Две встречи с Берией ч. 2 Мильштейн

М.А. Мильштейн, начало службы в ГРУ

(Продолжение. Предыдущая глава:http://proza.ru/2014/01/27/442)

Вначале надо рассказать о самом Михаиле Абрамовиче Мильштейне.
Это была интереснейшая  фигура, без всякого преувеличения – дитя советской эпохи. Он был младшим ребенком в многодетной и очень  бедной еврейской семье, в г. Ачинске Красноярского края. Отец его работал в местной  синагоге шамесом. (Шамес, или служка, — самая низшая должность в синагоге, обычно предоставляемая беднякам,  так что отец Михаила  топил в синагоге печь, мыл полы, следил за порядком).
Какая судьба ждала Михаила в царской России понятно – скорее всего, со временем, он заменил бы отца в той же синагоге.
При советской власти Михаил Абрамович  в 23 года  оказался в центральном аппарате  Главного Разведывательного Управления, легендарного ГРУ, где сделал головокружительную карьеру, став в 35 лет резидентом ГРУ в Нью-Йорке.  Затем он вырос до заместителя начальника Первого (агентурного) управления ГРУ, занимая эту ключевую должность в годы Великой Отечественной. После войны полковник Мильштейн поступает в Академию Генерального штаба, заканчивает ее и остается в ней преподавать, став в АГШ начальником кафедры и генерал-лейтенантом.
С почетом уволился на пенсию по возрасту в 1972 году и еще долгие годы работал в различных околомидовских структурах. Умер в 1992 году. Согласитесь, удивительная  жизнь и отличная карьера, особенно для еврея по национальности, жившего в условиях страшного советского антисемитизма, о котором М.А. Мильштейн неоднократно упоминает в своих воспоминаниях.
Некоторые интересные моменты его биографии заслуживают более подробного разговора.

В 1923 году маленький Миша, вместе со своим  братом, неожиданно сбегает из дома в Москву. Брат по дороге заболевает тифом, и его госпитализируют, а Миша попадает в детский дом. Сначала в один, потом – в другой, потом в третий. Заканчивает там (имея большие проблемы с математикой) курс  неполной средней школы, затем  (в 1930 году) - педагогический техникум. Служит 1 год в РККА, в Москве, в Лефортово, в полку связи.
А вот затем в его судьбе начинаются настоящие чудеса…

Михаила, после увольнения из армии, что называется, «прямо с улицы», вновь берут на службу. Вот как это произошло:
«В конце 1933 года я завершил действительную службу в армии, прослужив всего один год, так как имел среднее образование.
Прошло всего несколько дней после демобилизации, как меня неожиданно вызвали по незнакомому адресу в Большой Знаменский переулок, 19, в бюро пропусков. Зачем и к кому меня приглашают, об этом не было сказано ни слова. А спрашивать, понятное дело, в моей ситуации было не положено».

Тут многое непонятно: КТО именно вновь «пригласил» Михаила на службу, да не куда-нибудь, а СРАЗУ в центральный аппарат Разведывательного Управления Штаба  РККА!!! 
 Сам по себе факт поразительный. Матерых разведчиков, с боевым и оперативным опытом, тогда в стране,  и в армии  хватало. Совсем недавно закончилась Гражданская война, после реформы М.В. Фрунзе ряды  РККА были сокращены почти в десять раз!
Очень много настоящих, боевых специалистов разведки оказались тогда «на улице».
Просто удивительно, что в этих условиях для работы в центральном аппарате ГРУ берут  23-летнего юношу даже без среднего образования, и без всякого опыта оперативной или боевой работы!

Надо бы сказать несколько слов об истории этой всемирно известной разведывательной организации РККА. Её многократно переименовывали и переформировывали.
5 ноября 1918 года приказом Реввоенсовета РСФСР было сформировано Регистрационное управление Полевого штаба РККА.
В 1921 году это Регистрационное управление было преобразовано в Разведывательное управление Штаба РККА (Разведупр).
В 1926 году в Разведывательное управление было преобразовано в IV Управление Штаба РККА.
В 1934 году IV Управление Штаба РККА сначала, на несколько месяцев, переименовывают в Информационно – аналитическое управление РККА, а затем вновь в Разведывательное управление (в прямом подчинении наркома обороны).
В мае 1939 года очередное переименование, на этот раз в 5-е Управление наркомата обороны.
В июле 1940 года 5-е Управление наркомата обороны передано в подчинение Генштаба  и переименовано в Разведывательное управление Генерального штаба Красной Армии.
16 февраля 1942 года приказом Наркома обороны И.В. Сталина Разведывательное управление Генерального штаба Красной Армии реорганизовано в Главное Разведывательное управление Генерального штаба с соответствующим изменением структуры и штатного расписания.
23 октября 1942 года приказом НКО ГРУ было выведено из подчинения Генштаба в прямое подчинение Наркома обороны.
Как видим, ориентироваться в  этих переименованиях -  непросто.

