Ненормальная. Продолжение 2

Зина не знала куда идти и долго бродила по городу. Порой ей начинало казаться, что она ходит кругами, как в лесу.

       "Ну, вот, я уже была здесь, - подумала она, сворачивая за угол, но место  оказалось совершенно незнакомым. 

       Перед ней простиралась площадь, покрытая грязной ледяной коркой. Из пыльных ноздреватых сугробов, похожих на куски  рыхлой пемзы  торчали черные столбы с керамическими изоляторами и колючие кусты барбариса. Провода разрезали небо на большие неравные куски.

       На площадь выкатывался помятый трамвай.

       У дверей магазина, возле его единственного пыльного окошка сидела старуха с ведром семечек и аккуратными газетными кулечками. Возле старухи, переминаясь с ноги на ногу стоял мальчик лет двенадцати в грязном мешковатом пальто.

        Безотрадная картина…

        Зато прямо перед Зиной высился щит с объявлением:« ЖКК  треста 27 требуются на работу дворники»! Это была работа!

- Бабушка, где здесь ЖКК треста 27? - спросила  Зина у красноносой торговки. Старуха взглянула на нее сердито и подозрительно.

- Это контора, что ли?

Зина кивнула неуверенно:

- Наверное…

- А тебе зачем?

- На работу хочу устроиться.
 
Старуха недовольно хмыкнула:

- Сейчас все норовят, где полегче. Я вот тридцать лет в литейке ломом отмахала, работы не боялась. Не хочешь, небось, в литейку-то?
 
И она злобно плюнула Зине под ноги.

- Мальчик, а ты не знаешь, где конто…- начала было Зина, но голос ее оборвался: человеку, которого она приняла за ребенка, было лет тридцать. Белое бескровное лицо, напоминавшее пухлую, хорошо взбитую подушку, не выражало никаких мыслей, глаза с растянутыми мешкообразными веками были подернуты мутью, а с оттопыренной нижней губы текли слюни.
 
Зина испугалась, но тут же взяла себя в руки и снова спросила:

- Простите, а вы не знаете, где контора?

Лицо идиота расплылось в радостной улыбке:

-У!У! - закричал он с восторгом.- Ваня знает, где контора! В конторе машина! Би-би! Контора там! Там контора! -  и он ткнул пальцем вправо, туда, где начинался замызганый кирпичный забор с огромным призывом: «Дворник! Собирай старье, это наше вторсырье!» Чуть дальше виднелись раскрытые ворота, в которых дремали две грязные дворняги и краснолицый нетрезвый мужик с присохшим к губе окурком, а еще дальше - наполовину вросший в землю сарай  с треснутой стекляной вывеской.
   
Внутри контора сияла всеми оттенками майской зелени. Бодрую цветовую гамму местами нарушали ржавые разводы сырости и бесстыдно обнажившаяся дранка. Дверь отдела кадров была выкрашена «под дерево» жидкой охрой на олифе, смешаной с пивом - дешевый трюк, известный любому маляру третьего разряда.

        Зина постучала.
 
        Ответа не последовало, тогда она нерешительно приоткрыла дверь и вошла.  Прямо напротив двери висел большой настенный календарь с фотографией сибирских котят в корзинке. Под календарем стояли,  примкнув друг к другу два письменных стола.  Восседавшие за этими столами дамы начальственного вида склонили налакированные головы над иностранным каталогом.

- Смотри, - озадаченно произнесла одна из дам, - у них опять актуальны брюки с манжетами…

- Вам кого? - спросила вторая дама, неохотно  поднимая глаза на вошедшею замухрышку.

- Я на работу хочу устроиться, - робко произнесла Зина. -Дворником.

- Это к  Верблюду, - ответила дама и снова погрузилась в журнал.

- К кому? - переспросила Зина.

- К Владлену Всеволодовичу,- недовольно пояснила дама.- Вам же ясно сказано!

  Зина вышла в коридор. На соседней двери красовалась табличка: « Прораб Верблюд В.В.»

В строгом начальственном интерьере за полированым письменным столом сидел в полоборота моложавый мужчина предпенсионного возраста. Длинные редкие пряди, зачесанные слева направо пересекали блестящую лысину. В одной руке у него была телефонная трубка, а в другой - импортная шариковая ручка, которой он делал пометки в кожаной записной книжке солидного размера.

- Вари пельмени, - распорядился он и взглянув на ручку, в которую были вмонтированы электронные часы, добавил: - Буду через полчаса. - Нет, раньше не могу. Дел невпроворот.

