Не ведают бо, что творят...

Не ведают бо, что творят...

В руках судьи пухлое, изрядно потрёпанное гражданское дело. Она внимательно изучает его, откладывая в сторону, вздыхает. Я уже по "внешности"  отличаю его, среди прочих,  и начинаю потихоньку ненавидеть.

*  *  *

- Слушается гражданское дело по иску...
Истице восемьдесят восемь(!) лет. Понять  её показания не так сложно, как трудно: старушка плачет, захлёбывается от  рыданий. За неё боязно: выдержит ли сердце эту мучительную, но необходимую процедуру пояснения по иску. Кое-как справившись со слезами, она начинает.

 
- Давно, почти сразу после войны, моя бабушка привела в дом девочку-сироту. Катя стала жить у нас. Наступил 1948 год, а у девочки всё не было документов. И выписали ей свидетельство о рождении. Меня указали матерью, моего сожителя - отцом. Так и получилось: у матери в свидетельстве одна фамилия, у отца - другая...
- Врёшь, врёшь, старая! - взрывается ответчица. (Мы уже поняли, что это та самая Катя - сиротка). - Я ваша с отцом родная дочь! Ну, погоди, я те  мозги-то вправлю!..

От неожиданной грубой выходки все присутствующие вздрогнули, а истица пригнулась и закрыла голову руками...

После того, как порядок был водворён, истица продолжила.
- Мы с сожителем поженились и у нас родились две дочки. Старшая выросла и уехала с мужем на Сахалин, младшая - инвалид, содержится в интернате. И Катя выросла, уехала на Украину, родила детей.

В 1989 году умер мой муж. Через два месяца после похорон приехала Катя, попросила прописать её на время, чтобы пенсию в России получать. Прописалась и снова уехала...

Спустя три года, она вернулась с сыном, его сожительницей и тремя их детьми, её внуками.

Я была у соседей и не догадывалась о такой "радости". Гости не стали меня искать, сбили замок с моего дома... Так они завладели моим домом, а меня выгнали...
- Никто тебя не выгонял! - злобно кричит ответчица. - Всё врёшь! Ну ничего, я с тобой разберусь!..

Этой фурии за шестьдесят. Её вид несуразен, а немыслимый, надвинутый на лоб колпак, выполняющий роль головного убора, придаёт внешности уродливость и карикатурность. Но эта карикатурность об руку со злобой, переходящей  в неизъяснимую ненависть и ярость, наводят ужас. Призывы к порядку остаются без внимания. Для усмирения в зал приглашён пристав-охранник.

Наконец, относительная тишина восстановлена и мы снова бредём по мукам несчастной рассказчицы.

С узелком в руках я стала скитаться по селу. Но кому нужен в доме чужой, старый, больной человек? Мне говорили: иди домой, в сельсовет, заяви в милицию...

К своему дому я даже подойти не могла: они прогоняли меня, а, уходя, привязывали к двери большую собаку. Так прошло полтора года. Однажды они забыли привязать собаку, а может решили, что навсегда отвадили меня от дома - проход к двери был свободен. Я сбила замок и вошла в свой дом.

Теперь они стали избивать меня даже прилюдно. Появились свидетели и Катю дважды привлекали к уголовной ответственности за побои и, неоднократно, к административной. С тех пор я сужусь с этими враждебными мне людьми за свой дом, за свой покой, за право жить...

Ответчица снова вскакивает, порывается что-то крикнуть, но, глянув в сторону пристава-охранника и прекрасно понимая его роль  в судебном заседании, плюхается на место, зло зыркает по сторонам. О силе переполняющих её эмоций можно судить по скорости полёта со лба на затылок и обратно колпака на голове.

А измученная женщина уже не плачет, кажется, она торопится закончить рассказ о многолетней драме её жизни.

- Все расходы по содержанию дома, коммунальным услугам я несу одна со своей пенсии. Были у меня сбережения, я их потратила - газ провела. Я понимаю, что очень стара и жить мне осталось недолго. Но люди в моём возрасте мало что делают для себя лично: ничего не возьмёшь в могилу... И моим детям от меня ничего не надо. Скорее всего, я всё и оставила бы Кате и её сыну. Но они более десяти лет измываются надо мной. Не могу я результат всей  своей долгой трудовой жизни передать недостойным... Не подобрав слова (или побоявшись), и задохнулась новым потоком слёз, прошептала:
- Люди добрые, оградите меня от этих злыдней!...

*  *  *

Именем Российской Федерации... замерев, присутствующие слушают решение.

...выселить без предоставления другого жилого помещения...

Заканчивая рассказ, размышляю: ответчики жестоко обижали ни в чём неповинного человека. Их выселили, но этим только восстановлена справедливость, а настоящая кара их ждёт.  Недаром сказано в Писании: "молитесь за обидевших вас".

Я стала искать эту молитву и нашла:
-Господи, помилуй их, не ведают бо, что творят.