Чтобы не путаться, я в дальнейшем буду называть организацию, в которой долгие годы служил М.А. Мильштейн одной,  привычной аббревиатурой - ГРУ.

Вся процедура его оформления в ГРУ, в описании Мильштейна, предельно проста.
Сначала он рассказал свою биографию комиссару Озолину.
«В то время он возглавлял (если не ошибаюсь в нумерации) седьмой отдел НКВД»,- вспоминает Мильштейн. (тут, наверное, у него ошибка, имелся в виду 7-й отдел Разведуправления РККА, а не НКВД).

«Озолин был предельно краток:
- Ну что ж, вроде ты нам подходишь. А теперь пойдем к «старику»…
За столом я увидел плотного сложения человека, довольно моложавого на вид, но седого, с очень добрым и симпатичным лицом. На петлицах у него было три ромба. Этому «старику» в то время было всего 44 года, а был он уже начальником Главного Разведывательного Управления (ГРУ).
Спустя пять лет армейский комиссар 2-го ранга Берзин был, как и Озолин, репрессирован.
Встреча с Берзиным круто изменила мою жизнь. Меня взяли на работу в ГРУ. Мне только что исполнилось 23 года. Я был слишком молод, слишком неопытен, но в то же время энергичен и исполнителен.
К моему большому удивлению, никто в управлении мне так и не объяснил, в чем заключаются мои обязанности. Мне давали разного рода задания, и я их прилежно исполнял, не задавая лишних вопросов. Уже тогда я понимал, что осторожность не помешает, и чем меньше докучаешь начальству, тем для тебя же лучше.
Наш отдел занимался расшифровкой телеграмм, приходивших от резидентов ГРУ за границей. К этому участку работы сам Берзин относился крайне внимательно. Он никогда не допускал небрежности и нарушений в порядке хранения и обращения с шифротелеграммами».

Как видим, юноша, имевший проблемы с математикой, оказался в отделе, занимавшемся шифрованием телеграмм для высших руководителей ГРУ.
Как такое неординарное назначение  вообще могло произойти понять сложно, а М. Мильштейн явно недоговаривает деталей своего «трудоустройства».
Кто-то явно за него хорошо походатайствовал перед Берзиным.
«Блат выше наркома!», - была такая довоенная поговорка.
Видимо и тут без «блата» не обошлось.
Впрочем возможна и еще одна версия: «просто повезло». Можно поверить и в нее, при желании.
Возможно, конечно,  что  помогло Михаилу Абрамовичу его «еврейское счастье», о котором он в шутку упоминает в своих мемуарах…
Ну да хватит  об этом.

