Действие 1. Верните бабушке ружье!

ВЕРНИТЕ   БАБУШКЕ   РУЖЬЕ!

- комедия абсурда в двух действиях и на четырех языках -

Действующие лица :

1. КУРОВ, дед Юрко, 75 лет
2. КУРИХА, его жена, 70 лет
3. ЮРКО, их внук,  30 лет
4. ДРЕМОВ, егерь,
5. ОКСАНА, фельдшер, 30 лет
6. ВОЛКОВ, таможенник,  45 лет
7. ВОЛЧИХА, его жена,  50  лет
8. ВОВЧЕНКО, таможенник,  40 лет
9. ГУМЕННИК, батько,  25  лет
10. КУШНЕР, пан, законотворец,  50 лет
11. ДЖОН, сэр, американец,  30  лет
12. Переводчики, телохранитель, челноки, хохлы, москали.

ДЕЙСТВИЕ    ПЕРВОЕ.

Картина первая.

Большое село разделяет граница на две равные части. Слева  Украина, справа – Россия, но у хохлов почему-то рубленные дома, а у москалей – беленые мазанки, плетни с горшками. Два ряда колючей проволоки на переднем плане и пограничный столб перед зрителем, причем изгородь расширяется и как бы обносит зал проволокой. За столбом – дом КУРОВЫХ. Граница режет его пополам, как впрочем, и туалет с буквами «М» «Ж». Чуть правее – дощатый сарай, закрытый наглухо. Половина дома – рубленная, половина – мазанка. За домом высится  таможня, под которую приспособлена старая крепостная башня со сторожевой площадкой, куда с земли с обеих сторон ведут лестницы. Начиная от туалета, все разделяет высокая железобетонная стена, уходящая вдаль за таможню и видимая потом на холмах – что-то вроде великой китайской стены. Эта железобетонная стена привезена из Берлина – остались надписи на немецком. Передняя часть ее не достроена – валяются на нейтральной полосе блоки, кирпич, носилки, инструменты. Стена – самое грандиозное сооружение на сцене. По разную сторону над таможней – государственные флаги.
Глубокая ночь. На украинской половине дома Куровых спит дед КУРОВ, на российской – старуха его, КУРИХА. Оба на одной печи, но она разделена глухой перегородкой. На сторожевой площадке таможни сидит украинский таможенник ВОЛКОВ с книгой в руках, учит язык, отрабатывает произношение. Раздет до пояса, вислые усы, на бритой голове – оселедец – эдакий запорожец.
ВОЛКОВ.  Поленица… Полыница… Поляниця…Полуница… Нет сказать просто – хлеб. Ну, каравай, на худой случай. А то придумали – полыница, полыница… (озирается) Куда денешься, государственный язык. (читает ) Будьте ласкови, проходьте! Ради бачить вас на священном порубежье самостийной Украины. Це вам цедулька… цедулька… Цедуля! Декларация. Дэкларация. Дэклорацыя… дэколораця… Черт!.. Личный досмотр. Побачимо, шо вы за пазуху сховалы? Шо у  вас на заду отлягается?
Появляется ОКСАНА, спешит. Одета в белый халат, на шее фонендоскоп, в руке – медицинский чемоданчик. Волков делает стойку, торопливо натягивает узковатый форменный китель с зелеными петлицами и фуражку. Оксана взбегает по ступеням.
ОКСАНА.  Привет, Коля! У москалей дверь закрыта?
ВОЛКОВ.  (упражняется)  Будь ласкова, проходь! Лычный догляд. Шо ты за пазху сховала?
ОКСАНА. (бьет по рукам) Не приставай, Коль, некогда… Закрыта, спрашиваю?
ВОЛКОВ. Москаль до хаты пийшов, ужинать. Посиди со мной? Явиться через час, не раньше.
ОКСАНА. Некогда. Там у Котенко жене плохо, рожать, что ли, собралась до срока… Ладно, я через границу махну.
ВОЛКОВ. (заигрывает) Ни! Не можно! Священное порубежье. Еще халатик о проволоку разорвешь, колготочки распустишь…
ОКСАНА. (снимает фуражку, шлепает по лысине) Ты зачем башку обрил? Рехнулся? Какой смешной!...
ВОЛКОВ. Да ну его! Положено по форме, говорит!
ОКСАНА. Кто говорит?
ВОЛКОВ. Кто-кто… Батько Гуменник. И этот, законник, пан Кушнер. Увижу, говорит, не по форме, сниму с таможни. Должен лицо государства представлять. Язык вот заставляет учить… Оксан, ты же хохлуша? Как правильно сказать – полыница?
ОКСАНА. А зачем тебе?
ВОЛКОВ. Батько Гуменник задачу поставил: скажешь правильно это слово, значит ты настоящий хохол. (доверительно) У меня тогда возможности откроются… Могу быть назначенным головой администрации.
