Записки современника 37 Я учусь ходить, повиновать

Записки современника 37 Я учусь ходить, повиноваться Богу

Продолжение

21 ноября 2013 г. Ночью не спалось, я стала писать стихи об Иисусе и о нашей печальной жизни.

О, тело, что ты делаешь со мной?

Мой друг посоветовал написать поэту, который мне очень показался интересным, о Сергее Михайловиче Романовиче. «Это невозможно. Мы не знакомы. Это будет навязчиво», - сказала я другу. «Ты абсолютно не права», - ответил он. Говорил он со мной давящим, требовательным, жёстким голосом.

Я посоветовалась с подругой, она оказалась на моей стороне.

Звонила Таня К. О нашей общей подруге, которая больше года мне не звонит, она сказала, что я ей надоела. Чем? Тем, что она на меня почти орала, говорила со мной грубо, дала мне понять, что я не нужна ей. Я сказала: «Если я тебе не нужна, то всего тебе доброго» и стала ждать её каких-нибудь слов. Трубка была положена. Однако, эта женщина утверждает, что я положила трубку. Я написала ей письмо, Таня по телефону ей его прочла. Толку никакого. Я ей надоела — вот какой толк. Опять я не могу найти справедливость...

22 ноября. Сегодня я боролась за свою жизнь. Вчера на меня набросился кашель, простуда, я была в отчаянии, что мне некому помочь.

Дикие мысли в ночИ посетят,
Голову кружат, спать не велят.
И, обнаружив всех сущих в себе,

К бедным припав и к шутам, к голытьбе,
Странно мне жить на родной стороне.
А на чужой стороне мне бывать?

Ерусалима мне что, не видать?
Вот разве Бог мне силы вернёт,
К милому Сыну меня позовёт...

21 ноября 2013 г.

*

Всё уже жизни круг.
Тесней душа от мук.

21 ноября 2013 г.

Вот так протекает драгоценная жизнь.

Позвонил знакомый батюшка, у которого я работала регентом под Тамбовом. Я была раскрепощена, говоря с ним. Удивительно, но я всегда смело с ним разговариваю. В те годы он был невероятно добр ко мне, пока моя приятельница меня не оклеветала. Тогда он, поверив ей, стал ледяным. Я очень страдала, что он изменился. Долго плакала. А подруге - хоть бы что. Я много стихов ему посвятила тогда.

Я расспрашивала его о нём, о его хорах в храме, где он служит настоятелем уже давно. Левый хор у него лучше правого на мой слух. Я у него в храме несколько раз бесплатно с удовольствием пела.

Диалог. С кем?

Дверь так мило скрипит.
Мой двойник всё не спит.
Всё хлопочет чудак.
У него всё не так,

Как у высшего «Я».
Он в тисках бытия
Затерялся на миг
На Земле. «Эй, старик.

Поживи, потужи,
Ты мне нужен пока».
«Поживу, погожу -
Дел полно, я гляжу».

22 ноября 2013 г.

Этот экспромт сочиняла ночью.

Размышляла о дорогом мне человеке, живущем не в Москве, которого я очень любила когда-то.

Когда тело его одряхлеет
И вспомнит он ту,
Что была намного старше его,
Когда воля его перестанет двигать его мышцы -
Враг наш время вступит в свои права,
Что скажет он тогда
И чему он будет учить?

22 ноября 2013 г.

Сегодня немного гуляла. Сочинила стихи:

Серо розовое небо на закате
Пламенеет над соседней крышей.
Дни болезни утончают душу.
Я учусь ходить, повиноваться Богу,
Распростёртому над миром высоко.
Кто богорождённый, кто богосотворённый?
Ничего нам неизвестно, бедный человече...

22 ноября 2013 г.

Звонила Вера Малый, я обрадовалась. Весь день я была бодра.

Чудо, что батюшка позвонил. Я сообщила ему, что когда он в нашу предыдущую с ним встречу передавал безвозмездно деньги моей приятельнице, я после встречи с ним какое-то время была в раю, так хорошо и тепло у меня было на душе.

23 ноября. Долго снились Наташа и Коля Ларские. Я гостила у них, и мне нечего было есть. Наташа спала, положив голову на руки. Потом мы как-то общались, появились незнакомые люди.

Слушаю передачу по радио о казни Марии Антуанетты. Но сначала я помещаю это:

"О последних мыслях непосредственно перед смертью Гёте как-то сказал поразительные слова: "В конце жизни собранному и концентрированному духу открываются такие мысли, которые трудно даже себе представить; они подобны блаженным духам, спускающимся в сиянии на вершины прошлого".

Таким таинственным сиянием расставания озарено это последнее письмо смертницы; никогда до сих пор Мария Антуанетта не сосредоточивала так полно и с такой решительной ясностью свои сокровенные мысли, как в этом прощальном письме к Мадам Елизавете, сестре своего супруга, теперь единственно близкому человеку ее детей. Написанные почти мужским почерком на маленьком, жалком столе тюремной камеры, строки этого письма выглядят тверже, увереннее, чем на записочках, что выпархивали с золоченого письменного столика в Трианоне; здесь стиль - строже, чувства - откровеннее, как будто некий внутренний ураган разорвал, развеял перед смертью тучи, так долго не позволявшие этой трагической женщине увидеть свои глубины. Она пишет:

... Я умираю, исповедуя апостолическую римско-католическую религию, религию моих отцов, в которой я была воспитана и которую я всегда исповедовала, умираю, не ожидая никакого духовного напутствия, не зная даже, существуют ли здесь еще пастыри этой религии; и даже то место, где я нахожусь, подвергло бы их слишком большой опасности, если бы они хоть раз вошли сюда.

Я искренне прошу прощения у Бога во всех грехах, содеянных мною с первого дня моего существования. Я надеюсь, что по всей благости Он примет, примет мои последние моления, равно как и те, что я уже давно шлю Ему, чтобы Он соблаговолил присоединить мою душу к Своему милосердию и благости.

Я прошу прощения у всех, кого я знаю, и особенно у Вас, моя сестра (Елизавета, сестра короля Людовика XVI), за все те обиды, которые, помимо моего желания, я могла нанести.

Всем моим врагам я прощаю зло, которое они мне причинили..."

"В день казни Мария Антуанетта поднялась очень рано, часов не было, так что она не могла следить за временем. С помощью служанки королева надела белое платье. Охрана следила за каждым её шагом, и, наконец, осуждённая воскликнула: «Во имя Господа и приличия, прошу вас, оставьте меня хотя бы на минуту!» Вошедший в камеру палач отстриг роскошные волосы Марии Антуанетты: это был его трофей. Её посадили в грязную телегу и повезли по улицам Парижа. Толпа грозно и оскорбительно улюлюкала ей вслед.

Гильотина находилась неподалёку от дворца Тюильри, на площади Революции. Когда Марию Антуанетту подвели к плахе, она неосторожно наступила на ногу палачу.

«Простите меня, мсье, я не нарочно».

Это были последние слова французской королевы".

Это текст из интернета. По радио прозвучало несколько иначе: Двигаясь к эшафоту она наступила на ногу палачу. "Извините, месье, я сделала это случайно", - сказала Мария Антуанетта.

Она была названа в честь Пресвятой Богородицы и святого Антуана Падуанского.