1-1

   Она припарковалась под деревом, словно созданным, чтобы скрывать от чужих глаз, точнее, скрывать чужие глаза.  Она приехала…, хотя  так еще и не решила, зачем  все-таки приехала сюда. Повесив шлем на руль,  все  нерешительно топталась на месте. Мысли в голове роились, но ничего путного не подсказывали. Штампы. Обычные штампы обиженных и оскорбленных. Намалевать что ли вон на той стене, прямо напротив его подъезда, сволочь. Ну подумаешь, мало ли сволочей на свете. А фамилию его она написать не посмеет. Так, что она  все таки решила- ненавидеть или любить. Мстить или оберегать. За что ненавидеть? За что оберегать? Может проколоть шины? Машина синеет у стены своей первозданной вымытостью. Ох, как он ее любит. Впрочем, и все остальное, что принадлежит ему. С вещами он трудно расстается. С людьми проще.  Или забросить булыжник в окна, чтобы звон, грохот, чтобы он в трусах, подаренных  на какой-нибудь очередной юбилей, орал через дыру в стекле нечто непотребное, хамское, матерное. Она так ни разу и не сумела вывести его из себя. Все у них было  гладко. Чрезвычайно.
Она подняла камень. Поподкидывала в руках, примеряясь. Ну, если хорошо разбежаться…
          Машина затормозила практически у ее ног, слепец что ли за рулем. Машины была заметной. Дорогой. Водитель, покинувший салон, под стать ей. Заметный. Без возраста. В темных  очках, несмотря на сумерки. Закурил, выплюнул, снова прикурил. Нервничал. Топтался. Потом поднял камень и стал подбрасывать в руке. Она покашляла. Слегка, просто, чтобы обозначить свое присутствие. И засмеялась. Почему то точно знала, что он хочет бросить камень в те же окна, что и она. Водитель вздрогнул, обернулся и, приподняв очки, уставился на нее.
- Давно?- он обладал приятным баритоном.
- Давно, что?- не поняла она, поправляя растрепавшиеся короткие волосы.
-Давно здесь?- он сделал неопределенный жест,- живете?.
- Я здесь просто стою,- она уселась на мотоцикл, и стала болтать ногой. Видно было, что это очень раздражало  мужчину.  Он нервничал.
- Понятно. Я тоже… стою.
- Я заметила, - она указала глазами на окна, где не горел свет, - похоже там никого нет. Еще. Или спят.  Уже.
- Спят, - он сказал это так, что другого просто быть не могло. – она всегда рано ложиться. Завтра на работу.
- А он любит посидеть у телевизора,- возразила она.
- Машина же здесь, - очкарик раздраженно  ткнул сжатым кулаком в  сторону синего автомобиля.
- В гости пошли, - она пожала плечами.- Оба хотят напиться.
- Да?- он  удивился так, словно самому такая мысль никогда не приходила в голову.  Словно он не объединял их в единое целое даже в мыслях. А может, он просто не любил алкоголь.
- У меня коньяк есть. – Она достала фляжку из сумки, - хотите?
- С ума сошли, - он возмутился сначала.- хотя… давайте.
    Он  подошел и тоже прислонился к ее мотоциклу. Взял фляжку, глотнул. Подумал, сделал еще глоток, и вернул фляжку. Она молча завернула крышку.
- Вы решили меня напоить?- он снял очки, обнажив беззащитные глаза близорукого человека.
- Нет, - она отрицательно покачала головой, - просто я уже. Мне хватит. Пока.
- Вы давно?- он помолчал.- Знакомы … с ними
- С ним!- уточнила она. – Давно. А Вы?
- С ней? – уточнил он, заметно захмелев.- Целую вечность.
- Бросила?- она вздохнула.
- Ушла,- поправил он ее. И вдруг заговорил быстро, горячо, то и дело,  рубя ладонью теплый весенний воздух. Что-то обычное, что говорят обиженные и оскорбленные. Очень похожее на мысли, которые уже почти год крутились и у нее в голове. И про любовь. И про ненависть. И про невозможность. И про необходимость. Она слушала. Он говорил. Потом замолчал. Она открыла фляжку, выпила… и начала говорить, сжимая и разжимая ладонь в мотоциклетной дырявой перчатке. Тихо, ему то и дело приходилось наклоняться к ней, чтобы расслышать.  Что-то обычное и похожее. Она говорила. Он слушал.
- Так Вы хотите вернуть его?- спросил он, когда она замолчала.
Она задумалась. Как будто она не задавала себе этот вопрос. Миллион тысячу раз. Утром. Днем. Вечером. Она хотела вернуть… не его. Она хотела вернуть то ощущение нереального счастья, когда они были вместе. Она хотела заполнить пустоту, которая образовалась внутри нее с некоторых пор. И ничто, ничто не могло заполнить эту пустоту, словно она была без дна, и все усилия проваливались, терялись где-то в пути. Она  хотела вернуть желания, которые покинули ее совсем недавно, всего год назад, когда выбросила все его вещи, и вымыла полы   в квартире словно после покойника.  Она хотела почувствовать вкус весны, которая снова наступила, но не для нее. Она хотела, чтобы жизнь не проносилась мимо безликой серой громадиной скорого поезда. Она хотела, чтобы вернулись краски, цвета, запахи, и даже страхи….
