Если завтра вчера

Здание института нависало над улицей синей блестящей громадой, и, подходя к нему, Вита почувствовала волнение, хотя давно воспитывала в себе эмоциональную устойчивость. Это только вначале трудно, когда отказываешься от витамина «Бонум», который она, как и все, принимала с детства: начинаешь вдруг ни с того ни с сего злиться или тревожиться, раздражаться по мелочам. Раньше все эти проявления считались естественными, но не враждебными, люди изучали этикет и психологию, учились сдерживать себя, но все это до изобретения «Бонум» и до появления теории прогрессирующей агрессии. Тогда власти решили, что воспитание и психология все равно не сдерживают ни растущую преступность, ни войны, поэтому эмпатию и толерантность стали прививать с детства, всем без исключения.

Правда, остались профессии, в которых без естественных эмоций никак нельзя – творчество и наука. Заглушая негативные эмоции, не добьешься высот в музыке, литературе, социоистории. Поэтому полвека назад была принята поправка к Основному закону жизнедеятельности, с указанием, с какого возраста, после каких тестов, представителям каких профессий можно прекратить принимать «Бонум».

Вита выбрала социоисторию и блестяще сдала бакалаврский экзамен. С такими баллами ей не грозило стать преподавателем или аналитиком. Она могла стать настоящим ученым: изучать любую из триллионов альтернативных историй или создать свою концепцию, дополняющую теористорию – могла сделать карьеру, вписать свое имя в Прогрессивный Бюллетень. Четыре года ушло на изнурительную психологическую подготовку, шутка ли сгладить прививаемую с рождения повышенную эмпатию. Ей пришлось пройти различные тренинги и тесты на стрессовую и эмоциональную устойчивость, а кроме того, за счет стипендии, освоить дорогостоящий курс Гуманной Этики. Его моги изучать только избранный круг, ведь у остальных был «Бонум» - дешевый, доступный, привычный для всех препарат, который на биологическом уровне без лишних затрат времени и средств обеспечивал всем хорошее настроение, доброжелательное и сочувственное отношение к окружающим.

И вот она стояла на пороге ИСВА (Института социоистории Всемирной Академии), с замирающим сердцем готовилась войти в храм современной гуманитарной науки, туда, где рождались идеи эффективного управления, создавались теории общественного консенсуса, туда, где можно было подглядеть за другой альтернативной реальностью. Она с трепетом готовилась увидеть все то, о чем она раньше читала, затаив дыхание.

-Пропуск, пожалуйста, - произнес вежливый мелодичный голос.

Вита положила ладонь на сканер.

-Вита Лавров. Третий этаж, лаборатория С2. Добро пожаловать.

Сердце бешено колотилось. Вообще-то глупо, можно было небольшую дозу запрещенного «Антистресса» с утра принять. Кто знает, с чем ей придется столкнуться в первый день в институте.

Дверь бесшумно открылась, и она оказалась в лаборатории С2. Там перед блестящими висячими мониторами сидело несколько человек. Едва она зашла, система мелодичным голосом пропела:

-Вита Лавров, магистр социоистории, тезис «Любовницы и жены Людовика XIV» - высший балл, тезис «Экспериментальная модель революционного развития Хартленда в параллели Бета-61» - высший балл. Эмпатия – в пределах естественной нормы, толерантность - в пределах естественной нормы. Стрессоустойчивость – 12. Курс Гуманной Этики –высший балл. Направлена для работы в лабораторию академика Поллукса Мирваш с испытательным сроком полгода.

Ей навстречу встал плотный молодой человек с узенькими и веселыми глазами, выдающими восточное происхождение, и приветливо улыбнулся:

-Хай, Модест Ли, читали, слышали, знаем, что умница к нам пришла. Давай проходи, сейчас кофеек тебе организуем, нервничаешь? Это естественно. Кофе настоящий, мы здесь все им спасаемся, пила когда-нибудь с кофеином? Отлично тонизирует.

-Пила, конечно, - Вита тоже улыбнулась, значит, и без «Бонум» люди могут быть любезными. На университетской базе, где она провела последние четыре года, это было редкостью, врожденная высокая эмпатия, наукой доказано, проявляется всего у 7 % населения Земли. Но ведь Ли тоже в пределах нормы, иначе он бы здесь не работал, значит, все дело в курсе Гуманной Этики – хорошее воспитание, вежливость, что ж она тоже умеет быть приветливой – ведь у нее высший балл.
Кофе был крепкий, обжигающий, бодрящий, настоящий архаичный напиток – лаборатории снабжались по спецзаказу. Вита смаковала каждый глоток и слушала объяснения Ли по распорядку дня. Неожиданно стена, отделявшая вычислительный центр от внутренних кабинетов, разъехалась, и в комнату вошли двое возбужденно спорящих мужчин.

-Даже не вздумай мне возражать, эпизод не подходит для эксперимента, и вообще сосредоточься сейчас на описательной части, - это говорил высокий и сухой человек с коротким ежиком седых волос и резкими чертами лица. Он обращался к молодому человеку с бородкой и зачесанными на высокий лоб редкими прямыми волосами, который лениво плелся за ним с хмурым видом.

Говорящий остановился прямо напротив Виты и уставился на нее круглыми карими глазами, похожими на двух задорных зверьков-собольков, он разглядывал ее так бесцеремонно, что ей стало неловко. С первого взгляда он показался ей настолько неприятным, что про себя она окрестила его Кощеем, такой он был худой.

