Навек продлить души цветенье...

 Аксиньюшка... Может, и обычная с виду, а приглядись, пообщайся, хоть несколько минут, и потянет к ней, захочется снова увидеться, прикоснуться к её миру, такому близкому и прекрасному, но непосвящённым - тайному и закрытому.

 Лет двадцать, как она в глубоко преклонном возрасте отошла в иной мир. Тяжелейший колхозный труд, военное лихолетье, унёсшее её, навсегда оставшуюся первой, горячую любовь - мужа Романа, пожизненное вдовство и дети, которых поднимала одна... Нет не сломили её, не ожесточили - мягкая, улыбчивая, готовая на помощь.

 Но мы встретимся с ней в её  70, нет-нет, ей ещё чуть больше. У неё уже взрослые дети, есть внуки. Ах, как часто мы слышим и даже сами говорим, что я, мол, старая по годам, а душа у меня молодая. А кто из нас, молодых душой, попрыгает на улице на одной ножке? Гуляя с внуком, Аксиньюшка учила его прыгать то на одной, то на другой ножке.

 - Эй, большая девочка, что это ты на правой скачешь больше, чем на левой? - это один из прохожих, с любопытством смотревший на прыгающую бабушку, обратился к ней. Мельком глянув на высокого пожилого красавца, она ответила просто, без тени кокетства или смущения:
 - С внуком соревнуемся, кто дольше на левой проскачет. Побеждает он меня.
 - А вот я с вами посоревнуюсь...
 И все трое подпрыгивают: старшие чуть задыхаясь, толи от нагрузки и возраста, толи от весёлого смеха. Прохожие, большею частью молодые, уже останавливаются, смотрят с завистью, но... не присоединяются.

 На улице, где жила наша героиня, все уже престарелые, старожилы. Их дети разлетелись по городам или в селе своими домами живут, а они тут от рождения и, теперь уж, до своей смерти. Аксинья иногда ходила на посиделки, но обязательно с каким-либо вязанием. Пересуды товарок она не только не поддерживала, но даже не прислушивалась к ним. По-настоящему её занимали цветок, необычной формы облако, веточка, а особое восхищение вызывало всё живое на земле.

 Часто Аксинья выходила со своим рукоделием на крыльцо своего дома. У соседа через дорогу, чуть наискосок, был дом с крышей, по форме называемой в этом селе "по фронтону", в боковой  части крыши - леток для голубей.

 Отложив работу, женщина замирала, глядя на этих неугомонных существ, прилетавших, улетавших, мостившихся на верхушке крыши поворковать, приласкать друг друга или просто отдохнуть, причесать пёрышки. Иногда они затевали  ссору, переходившую в неумелую и быстро затухающую драку.

 Вот за калитку вышел сосед.
 - Иван Васильевич, голубей держишь, - тебе они очень нравятся?
 - Я их ненавижу! - неожиданно жёстко отвечает он,- ведь не только братья и сёстры клюют и отгоняют от еды самого слабого, но даже мать клюёт и отпихивает бедолагу. Слабых я отбираю, отдельно кормлю, а достаточно окрепших выпускаю.-Помолчав, сосед продолжил,- всех бы повыгонял, тяжело стало подниматься на чердак, да болит душа - погибать будут... - Аксинья тяжело вздыхает: вот такой он, Иван Васильевич, войну прошёл, сейчас за прикованной к постели женой ухаживает, сам сахарным диабетом страдает, а для птичек малых труда своего не жалеет, души на всё хватает.

 А ещё  Аксинья к началу обеденного перерыва ходила на почту, расположенную сразу за углом её улочки. Работники почты знали необычную привязанность пожилой женщины и обедали, закрывшись в здании, оставляя открытую дверь коридора на улицу. Аксиньюшка входила, садилась на длинную скамью и целый час смотрела на ласточек, снующих  к своим гнёздам под потолком. Ей было интересно всё: как эти крохи строят новые или подправляют старые гнёзда, как высиживают птенцов, кормят их. Для них было даже отверстие в двери, чтобы влетали, когда почта закрывается. Вьют свои гнёзда ласточки и в сарае, но только в котором корова живёт... Аксиньюшка это давно заметила, но у неё такого сарая нет: давно вся живность переведена.