Он положил трубку и строго посмотрел на Зину.

- Вы по какому вопросу?

Зина растерялась.

- Чего надо? - недовольно повторил начальник.

- Я по объявлению, - сказала Зина.- Хочу устроиться на работу. Дворником.

Верблюд откинулся на спинку кресла и смерил просительницу долгим оценивающим взглядом.

- Образование?

Зина опешила.

- А зачем? Зачем образование?  Какая разница? - отропело спросила она, поправляя платок.

Верблюд брезгливо поморщился:

- Вы, наверное, думаете, что дворник - это только метлой махать?  - В его голосе послышались нотки раздражения.-  Современный дворник - это высококвалифицированный специалист.  Лично я не уверен, что вы сможете обеспечить необходимый уровень.

- Так вы меня не берете? - еле слышно спросила Зина.

- Я вам этого не сказал, - желчно отозвался Верблюд.- Я вас беру. С испытательным сроком.

- А жильё? - робко поинтересовалась Зина. - Я слыхала, что дворникам дают квартиры ведомственные…

- Жильем мы тебя обеспечим, - гарантировал прораб. - Квартиры не будет. Будет комната в бара… - тут он осекся,- в доме коммунального типа. В виде исключения могу вселить  сегодня. Жилье ведомственное. Прописка временная. Не работаешь - не живешь.

Зина заметно обрадовалась.
 
Верблюд выдвинул ящик стола и достал оттуда связку ключей, потом он неспеша оделся в дорогое пальто и вышел из кабинета, небрежным жестом приказав Зине следовать за ним. Не рядом, а именно сзади.

Они вышли на улицу.

Площадь, представшая перед Зиной с другой стороны, казалась еще более грязной и унылой. Ветер шелестел наполовину вмерзшими в лед бумажками, то тут, то там краснели смятые пачки «Примы»… Старуха с семечками сидела сгорбившись на своей  скамейке, пуская пар из-под носа, а бедный Ваня по-прежнему маячил возле нее, с надеждой заглядывая в ведро.
 
Верблюд и Зина повернули за магазин, прошли между штабелями ящиков, обогнули странное деревянное строение с небольшим окошечком, за тусклым стеклом которого косо висела табличка «Пива нет», затем снова повернули за угол и  тут перед Зиной предстало ее новое обиталище - дом коммунального типа или, попросту, барак. Здание было грязным, мрачным и неухоженным, но Зина не обратила на это внимания. Они поднялись по стертым ступеням крыльца, прошли сквозь темный коридор со скрипящими половицами и остановились у последней двери, которая была опечатана бумажной пломбой.  Верблюд сорвал бумажку, снял со связки большой серый ключ и протянул его Зине:

- Можешь вселяться.

- А-а, это вы, товарищ Верблюд?- раздалось откуда-то сзади.

Зина обернулась. Позади нее в вызывающей позе стояло взлохмаченное существо неопределенного пола, похожее в темноте на зеленую мартышку.
 
Окинув Зину быстрым проницательным взглядом, существо продолжало все в том же бодром фамильярном тоне:

- Она что же, работать будет,  или тоже ваша родственница?
 
- Вот что, Болячкина, - сказал Верблюд, поворачиваясь, - я твоих намеков не понимаю!

Мартышка хмыкнула ему в лицо, дерзко передернув плечами.

- Завтра покажешь ей третий участок, - неуверенно произнес Верблюд, продвигаясь боком к выходу, и уже находясь вне досягаемости, угрожающе выкрикнул: - и поробуй мне только сорвать план по пищевым отходам!

  - Вали!- бросила ему вслед Болячкина и тут же добавила, обращаясь к Зине в поисках сочувствия: - Вот пристал, козел двугорбый!…

Зина отперла дверь и шагнула через порог. Комната была маленькой, словно кладовка. Каким-то чудом в ней разместились железная кровать, старый фанерный гардероб с маленьким окошечком из узких полосок стекла в боковой дверце, столик, покрытый потрескавшейся клеенкой со стертым рисунком, и такой же старенький стул, наверное из тех, что списали в конторе несколько лет тому назад.

- От бывшей жилицы осталось, - пояснила Болячкина. - Жила тут одна старушка…

- Переехала? - спросила Зина. Ей показалось неудобным молчать, но и говорить  не особенно хотелось.

- Да, - отозвалась Болячкина. - Дождалась, наконец-то, отдельной квартиры…

По выражению ее лица Зина поняла, что со старушкой не все благополучно.

