О любви. Забыто...

 Илюха гулял с женой и сыном в парке, когда увидел свою первую любовь. Память о ней еще была яркой и порой не давала спокойно спать. Однажды, уехав далеко от города, они ночевали с Людой в подсолнухах. Грызли семечки, обнимались, смеялись, мечтали.

 - У нас будут два мальчика и две девочки, - говорила Люда, - я растолстею. Стану, наверное, некрасивой, как моя мама. Но ты этого не заметишь, да?

 Илюха шутливо упрямствовал:

 - Ты родишь пятерых сыновей. Пятерых! И останешься такой же нежной, хрупкой, красивой.
 
 Небо над ними светилось яркими звездами, а земля была теплой, надежной.

 - Не ходи в армию, - просила Люда, - откоси ради меня, а?

 Илюха знал, что косить не будет. Не получится, не умеет. Да и не хочет. Но губы девчонки умоляли. И он кивнул: ладно мол... Провожали его осенью. Люда плакала. А перрон вокзала шумел. Новобранцы балагурили, обнимались с друзьями, пели.

  - Не рыдай, - сказала Люде Илюхина мать, - не похороны. И два года не двадцать. Пусть служит со спокойным сердцем.

 Илюха же смотрел на родное зареванное лицо с тревогой. Люда казалась такой слабой и беззащитной.

 - Ты дружи с ней, ма, - просил, сбиваясь на совсем мальчишеский тон, - она прелесть...

 Люда прошла мимо, не заметив Илюху - большая, в цветных брюках, простеньком белом топе. И с такой печалью в глазах, что у Илюхи закружилась голова.

 - Что? - не поняла Илюхина жена, - тебе плохо? Бледный какой - то.

 - Мне хорошо, - ответил он, скрывая волнение, - погода замечательная. Просто пить хочется.
 
 Люда остановилась неподалеку. Ненысокий мужчина приобнял ее за талию. Слышно было, как уговаривал:

 - Пойдем ко мне, поговорим по - человечески. Хорошая ты, а запуталась. И я один. Плохо одному.

 - Уйди, - отрезала Люда, - надоели все. Одна погулять хочу.

 - Илюша, - вскрикнула Оля, - надо Скорую. На тебе лица нет.

 А он вспоминал ласковые Людины руки, легкие и душистые, задорную ее походку, доверчивый ясный взгляд... Она часто ездила навещать его. Однажды долго не мог снять сапоги. Морщился. Люда осторожно сняла их сама, а когда увидела ступни, ужаснулась - они были в кровавых мозолях. Мыла ноги, накладывала повязки и все что - то шептала, теплое, родное. И было ясно, как божий день, что он для нее единственный. Илюхину душу наполняла нежность. Он благодарил судьбу за то, что есть в его жизни этот преданный и такой дорогой человек. Единственный!!!
    
 С Олей он встретился в увольнении в Петергофе. Было солнечно и жарко. Веселая кудрявая девчушка подмигнула ему и попросила сфотографировать. Они вместе любовались фонтанами, потом выпили кофе. Оля пожаловалась, что друзей в чужом городе пока нет, рассказала о вузе, в котором будет учиться.

 - Ничего, - утешил ее Илюха, - будешь дружить пока со мной. Я служу недалеко от Питера.

 Он любил Люду, ждал ее приездов и писем. И не хотел изменять. Люда... Единственная! Снилась... Грудь ее ласкал. Губы вишневые целовал. Сам не свой ходил после этих снов. И ждал, ждал!

 - Ты моего Пашку не видела? - спросила Люда у какой - то женщины, - с утра дома нет. Вот сорванец!

 - Никуда не денется, - ответила та равнодушно, - не в первый раз. Отвезла бы к матери. Концы с концами едва сводишь. Ни одеть, ни накормить как следует.

 Люда покраснела, даже кулаки сжала. Мужчина осторожно коснулся полного плеча:
 
 - У меня Пашка. От компьютера не оторвешь. Хороший парень растет, самостоятельный. Ну, что ты, Людочка? Расплакалась... Не надо! 

 - Значит Пашка, - лихорадочно соображал Илюха, - сейчас ему лет шесть. Ни разу помощи не попросила, не сообщила, куда переехала. Надо же, как неожиданно пути пересеклись!

 - Оленька, - попросил он жену, - вы идите домой. Мне к другу надо зайти. Кое-какие бумаги забрать.

 - Ну ладно, - согласилась она, - жаль, что на аттракционы не сходили. Но в следующий раз обязательно, слышишь?
   