- А Вы?
Он снова надел очки, не ответив, словно отгородился.  Он? Хотел ли он вернуть ее? Он хотел  снова обрести землю под ногами. Стать сильным, уверенным в себе.  Он хотел, доказать, что он лучше всех остальных. Лучше. С ним так нельзя. Она должна это понять, или он поможет понять ей это. Она не лучше других, она такая, как все. Он сделает ее жизнь невыносимой, бесперспективной. И она, нищая, убогая, приползет к нему и будет умолять о пощаде.  Пусть боится…, если не любит……
- Не надо, - она почему то поняла, о чем он думает.- Сделаете только хуже. Да и зачем вам это? Вы и так имеете гораздо больше, чем другие. Она это поняла, и ушла к тому, у кого всего гораздо меньше. Наверное, когда всего мало, ценишь эту малость больше.
Он поморщился.
- Чушь несусветная. Женщины, вы иногда говорите, так, словно бредите. Вы хотите сказать, что не мечтаете о большом доме, хорошей машине,- он покосился на ее старенький мотоцикл, - о достатке, о нормальном отдыхе. О том, чтобы, наконец, не сидеть вот так под кустом с незнакомым мужиком, глотая коньяк, жалея себя.
Теперь пришло ее время возмутиться.
- Послушайте. Вы… Вы…- она надула щеки, пытаясь подобрать подходящее слово, чтобы в одном выразить все и сразу.  Не нашла.- а сами-то? Сами. Сами собирались побить окна, как мальчишка. А потом наверняка смыться на своем… супердорогом  автомобиле. И пьете.. с незнакомой теткой. Потому…потому..что больше не с кем не пить, не поплакать в жилетку.
Она возмущенно тряхнула головой, разбрызгав копну волос по раскрасневшемуся лицу. Отобрала флягу у слишком трезвомыслящего незнакомца, и демонстративно отпила из нее. Гораздо больше, чем могла себе позволить.
- А Вы…- он снова снял очки, глаза у него стали совершенно темными, не то от  наступающей ночи, не то от ярости.- Вы скорее всего собирались продырявить колеса вон у той дряхлой тачки, или накорябать  что-нибудь на стене. Или дождаться этого вашего и учинить скандал. Или, нет, нет вы же такая романтичная, такая … «бессеребряная», Вы бы ползали в пыли и говорили о большой любви.  Господи, вам уже…детей надо иметь. А Вы… как пацанка, ей богу.
Он вырвал у нее фляжку и допил все, что оставалось.  Мотоцикл не выдержал, накренился, и рухнул, задрав колеса. Они  оба, не ожидая подвоха, не успев сохранить равновесия, загремели вслед за ним. Один на другого. Первой пришла в себя она. Распластавшись на земле, рядом с ночным собеседником, валяющемся в той самой пыли, в которую он поместил ее сосем недавно в своих мыслях. Она , сначала хрюкнула несмело, удивляясь ситуации. А потом начала хохотать, не желая останавливаться, заразив своим безудержным весельем и его. Они хохотала так, как наверное, и не умели до этого. Они пытались подняться, но смех укладывал их обратно. Они хватались за животы, ползали у дерева, отряхивая друг друга. Они умолкали на мгновение, встречались глазами, и снова впадали в веселую буйную истерику.  В заснувшем было доме, начали зажигать свет. Сначала в одном окне, потом в другом. Во всех, кроме одного. В окнах появлялись  люди. Они что-то кричали им, возмущенно. Грозили полицией и сумасшедшим домом. А они все хохотали, хватаясь друг за друга, уже не пытаясь подняться. Потом они улеглись прямо там. Под развесистым деревом, которое скрывало их от чужих глаз, и лишь звезды подглядывали за ними, сквозь совсем молодую, пахнущую дурманом листву. Звезды мигали, выстраивались в геометрические фигуры, цифры.
- Смотри,- дернула она его за рукав, - смотри, - и указала на ночное небо, глазевшее на них сверху.- Смотри, новое созвездие. Один минус один. Здорово.
Звезды над ними и впрямь сложились в математическую строку. Только одна малюсенькая, не то звезда, не то комета какая-то заблудившаяся, все металась по этому нулевому упражнению, пристраиваясь то к одной звездочке , то к другой. На мгновение погаснув, она вспыхнула снова , наконец найдя собственное место, изменив минус на плюс. И он уточнил.
 -Нет, один плюс один. Купи очки.
Звезды светились, трудились, выстраивая знак равенства и следующую за ним, по логике вселенной  и земным математическим аксиомам, цифру. Два.