-Нет, вы мне скажите, какого черта мне прислали бабу? – произнес он с явным вызовом.

Осознав, что перед ней стоит сам академик Поллукс Мирваш, кавалер двух орденов Идеологического Совета, номинант Прогрессивного Бюллетеня, Вита решила вызов принять.

-Не прислали, а я сама попросилась Поллукс Владимирович, я хотела с Вами работать.

-Это что еще за архаичные церемонии, или книжек обо мне начиталась, детка? Я Поллукс без всяких Владимировичей, и на «ты», пожалуйста.

-Хорошо, - пролепетала она. Обычно академики от архаичных обращений млели. Мирваш явно не принадлежал к их числу, но Вита за версту чуяла болезненное самолюбие, спрятанное за ширмой демократизма.

-Чем же вызван такой интерес к моей персоне?

-Вы самый известный специалист по параллельной истории…

-Да, ты ж понятия не имеешь, в чем я специалист. Хотя это не твоя вина, - возбужденно продолжал он. - Все эти ваши альтернативные прогнозы, дырки в пространстве вчерашний день. Знаю-знаю, революция в Хатрленде. Зачем Хартленду твоя революция, если он жил, живет и будет жить своей жизнью, то есть самодержавием еще тыщу лет? Ему и дела нет, что такая пигалица, как ты, решила устроить в нем революцию?

-Но ведь такие исследования дополняют теористорию…- растеряно произнесла Вита.

-Ни черта они не дополняют, ты это все сама придумала, я даже знаю, куда сейчас идет твоя мысль, ты перебираешь в голове мои статьи по экспериментальным моделям двадцатилетней давности. Все это давно пройденный этап! Правда в том, что вас учат на таких работах, но это не настоящая наука. Сейчас ты табула раса, заруби себе это на носу, если не хочешь вылететь до конца испытательного срока!

Вита молчала, тренинг по стрессоустойчивости учил, что она должна вступить в вежливую дискуссию и отстаивать свою точку зрения, но инстинкт, чисто женский природный, говорил о том, что нужно молчать и слушать, сдерживая себя из последних сил. Что, помилуй Бог, в этой лаборатории творится с гендерной толерантностью?

-Ладно, Ли, покажи ей тут все. Сигельски, я все тебе сказал, - он повернулся к молодому человеку с бородкой. - Пробный запуск завтра в 8 утра, попрошу никого не опаздывать. А ты подтяни «Молот ведьм», завтра тебя ждет грандиозное путешествие, - последнюю фразу он адресовал Вите, и раскачивающейся прихрамывающей походкой покинул лабораторию.

-Что это было? - Вита опустилась в кресло, после этого разговора она чувствовала себя такой усталой, будто только что сдала труднейший экзамен.

- Поллукс, собственной персоной, - сказал бородатый, ехидно улыбаясь. – Доктор Константин Сигельски, - представился он Вите, уж этот-то не упустит шанс поставить звание перед фамилией.

-Вита Лавров, я Вас читала, - она сказала это больше из вежливости, хотя действительно просматривала его работу о первых христианах, умелая компиляция современного перевода Библии и трудов Ренана.

-Рад, рад, - машинально сказал Константин, скользя взглядом по ее обтягивающей одежде. Определенно, отсутствие «Бонум» в рационе давало о себе знать. Поллукс прятал сексуальные инстинкты за грубостью, и это, наверно, лучше, чем так бесцеремонно разглядывать ее, как порно голограмму.

-А зачем «Молот ведьм», о каком запуске шла речь? – спросила Вита, оборачиваясь к Ли. Его приветливость и бесстрастная восточная улыбка все больше ей импонировали.

-Хотим заглянуть в период разгула инквизиции. Поллукс заинтересовался, хотя можно было взять и что-то более спокойное. Пока пробные запуски проходят, и мы скачем из века в век.

-Это ты о чем? – еще больше удивилась Вита.

-Ну, садись за мой монитор, я тебе все расскажу. Как ты думаешь, чем занимается наша лаборатория?

-Параллельной социоисторией…

-Это всего лишь ширма, то есть, с этого, конечно, все начиналось, но, это, как говорит Поллукс, вчерашний день. Видишь ли, делать дырки в пространстве и подглядывать за параллельными мирами мы научились давно. Наше пространство многомерно, альтернативные истории сосуществуют, ни мы на них, ни они на нас повлиять никак не можем, хоть мы миллион тезисов напишем с прогнозами их развития. На самом деле нас должен интересовать наш мир, наша социоистория и наши альтернативы. Без прошлого нет будущего, поэтому социоистория, после космологии и астронавигации, самая приоритетная область знаний, об этом тебе не нужно рассказывать. Наши техники по проекту Поллукса и Леонтович сделали аппарат. Фактически это детище всей его жизни, хотя чествуют его за другие труды и заслуги. Этот аппарат, проникая в глубины космоса, собирает световые частицы, отраженные от объемных материальных объектов некоторое время назад, преобразует их в зрительные образы и позволяет транслировать их в двумерном изображении, немного искаженном, но вполне узнаваемом, как кинохроники начала двадцатого века, не приходилось в архиве смотреть?

Вита слушала Ли, вытаращив глаза, а после его вопроса, смогла только что-то невнятно промычать. Воцарилась пауза.

-Ты бы дал девушке выпить, она же сейчас в обморок упадет, - язвительно прошепелявил Сигельски.

