Модильяни. Девушка в белом. Продолжение 7

       Серегин проснулся от того, что кто-то  тряс его за плечо.Он сел и открыл глаза в темноту, еще не в силах сообразить, где у него лево, а где право.

- Это я, - сказал Вова Горилов.

- Чего тебе? - спросил Серегин.

- Поговорить хочу.

      Серегин не проявил особого восторга.

- Нашел время!

От Горилова веяло не то "Биомицином", не то "Русским лесом".

- Ты самом деле в Бога веришь или для Сашки стараешься? -спросил он с насмешкой.
 
- Верю, - ответил Серегин. - В самом деле.

- Бога нет, - убежденно произнес Вова. - Все обезьяны произошли от людей. Неужели ты не видишь разительного сходства?
 
- Нет,- ответил Серегин,- не вижу.

  Он уже привык к темноте, но все происходящее   казалось ему нереальным. Горилов сидел на полу, обхватив руками колени. Лицо его было бледным, густая тень от темных волос скрывала глаза… Внезапно Серегин понял, что совершенно не знает Вову. В глубине души он чувствовал, что цинизм и полупрезрительное высокомерие Горилова всего лишь попытка разозлить собеседника, спровоцировать спор, придать необычному разговору страсть и динамику.
 
- Люди деградируют и превращаются в обезьян… Потом зарождается новая цивилизация. Перед нами уже было несколько. Из одной получились макаки, из другой - павианы, - с усмешкой пояснил Вова. - Все люди - потенциальные скоты.

- А ты сам-то кто? - спросил Серегин.- Неужто тоже…?
 
- Увы, - ответил Гориллов.- И я. Все человеки - приматы. Можешь справиться в учебнике по зоологии.

  - Я не знал, что ты так доверяешь учебникам, - сказал Серегин.-  Люди созданы Богом … по Его образу и…

- Ну ничего ж себе! - взорвался Горилов.- Хорошенькое дельце!
Это Репкин - по образу? Это Зинка по подобию? Значит, она похожа на этого твоего самого - самого…? У него что, ноги кривые и уши оттопыренные?
 
- Не утрируй, - сказал Серегин. -  Бог творец и человек тоже.

Вова усмехнулся.

- Ну да! Ты ж у нас художник. Создатель неведомых миров.

- Без Бога жизнь не имеет смысла.

- Жизнь просто не имеет смысла и точка, - ответил Горилов.- Мы возникли случайно и движимся  вникуда. Скоро все разлетится вдребезги: социалистическая индустрия, достижения народного хозяйства, училище, постановочный фонд… мы полетим по небу облаком радиактивной пыли, ни о чем не думая, ни о чем не жалея, потому что у элементарных частиц нет мозгов… - он стряхнул пепел с сигареты и сделал несколько коротких затяжек.

         Окурок вспыхнул и погас. Вова тоже заметно помрачнел.

         - Однажды, на Первое Мая мой умный папа подарил мне воздушный шарик. "Представляешь, Вовочка, - сказал он, - в этом зеленом шарике - целая вселенная, миллионы звезд, похожих на наше солнце, планеты, летящие сквозь пространство… и может быть  на одной из них живет маленький мальчик, он смотрит в небо и думает о том, что такое вселенная и как она может быть бесконечной?" Через час шарик лопнул. Как я ревел! Как я ревел, Серегин! Красивые тети сажали меня  на  колени, вытирали мне сопли, обещали новые шарики… Я не успокаивался. Я думал о том, что стало с маленьким мальчиком… После этого наглядного урока мне трудно поверить в бесконечность. Я думаю, что наша вселенная, галактики, миллионы звезд и наша планета земля, на которой живут мальчик Вовочка и его умный папочка, - всего лишь капля, летящая в гигантский унитаз. В свете этого потрясающего откровения мне глубоко плевать на смысл жизни.
           
- Глупый Вовочка, - умилился Серегин, - как ты мог поверить в то, что родители никогда не ошибаются? Откуда твой папа может знать о том, что происходит во вселенной? Откуда он может знать о том, что происходит в зеленом шарике?
 
- Мой папа физик, - ответил Вова.-  Ему известно все и про шарики, и про ролики. Он ведущий специалист в области уничтожения жизни. Я удивлен, что ты не знаешь об этом. Эта военная тайна известна каждому буржуину.
   
- Я с иностранцами не вожусь, - сказал Серегин.- Я их ни разу не видел.Все города в радиусе пятьсот километров закрыты для въезда.

Горилов усмехнулся.