 Однажды ей посчастливилось увидеть, как молодь, потоптавшись на краю гнезда в нетерпении, а может, преодолевая нерешительность, сорвалась и впервые в жизни взмыла в небо! - Эй, мы, молодые душой! Знаком ли нам такой восторг, такое ликование, испытанные этой пожилой, многое пережившей женщиной?!

 Как-то вырвался со двора на улицу молодой соседский индюк. Успокоившись, он стал оглядываться по сторонам. Приметив примостившуюся на нижнюю ступеньку порога Ксению, начал медленно к ней приближаться. Наша Ксюша, кажется, и дышать перестала от такой красоты: перья переливаются, маковка алая, ноги, как у солдата на  плацу: ать-два, ать-два... Она тихо-тихо, как ручеёк зажурчала, голубком заворковала: ииинда, ииинда... Что индюку понравилось - голос, одежда? Он то боком, то прямо - грудь вперёд - подошёл, крылья растопырил, хвост веером развернул и давай подпрыгивать, да так ритмично, что Ксения стала подпевать ему:
 -Инда, инда, попляши, твои пляски хороши!

 Вдоволь наплясавшись под музыку Аксюты, индюк ушёл домой. Так продолжалось несколько дней. Соседи выходили посмотреть на диво-дивное! Но его хозяева, видимо, боялись, что он не вернётся или собаки его порвут, перестали выпускать индея на улицу. А он бился в изгородь, отказывался от еды, пока не выпустят, а на улице, завидев Аксюту, опрометью нёсся к ней. И начиналась пляска. Индей подпрыгивал, кружился, приседал, кивал головой, качал крыльями. И снова люди в соседних домах прилипали к окнам, некоторые тихонько выглядывали из дверей, боясь своим появлением спугнуть артиста и лишиться необычайного зрелища.

 Однажды Аксюта не дождалась своего приятеля, то же и на другой и на третий день.
 - Мань, - пошла она к хозяйке индея,- что-то индюшок не выходит, не заболел?
 - Не заболел... Мы его зарезали...
У Аксюты сразу полились слёзы:
 - Что ж вы, не могли обойтись?
 - Аксиньюшка, прости. Мы, дураки старые, боялись что над нами смеяться будут - Панков индюк на танцы ходит...

 До конца дней своих Аксюта вспоминала индюшу и горевала о своём пернатом  приятеле.

 Пришло время и Аксюта стала зимовать в городе у одной из дочерей. Тут подрастал уже второй внук - бабушкино обожание, гордость, радость и сладчайшая забота. Мальчику едва исполнилось три с половиной года, а он уже бегло читал - бабушка научила. Она же научила его орудовать маленьким топориком, как заправского дровосека - водила в парк сухие веточки рубит, и многому, многому другому.

 Как-то дочь застала их за странным занятием. Четырёхлетний мальчик сидел перед бабушкой и посылал ей руками пасы. Да такие энергичные, последовательные и чёткие, что дочь всполошилась:
 - Мама, что это такое?
 - Ну, что ты испугалась? Читали журнал "Студенческий меридиан". Какая-то грузинка учит лечить головную боль, не касаясь руками больного и без лекарств. Мне очень даже помогает: 15-20 минут абсолютного покоя, и я успеваю прекрасно отдохнуть.

 Но, чем бы ни занимался мальчик, он мгновенно всё бросал и бежал на зов бабушки:
 - Внучок, скорее иди сюда! "Животные в мире"! - она намеренно переиначивала название телепередачи, поставив животных на первое место. И два человека самозабвенно смотрели и слушали про всю морскую, сухопутную, земноводную и пресмыкающуюся живность. Незаметно мальчику прививается доброта ко всему живому, любовь и восхищение им, стремление взять под свою защиту братьев наших меньших.

 Дочь украдкой смотрела на них, самых дорогих ей людей. И ей казалось, что она постигает загадку вечной молодости души от её весенних до осенних денёчков, озарённых и обогретых сердечным солнцем и теплом. Тайну жизни на Земле - именно на таких, как Аксинья, она, Матушка-Земля наша, и держится.