-Да, действительно, - Ли направился к буфету и принялся деловито хлопотать.
Он как лекарство для больного, вложил Вите в руку рюмку коньяку, резко выдохнул, призывая ее последовать его примеру, и смачно глотнул, демонстрируя ей, как нужно опрокинуть жидкость в себя. Она так и сделала. Горячащий нектар побежал от гортани к желудку, и она закашлялась, но снова готова была слушать.

-Давай еще раз по порядку, - попросила Вита.

И он рассказал. Идея эта Поллукса посетила случайно, когда ему надоело копаться в параллельных мирах, не имея надежды собрать сколько-нибудь объективные данные по реалистории. Реальная история давно стала мифом, ведь еще в двадцать первом веке доказали, что историческое знание не объективно, чем дальше от описываемого события историк, тем мифологичнее его выводы. Даже история прошлогодней избирательной кампании трактуется субъективно, в зависимости от личных политических пристрастий исследователя, что говорить об истории пяти, десяти, а тем более столетней давности. Мы начинаем приписывать историческим личностям образ мышления и речь современного человека, мы трактуем источники, вырываем цитаты из контекста, мы придумываем понятное нам назначение найденных артефактов. Тогда же сто пятьдесят лет назад появились теористория и социоистория, как новые направления развенчанной реалистории. А открытие возможности наблюдать за соседями, дало им мощный импульс развития. Поллукс тоже долго занимался альтернативными мирами, но ведь это не история – это чистой воды вуаеризм, дополненный прогнозированием.

Поллукс долго работал с физиком Леонтович, а тот как раз совершенствовал прибор, способный улавливать частицы света на длинных космических расстояниях. Как-то в разговоре Леонтович упомянул, что объемные материальные объекты отражают от себя частицы солнечного света, и эти отраженные кванты, улетают в бесконечность. Те кванты, которые отражаются от нас и окружающих предметов сейчас, через миллионы лет окажутся в другой точке вселенной. Мирваш ухватился за эту мысль, и спросил, нельзя ли будет этим прибором собрать кванты, улетевшие с Земли миллионы лет назад. И получив от физика утвердительный ответ, уже не мог думать ни о чем другом. Он выбил грант на совместный проект, и десять лет они с Леонтович практически не расставались, от обоих ушли жены, обоих забыли дети, они ни о чем не могли больше думать, как только о своем детище. Всего три месяца назад начались экспериментальные запуски прибора. Так что Вита попала в лабораторию накануне великого открытия. Точнее, открытие уже свершилось, но достоянием общественности еще не стало, и это рисовало перед ней такие перспективы, что дух захватывало. О, Боже, она увидит реалисторию, ту, что была оплевана и забыта, как становятся скучными детские сказки, когда в них перестаешь верить.

Всю ночь Вита не могла сомкнуть глаз, предстоящий запуск ее пугал и завораживал одновременно. Неужели она сможет увидеть все то, о чем раньше читала, и события, которые представлялись ей чем-то волшебным и недосягаемым, станут для нее такими же реальными, как настоящее.

Она включила аудио «Мотота ведьм», надеясь под него уснуть, и записать на пассивную память, но не смогла. Слушала и еле сдерживала слезы естественной эмпатии. Что они делали со всеми этими женщинами?!

Она также начала читать засекреченный проект отчета по методу «Мирваш-Ли-Сигельски» на аппарате Леонтович, к которому сегодня получила доступ. Масштабы изобретения потрясали и манили. Какой Ли? Какой Сигельски? Там должны быть только две фамилии. «Метод Мирваш-Лавров» - звучит гораздо лучше. Как ей повезло, что она оказалась в лаборатории еще до пресс-конференции. Публичное заявление о методе планировалось только через два месяца. Должно было состояться еще три пробных запуска, а целый штат лаборантов, возглавляемых Сигельски и Ли, готовил описательную часть. Вита не сомневалась, в сочинении сопроводительных текстов ей нет равных, она блестяще владела научным латинглишем.

Сколько биологического времени у нее еще есть? Семьдесят лет максимум. Если она заработает достаточно денег на инъекцию «Континуума» - возможно, еще пятьдесят. Труженица науки! Может быть, она еще опишет одну или две альтернативных модели, через двадцать лет у нее появятся свои ученики и собственная школа. Но она отдавала себе отчет, что никогда сама она ничего подобного не изобретет, и так и останется в анналах социоистории еще одной, правда, редкой женщиной, со средней естественной эмпатией, подглядывающей за соседями без единой слезы сочувствия. Решено, она сделает все, чтобы всякое упоминание этих двух неудачников исчезло из записей проекта. Ее фамилия будет рядом с фамилией Поллукса, для этого она здесь!

Утром следующего дня она была готова стать в лаборатории скромным и незаменимым сотрудником. Она выполнила аутотренинг по снижению естественной эмпатии: «Меня это не касается, это не в наше время, это не в нашем мире, это не про нас». Она понимала, что может увидеть, но обещала себе, не отворачиваться и не плакать. В конце концов, ее естественная эмпатия ничем не уступала врожденной эмпатии среднестатистического мужчины.

Ли снова первым встретил ее в лаборатории, он был бледен, но продолжал одаривать ее приветливой улыбкой. Она пристально следила за ним. Гуманная Этика, конечно, хороша, но ведет он себя не так, как другие мужчины в лаборатории. Хотя, может, все проще, и женщины его не интересуют, а такие мужчины, как правило, мягче.

