2. Судьбы. Людмила Георгиевна

Пожалуй, самая тяжёлая больная это Людмила Георгиевна. Операцию ей делали повторно после  неудачной, выполненной четыре месяца назад. Она совсем не ходит и возле неё постоянно дежурит сиделка или сестра. Людмиле Георгиевне  70 лет, её сестра Панна Георгиевна  на пять лет старше, но энергичная и очень подвижная женщина.

- Вот видишь, Милочка, говорила же я тебе, надо в Израиль ехать на операцию, - говорит  Панна Георгиевна, - Так ты заупрямилась, решила сэкономить. Ну, и что? Сэкономила?
- Кто же знал, что так получится… Мы же вместе с тобой тогда прикинули, получилось  здесь в полтора раза дешевле. Вот и настояла я на том, что ехать никуда не надо, - Людмила Георгиевна вздохнула, -  Не думала, что так отнесутся. Два раза пришлось платить. И за то, что сделали, и за то, что переделали, ошибки свои исправляли… Это хорошо, если исправили... Надеюсь, теперь всё пойдёт на улучшение…
- Да ты не волнуйся, - успокоила её сестра, - Конечно, сейчас всё правильно сделали. Всё восстановится, бегать будешь!
- Хорошо бы…
- Так ошибки свои должны без оплаты исправить, почему же вы два раза платили? – интересуюсь.
- Должны бесплатно, но не получилось, - говорит Панна Георгиевна, - можно было настоять, и сделали бы без оплаты, но для этого поссориться с ними пришлось бы.  А мы не захотели  Пусть хотя бы с оплатой хорошо сделали бы. Её оперировал сам заведующий отделением. И первый раз и второй. А вот, неудачно. Потом сказал, мол, и на старуху бывает проруха.

Панна Георгиевна заботливо ухаживала за сестрой, появлялась в палате рано и уходила поздно. А на ночь приходила сиделка.
- Так дорого сиделка обходится нам, давай откажемся, - предлагала не один раз Людмила Георгиевна, - я вполне обойдусь.
- Нет, Милочка, не будем отказываться, - возражала Панна Георгиевна, - Сиделка дорогая, но ты нам дороже.

- Какая же у вас сестра заботливая, - сказала я Людмиле Георгиевне, когда Панна Георгиевна ушла домой, - Я просто восхищена ею!
- Да, заботливая у меня сестра. Она  же единственная, кто у меня есть. Мы и живём сейчас вместе. В её квартире, а мою сдаём в аренду. У меня же никого, кроме неё нет, ни мужа. ни детей.  Панночка тоже сейчас без мужа, вдова, а детей у неё четверо. Не то, что у меня – ни одного. Не было и нет… Все дети Панночкины имеют свои семьи, живут отдельно, не забывают мать, заботятся, помогают. Одна только младшенькая, Викуся, без своей семьи, а уже 51-й год пошёл.    Не простила мужу измену, рассталась с ним сразу, как узнала.   Повторяет мою судьбу, и…  мои ошибки. А, может, и не ошибки вовсе это? Кто его знает. Вот сколько живу, столько и думаю над этим.

И Людмила Георгиевна рассказала о своей жизни.

Я никогда красавицей не была. Ни в молодости, ни старше. В институте училась, у всех подруг парни были, а меня как-то они и не замечали. Да и сама я не думала о них. В то время только одна мысль была:  хорошо учиться, чтобы стипендии не лишили.  Мы трудно тогда жили, денег не хватало, отец с фронта не вернулся, мать машинисткой  на печатающей машинке  работала, получала совсем мало. Панночка уже с семьёй отдельно жила, очень далеко, в Сибири. Тоже на одну мужнину зарплату жили вшестером. Конечно, посылочки присылала, помогала, как могла. Да мало она что могла.  Мы ей тоже посылочки слали, в основном с  сухофруктами.   

Так вот, в то время я парня встретила.  Во дворе нашего дома увидела его. Рано бегу в институт, а он на скамеечке сидит,  возвращаюсь, а он всё там же.  Неудобно  было рассматривать, но всё равно видела, что красивый парень. Одежда на нём стильная, сразу видно, что импортная, причёска красивая, волосы чёрные, густые. Очки на нём. Тоже красивые, с затемнёнными линзами.  Стала часто его видеть, пробегаю мимо и всегда радуюсь встрече.  Потом кивать начала, в знак приветствия.  По-соседски же, в одном доме живём. Только он не отвечал. Конечно, думала я, где уж мне?  Разве ж такой парень на меня посмотрит?