 Он не слышал! Не слышал... Когда оставалось служить всего полгода, Люда написала, что ждет ребенка, плохо себя чувствует и пока не приедет. «Пашка, - сообщал он в части каждому встречному, - у меня будет Пашка. Сын!» Его поздравляли, в очередное увольнение ребята немного выпили за Люду, Илюху, за будущего сына. А ему вдруг захотелось поделиться радостью с Олей. Вот только сказать ничего не успел. Она кинулась ему на шею, поцеловала.

 - Как друга! Только как друга! - сказал он весело.

 - Конечно, конечно, конечно, - шептала Оля, - я сегодня одна. Хочешь шампанского?

 Шампанское Илюха не любил. И все - таки выпил. Потом Оля рассказывала забавные студенческие истории, и они хохотали. Илюха не понял,  хорошо ли ему было с Олей в постели, но он был ласков потом, старался сгладить неловкость.

 Вины перед Людой не чувствовал. «Случайные связи бывают у каждого мужчины, - размышлял он уже в казарме, - я не изменил душой. Это главное».
Так успокаивал себя после каждой встречи с Олей. Люды рядом не было, а хотелось чувствовать себя мужчиной.

 - Ты счастливый, - часто говорила Оля, - тебя не отправили в горячую точку. И я счастливая, потому что тебя не ранили, не убили. Мы поженимся, правда?

 Илюха пытался сказать «нет», а вырывалось «да». И уже злился, злился на Люду. Не приезжает, только письма, а этого мало. Он скучает. Да!!! А рядом женщина, веселая, теплая, ласковая. И он у нее единственный. Пусть будет, как будет!
 
 И домой после службы вернулся нескоро. Устроился на работу, снял комнату, куда переселилась и Оля. Поступил на заочное отделение в институт. Люде он написал: «Я все помню и еще люблю тебя, но и без Оли жить не могу. Так сложилось. Такой вот я ненормальный человек, но и ты виновата. Пусть нас рассудит время».

 Ответа не получил. Мать, приезжая в гости, не упоминала о Люде, а когда спросил, родила ли Люда, ответила: «Не знаю, Илюшечка. Я ведь впервые об этом слышу. Люду давно не видела. Говорят, квартиру продала, комнату купила, где - то в пригороде».

 Илюха шел к Люде тяжелым шагом - ноги словно одеревенели. Большая, в веснушках, она оглядела его иронически, спросила коротко:

 - Надо что?

 - Где Пашка? - крикнул он почему - то тоненьким голосом, - это же мой сын! Почему ты разрешаешь ему болтаться?

 Она посмотрела на него с удивлением. В душе не было уже ни муки, ни боли, ни любви. Все перегорело. Когда родился Пашка, дала себе слово выдержать. Выдержать! И не смогла. Мать заболела, денег не хватало, бессонные ночи. У подруг свои проблемы. Но еще держалась. Держалась. Все надеялась - откроется дверь и влетит Илюха. Не влетел! Забыл, что единственная. Забыл! А у  соседки можно было хоть чуть, чуть отогреться, забыться... Когда Люда выпивала, она много ела.

 - На нервной почве, говорила соседка, - не стесняйся, закусывай.

 - Пьянь, - не унимался Илюха, -  как ты можешь жить спокойно, если ребенок голодный. Не доедает, понял уже. Я отберу у тебя Пашку.

 Люда не заплакала. Она смотрела на него и думала, что объяснять ничего не надо. Вот этому чужому человеку не надо! Не было у нее мужчин, кроме Илюхи. Не было. Но она сказала тихо:

 - Не твой Пашка. Изменила тогда тебе.

 И он неожиданно для себя и сразу поверил. И торопливо ушел, боясь, чтобы кто - нибудь из знакомых не увидел его, элегантного и ухоженного, в компании большой подвыпившей женщины. А еще подумал, что не надо больше мучиться воспоминаниями о нежных, душистых руках. О подсолнухах! Забыто, забыто...

 - Мамка, - спросил сын, - ты плакала?

  Люда прижала его к себе так бережно, что Пашка захлюпал носом. Он заглядывал в ее глаза, гладил руки:

 - Ты не переживай, мамка, - я скоро вырасту, - я куплю тебе пальто или платье. Чего хочешь?

 Она посмотрела на сына и вдруг поверила, что спасет ее Пашкина любовь. Только эта любовь и спасет. И все еще можно начать сначала. Еще можно начать...
               
 Опубликован в книге «Не уходи» 2014 г.