Следом за Витой в лабораторию лениво заплелся Сигельски, процедив сквозь зубы системе, начавшей перечислять его регалии: «Заткнись». Вита посмотрела на него внимательнее, чем вчера. Что-то подсказывало ей, что за этой расхлябанностью скрывается сильное нервное напряжение.

Наконец, в лабораторию вошли Поллукс и Леонтович, и все сотрудники направились в «кинозал», так в проекте научного отчета называлась комната, где стоял аппарат.

Леонтович и Мирваш были похожи как братья, даже искры из глаз метали похожие, только физик был раза в три шире историка, да нестриженные патлы, черные, как смоль, грязными локонами свисали на пиджак, вышедший из моды лет сто назад.
Заходя в «кинозал», физик вдруг обратился прямо к Вите:

-Красавица, кофе сделай мне, будь добра, - и кивнул на буфет.

Стоило защищать два магистерских тезиса, чтобы делать кофе этому чурбану, но Вита молча начала исполнять его просьбу, не препираться же с ним из-за чашки кофе. Вот, что значит, когда мужчины без «Бонум», никакой гендерной толерантности. За пределами творческих и научных лабораторий «Бонум» сильно облегчил жизнь. Все мужчины были вежливы и эмпатичны. Никаких присвистов вслед, сексуальных домогательств на работе, дружеских похлопываний по попе. Обычным явлением стали скорые браки, которые никогда не распадались. Однако в среде ученых и креаторов было много холостяков и незамужних женщин – такова жертва или награда за принадлежность к интеллектуальной и творческой элите. Здесь царили разврат, пьянство, употребление наркотиков. Редкие преступления, совершаемые еще людьми, происходили вследствие случайных срывов тех, кто проходил программу Гуманной Этики. Потому что никогда ни мораль, ни религия не останавливали людской жестокости, хитрости, зависти, агрессии. Их остановил «Бонум». Спецслужбы и психологи следили только за креаторами и учеными, следить за рядовыми гражданами не было нужды.

Шла подготовка к запуску. Мирваш и Леонтович о чем-то говорили в сторонке вполголоса, когда Вита подошла к ним с подносом.

-Это откуда у тебя такая милая девушка? – хмыкнув, спросил Леонтович.

-Направил Научный Совет, отличница, молодой магистр. Ты не представляешь, Андрон, чему их нынче учат! Достаточно написать тезис о том, что всю жизнь шлявшийся по бабам король в итоге женился на няньке своих незаконных детей – и ты магистр социоистории.

Вита совершенно растерялась от такой характеристики, не зная радоваться ей или огорчаться. Оказывается, Поллукс читал ее тезис.

-Слушай, Пол, а она выдержит? – спросил Леонтович.

Мирваш пожал плечами:

-Не знаю, тесты прошла.

-Я выдержу, - уверенно сказала Вита.

Поллукс неожиданно для нее смягчился и заговорил более приветливо:
-Отчет видела? Что думаешь?

-Думаю, что это грандиозно…

-Еще бы, - Мирваш засиял и увлеченно начал рассказывать:

-Представь себе, уже более ста лет считается, что реалистория – миф, что историческое знание не может быть объективно. И вдруг, приходит осознание того, что объективный образ летит куда-то в бездны Вселенной отраженным светом от морды динозавра и от клинка гладиатора. Где-то в тысячах световых лет летят эти кванты, оттолкнувшись от объектов и, собрав эти кванты, можно посмотреть «кино» истории. В этой лаборатории находится аппарат, который догонит ушедший с Земли 10000 лет назад свет. Ты подумай, мы можем увидеть, как на глиняной табличке шумер клинописью, высунув язык, пишет долговые расписки и учитывает матценности, или заглянуть в спальню к твоему королю. Спасибо Андрону, придумал способ «протыкания» пространства, чтоб оказаться на краю вселенной, куда еще только свет от динозавров подлетает, - он хлопнул друга по плечу.

Вита улыбалась и внимательно слушала, ей нравился его юношеский задор. Она вообще ценила увлеченных людей, так как и сама была увлекающейся натурой. Сегодня Мирваш не вызывал у нее вчерашнего раздражения, остались только уважение и трепет. Разум говорил ей, что от него нужно держаться подальше, но все ее естество тянулось к нему. И Вита мучилась вопросом, нравится ли он ей на самом деле, или ее заводит его высокий статус научного светила.
Техники сообщили, что аппарат к запуску готов, и царившее в лаборатории оживление сменилось вдруг напряженным молчанием. Поллукс объявил:

-Сейчас мы окажемся в 1430 году во франкоговорящем Вале, для тех, кто на запуске впервые, сохраняйте спокойствие. Если кому-то станет плохо, в аптечке есть мгновенное снотворное.

Первые несколько секунд Вита ничего не различала, только серые контуры на белом фоне. Постепенно контуры начали насыщаться красным, затем желтым цветом, наконец, изображение приобрело блеклый раскрас.

На небольшом открытом пространстве суетилась группа людей. Стало понятно, что на площади устанавливают четыре лестницы, к каждой из них была привязана женщина, вокруг наваливали охапки хвороста. Площадь постепенно наполнялась еще людьми. В стороне от места казни была кучка мужчин в темных мантиях и сутанах. От нее отделился один человек, и, развернув свиток начал что-то читать.

Женщины, которых готовили к казни, все были в рваных рубашках, лица расплывчатые, волосы острижены и всклочены. Вита, не отрываясь, смотрела на самую молодую из них, пытаясь понять, сколько ей лет, на вид не больше пятнадцати. Комок подступил к ее горлу.