Видимо, М. А. Мильштейн  хорошо выполнял свои обязанности, т.к. в начале июня 1934 года в его судьбе случился новый крутой поворот:
«…Озолин неожиданно вызвал меня к себе в кабинет и завел разговор о том, что я якобы уже достаточно долгое время поработал в Центре и настала пора отправляться в зарубежную командировку. На это я, как всегда, коротко ответил стандартной фразой:
— Готов выполнить любое задание.
Комиссар разъяснил, что мне предстоит командировка в Харбин, в Управление Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД)… Харбин так Харбин.
К середине июня 1934 года все необходимые документы были готовы, я прошел необходимые проверку и подготовку.
Перед отъездом меня должны были представить «Старику».
И вот вместе с Озолиным мы направились в кабинет Берзина. На этот раз в наших руках не было привычных шифровок. Я полностью был готов к отъезду в Харбин, хотя, признаюсь, суть моей новой работы в Китае мне представлялась смутно.
Благословение Берзина было обязательным: он давал окончательное «добро» на отъезд любого сотрудника ГРУ в служебную командировку.
К моему удивлению, у Берзина возникли какие-то сомнения в целесообразности моей поездки в Китай. Он сначала внимательно на меня посмотрел, а потом задал совсем не протокольный вопрос:
- А у тебя самого есть желание ехать в Харбин?
Я, по правде говоря, не совсем понимал смысл этого вопроса и ответил на него все теми же стандартными и характерными для моего поколения словами:
- Я готов ехать туда, куда меня пошлют.
И тут случилось неожиданное. Берзин улыбнулся и произнес:
- А мне кажется, что тебе незачем ехать в Харбин. Эта поездка отнимет у тебя слишком много лет и ничего не даст.
Я перевел взгляд на Озолина. Импровизация Берзина явилась для вышколенного чекиста полной неожиданностью.
- Знаешь, - обратился Берзин к Озолину, - его надо послать в такую страну, где он мог бы повысить свой профессиональный уровень, изучить язык, а в Харбине ему, уверен, делать нечего. Как ты думаешь?
Конечно, начальник ГРУ не мог не заметить растерянности Озолина.
Судя по всему, Берзин имел насчет меня определенные планы на будущее. Озолин, в свою очередь, исходил из того, что уже проведена колоссальная работа по оформлению меня именно в Харбин и «мчавшийся на всех парах локомотив» негоже останавливать на полпути.
- В данное время нет необходимости посылать наших специалистов в другие страны. К тому же и вакантных мест тоже нет.
Последние слова были произнесены Озолиным почти шепотом.
- Ну, это можно исправить. Я хочу сказать, если надо, то и необходимость появится, и место найдется! Давайте попробуем.
И тут же, на наших глазах, он снял телефонную трубку и кому-то позвонил. С кем он говорил, я так и не узнал. Но разговор, очевидно, шел обо мне. По словам Берзина, неправильно, когда молодого способного человека посылают в Харбин, намного важнее и полезнее для дела посылать такие перспективные кадры в США или в Англию. Начальник ГРУ просил кого-то поддержать его и найти место для отправки «перспективного кадра» именно в те страны, которые он обозначил в ходе своего монолога.
Повесив трубку, Берзин посмотрел на нас и твердо произнес:
- Его командировка в Харбин отменяется, подберите туда другого сотрудника, старше Мильштейна по возрасту. А его оформляйте в Соединенные Штаты Америки.
Разумеется, решение Берзина вовсе не означало лишь его заботу обо мне как о молодом сотруднике ГРУ. Он с особым вниманием относился и к другим молодым «перспективным кадрам» и очень часто по отношению к ним принимал неординарные решения.
Итак, на авторитетном уровне было решено направить меня вместе с семьей (моему старшему сыну к тому времени исполнилось два года) в Соединенные Штаты Америки. В целях конспирации мне сменили фамилию. Теперь она звучала так: Мильский».

Вот такие повороты судьбы. Вместо Харбина (куда хотел направить Мильштейна его непосредственный начальник) Берзин ЛИЧНО внезапно отправляет Михаила в Нью – Йорк!
О том, что Мильштейн не знал тогда ни слова по-английски и говорить не приходится.
Очень любопытно описывает он «уровень» подготовки и характер инструктажа перед своим отъездом:
«Официальная цель поездки - работа секретарем генерального консульства СССР в Нью-Йорке. Не официально же я должен был выполнять указания резидента ГРУ. Кто был резидентом Главного разведывательного управления в Нью-Йорке, я, естественно, не знал. А поскольку я занимал в аппарате ГРУ маленькую должность и направлялся на такую же маленькую должность за рубеж, со мной особенно не церемонились, и при малейшей попытке хоть что-нибудь выяснить по поводу моей дальнейшей работы мне отвечали очень лаконично, как раз в духе засекреченного ведомства: «Все, что надо, узнаете на месте».
Никто не говорил, что нам понадобится в дороге или в первые дни жизни в Нью-Йорке. Хотя, надо признаться, даже если бы и говорили, денег и вещей у нас все равно не было, поэтому мы продали кое-что, немного одолжили и купили в комиссионке одно платье жене и один костюм мне. Из этого и состоял практически весь наш гардероб…
Я лишь в последний день перед отъездом оказался снова в кабинете Берзина. Он, как всегда, был краток.
- Тебе повезло, - сказал начальник ГРУ. - Скоро ты окажешься в интересной стране. Главное - не теряй драгоценного времени, используй все возможности для своего образования, изучай язык. Что касается конкретной работы, то тебя, наверное, уже проинструктировали, и мне добавить нечего.

Конечно же, я не сказал, что никто меня ни о чем не инструктировал.
Мне бросились в глаза его озабоченность и грусть во взгляде. Создавалось впечатление, что, разговаривая со мной, Берзин думал о чем-то своем».

Трудно сказать, о чем думал тогда Берзин.
Но работа в его ведомстве по подготовке агентов для работы за рубежом, как показывает пример с Мильштейном, была организована из рук вон плохо.

Так и отправился в логово мирового империализма новоиспеченный сотрудник  резидентуры ГРУ в Нью- Йорке: никем ни разу не проинструктированный, без денег, без какого-либо опыта и знаний оперативной работы.
Подчеркнем, что ВСЕ это происходит ДО знаменитых ежовских репрессий, ещё в 1934 году.
У «руля» ГРУ длительное время находится «легендарный» Берзин, это самый расцвет его деятельности на данном ключевом для разведки РККА  посту.


Продолжение: http://www.proza.ru/2014/01/30/739