Крайняя мера. Глава 14

                Глава 14
            
         Минуты полторы было абсолютно тихо. Потом, где-то мягко открылась-закрылась дверь, послышался звук шагов и, наконец, мужские голоса. Один из них принадлежал начальнику планового отдела Вывертову, другой  - бойкому молодому человеку Тафикову, который отрабатывал свою зарплату в отделе сбыта продукции, где и Дебальский.
         «Я рад приветствовать вас, уважаемый Олег Юрьевич!» Любезно-вкрадчиво поздоровался с плановиком Тафиков.
          «Здравствуйте, Геннадий Витальевич…»  Сдержанно, но благосклонно ему ответил Вывертов. «Прекрасная погода. Не правда ли?»
         «О-о, да! Погода великолепная!..» С энтузиазмом ухватился за тему Тафиков. «В такую погоду хорошо бы на пляжике позагорать, поплавать в море …
Да  вы попробуйте моих, Олег Юрьевич! Закуривайте, пожалуйста, мои!..»
          «У вас какие, – слабенькие? А-а … давайте ваших ». На минуту всё стихло, по-видимому, закурили. И Самохин представил себе своих работников, спокойно стоявших у окна в туалете и окутанных клубами голубовато-сизого дыма.
          «Сейчас директор за нас и загорает, и плавает…» Степенно продолжил плановик  Вывертов. «Заплывы делает. В Средиземном море».
          «А может ненароком того … э-э … не выплывет?» Поинтересовался Тафиков и, в голосе его, прозвучала насмешка.
          «Да отчего же, пусть выплывает. Пусть возвращается. Слишком большие у него обязательства перед коллективом. Их выполнять нужно». Чувствовалось, что плановик также снизошел до усмешки.
          А Самохин, тем временем, несложным усилием, воспроизвёл в памяти облик Вывертова …
          Это был довольно плотный, осанистый, сорокапятилетний мужчина, с преждевременно помятым круглым лицом и настороженным колючим взглядом. Его голова настолько сильно просвечивала сквозь нити волос, что плановик напоминал потрёпанного ветерана, отдавшему лучшие годы жизни своей, работе на урановых рудниках.
           «Да, да, обязательства у него действительно чрезмерные! Часть зарплаты за июнь ещё не выплачена. За июль задерживается на декаду. Премий, уж года два, как не видим!..» Горячо откликнулся Тафиков. «Так продолжаться больше не может! Нужно срочно что-то предпринимать!..»
            Вывертов, выдержав достойную паузу, ответил с той назидательной интонацией, с какою преподносится мораль столетий:
            «Когда узнаю о чём-либо подобном, я начинаю понимать, насколько естественно то, что мы русские, опережаем весь мир по бардаку, мошенничеству и крупномасштабной коррупции, в связи с чем находимся в глубокой … з-заднице! Таких пустомель, лодырей и корыстолюбцев трудно ещё где-либо сыскать …»
         «Согласен, Олег Юрьевич! Я полностью в этом с вами согласен!» Маслянистым, угодливым голоском живо откликнулся специалист по сбыту. « Как вы всё ловко умеете … э-э … обосновывать!.. Хе-хе!..»
         А Самохин старался припомнить образ Тафикова.
             Он возник перед ним подобно призраку, явившемуся из недр помещений фабричных. По своей телесной конституции этот субъект был ближе к эльфу: невысокий, худой, с впадинками на щеках, с узеньким подбородком и беспокойными глазками. Не красавец, конечно, далеко не красавец, а вполне обычная, двуногая божья тварь. Однако хитростью и изворотливостью этот человечек заткнуть за пояс сумел бы многих. Его пронырливость,  беспринципность были столь удивительны и очевидны, что для любителя чудаков подобных,  каким являлся Самохин, специалист по сбыту продукции Тафиков, действительно, был находкой.
            А между тем беседа в туалете продолжалась и Тафиков, явно, помявшись, едва слышно прошелестел:
          «Мне неприятно говорить об этом, Олег Юрьевич, я ни с кем не обсуждал этой темы, но она меня определённо волнует … И я всё думаю об этом, думаю …»
         «О чём вы, Геннадий Витальевич? Говорите яснее».
         Было слышно, как кто-то, и, по-видимому, это был Тафиков, забарабанил пальцами по подоконнику.