-Это ребенок, - раздалось у нее за спиной.
Вита обернулась, за ней стоял Ли, он тоже смотрел на ту девушку. Вита вновь посмотрела на экран, через долю секунды какой-то внутренний импульс заставил ее опять обернуться, краем глаза она увидела, что Ли положил себе что-то в рот. Неужели снотворное, но тогда он бы сразу лег на пол, чтобы не упасть. Это было бы последнее, что он сделал в этих стенах. Прощай, институт, прощай, научная карьера. Но он продолжал стоять, значит это не снотворное. Эти мысли отвлекли Виту от происходящего на экране. Костры запалили. «Меня это не касается, это не в наше время, это не в нашем мире, это не про нас», - повторяла она формулу наблюдателя. Кто-то рядом с ней лег на пол – это была лаборантка. Через несколько минут рядом с ней лег один из техников. Вита перестала смотреть на истязаемых, начала наблюдать за толпой, стоящей на площади, так ей удавалось сохранить спокойствие.

-Заканчиваем сеанс, - произнес Леонтович. – Время сеанса 53 минуты 40 секунд.
Ли, Сигельски и Вита допоздна сидели в проектной, пересматривая фрагменты записи, работали над описательной частью.

-А ты молодец, ни один мускул не дрогнул, - процедил Сигельски.

Вита улыбнулась:

-А ты что, не сводил с меня глаз?

-Угу, поэтому знаю, с кого ты не сводишь глаз. Тебе там нечего ловить, у него одна любовь – его аппарат, и еще пара эмпатичных красоток для разнообразия.

-Даже не представляю, о чем ты, не порть запись, чистить придется, - сказала Вита, не отрываясь от монитора, и продолжила диктовку:

- С определенной долей вероятности можно считать, что лицо, зачитывающее приговор, секретарь суда Иоганнес Фрюнд, известный по своим письменным свидетельствам о процессах над ведьмами в Вале. Проследив за его дальнейшими перемещениями, мы можем узнать о его судьбе. Это представляет практический интерес, потому что записи его прерываются 1430 годом, а массовые казни в Вале продолжались еще 17 лет. Таким образом, наш аппарат предоставляет уникальную возможность заполнить белые пятна реалистории, - слово за словом ее речь отражалась на мониторе, одновременно записывалось аудио.

-На кой ляд тебе этот Фрюнд? Я вообще не понимаю, зачем Поллукс выбрал эту местность и это время, - снова вклинился Сигельски.

Вита с досадой, остановила запись:

-Ты чего саботируешь работу? Не нравится время и место, скажи об этом самому Поллуксу. Предложи свое.

-Я ему предлагал подсмотреть, как Каплан стреляла в Ленина.

-Разве это твой научный интерес? Я думала ты христиан захочешь подсмотреть.

-Дурища, христиане это в наше время модно, непривитая эмпатия у древних – одобренная тема. Быстро можно было защититься. А с Лениным, между прочим, не все так просто, да и неизвестно откуда взялась эта баба, и кто ее подослал. Французские ведьмы пятнадцатого века, кому это вообще сейчас интересно?! К тому же зверство редкостное…

-Дело не в ведьмах, - пошептал Ли.

-Что? – Вита и Сигельски не ожидали его вмешательства в их перепалку.

-Дело не в ведьмах, - повторил он громче. – Поллукс просто хочет испытать возможности аппарата. Сейчас не так важно, куда мы скакнем, если аппарат будет работать стабильно, посмотрим и на твою Каплан. Тест этот для аппарата и для нас. Аппарат испытывают на диапазон возможностей, а нас на психологическую устойчивость. Поллуксу нужно знать, с кем он пойдет дальше.

Вита и Сигельски переглянулись. Черт возьми, а ведь кореец прав! Сегодня из персонала отсеялось трое.

-А в прошлый раз, сколько не выдержали? – спросила Вита.

-Мы на динозавров смотрели, один, - ответил Ли.

Они еще немного поработали. Когда мужчины собрались уходить, Вита заявила, что хочет задержаться, чтобы почистить запись и сразу переслать Поллуксу.
Но разделавшись с описанием, она стала обыскивать столы сотрудников, и была вознаграждена. У Ли она обнаружила баночку с запрещенным «Антисрессом» в максимальной дозировке. Значит, интуиция ее не подвела. Выходя из здания, она остановилась в пустом холе и громко произнесла:

-Донесение для системы безопасности. Сотрудник лаборатории С2 Модест Ли употребляет «Антистресс», который хранится в ящике его стола. Пользуясь поправкой 128 к Основному закону, прошу не разглашать личность доносителя.

-Я слушал твой отчет, не плохо, - бросил Вите Поллукс, направляясь в свой кабинет.

-Рада, что тебе понравилось… - сказала она, улыбаясь, но за ним уже задвинулась дверь, и он даже не обернулся.

-Зря стараешься, - съязвил, наблюдавший за ней Сигельски, - я же говорю, аппарат – его идол. А для секса он найдет какую-нибудь глупышку под «Бонум».

Раздался голос Поллукса, который говорил по внутренней связи:

-Кто знает, где Ли?

Ответила система:

-Согласно параграфу 190 Основного закона, лицо с повышенной естественной эмпатией не может работать в учреждениях культуры и науки, так как подобная работа может угрожать его физическому и душевному здоровью. Внутреннее расследование системы безопасности установило, что Модест Ли намеренно скрывал свою повышенную естественную эмпатию, пользуясь запрещенным препаратом «Антистресс». Модест Ли уволен, ему назначено повторное медико-психологическое освидетельствование.

