Германия 1930-31

продолжение воспоминаний Балдура фон Шираха

Уже несколько часов ожидал я в отеле «Немецкий дом» в Берхтесгадене телефонного звонка из  Оберзальцберга. Мне нужно было поговорить с Гитлером. Возле  меня сидел сухопарый господин лет сорока и поносил нашего партийного шефа по чём зря. Это был главный СА-фюрер Франц Пфеффер фон Саломон — коротко зовущейся нами ОЗАФ. Бывший офицер не мог согласиться с тем, что Гитлер   уехал в горы, в то время как партия находилась в плачевном состоянии.
Особенно критическая ситуация образовалась в рядах СА. Каждый второй член 60 000 общества был безработным. Многие не знали на что жить, не говоря о том, чем оплачивать их коричневые рубашки, сапоги и поездки. А Гитлер только что купил за 1,5 миллиона марок  дворец Барлов в Мюнхене. Следущий миллион будет стоить постройка дворца «Коричневый дом». Каждый член партии, которая к тому времени насчитывала 250 000 членов, д.б. внести на эту постройку 2,5 рейхсмарки.
«Ради этого большого идиотства мои люди скоро не согласятся разбивать свои головы в кровь» - сказал Пфеффер сердито.  Только что был распущен рейхстаг и назначены новые выборы на сентябрь. Гёбельс задумал предвыборную кампанию, какой» партии бюрократов ещё не видели». Чтобы его высшие командиры не заортачились, ОЗАФ требовал, чтобы список кандидатов на половину состоял из людей СА.
Наконец, в полдень 1-го августа Гитлер принял у себя ОЗАФа. Я должен был ещё ждать в комнате рядом. Разговор между ними шёл на повышенных тонах. Через час ОЗАФ вышел из кабинета бледный как мел. В отличии от него Гитлер остался внешне спокоен. Мне нужны были деньги (1000 марок) на оплату печати, и через 3 минуты я вышел из кабинета с запиской от Гитлера в кармане. Пфеффер взял меня на своей машине в Мюнхен. «Он выделил СА всего пять мест в рейхстаге», - сказал Пфеффер. Вскоре после этого ОЗАФ подал в отставку. Гитлер перенял его пост, как и пост всего СС.
В Берлине в результате этого вспыхнул открытый бунт. Взволнованные члены заняли помещение нового правления и выпустили свою злость на «бюрократов» тем, что всё переломали. Гау-правлению пришлось вызвать полицию для совей защиты  большой срам для партии. Руководитель гау др. Гёбельс в это время был на предвыборной кампании в Силезии.
Гитлер прилетел в Берлин. С лейб-гвардией СС прошёлся по помещениям СА. Его встретили враждебно. Многие старые члены демонстративно показали ему спину, когда он стал с ними говорить. Гитлер упрашивал СА не терять нервы, потому что движение находится на победном марше в борьбе за власть. Сходу он обещал повысить на 20 пфеннингов партийные взносы в пользу СА, обещал её членам защиту в судах, если они будут во время потасовок на улицах и в залах арестованы. Этим ему удалось бунтарей успокоить.
Через 2 недели, 14.09.1930 НСДАП поддержали 6,4 миллионов избирателей и она получила 107 мандатов в рейхстаге, тем самым стала второй по численности партией страны.
Победа партии в выборной кампании вскружила её членам головы. Через месяц фракция партии во главе с др. Фрикком подала в рейхстаг проект закона, в котором наряду с другим планировалась передача крупных банков государству.
Гитлер вышел из себя. Только год назад как ему удалось, наконец, заручиться поддержкой финансовых магнатов тяжёлой промышленности. Их поддержку он купил обещанием, что при нём не будет планового и государственного хозяйства, останется свобода в соревновании и безграничный авторитет владельцев предприятий. Планируемая передача крупных банков государству поставила бы всё с ног на голову и лишила бы партию финансовой поддержки. Скрепя зубами, рейхстаговская фракция партии подчинилась сильной воле Гитлера и изменила проект закона. С этого момента председатель партии Адольф Гитлер стал её «фюрером». Гитлер считал программу партии 1920 года, которую тогда провозгласил неизменяемой, уже давно камнем преткновения. Надежду, что НС-рабочая партия может вклиниться в марксистское движение он давно откинул, как иллюзию. Шансы НСДАП лежали не в поддержке рабочими , а у разочарованных ремесленников , служащих, крестьян,  собственников мелких предприятий. Их массы теперь устремились в партию,и они не желали социалистической революции, а только «Свободы и хлеба».
Гитлер, когда движение ещё было маленьким, мне часто говорил:» Я страшусь того дня, когда к нам потекут большие массы.»
 И я знал почему: каждый из ведущих людей партии трактовал партийную программу по-своему. Грегор Штрассер — социалистически, Альфред Розенберг — мистически, Г. Гёринг и некоторые другие даже в некотором смысле христиански.Один желал бюрократическое государство, другой — монархию, третий союз земель, четвёртый — централизованное государство.  Одни восхваляли Пруссию, другие считали, что должно сохраниться многообразие немецких племён. Практически каждый ведущий национал-социалист представлял национал-социализм по-своему. При новом массовом движении из-за этого возникала опасность раздробленности.