ОКСАНА. Тебе что, таможни мало? Со всех сторон несут и несут…
ВОЛКОВ. Несут-то несут, барахла всякого хватает… Власти нет. Только тут и власть, а отошел от таможни, ты никто. Ну, в общем, надо научиться слову поляница. Покажи как?
ОКСАНА.  Ой, отстань! Некогда мне. Пока торчу тут, Котенко родит!
ВОЛКОВ.  Нехай! Тебе бы уж самой рожать пора!
ОКСАНА.  От кого? Родишь тут, как раз …
ВОЛКОВ.  А где жених твой? Юрко-то где? Ты вроде давно замуж собиралась…
ОКСАНА.  Где-где… На севере. Деньги зарабатывает… Коля, пусти через границу? Я быстренько, никто не заметит.
ВОЛКОВ.  Вот этого даже не проси. По проволоке ток пропущен, триста восемьдесят. Одни пуговки останутся.
ОКСАНА.  Да ладно, не ври! В домах свет отключили… Откуда ток?
ВОЛКОВ.  Иди, попробуй!.. А потом, как тебя пропускать? В баульчике-то, поди, наркотики есть? Надо в декларацию вносить.
ОКСАНА.  Года два уж кроме йода ничего нет. Но йоду много.
ВОЛКОВ.  На что мне йод? (кивает на дверь) Пойдем, Оксана, сделаем пока личный досмотр. А там и москаль придет.
ОКСАНА.  Какой еще личный досмотр? Это – как?
ВОЛКОВ.  Личный догляд! Я тебе раздену, а потом… одену.
ОКСАНА.  Сейчас я тебе раздену! (пытается схватить за оселедец ) Сейчас ты у меня сам из штанов выскочишь!
ВОЛКОВ.  Причем тут я?.. Эй, не трогай козачью гордость!.. Пан Кушнер закон издал!.. Батько Гуменник утвердил. Иная баба за пазухой столько товару сховает! И ни тебе акциза, ни налога… А у мене инструкция! И за державу обидно!
ОКСАНА.  (бросив чуб ) Как я устала!.. Погодите вот, приедет мой Юрко – всем покажет! Всем припомнит, как вы его невесту обижали. Сделает и тебе личный догляд! Физиономия государства! Шоб тебя вовки зъилы!
Сбегает по ступеням. Волков кричит вслед.
ВОЛКОВ.  Глядите, недотрога какая! Я ж по инструкции! На то и таможню поставили, чтобы народ раздевать! (себе ) Эх, хороша! Кровь с молоком… Выгнать бы свою москалиху да посвататься.
Оксана уходит к колючей проволоке, ищет место, где перебраться в Россию, однако боится тронуть проволоку. Наконец, решается, подходит к окну дома Куровых. Неуверенно стучит в ставню. Дед Куров вскакивает с печи, достает автомат ППШ, настороженно слушает. Снова стук.
КУРОВ.  Кто там? Отойди, стрелять буду!
ОКСАНА.  (тихо) Это я, дедушка Пантелей. Пусти в Россию?
КУРОВ.  (бросается к окну, открывает) Ах ты, голубушка! Как же не пустить? Конечно пущу! Залезай!
Оксана забирается в окно – порвала колготки. Дед суетится вокруг, рад.
ОКСАНА.  Как давно не была у вас… Бабушка-то ничего, здорова?
КУРОВ.  Да что с ней сделается?.. У нас с ней нынче международный конфликт. (шепотом. Куриха на своей стороне прислушивается.) Война! Пришлось границу на замок!
ОКСАНА.  Что же так? (печально осматривается, подходит к портрету) Помню, как вы за самоваром сидели до ночи. И нас с Юрком поджидали…
КУРОВ.  За самоваром!.. Она теперь сама как самовар. Кипит! Условия мне поставила, ультиматум: или, говорит, женись на мне, или – дом пополам. И ко мне в Россию – ни шагу!
ОКСАНА.  (смеется) А вы с бабушкой… не женаты? Вот не знала!
КУРОВ.  Да некогда было свадьбы играть. В войну же все, в партизанах… А теперь чего на ней жениться, на старой? Из ума выжила. Пошла в сельсовет и меня в хохлы записала. Теперь я не Куров, а Курвенко!.. Юрко приедет, что скажет?
ОКСАНА.  А письма вам давно не было? От Юрка?
КУРОВ. (хитрит) Как не было? Было! Большое письмище прислал, обстоятельное, толковое. Такой мужик стал умный!
ОКСАНА.  Ой, дед, дал бы почитать!
КУРОВ.  (вертится) Старуха забрала!.. Выкрала! Тут лежало! Знаешь, она у меня все ворует. Недавно шесть штук гранат утащила!
ОКСАНА. Каких гранат? 
КУРОВ. Добрые были гранаты. Противотанковые….
ОКСАНА. Что хоть пишет? Про меня спрашивает?