-Жаль, - произнес Поллукс.

Все продолжали работать, как ни в чем не бывало, но Вита решила спросить сидящего рядом техника, что он об этом думает:

-Как же так, никто не замечал, что у Ли повышенная эмпатия? Он ведь долго здесь работал.

Техник, не глядя на нее, процедил:

-Да кому какое дело?!

-Ли отличный парень, вежливый, приветливый, - откликнулся лаборант, сидящий через стол от равнодушного техника. – Он мечтал написать работу по русскому портрету XIX века, когда начались запуски, уговаривал Поллукса за Брюлловым последить.

-А-а, так он культуролог, то-то я раньше не слышала его фамилию, - Вита мгновенно зашла в базу данных и узнала, что первый тезис Ли защищал по Бернардино Луини, второй – по изобразительной культуре в 18-й Гамма параллели. Как же он оказался в лаборатории Поллукса? Зачем рисковал своей жизнью, работая здесь с таким высоким уровнем эмпатии?

К ее столу притащился Сигельски и, заглядывая ей через плечо в монитор, поставил перед ней чашку горячего кофе.

-Что, малыш, жалеешь корейца? – спросил он.

-Слушай, - Вита не в шутку возмутилась, - что с твоей эмпатией? Ты давно проверялся у психолога?

-Не будь такой агрессивной, а то к психологу отправишься сама! –хохотнул он.
Вита решила, что и вправду ведет себя не разумно, и, отхлебывая горячий кофе, спросила:

-Костя, а как Ли вообще здесь оказался, он же специалист по истории культуры?

-Да Поллукс ценил его за работы, считал, что он внимательный к деталям ученый, не удивлюсь, если он сам ему «Антистресс» подсовывал, чтобы вместе с ним работать.

-Быть не может, Поллукс же не убийца. Я вот думаю, каково это ходить на работу, зная, что в любой момент от увиденного или услышанного здесь у тебя может случиться нервный срыв или еще хуже инфаркт?

-Милая, не мне тебе рассказывать, если бы ты не хотела оказаться в Прогрессивном Бюллетене, тебя бы здесь не было, принимала бы «Бонум» как все. Или ты думаешь, эмпатичный человек не может быть честолюбивым? Хотя, черт его знает, этого Ли, с восточными людьми никогда не поймешь, что у них на уме.

-Ты его не любил.

-Некорректное утверждение, у нас была здоровая конкуренция, может быть, даже мне его будет не хватать. Хотя смена поинтереснее, - сказал он, плотоядно пожирая ее глазами.

-Неужели? – спросила Вита, включаясь в игру.

-Ты только перестань заглядываться на Поллукса, дохлый номер, это я тебе говорю, как доктор.

-А на кого заглядываться, на тебя? – улыбнулась Вита.

-Сегодня поужинаем?

-Посмотрим, мне еще надо отчет дописать.

-Хорошо, - он отошел от нее с таким радостным видом, куда девалась его ленивая ухмылка. Определенно, мужики остолопы. Каждый мнит себя королем.

Сигельски ел просто отвратительно, здесь никакой толерантности не хватит, даже привитой. Они сидели в китайском ресторане и разговаривали.

-Так, что твои родители сказали, когда ты получила высший бал?

-Они ведь под «Бонум», конечно, радовались за меня, отнеслись с пониманием, когда я сказала, что меня могут взять в Академию. Это ведь не сразу приходит осознание, насколько мы другие, когда перестаешь принимать препарат. Я в университете встречалась с парнем под «Бонум». Я ему отказала, он отнесся с пониманием, я мысленно ставила себя на его место, и меня ломало. 80 % населения планеты не имеет ни малейшего представления, какие эмоции мы на самом деле можем испытывать.

- Зато преступность более ста лет не превышает 0,5 %, - Сигельски закурил, они сидели в отдельном VIP-кабинете для креаторов, где можно было делать все, что угодно.

-Зато только мы и являемся потенциальными преступниками, - с грустью произнесла Вита.

-Зато только мы и двигаем это общество вперед, без мук творчества не возможен технологический прорыв.

-Какой прорыв мы с тобой можем сделать? Его делают единицы, такие как Мирваш и Леонтович, а мы и там не свои и здесь всего лишь винтики системы.

-С такими мыслями, милочка, тебе только на «Бонум».

Вита оставила это без комментариев.

-Какой следующий запуск?

-Битва на Чудском озере.

-Да ты шутишь!

-Ничуть, здесь есть логика, Поллукс нам объяснял, когда мы писали план запусков. Сначала эпоха до появления людей – то есть биологическая среда, потом публичные казни, теперь баталия. Что следующее, знаешь?

-Хиросима?..

-Да у тебя не зря высший балл! Точно, Хиросима. Здесь тоже есть, над чем поразмыслить. Это же вопрос тысячелетия, а мучаются им только наши 20 %, остальные 80 % даже не представляют, что жить в нашем мире не менее опасно, чем во всех остальных мирах. Что, скажи на милость, будет с нами, если в параллельной реальности изобретут способ не только подсмотреть за нами, но и каким-то образом повлиять на нас? А ведь никто из них «Бонум» не изобрел.