- Умерла, что ли? - тихо спросила она.

Болячкина кивнула.

- Давно?

- На прошлой неделе. А что, бояться будешь?

Зина отрицательно покачала головой.

- Она на этой кровати умерла, - уточнила Болячкина.

Зина пожала плечами: ну и что?

Тема была исчерпана, но Болячкина не сдавалась.

- А вещи твои где? - спросила она, направляя разговор в другое русло.

-У меня нет вещей, - сказала Зина.

Болячкина разинула рот от изумления:

- Ты что, с луны свалилась?

Зина не ответила.

- Ну, ничего,  - сказала Болячкина, помолчала немного, очевидно, соображая, из каких-таких мест можно явиться без вещей  и в ватном бушлате, и добавила уже совсем по-дружески: - не боись, обживешься.
 
Она исчезла за дверью и тотчас же появилась снова, таща перед собой подушку в цветастой наволочке, байковое одеяло и еще какие-то тряпки.

-Уф! - сказала она, свалив все это горой на кровать. - Это тебе. Подарок. От меня. Добро пожаловать.

- Спасибо, - сказала потрясенная Зина.

Болячкина отмахнулась для приличия - мелочи, не стоит того! -  и тут же спросила:

- И как же тебя зовут?

- Зинаида.
 
  - А меня Надя. Я через стенку живу, в соседней комнате. Заходи, если что… и так просто. А то скучнотища…

Зина кивнула.

- Ну ладно,  я пошла, - неохотно сказала Болячкина. - Удобства на улице.
 
  Зина давно заметила на стене большой загнутый гвоздь и сразу же повесила на него картину. Синеглазая девушка в белом платье смотрела на нее с нежностью и любовью. Сердце у Зины замерло, и она прошептала еле слышно:

- Здравствуй, Саша…

Она  села на кровать и вдруг почувствовала такую усталость, словно тяжело проработала целый день. Голова склонилась к подушке: спать… спать… и Зина заснула тяжелым сном, ощущая и занемевшие руки и щемящую боль в спине…
 
В последние два года она спала, чувствуя протяженность времени, словно впадала в оцепенение - возможно от перенесенного потрясения и еще от того,что в больнице никогда не выключали свет. В эти долгие ночи сны мешались с тяжелыми мыслями о жизни и смерти… но все же больше о смерти, о ее внезапности и неотвратимости, о том, что будет после… Она не разговаривала ни с кем, опасаясь на самом деле сойти с ума, окруженная людьми, живущими в мире галлюцинаций и навязчивых идей, но жизнь по ту сторону высокого каменного забора помнилась такой же: иллюзии, цитаты, слова без смысла…
 
        Иногда она обращала свои вопросы к Саше или Сергею, но ответ не приходил. Тогда она думала о Боге : есть ли Он на самом деле? и если есть, то какой?.. Видит ли Он ее сейчас?  Услышит ли, если к Нему обратиться?  Ответит ли? 
        Со временем Зина стала замечать, что у больницы странная архитектура, а если  незаметно ковырнуть вспучившуюся масляную краску панелей, под ней откроется другой красочный слой, похожий на темперу, а иногда даже фрагмент какого-то  старого изображения… «Бога ищешь? - внезапно спросила ее маленькая  древняя старушка с детским личиком.- Правильно. Ищи. Он здесь. » « Что? - переспросила Зина.- Где?» « Наверху, - ответила старушка. - Просто Его не видно. Они думали, что если Бога закрасить, то Его больше не будет. А Он все равно есть.»
 
         Странно, но Зина не видела ее ни до того, ни после. Теперь, когда на душе становилось невыносимо тоскливо и больно, на память то и дело приходили слова неизвестной старушки: «а Он все равно есть»...

         Казалось, ничего не изменилось, но бодрый доктор, от которого всегда пахло дорогим одеколоном, мылом и хлоркой, стал замечать у Зины позитивную динамику и однажды сказал, подхохатывая: « Видишь, как мы тебя подлечили, Заложихина? Даже выписывать жалко! Настоящий инженер человеческих душ это не писатель и не поп какой-нибудь, а наш советский психиатр. Здесь раньше монастырь был. Но нашему народу монастыри не нужны, нам нужно больше хороших больниц. В том числе, нашего профиля…  И души никакой нет, это только слово такое, Заложихина. Есть биохимические процессы головного мозга… Поняла? Вот подержим тебя еще месяцок - и пойдешь ты у нас домой, со здоровой головушкой»…