КУРОВ. Да пишет, в школе учится. Будто надоело ему алмазы добывать, в школу пошел.
ОКСАНА. В какую школу? Он же закончил десятилетку! Еще до армии.
КУРОВ. Пишет, в шаманскую.
ОКСАНА. В шаманскую? Это что за школа?
КУРОВ. Думаю, как у нас семинария. Сейчас же модно… А в Якутии, так в шаманскую. Пишет, учат их злых духов искать. Заразу всякую из людей выгонять, С помощью бубна.
ОКСАНА. А мне ни строчки… Провалилась бы эта Якутия! Если он на шамана выучится, так там и останется. У нас-то что ему делать?
   КУРОВ. (приласкал) Не горюй, дочка… Взяла бы да замуж пошла. Хватит его ждать. И так уж десять лет ждешь Юрка. Он хоть и внучек мне, а я бы с такой дивчиной… по другому поступил. Женился, наверное, Юрок-то в Якутии. Взял эдакую (показывает) И боится на глаза показаться.
ОКСАНА. Нет, он обещал только на мне жениться.
КУРОВ. Верь, верь, дуреха… Моя старуха, вон (Куриха подкрадывается к двери) Сулила до смерти любить… А Юрко весь в родную бабку! Красивый такой же, девки к нему липнут…
ОКСАНА. (безисходно) Он мне поклялся. Алмазами, говорит, осыплю. С ног до головы. Привезу, говорил, шубку соболью и перстенек с самым крупным брильянтом. Дом новый построю, каменный, как у пана Кушнера… Нет, я ему верю!
КУРОВ. (гладит) какая ты славная-то дивчина… Эх! А слова какие говоришь. Дурак Юрко. Зачем алмазы, когда ты сама брильянт?... Нет, иди-ка ты замуж!
ОКСАНА. (вдруг) Да кто теперь возьмет-то?.... Замуж… Придется Юрка ждать. С алмазами. За десять лет он много заработал.
КУРИХА. (через дверь) Эй ты, хохол? С кем это ты распелся там?
Дед и Оксана замирают. Старуха стучит в дверь.
КУРОВ. Не нарушай границы!
КУРИХА. Я твоих контрабандистов не пропущу через свою территорию. Так и знай!
КУРОВ. Ты хоть знаешь, кто пришел-то? Не пропущу…
КУРИХА. Знаю я вас, хохлов! Так и норовите в России что-нибудь стянуть. Захотели пожить самостийно, вот и живите!
КУРОВ. (Оксане) Видишь, у нее на почве политики болезнь приключилась. Замуж захотела на старости... Не быть не жить! Ее нельзя полечить? Может, пилюли какие есть?
ОКСАНА. У меня один йод остался.
КУРОВ. Йодом голову не вылечить. Только ядом…
ОКСАНА. (спохватывается) Ой, мне бежать надо! Я по вызову.
КУРОВ. Погоди, через подпол выпущу. Там подземный ход есть, прорыл, когда у нас тут пограничный конфликт случился.
Открывает люк, помогает спуститься, дает спички.
Найдешь там… За бочкой с капустой ход… Да приходила бы почаще.
ОКСАНА. Спасибо, дедушка Пантелей…
КУРОВ. Дедушка… Эх, и дивчина! Яблочко наливное! Так бы ел и ел… Да зубов нету. (заплакал).
КУРИХА. Старый черт! Опять баб щупаешь?
КУРОВ. (как ни в чем ни бывало) Тебе какое дело? Я мужчина свободный, самостийный. Хочу – щупаю, хочу – нет.
КУРИХА. Хохол!
КУРОВ. Москалиха!
Тем временем Оксана выходит на российской территории, появляется из туалета с буквами «М» и «Ж» - там заканчивается подземный ход. Убегает… Дед Куров лезет на печь с автоматом. Куриха подставляет стул, забирается на высокую кровать. С украинской стороны появляется ДРЕМОВ с двумя огромными клетчатыми сумками, крадется к границе, прячет ношу и, как ни в чем не бывало, идет прогулочным шагом к таможне, где по площадке бродит и бормочет тоскливый Волков.
ДРЕМОВ.  Здорово, Мыкола! Глянь там, в России нынче овес сеяли?
ВОЛКОВ.  (рад встрече)  Здравствуй, здравствуй, Тарас Иваныч! Чего ты спросил?
ДРЕМОВ.  Овес – то, говорю, в России сеяли – нет? Посмотри там.
ВОЛКОВ.  (смотрит)  Так темно, ничего не видать… Но весной, вроде, одно поле пахали. Может, посеяли… А зачем тебе овес, Тарас Иваныч? (спускается к Дремову)
ДРЕМОВ.  Батько Гуменник звонил. Американца какого-то везет, приказал медвежью охоту устроить. А я хватился – в нашем государстве нынче даже не пахали. Солярки-то нету. Потому все медведи на брянщину подались, к москалям.