-Не надо, молчи…

-Ага, не нравится?! Поэтому власти и финансируют наши проекты, на нас одна надежда. Дело даже не в том, что мы двигаем это общество вперед, мы те, кто еще не разучился думать, и можем придумать, как защитить нашу реальность. Задача ученых – не прогресс, а безопасность, так всегда было и будет. «Бонум» дал безопасность внутреннюю, а те, кто его не принимают, заботятся о внешней.

-Я никогда не думала об этом в таком ключе, - опустив голову, произнесла Вита. Затем она спросила:

-Сколько тебе лет?

-Да я не намного старше тебя, просто у меня был другой опыт. Я ведь уже был в смешанном браке, ты представляешь, что это такое?

-Это большая редкость, я не знала никого, кто бы на такое решился.

-Она была на «Бонум», обычная женщина, понимающая, нежная, ласковая, красавица редкая, этим меня и взяла. Пока любил, держался, тоже шел навстречу, относился с пониманием. Страсть прошла, стал раздражаться, расстраивать ее, изменял, был занят на работе. Все понимала, все прощала, а потом нервы не выдержали.

-Она умерла? – ужаснулась Вита.

-Нет, сошла с ума, собственно я до сих пор женат, но ее не навещаю, подлецом быть трудно. Но я держусь, пью, курю, но никакого «Антистресса». Еще женщины, но не захожу далеко – я больше никогда так далеко не зайду…

-Конечно не из-за нее, - усмехнулась Вита, - из-за себя любимого. Боишься, что тебя отвергнут или новых мук совести?

-Тебя же вот не испугался. Иди ко мне, - произнес он и потянул ее за руку.

-Подожди, давай еще выпьем за нас. Мы теперь одни остались у Поллукса социоисторики такого ранга, нам нужно держаться вместе.

-Ты такая умница, - прошептал он, прижимаясь щекой к ее груди.

Какая тоска, какая скука, опять телок, тянущийся к ее груди, разочаровавшийся в себе и людях неудачник, ищущий минутной разрядки в теплых женских руках, опять повышать чью-то самооценку, вместо того, чтобы заниматься исключительно собой.

-Ты знаешь, я сегодня не в настроении, устала, давай завтра, я приглашу тебя к себе.

Она знала, что он сейчас ее отпустит безо всяких возражений, а завтра его в лаборатории уже не будет: только что прямо из ее рук он выпил коктейль с лошадиной дозой «Бонум».

Предсказать последствия этой прививки для человека, который лет десять не мучился вопросами добра и зла, было не возможно, она надеялась, что он публично расплачется в неподходящий момент, или вообще не захочет идти в институт. Но к такому исходу она была не готова.

-Где, черт возьми, Сигельски, он что напился и забил на работу? – Поллукс с утра был не в настроении и отчет Виты забраковал.

Система спокойным металлическим голосом ответила:

-Камера обзора в квартире доктора Константина Сигельски активирована. Доктор Сигельски находится в ванной комнате, он мертв. Подключение к личному монитору. Зачитываю сообщение: «Я виноват в болезни своей жены. Я желал зла магистру Ли и магистру Лавров, видя в них конкурентов. Я завидовал академику Мирваш и метил на его место. Я чудовище».

Поллукс в растерянности вышел из своего кабинета, на общем мониторе висел текст посмертной записки Сигельски. Все в лаборатории молча стояли, задрав головы. Поллукс подошел к Вите:

-Ты как?

-Нормально, - произнесла она, придав как можно более спокойное выражение своему лицу, но потом, повинуясь порыву, сделала шаг к нему, протянула руки и мгновенно оказалась в его крепких объятиях.

-Хорошо, давай, - он неловко отпустил ее, глядя в сторону. – У нас много работы. Из профессионалов такого уровня ты в лаборатории осталась одна. Нужно готовить новый запуск.

«И бысть ту сеча зла и велика» - эти слова летописи били Вите в висок, когда она наблюдала за Ледовым побоищем на запуске. Люди-люди, что они друг с другом делали мечами, дубинами, булавами? Втаптывали в ледяную топь коней и людей в доспехах, приминая их, из последних сил, цепляясь за плашмя уложенные щиты, карабкались по телам утопленников вверх, чтобы схватить первое, что попадалось под руку и им колоть, рубить, рвать такое же живое и дышащее тело. Спастись любой ценой, убив как можно больше подобных себе. Никому из смотрящих «кино» ученых даже в голову не пришло переговариваться, все смотрели в гробовой тишине. Вита невольно оглядывала присутствующих, она была единственной женщиной в аппаратной. Накануне запуска эффектная дама-лаборант средних лет, давно работающая у Поллукса, ушла в отставку.

Через несколько дней после запуска на лабораторию была совершена облава психологов. Представитель спецслужб заперся с Поллуксом в кабинете, а все сотрудники должны были пройти индивидуальное собеседование, что парализовало работу подразделения на двое суток.

-Академик Мирваш, власти обратили внимание на то, что творится в вашей лаборатории из-за многочисленных инцидентов с персоналом. За два месяца лабораторию покинули семь высококвалифицированных специалистов. Это должно иметь объяснение, - лысый плотный человечек сидел напротив Поллукса и задавал вопросы.

-Властям известно, что я работаю над серьезным проектом, он был одобрен и профинансирован, - Поллукс был внешне спокоен, хотя внутри бушевало возмущение: мешать его работе, срывать график запусков, когда каждый день перед пресс-конференцией на счету!

