соболиха

Ирина Сергеевна прилегла на диван, морозы стояли небывалые даже для этого времени года . За пять лет она практически привыкла к местному климату, хотя всю жизнь была мерзлявой. Дрова в камине  трещали уютно и славно, Ирина Сергеевна не разрешила ничего менять здесь после Павла. Ни ферму, ни жилые постройки. Соболиная ферма приносила самый большой доход из всех пушных заведений, оставленных ей Павлом.  А она до сих пор фанатично  верила в приметы, потому не тронула все то, что Павел построил своими руками, с нуля. Здесь  было настоящее лесное царство, чего стоило сюда добраться, но Ирина любила это место больше всего, здесь все началось пять лет назад, когда она , заполошенная,  сбежавшая от всех и вся, приехала по объявлению на работу на ферму. Павел принял ее без документов, и она вкалывала по пятнадцать часов в сутки, чтобы просто ни о чем не думать, падала часов на пять в кровать, и засветло опять неслась к зверятам. Она и по образованию была зверовод, только жизнь свою посвятила не тому, сейчас наверстывала. Она уже не думала, как выглядит, ела все .что дают, и, как ни странно, забыла о всех своих болячках, терзавших ее последние десять лет, она даже расцвела. Окрепла. На щеках появился румянец.  И она приобрела красоту иную, не ту, что прежде, когда была  задерганной и тощей коммерсанткой из большого города.Она научилась обращаться с лошадьми, и конные прогулки приводили ее в неописуемый восторг. В единственный выходной она часами носилась по лесу, разговаривая с деревьями и лесом. Время шло, боль уходила, память зарастала бурьяном, не пробьешься.
   Павел, Павел Александрович, стал отчего-то чаще бывать на ферме. Сама Ирина и не заметила бы этого, а вот ее здешние приятельницы приметили. И как- то между прочим поделились своими догадками с приезжей. Не очень они ее жаловали сначала. А потом приняли, видя, что столичная штучка работы не боится. Ирина лишь отмахнулась. Он и моложе намного, да и невеста есть. Да и ,как никак, хозяин. Слово это она произнесла с усмешкой, словно что-то вспомнив. Свое, личное. А подружки то правы оказались.  Павел  стал сопровождать ее в конных прогулках, и оказался отличным собеседником, уж, о чем они только не говорили. А уступать Ирина так и не научилась.Спорила до хрипоты, забавляя и приводя Павла в восторг неописуемый. Когда он предложил ей замужество, она очень удивилась и…отказалась. Да и паспорта у нее еще не было. Все не хватало времени доехать оформить новый. Кому нужны были здесь документы? Павел  был настойчив, и Ирина сдалась. Да и истосковалось ее тело по мужской ласке. Пара из них вышла видная. Все так и говорили: « Ну, Вы ,Павел Александрович, и жену себе выбрали. Прямо царица медной горы.»  Ирина и правда очень похорошела. Глаза ее приобрели необыкновенный зеленый оттенок,   формы округлились, она ходить даже начала по-другому, царственно. Но не загордилась. Тем более официально они свои отношения так и не оформили, как Павел не настаивал. Пригрозил даже однажды, что сделает все сам, и документы, и штамп в паспорте. Ирина прильнула тогда  к нему ласково и шепнула: « Павлуш, ну зачем тебе этот штамп. Я тебя на десять лет старше. Детей не рожу. А ты еще ,может, кого присмотришь!»  Присмотреть никого другого он не успел, прошлым летом завалило в лесу во время урагана. На охоту пошел. Любил он это дело. А сердце Ирины беды не почуяло.
     У Павла не было никого. Детдомовский. Видно, Ирина ему и жену и мать заменила. Потому так и прилипли друг к другу. Ирина не плакала, а лишь курила одну за одной,  вернулась к этой привычке,  еще крепче втянулась. Беломор курила. Много. Юрист фирмы обнародовал завещание Павла, которое он бог знает когда успел написать, в сейфе и лежало. И завещание. И все документы на имя Собольевой Ирины Александровны, законной жены, согласно  свидетельства о браке, и законной наследницы, согласно завещания. Долго еще местные языки чесали. Что больно шустрой приезжая оказалась, быстро она хозяина окрутила. И все к рукам прибрала. Как бы не она его и похоронила. Только ни на ту напали, Ирина их быстро к знаменателю привела. И языки без костей чуть ли не поотрывала.  Стержень у нее с рождения был железный. Теряла себя ненадолго, да так, чтобы никто не видел. Людям не верила, потому и за Павла не хотела замуж,  не доверяла, любовь- морковь. А вон как полюбила его, так он и пропал. Уж не роковая она какая баба, что вечно, с мужиками не везет. 