ВОЛКОВ.  (сочувственно)  Худо дело, Тарас Иваныч. Если батько Гуменник звонил!.. Меня вон заставил государственный язык учить.
ДРЕМОВ.  Что и делать не знаю. Хоть самому в медвежью шкуру обряжайся. Завтра приедет – охота не готова, перед американцем в грязь лицом…
ВОЛКОВ.  (услужливо)  Рассветет, так я  посмотрю, может есть у москалей овес. Солярки у них много, нефтебаза – то в России осталась, только вот тракторный парк – на Украине…
ДРЕМОВ.  А как я американца без визы потащу в Россию? Пропустишь?
ВОЛКОВ.  Что-нибудь придумаем…
ДРЕМОВ.  (кивает)  Этот, кацап с русской таможни не пропустит.
ВОЛКОВ.  Мы его… обойдем. Окно есть на границе…
ДРЕМОВ.  Гляди, под твою ответственность. Я расплачусь долларами.
ВОЛКОВ.  (вкрадчиво)  Долларов у меня центнер. Тут недавно твоя дочка была, Оксана…
ДРЕМОВ.  А, на вызов побежала… У Котенко жена рожает. Размножаются москали!
ВОЛКОВ.  Еще как, Тарас Иваныч! Им можно размножаться, школа-то у них осталась!.. Красивая дивчина, Оксанка-то твоя! Гляжу на нее, как на картинку… А строгая!
ДРЕМОВ.  Чего-чего?.. Ишь ты, рот разинул!
ВОЛКОВ.  Так я же со своей Волчихой в незаконном браке состою. В общем-то, самостийный… И должность у меня хлебная. Скажу тебе, Тарас Иваныч, таможня – золотое дно. Здесь алмазы на полу валяются.
ДРЕМОВ.  (с интересом)  Парень ты не промах…
ВОЛКОВ.  Погоди, Тарас Иваныч, я скоро таможню приватизирую. С паном Кушнером обсуждали. Он такой закон протащит…
ДРЕМОВ.  Это бы ничего, таможню свою завести! Да Оксанка-то, дура, все еще Юрка своего ждет, с бриллиантами… Сама с голой задницей.
ВОЛКОВ.  Такой товар с голой задницей еще лучше…
ДРЕМОВ.  (смеется)  Так-то оно так… Был бы ты помоложе!
Появляется ВОЛЧИХА – огромная тетка, разряженная как павлин – тьма украшений. В руке – узелок с ужином. Мужики мгновенно замолкают.
ВОЛЧИХА. Так, что у нас тут происходит? Почему посторонние на таможне? Что этот гражданин делает ночью на границе?
ВОЛКОВ.  Это не гражданин. Это же Тарас Иваныч, охотничий егерь…
ВОЛЧИХА.  Вижу, что егерь, а что на таможне забыл? Пусть идет в свой лес и там стоит.
ДРЕМОВ.  Ладно, Мыкола, я пошел. Подумаю на досуге.
ВОЛКОВ.  Подумай, Тарас Иваныч…
Дремов спускается  и почти бежит вдоль границы, оглядываясь назад. Прячется, слушает.
ВОЛЧИХА.  (раскладывая на столе ужин )  Над чем он думать собрался?
ВОЛКОВ.  (мгновенно)  Просил медведей перегнать с Украины в Россию. Американец на охоту приезжает…
ВОЛЧИХА.  Смотри в глаза!.. Врешь! Медведей перегнать!...
ВОЛКОВ.  Ну, вру. Вру!.. Ничего от тебя не скроешь. Лодку хочу у Тараса Иваныча купить. А то карпа в прудах развелось…
ВОЛЧИХА.  Нечего покупать. У москалей лодки заберем.
ВОЛКОВ.  Как заберешь? По-честному разделили: нам пруды – москалям лодки.
ВОЛЧИХА.  Не заберем, так разделим поровну.
ВОЛКОВ.  А согласятся делить? Скажут, нам половину прудов отдайте.
ВОЛЧИХА.  Лодки – движимое имущество, пруды – недвижимое, разделу не подлежит.
ВОЛКОВ.  Опять до рукопашной дойдет…
ВОЛЧИХА.  Пан Кушнер закон сочинит, наладим переговорный процесс. На последний случай – поднимешь таможенный сбор с москалей.
ВОЛКОВ.  Они газ отключат. Задвижка – то у них. Вон электричество уже отключили.
ВОЛЧИХА.  Пусть попробуют. Разорвем договор по строительству стены. Посидят без работы и голодом – все лодки отдадут.
ВОЛКОВ.  (восхищенно )  Голова!
ВОЛЧИХА.   (вдруг)  Я-то голова! Я во всем голова. Вот с тебя толку нет. На службе своей пластаюсь, да еще бегаю, кормлю тебя!
ВОЛКОВ.  Будто я не пластаюсь! Сутками на работе! Челночники как взбесились. Прут и прут – не отойти. Едва успеваю налог собирать.