         «Скажите, Олег Юрьевич, а верно ли то, что к нам на фабрику устраивается на работу тренер по верховой езде? Но кого он собирается здесь обучать? У нас что, - кавалерийская часть формируется?»
         «Мне известно одно, Геннадий Витальевич, - снова усмехнулся всезнающий Вывертов, - что фабрика приобрела, не имея в том никакой надобности, двух лошадок для верховой езды. Вы про это, верно, и сами краем уха слышали, хотя здесь об этом стараются не распространяться … Мне известно и то, что эти животные решительно ни к чему не пригодны, так как находятся в полудиком состоянии и их ещё нужно, как следует объезжать. За каждую из приобретённых шустрых скотинок, фабрикой заплачено по два миллиона целковых!.. На что был взят в банке солидный кредит. Конечно, это не ахалтекинские скакуны, которые стоят десятки, а то и сотни тысяч долларов. Но в нашем-то аховом, гибельном положении  любой неоправданный расход, как удар под дых!..»
        «Но зачем же? Зачем?!.. Для чего это нужно?!..» Ошарашено спрашивал обескураженный Тафиков. Он узнал нечто, чего не понимал. А это, если и не пугало, то, весьма, настораживало. «Кто же станет на диких лошадках ездить?»
        «Зачем? Вы лучше об этом у директора спросите …
        Официальная подоплёка такова, что верховая езда способствует профилактике заболеваний опорно-двигательного аппарата человека. Помимо того, общение с лошадьми облагораживает душу оцивилизованного хомо сапиенса. Вот поэтому, свободное от работы время, наши работнички будут посвящать конным прогулкам».
        «А-ах, вот оно что!.. Вот оно что … ха-ха, хе-хе-хе!..» Засмеялся Тафиков мелким рассыпчатым смехом, очень напоминавшим кудахтанье. «… Буде … будем на коняшках по городу ездить, не име … не имея гроша в кармане … ха-ха, хе-хе-хе!..»
       «Я вам больше скажу, Геннадий Витальевич, - весело продолжал Вывертов. –В сентябре, для наших лошадок, начнём за городом конюшню строить. Да, да, конюшню и, даже, солярий!!..»
       «Что-о?.. С о л я р и й?!.. Для этих ло… лошадок?..» Тафиков как-то странно хмыркнул и захохотал с всхлипом  подвизгивая, прихлёбывая воздух губастым ртом. «А он … он с ума не сошёл?..»
       «Кто, директор? Ну, этого я сказать не могу. Я не психотерапевт, и какого-либо заключения делать не буду…» Вывертов рассмеялся, но, как то, натужено. "Определённо знаю одно, - директор, видимо, убеждён, что без скакунов, без конюшни его заштатная фабрика обойтись не может. Ему, видите ли, нужно поддерживать статус. И приобретённые предприятием скакуны будут способствовать прославлению его имени».
          «Изви… извините, Олег Юрьевич, но я не могу больше … не могу. Что-то меня просла… слабило… хе-хе-хе!.. ха-ха-ха!..» Задыхаясь от смеха, выдохнул специалист по сбыту.
         Через мгновенье послышался приглушённый щелчок, видимо, закрыли задвижку двери кабинки. Шорохи какие-то. С шумом справили акт дефекации. И потом, что-то непонятное зазвучало: гулкое, перекатывающееся и даже захлёбывающееся, словно звук отдалённого водопада. Понадобилось, наверное, секунд пять-семь, пока Самохин не догадался, что это в унитазе воду спустили. И после, как туалетная Ниагара отзвучала, вновь скрипнула дверь, вновь звук шагов, проследовавших, видимо, к умывальнику, так как сразу же послышался плеск льющейся из крана воды. Сквозь этот плеск, Самохин услышал просветлённый голос Тафикова, который без всякой связи с предыдущим, спросил:
        «А что, Олег Юрьевич, не желаете ли немножко взбодриться?»
        «Э-э… в каком смысле?»
        «Ну, в смысле, водочкой на берёзовых бруньках?.. А?..»
        «Бог с вами, Геннадий Витальевич! Ещё и полдень не настал, а вы уже предлагаете водочкой баловаться …» С салонной снисходительностью отозвался Вывертов. «А впрочем … на бруньках, говорите? Ну что ж, пойдёмте, водочку вашу продегустируем. Грамм по пятьдесят перед обедом накатим…»      
        «Ну, по пятьдесят, или по сто пятьдесят, там видно будет. Пойдёмте! Составьте компанию …»