   Соболиха. Эк, они здесь ее окрестили.  Ирина вздохнула. Потянулась до хруста. Пошевелила затекшими пальцами. Надо было нормально спать укладываться, а то опять скрючиться на диване, с утра не разогнешь. Чай, не девочка. Ирина заметила, что совсем потеряла столичный лоск, а приобрела какую-то старорусскую основательность, которой здесь, не смотря на век двадцать первый, обладал и стар и млад. Словно цивилизация обошла этот край стороной. И ей это нравилось. Язык, медлительность, не в смысле лени, а в смысле, сначала подумал, потом сделал. Доброта вселенская, честность. Если уж кого не любили, так в глаза и говорили. Не травили, как зверя. А уж гостеприимства было через край. Своим Ирина написала лишь после смерти мужа. Да и то, без обратного адреса, сердце стало оттаивать. Павел помог. Сейчас через пять лет все произошедшее тогда казалось очень смешным, а поступок ее по-детски глупым. Сбежала. На всех обиделась. На край света.
   Ирина тряхнула головой, избавляя себя от воспоминаний, глянула в зеркало на стене, пригладила растрепавшиеся волосы.  Не берет ее возраст, отцовская порода. Ирина довольно улыбнулась. Хороша. «О, господи, совсем сдурела,- Ирина погрозила себе пальцем,- хватит любовей, работай, не расслабляйся.» После Павла ей осталось неплохое наследство. Только вот в финансовой части неразбериха полная. Да и бухгалтера, видим, подворовывали. Павел добрый был, все прощал, на честном слове держал.  А среди хороших людей здесь все - таки не очень чистоплотные попадались. Ирина порядок навела быстро. Уволила всех, кого надо было под суд отдать,только благодаря памяти Павла. С долгами расплатилась, заложив одну из трех ферм в банк. С Турцией контакт наладила, напрямую, всех посредников, да перекупщиков  в шею выгнала, так что, расслабляться было некогда.  Да и любви ради здоровья она себе не позволяла. Старше стала,  совестливее. Да и авторитет ронять не хотелось. Ну не в Турции же ей мужиков цеплять.
  Дверь скрипнула.
- Ирина ,- в щель просунулась Настя, Анастасия Алексеевна, домработница Павла, ей уж под семьдесят было. Но Ирина оставила ее, изобрела ей новую должность менеджер по уборке. Пусть отдыхает, в в подчинение ей отдала двух девчонок, студенток, они практику на ферме проходят. То летом. То зимой. Деньги лишние не помешают.
- Да, Анастасия Алексеевна, –отозвалась Ирина, открывая дверь пошире.
- Господи, - старушка всплеснула руками,- да когда ж ты меня по отчеству закончишь  величать. Баба Настя. Какая я тебе Алесеевна.
Ирина так и не нашла решения на вопрос, отчего русские женщины, даже имея неплохое образование, к старости превращаются в абсолютно деревенских бабушек. Ну, если они не кинодивы. Конечно, хотя и у тех к семидесяти маразм прет, будь здоров.
-Хорошо, бабушка Настя,- кивнула Ирина, не вступая в спор из-за бесполезности.- Так кому ж я там из наших понадобилась?- глянула на часы, почти одиннадцать.- На ночь глядя?
-Так это не наш,- баба Настя испуганно покачала головой,- Он пришлый какой-то. Замерзший. В валенках и тулупе  нашего участкового Григория Петровича.
Ирина подняла брови: «Это интересно. Кто  мог сюда специально без валенок ехать, да еще в мороз такой. Все дома сидят, греются. Даже на ферме сегодня выходной. Чего людей морозить.»
- Ну, пойдем, баба Настя,- Ирина приобняла женщину за плечи, - покажешь гостя. Никак журналист  какой. Только они в такую погоду по чащам сенсацию и ищут.
- Да нет. Этих я знаю. Щуплые. И наглые. – Баба Настя хитро прищурилась, - а этот такой…- она расправила грудь и набрала воздуха в щеки.
- Толстый,  что ли,- засмеялась Ирина Сергеевна.
-Да не толстый,- чуть не обиделась баба Настя.- Солидный.
