не каждый вечер в час назначенный

Он ворвался  в квартиру, стаскивал на ходу одежду, но при этом не забывал , чтобы не помять, ее уложить на кресло. Он что-то говорил про весну, которая в этом году невероятна красива, про начальника, который, несмотря на весну, остался обыкновенной свиньей, что- то там про командировку и какие-то еще тысячу слов, что сливались в единое целое, ведь на наше свидание как всегда отведено было всего часа два.  Он говорил, стаскивая носки, он говорил, намыливаясь в душе, он говорил, обматывая свой мощный торс полотенцем, спросив, однако, заранее, то ли полотенце он взял.
      Я стояла, прижатая к двери его напором, переминаясь с одной босой ноги на другую, одергивая коротковатую для моего возраста эротичную комбинацию, и созерцала его хозяйственные  сумки, аккуратно брошенные им в  моем коридоре. Из   этих  сумок торчал батон сухой колбасы, разноцветные свертки, и пакет с молоком. Все это предназначалось не мне.  Молоко я вытащила и поставила в холодильник, за два часа оно превратится в простоквашу. Как это обстоятельство он будет потом объяснять жене?  На моем же  столе пялилась в потолок ногами в бумажных пинетках праздничная курица,  в графине  поблескивал  загадочно коньяк, наверное теми звездочками, что заслужил за выдержку и терпение в бутылке. Селедка, наконец-то получившая  в конце своего пути шубу из натуральных продуктов, томилась в ожидании расправы.  Постель была застлана свежим бельем, играла тихая музыка. Свечи были бы некстати, ну, если только притвориться, что за окном не два часа дня, а глубокая ночь, зашторив окна от любопытных глаз, на тот случай,  если их хозяева развлекаются прыжками в высоту, этак этажа до пятого.
     Он еще болтал  в ванной, наверное, бреясь, благо щетина у него росла практически мгновенно. Так что  по дороге до его  дома она приобретала  ровно ту длину, с которой он его покидал. Потом он, дыша духами и нетуманами, приступил к выполнению несупружеского долга, как всегда «позабыв» отключить телефон,  и потому, в самый неподходящий момент,  ему позвонила вездесущая супруга, и они целых полчаса, вырванных из моей личной жизни, обсуждали,  стоит ли покупать старшей сапоги за восемь тысяч или, это слишком для ее несовершеннолетнего   еще возраста.  Еще полчаса мы пытались завершить то, что начали до «визита» жены, и, в конце концов, завершили.  И я восхищенно и естественно притворно блеяла, кляня про себя этот чертов звонок. Потом мы выпили по глотку, не закусывая , и перешли ко второму раунду, не выключая какую –то  пропущенную любимую им передачу про «них», шедшую обычно в то время, когда его супруга имела привычку смотреть свой любимый сериал. И он имел меня, косясь одним глазом в телевизор, и я снова блеяла, чертыхаясь про себя, и думая, что на хрен мне сдался этот второй раунд. Потом он, выпив на посошок, и отхватив кусок шубы у бедной заветренной сквозняком селедки, обглодав куриную ногу, не снимая пинетку, помчался мылить свой торс. 

    Я засунула пакет молока куда-то меж свертков, воняющих сырокопченой колбасой, стащила с себя помятый эротичный комплект, хлебнула коньяку, подмигнула курице с селедкой, вытряхнула подушки и одеяло из постельного белья, вспотевшего от его неправедных трудов, включила стиральную машинку, и прикрывшись  старым халатом, посмотрела на часы. Уложились… слава те господи….