Гитлер понимал эту опасность и объявил: »Национал-социализм — это мировоззрение а не программа. Сейчас на повестке дня захват власти, а там будет видно.»
25 спорных пунктов партийной программы он заменил парой тезисов, с которыми не было разногласия у членов с немецкой националистической окраской:»Мировая война 1914 — 18 была спровоцирована западными мировыми силами, чтобы погубить Германию», «Евреи — наше несчастье», «Парламентарная система — бессильна», «Польза для всех важнее личной выгоды».С помощью этих паролей Гитлер выйграл на выборах в рейхстаг. И поскольку нет ничего успешнее чем успех, считалось, что Гитлер — человек. Который был прав. Не партия. Не программа, а Адольф Гитлер.
Тогда произошёл партийный раскол.
Программатики, прежде всего НС-члены рейхстага под предводительством Грегора Штрассера считали Гитлера гениальным оратором и пропагандистом, тс. «барабанщиком», но как политику они ему не доверяли. К тому же он был без гражданства, поэтому в Германии не мог ни выбирать, ни быть выбранным и поэтому не мог стать министром. Как только он обеспечил большинство в правительстве или в коалиции, он должен был исчезнуть. Предоставить поле программатикам НСДАП.
Но всё большее число немцев в их нужде верили «барабанщику». Они видели в нём сильного человека. Который должен разогнать «парламентских пустомель в чёртовой матери» и добыть им «свободу и хлеб».
13 января 1931 года Гитлером был торжественно открыт «Коричневый дом» на улице Биннер. Он мне много рассказывал о своих архитектурных планах; он хотел ввести стиль нового классицизма. И «Коричневый дом» д.б. стать примером для всех дальнейших построек. Поэтому я был немного разочарован. «Коричневый дом» с его мраморными лестницами и велюровыми коврами цвета лосося показался мне какой-то смесью отеля и парахода-люкс.
Гитлер провёл нас в зал сената — сердце партийного центра. «Здесь будет заседать совет нашего движения и принимать важные решения», - сказал он.
Мы остались с ним и его старым другом  Г. Эссером в зале, другие гости удалились. Гитлер подошёл к окну, посмотрел на Папское представительство,  расположенное на противоположной стороне улицы и сказал:» Я не оспариваю непогрешимости святого Папы в Риме. И никто не может оспаривать, что в политике я разбираюсь лучше всех на свете. Поэтому я прокламирую для себя и моего приемника безошибочность.» 
Вскоре после этого обстановка в «Коричневом доме» накалилась. Из Берлина поступили сведения о готовящемся новом бунте СА, В его главе стоял «высший СА-фюрер востока» хауптманн В. Штеннес и по слухам на этот раз на стороне бунтарей против Гитлера выступал  и др. Гёбельс.
Я воспринимал волнения по поводу Берлинских событий т.с. только краем глаза, потому что и в НС-студенческом объединении разгорелся бунт, направленный против меня.
С 1928 года, когда я стал главой студенческого объединения Германии, часто случались неприятности. Оппозицию против меня возглавляли более старые академики, гораздо больше понимавшие в политике высшей школы, чем я. Они хотели сделать из НС-студенческого союза духовный корпус партии. Я же видел в студенческой оранизации политическую боевую труппу национал-социалистической революции. Глава оппозиции требовал моего смещения.
31 марта Гитлер принял у себя моих контрагентов: др. Анриха из Тюбинга и Р. Зункеля из Берлина. Из-за подозрения что Гёбельс и восточная часть СА хотят от него отсоединиться Гилер наорал на моих противников:»Всегда эти проклятые интеллектуалы. Всегда когда в Германии появляется великий человек, они подкидывают ему бутонщиков.» Он угрожал им исключением из партии, если они мне не подчинятся.
Непосредственно после этого он поехал в Веймар. Там был созван тайный съезд руководителей партии. Приглшён был и Гёббельс. Он заверил Гитлера, что не имел ничего общего с бунтовщиками и хотел вернуться в Берлин, чтобы всё уладить. Но Гитлер ему не поверил и оставил при себе. Он сместил Штеннеса и назначил Гёринга «политическом комиссаром верхнего востока.»
Ответом Штенесса  был захват с его людьми редакции Гёбельской газеты «Призыв» и публикация в ней пламенного призыва:»Мюнхен забыл, что лишь благодаря самопожертвованию и простоте была создана партия. Сегодня на миллионные взносы строят «Коричневый дом», в то время как СА-люди не имеют грошей, чтобы отдать в починку их стоптанные сапоги. СА помогла партии получить тысячи мандатов на государственном уровне и в коммунах. Сегодня, после выполненной работы она может уходить. Сегодня она стала ненужным грузом совести, напоминающим о предательстве программы... Выше знамя, сплотим ряды. СА на марше: Штеннес перенимает командование!»
На этот раз Гитлер не отважился поехать в Берлин. Вместе с Гёбельсом они вернулись в Мюнхен. Там на большом митинге в цирке «Кронэ» они поклялись в нерушимой верности друг другу. Гитлер доверял действию этой демонстрации. И, действительно, всего через несколько дней Штеннес потерял своих приверженцев.

на фото Берхтесгаден