Ирина свесилась с лестницы, чтобы рассмотреть того солидного в заемных валенках, что топтался у нее на первом этаже. Свесилась… Да отпрянула тут же, словно спряталась.
Баба Настя удивилась, пожевала губами, но вслух ничего не сказала. Вот ведь, и у бабулек , бывает интуиция срабатывает.
- Ты ,иди баба Насть,- Ирина взяла ее за плечи и развернула в обратном направлении.
- Так мне ж…,- было заикнулась бабка, да смекнула, что побледневшей хозяйке виднее, куда ее послать, и пошла обратно. В гостиную. Да еще и дверь прикрыла.
Ирина Сергеевна провела рукой по лицу, по волосам, снова по лицу. Потом откашлялась слегка и решительным шагом направилась вниз. А руками все цеплялась за перила, словно не желая спускаться. Гость обернулся…
-Доброй ночи. Господин Макаров,- Ирина Сергеевна сама удивилась тону, которым произнесла эту фразу. Она была совершенно спокойна, мандраш, было охвативший ее тело прошел, и руки перестали дрожать, не  выдавая волнения.
-Здравствуй…те,- чуть замешкав, ответил Макаров. А это был действительно он.
-Каким ветром?- Ирина прислонилась к стене напротив гостя, , не протянув руки, и даже не предложив ему раздеться.
- А ты… другая,- задумчиво произнес Макаров,  не спрашивая разрешения, снял шапку и потряс ее, разметав по прихожей растаявший снег.- Совсем другая.
- А ты думал я в монастыре где бывшую жизнь оплакиваю, в рубище и босая?-  подчеркнуто перешла на ты Ирина.-  Чем обязана?
- Я приехал за тобой.- Макаров еще раз потряс шапкой, скорее для того, чтобы выдержать паузу.
- С какой стати?- Ирина гневно подняла бровь, и ей захотелось тут же выставить этого жалкого отчего-то в своей солидности  и замерзшего человека на улицу.
- Ты не помнишь, что у тебя есть семья?- Макаров тоже прислонился к стене, устало, всем телом.
- К тебе она не имеет никакого отношения, а потом я пишу им… иногда.- Ирина опустила глаза.
-  Твоя дочь попросила найти тебя. Ты же ни разу не указала обратного адреса.
-  И ты решил соблаговолить? Сыщик?- Ирина снова потерла лицо руками, сметая с него растерянность.
-Послушай ,у тебя больна мать.- Макаров посмотрел ей прямо в глаза.
Ирина вздрогнула и побледнела.
- Я посылала деньги…И думаю их хватит на любое лечение.
Макаров усмехнулся.
-Денег? А ты действительно изменилась. Твоя мать больна старостью и одиночеством.
Ирина уже взяла себя в руки, лицо стало непроницаемым. Безчувственным.
- Одиночество? Ну это болезнь нынешнего столетия. К сожалению, вакцину от этого не изобретут еще долго, если не  превратят нас окончательно в роботов.
-Ирина,  у тебя дочь…
-Дочь, уже взрослая девочка, и может о себе позаботиться. А потом я открыла на ее имя счет еще два года назад, и сумма там очень приличная.
- Деньги?- Макаров стал пунцовым,- опять деньги.
- Да деньги.- Ирина кивнула головой. –Их никто не отменил. Как и пять лет назад…
Она посмотрела на седые оттаявшие валенки Макарова. На потертый полушубок, под которым было городское холодное пальто. Усмехнулась, всегда был франтом, и здесь не удержался.
- Я ответила тебе. Дочери можешь передать…,хотя нет, пусть все остается как есть.  Могу вызвать машину прямо сейчас, если хочешь, - Ирина посмотрела на настенные часы. Стрелки показывали полночь. – Или могу устроить на ночь. Надеюсь, завтра мы уже не увидимся.
Она кивнула на прощание.
- Послушай,- Макаров шагнул ей навстречу,- у тебя тогда должен был  быть ребенок.
Ирина сглотнула ком, появившийся в горле.
-Ребенок,- она переспросила Макарова  сорвавшимся голосом.- Это был не твой ребенок. Я наделала много глупостей после тебя. Так что не напрягайся, Макаров,- она помолчала, тупо глядя куда-то в пол, а потом   добавила, - сейчас придет баба Настя, она все устроит.