ВОЛЧИХА.  А когда мне заплатишь… налог? Хожу, кастрюлями еду ношу – никакого прока! Легче кабана выкормить! Там хоть сало будет! А с тебя, оглоед, ни рыбы, ни мяса!
ВОЛКОВ.  Зато товару много! (уходя)  Сейчас вынесу!
Тем часом Дремов с сумками подобрался к окну Курова, постучал. Дед вскочил, наставил автомат. Волчиха скрылась в башне таможни.
КУРОВ.  Кто идет?
ДРЕМОВ.  Это я, Пантелей .
КУРОВ.  (спешит к окну)  Тарас Иваныч? Заходи, заходи, сват!
Впускает, помогает затащить сумки.
КУРОВ.  Тяжело нагрузил!.. Носишь все, носишь… А здоровье – то, поди, не то, поберегся бы.
ДРЕМОВ.  Из последних сил тянусь, сват, из последних. Для нашего бизнеса столько здоровья надо. А что делать? Нужда заставляет. Егерем не заработаешь. Юрко твой приедет с алмазами, так сразу брошу.
КУРОВ.  Оксана недавно ушла в Россию… Ей говорил и тебе теперь говорю. На Юрко плохая надежда. Отдай ее, если сватать будут.
ДРЕМОВ.  Это как же , сват? Вот уж не ожидал!.. Значит, десять лет ждала твоего Юрка за здорово живешь? Не-ет! (грозит пальцем) Ты чего-то хитришь, сват! Юрко, поди, капитал в Якутии сколотил и девку помоложе нашел? А вы теперь мою дочку хотите при своих интересах оставить? В старых девах?! Ну,    сват…
КУРОВ.  Да я так, сказал из сострадания… Жалко Оксану – то, пропадает.
Дремов открывает подпол, хватает сумки, спускается. Зло.
ДРЕМОВ.  Значит, отказ нам? Хорошо! Я как челнок, туда сюда, приданое справляю. Чтоб дети в достатке жили! Наши дети! Значит, мы вам не ко двору стали, как только Юрко на севере денег заработал!..
КУРОВ.  Не сердись, сват! Ей-богу не хотел… Да поглядел сегодня – сердце кровью обливается…
КУРИХА.  (из-за двери)  Эй, хохол? Опять контрабанда? Не пропущу! (берет трехлинейку)  Грудью встану!
КУРОВ.  Ты лучше ложись!
Дремов торопливо исчезает. Из таможни появляется Волчиха с такими же огромными сумками, спускается по лестнице, на ходу.
ВОЛЧИХА.  Посуду принесешь… А про лодку ты врешь! Придешь  домой спрошу как полагается. Ишь, подумаю на досуге! Знаю, про что вы думаете на досуге.
КУРИХА.  И лягу, ежели потребуется. (щелкает затвором)  А контрабанду в Россию не пущу! Не дам подрывать экономику!
КУРОВ.  (лезет на печь)  Ты стереги экономику, а я спать буду!
Дремов выходит из туалета, оглядываясь, скрывается за плетнем. Куриха закрывает вьюшку у печи – дым клубясь поднимается на дедову половину. Дед натягивает противогаз.
КУРИХА.  Вот поспи теперь! Чего, а?..
КУРОВ.  Ага, газовая атака? Ладно, мы сейчас психическую! Сейчас я тебе музыку включу! Гопака запляшешь!
Ставит пластинку, разворачивает динамики в сторону Курихи – гремит рок музыка, тяжелый рок. Бабка бросает винтовку, высовывается на улицу и снимает провода с колючей проволоки  - свет гаснет во всем доме, музыка замолкает. Дым заполняет весь дом.
КУРИХА. Чего, съел? Как оно в темноте сидеть?
Куров ползает по полу, достал ручную сирену и раскрутил ее под самой дверью – дым, дикий, тревожный вой, искры, война… Волков ходит по смотровой площадке, учит.
ВОЛКОВ.  Поленица,..полыниця,..полуница…



Картина   вторая.


Раннее утро. В России встает солнце. Кричат на Украине и в России петухи, все по разному, с акцентом. На таможне, на русской половине сторожевой площадки, зябко ежится таможенник ВОВЧЕНКО. На высвеченной бетонной стене теперь видны крупные надписи на немецком языке: «Внимание! Запретная зона! Стреляют без предупреждения!», «Да здравствует свобода!», «Долой коммунистов!», «Большевиков – в газовую камеру!», «Германия едина!», а так же свастики, значки «СС», по-русски – «Петрусь+Маруся=?» и остатки портретов кандидатов в президенты со стороны России и Украины.