-Однако, столько жертв! На их подготовку для работы в Академии были потрачены средства, и сейчас они за бортом, не все хотят возвращаться на «Бонум», а им нужно заново обретать свое место в нашем мире.

-Технологический прорыв невозможен без жертв. Открытие, над которым я работаю, будет иметь первостепенное значение для всей нашей реальности. Чего Вы собственно сейчас от меня хотите?

-Мы хотим провести внеплановые прививки «Бонум-56» Вам и вашим сотрудникам.

-Это недопустимо, Вы хотите погубить мою многолетнюю работу, я не могу ждать, пока препарат выйдет из наших организмов, даже такая мизерная доза совершенно блокирует работу. Ни один из нас не сможет войти в лабораторию, вы не представляете, над каким уровнем прогрессирующей агрессии нам сейчас приходится наблюдать.

-Вы открыли новую реальность с высоким уровнем прогрессирующей агрессии? – заинтересовался агент.

-Я сейчас не могу разглашать детали...

-Но если это так, Вы должны немедленно доложить об этом власти. Это ведь может стать внешней угрозой.

-Нет, это не так, или не совсем так, эта реальность для нас уже не представляет угрозы, но я опять вынужден замолчать. Послушайте, до конца эксперимента осталось всего три недели. Власти будут вовремя осведомлены. Мне нужно это время, дайте мне его.

-Хорошо, три недели. Но, пожалуйста, без эксцессов, если будут еще потери личного состава, мы будем разбираться серьезнее.

Вечером Вита сидела в проектной, перепроверяла отчет, когда из своего кабинета вышел Поллукс и, как ни в чем не бывало, бросил ей:

-Поехали ко мне.

Воспользовавшись ее податливостью, он заметно скучал, включил аудио каких-то лекций, листал их. Ей хотелось поговорить, но она боялась помешать ему. Наконец, набравшись смелости, она поинтересовалась:

-Что спрашивал агент?

Он долго молчал, потом все же ответил:

-Спрашивал, почему я теряю людей.

-И что ты сказал?

-Правду сказал, не выдерживают люди.

-Ты расстроен?

-Нет, я счастлив! Спи давай!

Она замолчала, но, немного погодя он сам с ней заговорил:

-Я ведь не хотел тебя к себе брать – у баб естественная эмпатия выше, а здесь мужики не выдерживают.

-Но ты ведь видишь, я держусь, - сказала она, прижимаясь к нему всем телом.
-Да, ты редкий экземпляр, - задумчиво, произнес он. Его мысли явно были далеки от ее эмоциональной устойчивости:

- Этот эксперимент не дает мне спать, я забываюсь на три-четыре часа в сутки, думаю, что зря все это начал.

-О чем ты? – недоумевала Вита. – Это грандиозное открытие для социоистории!

-История? Какая еще история? Никакой истории нет, есть только люди и их судьбы. Все эти пространственно-временные границы – все это фон, а людишки-то одни. Власти ищут угрозы, ищут способы защиты. Нет угрозы, ни в прошлом, ни в параллельной реальности. Пойми, мы сами угроза для себя. Только 20 % человечества владеют Гуманной Этикой, и нас считают источником вольнодумства, но мы нужны для обороны от предполагаемой внешней агрессии, поэтому нас кормят. А остальные 80 % фактически на наркотиках, что будет, если в один прекрасный день все одновременно откажутся принять утреннюю таблетку. Ты думала об этом?

Вита молчала, она не понимала его терзаний. Как можно отказаться от приема «Бонум», кому такая мысль придет в голову? Хотя, «Бонум» прививает добро, но нет лекарства от честолюбия.

-Ладно, спи давай! Завтра на запуск не приходи, я даю тебе выходной.

-Но я хочу.

-Спи, потом вместе просмотрим в записи.

Вита засыпала умиротворенная в полной уверенности, что близка к своей цели. Теперь она единственная его помощница, она вписала свое имя в реалисторию рядом с его именем: Метод «Мирваш-Лавров» на аппарате Леонтович.
Она проснулась ближе к полудню, хотя засыпая, надеялась встать вовремя и поехать на запуск вместе с ним.

Наскоро выпив кофе, она вызвала таксицикл, чтобы быстрее долететь до института.

Система, как обычно, пропустила ее в здание, пожелав доброго дня. Лифт доставил на третий этаж, Вита вбежала в лабораторию, на ходу бросив говорливой Системе: «Заткнись». Все сотрудники сидели в вычислительном центре, хотя должны были быть в аппаратной. Она была удивлена, но не стала ни у кого ничего спрашивать. Что-то подсказывало ей, что произошло нечто ужасное, такое, чего она и представить себе не могла. Она положила ладонь на сканер и ворвалась в «кинозал». Там были только Мирваш и Леонтович, они на нее даже не посмотрели. Аппарат был разрушен, а мужчины с перекошенными от напряжения лицами уничтожали все данные об эксперименте.

-Запись от первого декабря 2164 года, - произнесла система.

-Делит, - сказал Поллукс.

-Запись от второго декабря.

-Делит.

Вита побледнела, попятилась и, почувствовав спиной дверь, медленно сползла по ней на пол.


Рецензии
Хороший язык) Прочитала даже не смотря на то, что не люблю фантастику. Только концовка немного смутила. Хочется больше подробностей)

Кольцова Анастасия   25.06.2014 17:26     Заявить о нарушении
Спасибо, Анастасия, за прочтение и приятный отзыв. С уважением,

Таня Каммер   25.06.2014 19:14   Заявить о нарушении