Сын пропал...

                СЫН ПРОПАЛ…

    …Телефон долго звонил!

    Софи молилась, чтобы он не переставал – была близко, подбегая босиком.

    – …Да!

    – Алло! София?.. Слава Богу, что ты дома!

    Голос был такой знакомый, а узнать никак не удавалось.

    – Кто это? Простите, очень плохо слышно!

    Стараясь перекричать треск помех международной связи, держалась за стену: голова резко закружилась, и стало так дурно!

    – Это Калерия! Лера! Москва! – наконец прорвался голос старушки. – Софьюшка, ты меня хорошо слышишь?

    – Да-да… Теперь почти отлично.

    Пошарила сзади себя пуфик и рухнула на него.

    «Что со мной твориться такое? Господи, тошнота… – глубоко дыша, едва справилась с дурнотой. – Пора к врачу: что-то непонятное происходит в последнее время. Давление?»

    – Что случилось, Лера?

    – Не телефонный разговор, милая… Ты срочно нужна здесь, понимаешь? Срочно!

    На том конце провода что-то происходило, словно Лера с кем-то боролась. Проиграла.

    – Алло! Это Мария. Софья Алексеевна, приезжайте. Филипп пропал…

    Связь прервалась, и больше звонков не было из Москвы. И туда невозможно было прорваться, сколько ни пыталась.

    «Господи! Что она такое сказала? Сын пропал?! Как?..»


    …Через пять часов ехала на такси в аэропорт «Торонто Пирсон».

    «Я еду, сын. И я тебя найду. Как такое могло случиться? Что там стряслось? Господи, только бы найти живым! Неужели опять наркотики? Тогда, где невестка, Марина? Почему не сообщила? Но, если не сообщила, тогда всё ещё хуже! Порвала с Филей, когда он сорвался? Не выдержала зыбкости, неуверенности в надёжность их совместной жизни? Не похоже. Я ведь психолог, и разбираться в людях – моя профессия. Нет, девочка не такая. Она бы не бросила – уже бы оборвала телефон!

    Подъезжая к зданию аэропорта, проверила билет и документы.

    – Так: паспорт, виза, справка от врача, дипломатический пакет, билет. Всё в порядке. Вот и сопровождающий. Хорошо, что вызвался проводить – тревожно что-то на душе».


    – …София Алексеевна? – прохладный голос пожилого грузного мужчины насторожил. – Рад, что не опоздали. Прошу Вас, – подал руку, бережно извлекая из машины такси. – Пока есть время, мы можем поговорить.

    Через пять минут уже сидели в углу в зоне вылета и тихо разговаривали.

    – Я поднял все свои старые знакомства в ведомстве, – едва слышно говорил Пётр Иванович. – Конечно, время идёт и всё меняется, и люди тоже. Но не там – Система. Там-то пока тихо, несмотря на громкое «Ускорение» и Горбачёва. Пока страну и политическую лодку раскачают – многое можно сделать под шумок.

    Задумчиво смотря на лётное поле, погрустнел.

    «Понятно: как ни пыжится, а скучает по Родине», – София пожала крупную кисть руки, лежащую рядом с её подлокотником кресла.

    Поднял серые глаза и виновато улыбнулся. Взял себя в руки.

    – Простите, отвлёкся. Так вот: пока никакой информации о Вашем сыне. И это странно, понимаете? Если несчастье – было бы тело и дело. Простите, я просто, к примеру! – поднял успокаивающе руки, когда нервно дёрнулась, вскинув в панике глаза. – А тут – тихо. Ни тела, ни дела, ни сводок о пропавших без вести… А это может означать только одно…

    – Нет… – побледнев, привстала с места.

    – Сядьте, – шёпотом шикнул, – и не делайте поспешных выводов! Даже я их ещё не начал делать. «При отсутствии информации, дело может исправить только новая информация», – как шутил мой куратор полвека назад. Вот Вы и едете за сведениями со своей стороны и со своими возможностями. Мы будем доставать её со своей, понимаете? С обеих сторон будем грызть эту сосиску, как в любимом мультике моей внучки. Ну, этом, про котёнка Гав!