Осторожной, старческой походкой с российской  стороны идет ЮРКО. Одет в рваную оленью малицу с тряпочками и бубенчиками, на ногах – меховые бродни, за спиной – котомка, откуда торчит лук и стрелы. Куцая бороденка, лысина на голове, беззубый и горбатый. Прячется за плетень неподалеку от своего дома, видит границу, стену, проволоку. Торопливо появляется ОКСАНА, оглядевшись, скрывается в туалете со знаком «М». Юрко делает стойку, подается вперед. Волнуется, но в полной растерянности. Ждет с нетерпением, наконец, подкрадывается, смотрит в щелку, затем медленно открывает дверь – пусто! С ужасом заглядывает куда-то вниз и пятится назад, за плетень. Потом Оксана выбирается через окно Курова и незамеченная, убегает. Появляется ДРЕМОВ, в руках снова огромные сумки, озираясь, заскакивает в туалет. ЮРКО снова в стойке. Помедлил, прокрался, открыл дверь – снова пусто… Уходит к плетню полубезумный, достает из котомки бубен.

ЮРКО.  (шаманит)  Тутан, тутан! Ойху-дьарзаа, ойху! Ойху! Хатыныны уктээн – арыы! Арыы! Кель манда! Кель манда! Кель!
Снова идет к туалету, боязливо заглядывает – пусто. На всякий случай сует кол через проволоку, открывает дверь с буквой «Ж» - пусто… Зацепляет проволоку – сноп искр. В ужасе отскакивает.
ЮРКО.  Тутан! Тутан! Ырыатын лабба! Ай-яй-яй!..
Достает из котомки лук и стрелы, стреляет в туалет – ничего. Осторожно крадется к стене, трогает рукой, отскакивает.
ЮРКО.  Уктээн айбасы! Арсан Дуолайя Кубатыныны! Ай-яй-яй… Санабаар кирикитте! Кургыттара Арсан!
Стреляет в стену, зажмуривается, прячется.  Потом осторожно выглядывает – стена стоит. Его замечает таможенник Вовченко. Говорит с явным украинским акцентом.
ВОВЧЕНКО. Эй, ты? Кто такой? Чего это ты на границе делаешь?
ЮРКО.  (облегченно)  Халаам канул!.. Уорэ Сохнут?
ВОВЧЕНКО.  Чего-о? Кто сохнет?
ЮРКО.  Сохнут канул. Кель тандара, тундара хотун!
ВОВЧЕНКО.  Ты по-каковски это гутаришь? Шо за мова?.. Документы есть? А ну иди сюда!
ЮРКО.  Чуумпу тыала? (показывает на стену)  Арсан Дуолайя тыала? Ил-гынна абасы?
ВОВЧЕНКО.  (себе)  Со психи сбежал!..  Иди, говорю, сюда!
ЮРКО.  Кырык тёбё! Арсан Дуолайя тыала? (тычет колом в стену) Абасы? Абасы! Абасы! Злой дух!
ВОВЧЕНКО.  Кто злой дух? Я?!.. Да я тебя сейчас!..
Сбегает по ступеням, но из села на лестницу врывается поток москалей с клетчатыми сумками и ручными тележками, вносит таможенника на площадку. Начинается гвалт. С Украинской стороны такой же поток врывается на площадку. Люди штурмуют двери таможни, влазят по головам. Наконец, все исчезают в башне, откуда слышится яростный рев, крики, причитания и ругань. Юрко тем временем удаляется поближе к крыльцу родного дома. Стоит в печали и полной растерянности, будто не узнает. Внезапно с самоваром в руках появляется КУРИХА, замечает Юрка, замедляет шаг. Тот захвачен врасплох.
КУРИХА.  Тебе чего, дедушка? Что так смотришь-то?
Юрко медленно опускается на колени. Картина «Возвращение блудного сына»
ЮРКО.  Салаам алкуум, баба ыррын…
КУРИХА.  Ой, господи… Погоди, вынесу сейчас! Еще и не русский.
Скрывается в хате, выносит краюшку хлеба с салом.
КУРИХА.  Вот, возьми. Нечего больше подать. Сами сидим на бобах… Ты не чеченец ли, часом? Уж больно похож… Чеченцев все жалеют, как включишь телевизор… Да не брезгуй, бери!
ЮРКО.  Юрюнг манна… Тундара жил. Соха – Якутия.
КУРИХА.  Что-что? Якутия? Что Якутия? Не от Юрка ли ты пришел? У меня же внучок в Якутии, Юрко. За алмазами поехал…
ЮРКО.  (оживляясь)  Юрко! Юрко! Тундара жил! Алмаз хотун.
Куриха вцепляется в Юрка, трясет.
КУРИХА.  Дедушко! Что с Юрком-то? Живой ли? Ой, господи! Где Юрко?!
ЮРКО.  Юрко! Ырыатын тыстыллер тазыстыллар санаабар! И каюк…
КУРИХА.  Поняла… Погиб мой Юрко! Ой, божечки! Ой, горе мне горе!
Забегает на терассу, стучит сначала в бетонную стену, потом – в стену дома.