 И пошла на второй этаж, отсчитывая ступеньки. Прямая как жердь. Как она добрела до своей комнаты, она не помнила. Воспоминания нахлынули предательски. Исподтишка. Прорвавшись через поросли многолетнего бурьяна.  Как он посмел приехать сюда. Он? Как он посмел говорить с ней. Как он посмел задавать вопросы. Он, виновник всех ее несчастий. Он, который пальцем не пошевелил.Тогда. Господи, как они все тогда на нее напали, словно ждали момента, когда она ослабеет, потеряется в своих чувствах. Все, и даже мать, и даже дочь. « Ты что, идиотка, -кричали они хором, сдурела на старости» А она молчала, она упиралась. И все выгораживала его, его. Любимого, родного, все никак не могла поверить, что он стал чужим, вот так. В одну минуту. Когда запахло жареным. Когда ей так не хватало его. Ей и надо то было. Только слово ласковое, как той кошке. Да видеть его хотя бы урывками. Он бы хоть обманул ее, тогда. Она бы горы свернула. А он отстранился, честный. Наверное, носился со своей честностью, уговорив себя, что сделал правильный выбор. Деньги? Как ей тогда нужны были деньги. Он даже не предложил. Он исчез. Испарился. Умчался куда-то , сменив телефоны. Да она уже и не звонила. Гордая была всегда. Ребенок?  Был ребенок. Был. Но она знала, что и этого не выносит. Как и прежде. Кровь ее никак не хотела совмещаться с его, уже бурлящей в  родных  подрастающих детях, зачатых в законном браке. Словно господь бог изначально был против этого греховного союза. Ирина потом часто думала, что может быть, это было испытанием, которое бог послал ей. Или он хотел показать истинное лицо Макарова? Она влюбленная. Ослепленная этой любовью. Не умела, не хотела признать его подлости. Все взяла на себя. Все до последней капли. Выпила, как стакан с отравленным напитком.  И однажды уехала. Куда глаза глядят. В поезде ее и прихватили схватки, ребенок родился мертвым. Врач долго читал ей нравоучения: « Как же вы, в таком возрасте, да в путешествие. Вам на сохранении надо было лежать. Такое количество антител в крови. Вы о ребенке то сразу должны были подумать. Предохраняться надо было. « Вот там в провинциальной больничке Ирина и приняла решение исчезнуть окончательно, вычитав в какой-то газетенке, что некто Собольев П.А приглашает на работу без образования и навыков. Зарплата достойная. Правда, ехать надо было к черту на кулички. Но она решилась. Оставив паспорт в больничке, сбежала  однажды ночью. И бог снова уберег ее. Она доехала, избежав полицейского досмотра и проверок. И денег хватило ровно на дорогу…
 Ирина слепо смотрела в потолок. Тени из прошлого бежали, бежали перед глазами. Смутные. Стертые. Но боль была явной. Ощутимой. Невчерашней.
-Господи, зачем ты прислал его. Зачем ? Что ты сейчас хочешь от меня? Я никогда не винила его, ты же знаешь. Я всегда любила его, любым.  Это моя беда. Зачем ты заставляешь снова пройти через это? Считаешь, стала хорошо жить? Разве я с жира бешусь? Ты же знаешь, как мне достается. Как трудно нынче вести бизнес. Тем более мне, женщине? Что же ты хочешь, господи?
Она не была  яро верующей. Не ходила в церковь. Она всегда беседовала с ним с глазу на глаз. Без посредников. Без  свидетелей.  Только, неизвестно, во что она верила больше. В бога? В себя? В судьбу? Или  три эти составляющие и есть вера?
Слез не было. Просто внутри все дрожало и корежилось. Как ей быть? Что делать? Снова эта неопределенность, и страх. Страх что-то потерять. Потом она заснула. И Павел пришел к ней и сел рядом.
 -Что мне делать, Павлуша?- спросила Ирина, протянув к нему руки.
- Простить, дорогая, - глаза у Павла были светлыми и добрыми, как у святых на иконах.- Прости его. Он приехал за тобой. Тебя там ждут. Поезжай. И возвращайтесь  все вместе. Я буду ждать.
Ирина проснулась. Камин угасал. А рассветом еще и не пахло. В дверь стучали. Негромко, но настойчиво.
- Кто там?- спросила Ирина, хотя она знала, что там за дверью может быть только один человек.
- Это я, Ириш, впусти меня…
Ирина села на кровати. Покачалась из стороны в сторону. Посмотрела в окно. Накинула что-то на плечи …, и пошла открывать дверь.