- А вообще-то неплохо было бы взглянуть на проклятое буржуинство, - неожиданно признался он.- Представляешь,  выходим мы на Бродвей, покупаем в киоске свежий "Плейбой" и курсируем в толпе буржуинов  … а вокруг Нью-Йорк: небоскребы, мосты,  мерседесы, бомжи в джинсах пьют кофе со сливками… Выходим мы на берег Гудзона, садимся на скамейку… Я говорю: "Ну что, Амадео, посмотрим журнальчик?" А ты отвечаешь: " Я не могу, Горилов, мне нельзя, я  верущий "…
 
- Я, конечно, верущий, - ответил Серегин, - но ни за что не поверю, что ты дойдешь до Гудзона с нераскрытым "Плейбоем".
 
- Хорошо, - согласился Горилов.- “Плейбой" смотреть не будем. Сидим мы с тобой, смотрим на корабли, на белых чаек… И в этот момент  - ка-а -ак шарахнет!!! Океан наизнаку! Небоскребы - навзничь! Упреждающий ракетно-ядерный удар Страны Советов! А мы, дураки, на буржуинство позарились... Что же-то с нами тогда будет?!!

- Как это, "что"? - ответил Серегин. - По-моему, все ясно:  я - в рай, а ты - в коммунизм…

Горилов засмеялся.
 
- Жестокий ты человек, Амадео.

- Совсем даже не жестокий - возразил Серегин.- Ты в Бога не верил.

- А откуда ты взял, что я верил а коммунизм? - спросил Горилов.- Я был похож на Карла Маркса или Фридриха Энгельса?

В темноте его бледное лицо напоминало застывшую театральную маску: губы искривлены в неестественной улыбке, в глазах - ни искорки смеха… Паяц, способный зарезать и Арлекина, и Коломбину… Сладковатый запах "Мальборо", смешанный с алкогольным парами, напоминающий запах тления, неожиданно вызвал у Серегина короткий приступ интуитивного страха. Ему вдруг показалось, что надвигается что-то темное, неотвратимое, удущающее…

- Коммунизм - это сказка,- продолжал Вова.- Остров Утопия, который называется по-русски остров Нигде.  Дурят вашего брата. Раньше вас дисциплинировали религией, теперь - марксизмом-ленинизмом, потом придумают еще что-нибудь… Толпой легко управлять. Пару лозунгов, рупор, полотна кумача… Будущее - это опиум для народа, Серегин: обещания, обещания… На самом деле никакого будущего нет, есть только настоящее и для того, чтобы им умело воспользоваться, нужно внушить дуракам, что все хорошее начинается завтра. А завтра -  всегда завтра, Серегин. И Царство Небесное всегда потом и всегда на небе.
 
- Царство Божие на земле, - возразил Серегин.- Оно в сердце человека.

- Ты - душевнобольной, - ответил Вова.- Это одни эмоции, слова, декларации… Бога никто не видел. Почему бы ему не вмешаться в исторический процесс? Шугануть обнаглевших приматов? Навести порядок среди созданных по образу? Почему он не вмешивается? Да потому, что его нет! Ты можешь привести мне хотя бы один аргумент в пользу его существования?

- Ты хочешь аргументов? - спросил Серегин.- Пожалуйста! Если общество, насквозь пропитаное ложью, утверждает, что Бога нет, это значит, что Он существует. Мне давно не по дороге с Репкиным и Ларисой. Мне не нравится их жизненная позиция, их слова и поступки. Что им сделала Воскресенская? Они травят ее, потому что она лучше  всех. Они не могут ее сломить, потому что ее убеждения сильнее их заученных догматов: она верит в Бога, а Бог - это Истина!

Горилов изменился в лице:
 
- Вы наивные дети, ты и  Сашка! -  выкрикнул он. - Но ей это идет, а тебе нет!  Вдвоем вы долго не протянете! Вам шеи свернут,  идеалисты несчастные! Отступись от нее, пожалуйста! - внезапно взмолился Вова с таким глубоким и неподдельным чувством, что Серегину стало не по себе,- Она милая, добрая, беззащитная девочка…  Ей нужен мужчина, а не мальчик-колокольчик!..

       - Ты такой же мальчишка, как и я,- сказал Серегин, задетый за живое.

       - Нет! - отрезал Горилов.- Не такой!  Я не витаю в облаках и не задаюсь неразрешимыми вопросами!

- Неразрешимых вопросов нет, - возразил Серегин. - Просто людям не хватает знания, времени и желания их разрешить. К тому же они не хотят принимать ответы, которые им не нравятся.
 
