абдулатипов.

- Здесь недалеко... - замялся губернатор, но все же уточнил: - Село Болтай.

- Шутишь? Шалтай-Болтай, да?..

- Какие шутки! - Шумейко сидел, вцепившись в ручку дверцы обеими руками. - С такими дорогами, мать их!..

- Зато храм новый, - парировал Аяцков. - И посещаемость подходящая. Вот она, гордость земли саратовской! Зайдем?..

Внутри храма взору гостей предстал величественный образ спасителя на лицевом своде. В руках он держал малую копию этой же церкви, как бы даруя ее всяк входящему. Голубой с золотом виссон до пят укрывал огрузневшую фигуру святого апостола, а лицо было с фотографической точностью скопировано с предвыборного портрета ревнителя организованного секса.

- Наверно, в копеечку влетело? - спросили поскучневшие гости.

- Не дороже моста через Волгу, - усмехнулся хитрый Аяцков. - Но существенно дороже нового СИЗО, это так. Хотя и там -комфорт, уют, параши культурно прикрыты занавесками. На стенах портреты Екатерины II и ее фаворитов. Не всех, конечно. Если бы всех, то и на половину моста средств не хватило бы. Да, жила царицка приятно и немного блудно: «Вольтеру первый друг была, наказ писала, флоты жгла и умерла, садясь на судно...» Это Пушкин парашу имел в виду, не яхту. Вот так. Экономно украшаем город, расчетливо благоустраиваем. Когда-то снесли монумент Александру II, от него остался целый фрагмент - баба с книжкой. Что за баба, бог ее знает, но из нее мы соорудили новый памятник - Первой учительнице. Впечатляюще!

- И какая книжка у нее теперь?

- Та же, что и была - «Жития святых», - пояснил Аяцков. Постояли у бюста Столыпина. Помянули премьера-реформатора чаркой. Аяцков почитал Петра Аркадьевича и во всем старался походить на него. Получалось не все. Поехали дальше. По дороге встретили мужиков. Губернатор обстоятельно поговорил с ними за озимые. Под конец беседы выяснилось, что это линейные электрики с «Саратов-энерго». Поговорили за электрификацию. Аяцков расчувствовался и вручил всем почетные знаки местного достоинства. На них значилось: «За стойкость и выживание».

На полигоне пара румяных полковников проводили гостей в палатку, где было накрыто. Внутри все было увешано графиками поражения условных целей. Над таблицами целеуказаний нависал портрет президента Путина. Он смотрел строго, но взгляд не цеплялся за мелкие подробности быта на огневом рубеже праздника. Выпили за здоровье Путина. Тут с командного пункта запросили разрешения на запуск ракеты, пока не закрыта цель.

- Сообрази своей головой, - сказал полковник, который был начальником полигона. - Мы только за стол сели. Пока драйте ее до блеска. Чтобы понравилась там, куда прилетит.

Из ВИП-палатки гостей проводили в оружейную. Аяцков вышел оттуда с автоматом на шее и гранатометом в руках. Федеральный инспектор Ринат Халиков тащил на поводке ручной пулемет. Шумейко с Абдулатиповым ограничились полевыми биноклями.

- Папа, стреляй! - скомандовал себе Аяцков и бабахнул из гранатомета. Разрыв обнаружился в районе ограждений на пологом склоне холма. Федеральный инспектор ударил туда же из пулемета. Выяснилось, что стрельбище с мишенями находится в противоположной стороне. Двинулись было туда, но тут бабахнула ракета. Когда утих звон в ушах, гости услышали дикий рев, перемежаемый истошными взвизгами. Полковники выхватили пистолеты, намереваясь отразить атаку условного противника.

- Лось!.. - крикнул кто-то. - Сохатый прет! В укрытие!.. Со стороны рухнувшей офицерской палатки, взрыхляя целину широким маховым шагом мослатых ног, стремительно приближался сумасшедший верблюд. Вид его был ужасен. С косматой морды свисали сопли, налитые горбы тряслись. Глаза горели революционным нетерпением. От жуткого визга холодело в груди.

- Папа, стреляй! - заорал Шумейко и метнул бинокль под ноги верблюду. Полковники передернули затворы. Но визжал не верблюд. Травмирующее психику многоголосье доносилось из-под брезента офицерской палатки, походя снесенной верблюдом.