КУРИХА.  Пантелей! Вставай, Пантелей! Юрко-то наш!.. Ой-ей-ей! Юрко-то…
КУРОВ.  (из-за стены)  Чего ты белугой-то ревешь? Экономика надорвалась? Или черный вторник опять там у вас, москалей?
КУРИХА.  Ой, беги скорей! Дедушка пришел тут, говорит каюк наш Юрко! Из этой, из Якутии пришел!
КУРОВ.  (появляяется на гребне стены)  Кто пришел? Юрко?
ЮРКО.  Юрко! Дедушка… Ырыатын санаабар! Хатыныны Тазыстыллар!
КУРИХА.  Вон чего говорит!.. Погиб Юрко, говорит, погиб наш внучок. Пал смертью в этой проклятой Якутии. Замерз на холодном севере!.. (причитает, вдруг)  Ты! Все ты говорил: построй дом, тогда и женись! Ты вот построил дом, а женился?.. Политик! Макаренко! Жениться надо, когда приспичит! А ты на север внука родного погнал!
КУРОВ.  Правильно погнал! Пусть на мир посмотрит! А женится, так шиш что и увидит!.. Только одно у вас на уме – женись и все! (разглядывает со стены Юрко)  Что-то у этого деда больно уж лицо знакомое. Ты сам-то кто будешь, странник?  Неуж-то из самой Якутии притопал?
ЮРКО.  (радостно)  Соха – Якутия! Тундара, олень, юрюнг курдунг! Юрко!
КУРОВ.  Гляди, а якуты-то как на вас похожи! Ну вылитые москали!
КУРИХА.  (причитает)  Сгубил, ирод, парня! Послал деньги зарабатывать. На погибель послал! Поди, в тундре  и закопали! И могилочки не буде-ет!..
КУРОВ.  (со знанием)  В тундре не закопаешь, там – вечная мерзлота.
КУРИХА.  Знать, так бросили, волкам на поживу…
КУРОВ.  Да не вой ты!.. (Юрку) Погоди, слезу вот. Сдается, видел я тебя где-то… (спрыгивает со стены)  Дай-ка посмотрю… Ох, мать моя, кипитт-твоемолоко!
КУРИХА.  (воет)  Лишил единственного внучка, хохол проклятый!..  Убил кровиночку, навуходоносор!.. Какой он пригоженький был, какой кудрявенький!..
КУРОВ.  (обнимает Юрко)  Здравствуй, внук! Здравствуй, Юрко! Егорий! Пойдем, пойдем со мной. Бабка твоя совсем с ума спятила возле телевизора, ничего уж не понимает. Пойдем…
Уводит к туалету. Куриха обрывается на полуслове.
КУРИХА.  Куда? Куда дедушку повел? Эй, хохол?..
Куров впихивает Юрка в туалет, кричит весело.
КУРОВ.  Это же внук наш, Юрко! (захлопывает за собой дверь)
Куриха садится на ступени, спохватывается, бежит следом.
КУРИХА.  Юрко?.. Неужто Юрко?.. Отдай! Отдай, сама погляжу! Может, самозванец? Может, мошенник?..
В туалете пусто. Куриха вбегает в свою хату, бьет в дверь – границу.
КУРИХА.  Не отдашь – высажу! Не посмотрю на международный скандал! Сейчас я авианосец подгоню! Сейчас я главный калибр достану!
Исчезает. На половине Курова никто не появляется, остались в подполье. Тем временем гвалт на таможне стих. Челноки пошли цепочками, на ходу застегиваясь. Сумки и мешки похудели вчетверо – взяли таможенный налог. Волков и Вовченко выходят на площадку, оба хрустят яблоками, из-за стены друг друга не видят, но одновременно потягиваются, довольны работой. С украинской стороны к таможне подходит КУШНЕР. Он важен, одет в кожаное пальто, на голове черная шляпа, в руке – толстая папка. Все время с кем-то говорит по телефону, причем, примерно на пяти языках – мексиканском, английском, французском, иврите и японском. В настоящий момент кажется, на связи команданте Фидель. Волков замечает его, поправляет на себе форму, фуражку, вытягивается. Вовченко тем часом вальяжно садится, кладет ноги на стол, закуривает.
ВОЛКОВ.  (кланяясь) Доброго здоровьичка, пан Кушнер! Як ночевалы?
КУШНЕР.  (небрежно) Добре, Мыкола, добре. Бачу, таможня вже робит?
ВОЛКОВ.  А як же, пан Кушнер! Бачу и вы на державну службу собралысь?
КУШНЕР.  Москали вины як диты, без пригляду зараз начнут гвалтуваты да самостийничать. Беззаконни люды!
ВОЛКОВ.  Це да, пан Кушнер, це да!.. Вин у мене жинка из москалей, така беззаконня, така беззаконня! Кажу вам, пан Кушнер, представляет опасность для самостийности и демократии в Украине.