- Люди - это сплошная мразь, - мрачно сказал Горилов.- Я еще не встречал ни одного нормального человека.
   
- А как же Саша? - мгновенно парировал Серегин.

- Сашка - святая,- сказал Вова дрогнувшим голосом.- К ней прикоснуться страшно.

- А ты никогда не думал, что она такая именно  потому, что верит в Бога? - спросил Серегин.

Вова поднял на него мутные тоскливые глаза.

- Нет, Модильяни. Я думал, что и на болоте вырастают цветы.



   
Утром Иван Макарович привел нового натурщика. Это был коренастый мужик с темно-фиолетовым носом.

- Моё фамилие Подошвин, - сказал он. - Я человек бывалый. Много чего порассказать могу интересного… Особенно того… для мужчин.

- А нашего прежнего натурщика сам Репин рисовал! - неожиданно заявила ему Зиночка.- Так вот!

- Да врал он всё, - ленивым басом отозвалась Лариса.- Не мог его Репин рисовать.

- А вот и мог! - не унималась Зиночка.- Я считала, по годам все сходится.

Лариса только рукой махнула:

- Да ну тебя, Зинка! Веришь всему, как придурочная.

В этот момент дверь мастерской распахнулась настежь и из коридора раздался громкий командный голос майора Залихватского:

- Все на строительство тира! Живо!

На первом этаже учащимся  раздавали ломы и лопаты.

- Объясняю  задачу! - кричал в рупор майор Залихватский.-Необходимо разбить асфальтовое покрытие по всей площади прямоугольника и углубиться в землю на два с половиной метра!

- Модильяни, между прочим, тебя Илья Ефимович вызывает! - раздался за спиной у Серегина въедливый голосок Зиночки Заложихиной.


Сережа отправился к директору.

Укусидзе оббивал железом двери актового зала.

- Все ходят, гуляют, один Укусидзе - паши, как лошадь! - недовольно проворчал он, завидев Серегина.

- Меня Репкин вызывает, - ответил тот. - Если хочешь, сходи вместо меня, а я тут поработаю.

Укусидзе замахнулся  молотком:

- Издеваться  будешь? Я тебе покажу, как издеваться!



Илья Ефимович сидел за письменным столом в старом черном костюме с затертым воротником.  Серая тройка, испачканная Серегиным, была сдана в химчистку и принята нетрезвым приемщиком с весьма  скептическим прогнозом :
"Хана вашему костюмчику. Такое дерьмо с бостона не отчищается".

- Серегин, - мрачно произнес директор.- Я хочу дать тебе последний шанс. Ты должен принять окончательное решение по какую сторону баррикад ты находишься.

- А где баррикады? - спросил Серегин.

Илья Ефимович поднял на него свинцовые глаза  и веско ответил:

- Мы находимся на передовой идеологического фронта. Настало время четко определиться с кем ты: с советскими людьми, строящими коммунистическое будущее или с с агентами мирового империализма, религиозными экстремистами и фанатиками, подрывающими наш общественный строй.

- Вы что же, считаете Воскресенскую агентом мирового империализма? -  опешил Серегин.

- Твоя ирония совершенно неуместна, - отрезал директор. - Должен сказать тебе, что Воскресенская - совсем не безобидная девушка, она - звено преступной цепочки, за которым стоят зарубежные разведовательные центры.

В этот момент Серегин впервые подумал : а не тронулся ли Илья Ефимович умом?

- Вы что, серьезно?- спросил он.

Директору было не до шуток. Положение его было незавидным: "Как же вы Воскресенскую проморгали? Куда смотрели? Как документы проверяли?" - недавно спросили его ответственные товарищи, общение с которыми вызывало у Репкина повышение кровяного давления и продолжительную бессонницу.
 
Наглый Серегин не отрываясь смотрел ему в глаза, ожидая ответа.
 
- Ты конечно же знаешь, что в нашем училище проходит обучение сын Степана Федотовича Горилова. Ты понимаешь масштаб этой личности, Серегин? Ты понимаешь ее значимость? - спросил директор.

- Кого  это «ее»?- переспросил Серегин. - «Она» - это кто?

- «Она» - это личность, - терпеливо пояснил директор.- Причем выдающаяся, можно сказать, незаменимая. Мы говорим о товарище Горилове. И одновременно -  о Родине, о ее обороноспособности, о верности идеалам коммунизма…

       Илью Ефимовича несло на привычной волне: после двух или трех фраз, сказанных кряду у него всегда прорезался ораторский пафос.
 