    Рассмеялся по-домашнему мягко и потеплел глазами.

    – Вас встретит мой человек. Подойдёт так, что не заметите – моя школа, – гордо улыбнулся с печалью в глазах. – Когда выйдете из зоны прилёта, будьте предельно внимательны. Ненавязчиво крутите головой! – опять рассмеялся, но было понятно – приказ. – Всё, что заметите, почувствуете, ощутите душой и телом, увидите глазами и попой – ему расскажете. Он будет собирать сведения из всевозможных источников, даже не совсем обычных.

    По-отечески улыбнулся, сочувствуя милой женщине, оказавшейся в такой ситуации. Он-то сразу догадался, что могло случиться с её сыном. Но сказать не мог. Вздохнул тяжело: «Господи, не дай ей возможности докопаться до истины – убьёт её! А мы уж постараемся напустить тумана…»


    …Провожал Софию до самого терминала, придерживая за плечи, создавая для посторонних впечатление: отец провожает дочь.

    Одобрительно улыбнулся, облегчённо вздохнув: «Молодец, поняла и подыграла. Удобная клиентка моего сыскного Бюро. Побольше бы таких! Щедрая, послушная и умная. Жаль её…»


    Спустя сутки, она сидела на московской кухне среди пожилых женщин, родственниц.

    Взволнованно переводила глаза с одной на другую, а старушки всё никак не приступали к делу!

    Расспросы, новости, сплетни, слухи…

    – А теперь, родные, говорите начистоту: всё.


    – …Всё началось весной, как только сошёл снег. Всё это время Филипп нас часто навещал, не оставлял ни средствами, ни любовью. Да что там – осчастливил!

    Младшая бабушка, Мария, сдавшись, тяжело вздохнула, достала из кармана хлопкового платья платочек, сжала его в кулаке.

    – Он всё больше нервничал, и мы расспросили его, что так тревожит – не открылся. Сослался на усталость и дикую загруженность в университете. Понимали: столько пропустил по болезни – догонял. Но, всё равно было заметно: места себе не находил! Конечно, мы-то догадывались, что по Мариночке сильно тоскует, сохнет прямо. А помочь-то и не в силах были. Он ведь ничего нам не рассказывал о ней, скрывал. А уж лично познакомил с нею только в мае! Ошиблась я тогда в девочке – так стыдно! И даже не получилось, как-то, поговорить и попросить прощения у неё. Так неловко получилось…

    – Почему ты говоришь так, словно, её уже нет в живых? – тихо спросила Софи.

    – Не знаю. Но такое тяжёлое предчувствие! Куда его деть? И она ведь пропала. Не звонила ни разу с того самого дня…

    Затихла, устремив взгляд сквозь столешницу дубового стола. Опомнилась.

    – И вот, в конце мая, в двадцатых числах, он нам позвонил и попросил придумать для Марины «легенду». Его уже настойчиво пригласили на юбилей ректора – не мог отказаться. Для выхода в свет нужна была девушка, желательно, невеста, а кто ею мог быть – только она, Мариночка его.

    Покосившись на упрямо молчащую Калерию, вскинула голову, что-то решила про себя и заговорила:

    – Когда они приехали к нам, готовиться к выходу в ресторан, и всплыло кое-что… – нервно метнула глаза на Леру. – Даже не знаю, как и сказать.

    – Как поняла – так и опиши, – предложила.

    – За ними следили.

    В кухне повисла тишина, поражённая и напряжённая.

    – Повтори, пожалуйста, – Софи выдавила из себя через силу едва слышно.

    – На углу двора, полускрытая аркой, стояла чёрная «Волга». Стояла уже не первый раз. Я только потом стала вспоминать, что уже замечала её и раньше. Просто не связала появление у нас во дворе с приездами Фили. Позже сложила факты. За Филиппом велась слежка. «Хвост». Я много думала это время. Решила, что за ним приглядывают из-за вас, родителей. Вы же за границей живёте. А сейчас не знаю: права ли я была? Ну, а кто следил, тебе говорить, надеюсь, не надо?..

    – Может, это из милиции? У Филиппа были неприятности с наркотиками, – прошептала мать.