- Это ты, Абдулла? - встревоженно крикнул Аяцков. Верблюд остановился, обнажил кривые, желтые зубы и облегченно пустил струю.

- Что с тобой? Почему ты здесь? -запричитал губернатор.

Абдулла тяжело дышал. От него разило пивом. Из-под брезента, чертыхаясь, выбирались топ-модели из Кологрива, а с ними Галина Бланка. Возможно, это были совсем другие топ-модели и другая Галина Бланка, но подмена решающего значения не имела. Значение имело их присутствие на режимном объекте.

- Кто такие? Почему здесь? - грозно вопрошали полковники, у которых пропал интерес к нетрезвому верблюду. Грозные нотки звучали неубедительно, поскольку весьма условной смотрелась кружевная фрагментарность аксессуаров, имевшихся на девушках. В полевых условиях полигона это воспринималось так, как оно воспринимается в любых других условиях. Остановив на скаку верблюда, полковники готовы были войти в горящую избу.

- Мы делегатки съезда, артистки, -заявила Галина Бланка. - Зашли в палатку переодеться, а тут вдруг - раз и готово...

По ту сторону груды брезента скрытно меняли позицию офицеры-корректировщики. Они были без сапог, но при портупеях.

- Кто напоил моего верблюда? - удрученно спросил губернатор. - Это же бактриан элитных кровей. Илюмжинов подарил.

- Это не мы, - заверили активистки публичного «лямура». - Это Нинка из Питера. Ее позвали сюда ракету запускать - аттракцион, сказали...

Из штабной палатки выскочил капитан с повязкой дежурного.

-Товарищ полковник!., -он докладывал начальнику полигона, однако смотрел при этом на верблюда. - С командного пункта опять запросили добро на пуск ракеты 9М-79...

- А что, она уже вернулась? - удивился Абдулатипов.

- Это бордель или полигон?! - рявкнул полковник. - Отставить пуск! Технику - в походную колонну!

- Обещали гостиницу, - явила претензию Галина Бланка, - а тут степь, палатки, верблюды...

- Одеть, обогреть и отправить в город! - отдал приказ начальник полигона. - И никаких аттракционов!..

- Слушаюсь! - козырнул капитан. -Обогреть и одеть.

- Наоборот, - поправил начальник. -Сначала одеть. Собрав среди руин неупорядоченного досуга свои одежды, путаны потянулись за капитаном в штабную палатку. Там дежурный схватился за трубку полевой связи:

- Коломиец, ты? Тут у нас нештатная ситуация. Посторонние на позиции есть?

- Были, - лаконично ответил Коломиец. -Теперь все свои стали. Готовность номер один.

- Отставить готовность. Приказано в походную колонну. Артисток сюда отправляй. Их в город повезут. С верблюдом...

Откинув полог, в палатку вошел суровый начальник полигона. За ним просунул косматую морду бактриан элитных кровей.

- Гэть! - шуганул его полковник. - Ишь, похмелиться пришел! Дежурный, свяжитесь с базой, пусть срочно подгонят сюда два крытых КамАЗа. Один для артисток. А как зверя грузить?..

- Пива в тазик налейте и поставьте в кузов - сам запрыгнет, - подсказала опытная Галина Бланка, эффектно смотревшаяся на фоне таблиц с целеуказаниями.

- Капитан, у нас есть пиво? - спросил полковник, глядя, как девушки, накинув бушлаты, сноровисто наводят порядок на пиршественном столе.

- Пиво есть, - доложил дежурный. -Связи с базой нет. Гранатой повредили линию.

- Ну и слава богу! - начальник снял камуфляжное кепи с кокардой и перекрестился на портрет Путина. Некоторое время раскрепощенно дивился гармоничному сочетанию кружевных аксессуаров с камуфляжем офицерских бушлатов, затем сказал душевно: - Ну, снегурочки, откуда будете?

- От верблюда! - засмеялись снегурочки. - А что, паспорта надо? Мы их губернатору сдали. На вечное хранение. Ну что, мужчины, отдыхаем или как?..

- Хороший вопрос, - одобрил полковник. - Не хочу портить его своим ответом. Значит, так. Первый тост у нас - за стойкость и выживание. Начнем сразу со второго. С наступающим Новым годом вас!..

21-23 декабря 2013 года