- Для каждого человека наступает время проверки на прочность.
Твой час пробил… Ты должен на деле доказать свою преданность делу коммунистической партии во главе с ее генеральным секретарем товарищем Леонидом Ильичом Брежневым…

- Ничего не понимаю! - сказал Серегин.

Директор осекся на полуслове. Его пропагандистский порыв угас, как окурок в осенней луже.

- Сережа, - сказал Илья Ефимович упавшим голосом, - ты оказался втянутым в очень опасную и грязную игру. Ты запутался, Сережа. Во всем виновата Воскресенская. Она занимается сбором информации о товарище Горилове, используя близкие отношения с его сыном Владимиром…
 
- Глупости все это! - фыркнул Серегин. - Как вы до такого додумались?

- Это не я, - скромно признался Илья Ефимович. - Этим делом занимаются более компетентые товарищи. Теперь ты, Серегин, должен решить, на чьей ты стороне… и учти: я рассчитываю на твою помощь.

- Вы, Илья Ефимович? - удивился Серегин. - Я понял, что этим делом занимаются другие.
 
  - Как  советский педагог, как член коммунистической партии я  не могу остаться в стороне, я обязан оказывать всяческое содействие , - с достоинством  произнес директор.

-  А я не педагог и не коммунист, - отрезал Серегин, -  и следовательно, не обязан.
 
Несмотря на беспрецидентную дерзость, это было весьма логично, но Илья Ефимович имел свои контраргументы:

- Ошибаешься, Серегин. Советская власть дала тебе бесплатное образование.

- Какое же оно бесплатное, Илья Ефимович? - поразился Серегин.
 
- Не понял, - отозвался директор, леденея от злости.

- Я не имею права думать, что я хочу, поступать так, как считаю правильным, избирать себе друзей по своему усмотрению, заниматься творчеством вне определенных правил - и после этого вы говорите мне, что ваше образование бесплатное? - пояснил  наглый недоносок. - Я не согласен расплачиваться  таким образом. Вы слишком много хотите, Илья Ефимович.

- Ты комсомолец, Серегин? - уныло спросил директор.
 
- Комсомолец,- ответил тот без особого удовольствия.

- И все равно не обязан?

- Все равно.

- Я понимаю, что тебе нравится Воскресенская, - со зловещим терпением продолжал советский педагог, - но общественное должно быть выше личного. К тому же она обманывает и  тебя, и Володю. Она использует вас обоих. Такое не прощается. Мужчина ты или нет?
 
Разумеется, это была всего лишь гипербола, взывающая к самолюбию подростка, но Серегин и тут не отреагировал, как следовало.

          - Вокруг столько хороших девушек… - продолжал директор, -Лариса, Зина… Свет что ли сошелся клином на этой Воскресенской?  Начнем с малого, Серегин. О чем ты говорил сегодня ночью с Володей Гориловым?

- Это не ваше дело, - ответил Серегин, поднимаясь на ноги.

Сердце его дернулось и защемило. Он пошатнулся и схватился рукой за стол, чтобы не упасть. Он уже знал по опыту, что боль продолжается не больше пяти минут, и хотел как можно скорее оставить кабинет Репкина, чтобы прислониться к стене и переждать приступ.

- Высказывал ли Горилов желание бежать за границу? - настойчиво продолжал директор. Его свинцовые глаза неотступно сверлили Серегина.

- Я же сказал вам, что не хочу с вами разговаривать, - ответил Серегин. - Все, что вы говорите, это сплошной маразм, Илья Ефимович.
   
Директор позеленел от злости.

-  Я ошибся в тебе, - угрожающе произнес он, поднимаясь во весь рост. В этот торжественный момент нужно было выглядеть монументально, но куцый пиджак топорщился и жал в плечах, снижая накал директорских эмоций. - Я думал, что ты жертва, что ты не причастен к этой нехорошей истории и хотел дать тебе шанс,  но ты сознательно выбрал антиобщественную антисоветскую позицию и будешь пожинать последствия своего выбора! - прошипел он, с отвращением сознавая, что не производит устрашающего воздействия.-   Пошел вон сопляк! Я сказал, пошел вон!

Отдышавшись, Серегин спустился во двор. При виде его Зиночка Заложихина принялась долбить асфальт с такой силой, что из-под ее лома взмыли фонтаном  большие синие искры. Одна из них попала в глаз Ларисе Образцовой, осуществлявшей контроль за качеством земляных работ.