А однажды, возвращаясь из института, увидела его  входящего в наш подъезд.  Впереди себя он держал трость и проверял ею дорогу. Всё поняла! Он же слепой!  А я удивлялась, что на кивки мои не отвечает. Не видит он!  Забежала вперёд, дверь перед ним открыла, предложила помочь подняться по лестнице.
- Спасибо, девушка! Здесь всё мне знакомо, здесь я справлюсь и один, - сказал он. А голос какой!  Не голос, а песня…

Стала я подсаживаться к нему на скамейку, когда он сидел во дворе. И он был рад этому. Я чувствовала, что рад.  Спросил моё имя, а потом говорит: «Вот здорово! Вы Людмила, а я Руслан!» Я сначала не поверила, думала, пошутил. Нет, так и есть, Русланом его зовут.
- А вы недавно живёте в нашем доме? – спрашиваю его.
- Нет, - отвечает, - с самого рождения.
- Да? А я никогда не видела вас раньше.
- Раньше я не сидел во дворе, занят был… - потом, вздохнув,  добавил, -  я незрячим стал лишь недавно.

Встречаться стали часто. Друг к другу в гости ходили. Удобно, в одном подъезде жили.  Его мама радовалась нашим встречам, моя тяжело вздыхала. Просила меня, прекратить встречи.
- Ты пойми, дочка, ты же можешь привыкнуть к нему, можешь и замуж выйти за него… Но подумай. Что это будет за жизнь?! А дети пойдут, для них время надо, а ты с ним будешь занята. Ведь он же сам ничего не сможет, за ним постоянный уход нужен.

Не слушала я маму. Я уже его любила и была готова на всё ради него. Так и получилось. Руслан сделал мне предложение, и я не колеблясь  приняла его.  Жили с моей мамой, в нашей квартире. Конечно, было лучше, если бы  в его квартире, она и больше была, трёхкомнатная, а у нас с мамой всего лишь двушка. Но у мамы Руслана, как бы это сейчас сказали, бойфренд был, и она не могла скрыть радость от того,  что жить мы будем у нас, а не у неё.

Как же мама моя плакала! Просила одуматься… Да куда там! Панночка письмо прислала и тоже о том же. Очень это её расстроило. Пишет мне, что в первую очередь о детях своих будущих думать должна, уже сейчас всё делать должна, чтобы им было хорошо.  А я, мол, имея на руках слепого инвалида, не смогу им дать всего, что требуется. Напомнила мне, что женщинам свойственно жертвовать многим ради детей.  Много чего написала она мне тогда, только письмо я получила, когда поздно уже было. Уже зарегистрировались в ЗАГСе и жили вместе. Не знаю, повлияло бы её письмо на моё решение, если бы вовремя получила. Вряд ли… Уж сильно любила, жизнь не представляла без Руслана.

Трудно пришлось.  Институт закончила, работать  пошла, денег не хватало. Да и по дому работы много, мама слегла, всё на мне. А от Руслана какая могла быть помощь?  Никакой. И в самый такой трудный период почувствовала я, что забеременела. Сказала Руслану, а он не обрадовался. Говорит, что повременить нужно.  Мол, сейчас и без ребёнка нелегко, а с ребёнком совсем  трудно будет.  Сказал, что через год ему операцию  будут делать, и  зрение его восстановится. Тут и  его  мать  меня к себе пригласила и обрабатывать начала. Сказала, что не время о ребёнке думать и ещё сказала, чтобы не рассчитывала на её помощь.  Короче, убедили меня, что беременность прервать надо.   

Денег не хватало. А тут ещё надо  какую-то сумму собрать  Руслану на операцию. Тогда они делались бесплатно, не то, что сейчас, но предстояли расходы на дорогу, на гостиницу, на лекарство. Да мало ли что может понадобиться в столице.  И тут нас выручила мамина старая  печатающая машинка. Я  стала принимать заказы  и печатать разные работы. Времени совсем стало не хватать, зато  смогла накопить  немного на поездку.

Через год, как и предполагали,  пришёл вызов  на операцию. Поехали в Москву с большой надеждой.   И надежда оправдалась…   Как же я радовалась! И, вместе с тем, боялась, он же не видел меня, не знает какая я. Понравлюсь ли?  Первое время, как вроде бы и ничего, всё было нормально, относился ко мне, как и прежде. И тут ему путёвку в санаторий дали, надо было там продолжить  лечение.  Проводила его… А с санатория  он уже ко мне не вернулся  Встретил там кого-то и забрала она его к себе.  Мне только сказал: «Понимаешь… Любовь такая штука…» Ещё бы мне не понять, что за штука эта любовь!

Жил Руслан в другом городе, а мама его, встречая меня, относилась как к совершенно постороннему  малознакомому  человеку. Да только, что-то не заладилось  у него.  Через год вернулся к матери,  ко мне стал ходить и просить простить.  Не смогла простить.

С тех пор так одна и осталась… Вот и не знаю,  правильно ли поступила?  Может, не правильно, и надо было простить?

Следующая история: http://www.proza.ru/2014/01/28/973