    – Нет, Софи, это не милиция. Номер на два ноля и буквами МОС – это другая система. Как Лера их назвала: «ЧК».

    Старинное название органов Госбезопасности почему-то так напугало Софию, до дрожи!

    «Зачем им следить за сыном? В чём он замешан оказался? Господи, да что творится?!»

    Даже ответить Маше не нашла в себе силы.

    – Они стояли и в тот день, когда наши ребята выехали со двора на «Чайке» и поехали в «Прагу». Следом за ними и уехали – ни на минуту не задержались: мы с Лерой сами видели! Проследили, – посмотрев в окно, сникла, и стала заканчивать рассказ. – А последний раз «хвост» увидели в тот день, когда молодые приехали с нами попрощаться. Как оказалось, навсегда…

    Не сдержав слёзы, тихо всхлипнула, прижав платочек к глазам. Взяла себя в руки.

    – Двадцать шестого мая Филипп с Мариночкой внезапно приехали днём. Мы их и не ждали так скоро! Накануне был юбилей ректора, обратно их не ожидалось – после вечера мальчик повёз свою девушку к себе. А тут, днём – звонок в дверь! – опять показались слёзы на глазах. – А ведь уже тогда мы должны были понять, что с ними что-то страшное происходит! Филипп оформил все необходимые бумаги, всё что-то подписывал, распоряжался, звонил кому-то, о чём-то прося, мы тоже подписали какие-то бумаги о наследстве… – заплакала. – Думали, глупые, что о нас так заботится, переживает, чтобы не остались без крыши над головой и без средств к существованию! А бедный мальчик просто готовился уйти! Чувствовал что-то…

    – К-к-куда уй-ти?.. – заикаясь, прохрипела Софи.

    – Не знаю. Ничего не знаю. То-то Мариночка такая тихая была, всё помогала нам с уборкой вещей – привезла с собой столько обновок нам! Только, похоже, что эти вещи Филя ей покупал – такие красивые! И такие… откровенные…

    Тяжело поднялась на ноги, протянула руку бедной матери, потащила в спальню.

    – Посмотри сама. И забери. Это для молоденькой девушки, а не для нас, старух. Вот и забери в память о сыне. Пойми нас правильно – это мука каждодневная распахивать дверцу и смотреть на них!

    Яростно шепча, распахнула дверцы шкафа и насильно поставила перед ними. Постояв в молчании, вышла со словами:

    – Не горячись и внимательно присмотрись к ним. Может, они тебе что-нибудь объяснят?..


    Едва успокоившись, справившись с истерикой, мать стала перебирать висящие на вешалках новые в упаковках вещи из самых дорогих валютных магазинов и салонов города.

    Улыбнулась: «Понятно: сын так любил свою девушку, что баловал нещадно! Хотя… нет. Почему они нетронуты висят? Покупал впрок, едва видел достойную его красавицы вещь? Вероятно. Какой тонкий вкус у моего мальчика! И я не смогла бы собрать такую чудесную коллекцию одежды: и вечерние платья, и коктейльные, и смешные домашние костюмчики, и… пропасть белья и пеньюаров. Да, малыш, а ты не просто любил её, а обожал, обожествлял, преклонялся! Бедный и счастливый ты, мой мужчина! Как ты её ждал – столько обновок. А она бывала так редко! По пальцам ваши дни можно пересчитать. Штучное счастье какое-то… Вот и наряжал, как… принцессу. Вот кем она была для тебя, сыночек! То-то столько кружев и батиста, атласа и тончайшего шёлка.

    Тяжело вздохнув, рывком закрыла створки шкафа.

    – Да, Маша, они сказали мне всю правду: он не собирался умирать – хотел жениться на своей очаровательной и шаловливой хулиганке и жить с нею долго и счастливо. И хотел детей! Вот то платье в углу – для беременных!»

    Расплакавшись, осела на пол и зарыдала по-деревенски в голос…

                Март, 2014 г.                Из романа «Удержать нити судьбы».

                Фото из Интернета.

                http://www.proza.ru/2014/01/14/192


Рецензии