- А-ай! - взвыла Лариса, тяжело прыгая на одной ноге - Зинка, смотри что делаешь!

Сережа подошел к девчонкам.

- Зина, - спросил он, - ты что, уже по ночам не спишь?

- Ты это о чем? - встревожено спросила она.

- Ты не бойся, - успокоил ее Серегин, - я не сержусь. Я понять хочу, зачем тебе это нужно?

Заложихина взглянула на него с искренним недоумением.

- Что именно?

- Ну… это…- замялся Серегин.- Выслеживать, подслушивать… доносить...
 
- Я правду говорю,- обиделась Зиночка.- Илья Ефимович просил меня говорить ему правду... Ему нужно все знать, потому что он за нас отвечает.
 
- От твоей правды может быть большой вред, - сказал Серегин. - От твоей правды могут пострадать невиновные… Горилов не собирался за границу, Зина, Горилов шутил. У тебя есть чувство юмора?.. Ты знаешь, что такое ирония?.. сарказм?

Из форточки на втором этаже высунулось багровое лицо Ильи Ефимовича.
 
- Что здесь происходит? - закричал директор, глядя  вниз на  Серегина и Заложихину.

- Модильяни подговаривает меня ничего вам не рассказывать! -  заверещала Зиночка.

- Зи-ина!.. - простонал Серегин, хватаясь за голову.

- Серегин, не мешай  работать! -  вмешалась Лариса.-  Где твоя лопата?  Почему  не копаешь?
 
  В этот момент во двор училища, поднимая пыль, въехала черная блестящая «Волга» с обкомовскими номерами. Голова Ильи Ефимовича исчезла  из форточки. Через мгновение он уже был во дворе, слегка согнутый в спине, с вымученной улыбкой на внезапно побледневшем лице.

- Прекратить работу!- крикнул в рупор майор Залихватский.
 
Подтянутый шофер открыл пассажирскую дверь, и из машины тяжело сопя, выползла огромная, колыхающаяся, как медуза, дама с  рыжим шиньоном на голове.

- Где Володя? - спросила она у Ильи Ефимовича, брезгливо оглядев перепуганных учащихся, застывших с ломами и лопатами в руках. На мгновение ее взгляд остановился на майоре Залихватском. Преподаватель НВП и ГО вытянулся по стойке смирно и отдал честь.

- Что вы, что вы, Анна Семеновна,- залепетал Репкин, - Володи здесь нет! Ваш сын освобожден от трудового десанта по состоянию здоровья...

- Мне нужен Володя, - строго повторила дама. - Потрудитесь позвать его немедленно.

- Лариса!- крикнул фальцетом Илья Ефимович. - Позови Володю, деточка!

Лариса втянула голову в плечи и засеменила в учебный корпус.

- А его там нет!- крикнула ей вслед Зиночка.- Он в пивбар пошел или в рюмочную!

Братья Орловы быстро врезали ей поддых и она жалобно заскулила:

- Правда… туда куда-то…

Лариса остановилась в нерешительности, вопросительно глядя на
Илью Ефимовича, тот лихорадочно соображал, что делать, но тут, к счастью для растерявшегося директора, во двор вошел сам Вова Горилов. Судя по  походке, он побывал и в пивбаре, и в рюмочной.
 
- Чего тебе? - спросил он у дамы с шиньоном.

Дама издала какие-то невнятные звуки. Тем не менее, Вова все понял  и  решительно возразил:

- Не поеду. Иди на фиг.

- Володя, - внезапно вмешался осмелевший Илья Ефимович. - Я, конечно, знал, что ты ночуешь в общежитии, но думал, что ты делаешь это с согласия родителей…

- Заткнись, дурак, - ответил Вова. - Сказал не поеду, значит не поеду!

Дама сделала знак рукой, и из машины, как из ларца, выскочили два дюжих молодца одинаковых с лица и после короткой схватки профессионально впихнули Горилова на заднее сиденье черной  "Волги".

- Гады! Шестерки!- заорал  Вова  и двери захлопнулись.

"Волга" сдала задом и исчезла за воротами.

Илья Ефимович выпрямился  и, подозвав к себе Ларису, зашептал ей что-то не ухо.

  - Внимание! - заорала Лариса во всю глотку.- Учащимся второго курса после трудового десанта собраться в мастерской на внеочередное комсомольское собрание! Явка обязательна! Голосование будет производиться комсомольскими билетами!





                Рисунок автора
                (Продолжение следует)