КУШНЕР.  Та шо ты балакаешь, Микола? Як жинка може нести опасность демократии? Це ж – баба!
ВОЛКОВ.  Если, говорит, хохлы не образумятся, я эту стену сломаю!
КУШНЕР.  Так и говорит?
ВОЛКОВ.  В пыль, говорит, разнесу! Камня на камне не оставлю! Вина ж як Пиночет! Хуже генерала Лебедя!
КУШНЕР.  А ты-то что? Ты же ей муж, воспитывай уважение к закону!
ВОЛКОВ.  Эх, пан Кушнер! Мы же не зарегистрированные, и брак-то незаконный. Она судоисполнителем робит у москалей, приводит приговоры в исполнение. Ей чоловика расстрелять – раз плюнуть.
КУШНЕР.  Добре, Мыкола. Это дело мы поправим. Защитим самостийность и демократию. Не позволим разрушать наших священных рубежей.
ВОЛКОВ.  (кланяясь)  Будьте ласкови, пан Кушнер! Ни якого сладу нема!
Кушнер проходит через двери таможни, появляется на площадке под российским флагом. Вовченко вскакивает.
ВОВЧЕНКО.  Рад приветствовать, господин Кушнер! Доброе утро!
КУШНЕР.  (здоровается за руку)  Здравствуй, Вовченко, здравствуй. Ну, как служба?  Хохлы не нарушают священных рубежей отчизны?
ВОВЧЕНКО.  На то они и хохлы, господин Кушнер! Контрабандисты лезут без конца, да стоим на страже. Защищаем интересы!
КУШНЕР.  Молодец, Вовченко!
ВОВЧЕНКО.  Господин Кушнер, нельзя ли еще один таможенный налог установить. А то ведь уплывает богатство к хохлам!
КУШНЕР.  Какое богатство, Вовченко?
ВОВЧЕНКО.  Богатство русского языка. Они же все по-русски говорят! Незаконно эксплуатируют чужое достояние. А брать налог, так сразу научатся мове. А то ведь, что получается, господин Кушнер? Если все по-русски станем говорить, то, вроде, и таможня ни к чему? Никакого суверенитета! И вроде на два государства не разделишься.
КУШНЕР.  Это резонно, Вовченко. Да ты стратегического мышления человек! Это мы обязательно рассмотрим в Думе.
ВОВЧЕНКО.  А еще вот какое наблюдение есть, господин Кушнер. Вы же все совхозное имущество по справедливости поделили: хохлам - пруды с карпами, России – лодки и невод. Так же, господин Кушнер?
КУШНЕР.  Так, Вовченко, так…
ВОВЧЕНКО.  Разведка донесла: хохлы собираются пересмотреть договоренности и разделить теперь лодки поровну и невод пополам. Налицо покушение на суверенность России.
КУШНЕР.  Договоренности по имуществу пересмотру не подлежат! Мы защитим интересы государства! Мы на них ПАСЕ натравим, Вашингтон!
ВОВЧЕНКО.  Если мы не пойдем на уступки, грозятся порвать договор на строительство стены! Лишить русских людей рабочих мест, посеять безработицу, хаос и неуверенность в завтрашнем дне.
КУШНЕР.  Это у них не пройдет! Не позволим хохлам подрывать молодую российскую демократию. Договор на совместное строительство стены одобрен украинской Радой и российской Думой. И одобрен в Совете Европы! Имеет силу закона! Благодарю за бдительность, Вовченко!
ВОВЧЕНКО.  (козыряет)  Рад стараться, господин Кушнер!
Кушнер уходит. Два новых потока челноков врывается   на лестницы таможни, поднимается шум, все скрываются в башне.
Из подпола у Курова выбираются дед и внук. Оба уже навеселе, тащат с собой бутыль с горилкой, закуску.
КУРОВ.  Эй, внучок, да наплюй ты на алмазы! Живой вернулся и слава Богу. Вот плохо – язык родной забыл. Выпить выпили, а поговорить по душам не получается.
ЮРКО.  Канул сахам кыргыттара…
КУРОВ.  Да ладно, Юрко, не расстраивайся. Канул, канул… Да не канул! А язык мы выучим! (наливает горилки, показывает)  Давай повторим урок. Это как называется?
ЮРКО.  (неуверенно)  Огненная вода… Гори…Гори…Горилка!
КУРОВ.  Вот! Способный ты к языкам! Это надо, алмазов не нашел, а шаманскую мову выучил. Там что, тоже заставляют государственный язык учить?
ЮРКО.  Учиннаах лабба урун!
КУРОВ.  А, понял! Значит, кто не учит, тот не ест… Так, а это как по-нашему?
ЮРКО.  Санаа…Сыала…Сало!
КУРОВ.  А это что такое?
ЮРКО.  Халабба…хулгана…хлиба… Хлеб!
КУРОВ. Полиглотный парень ты, Юрко! Я в молодости тоже был!.. Это когда в отряде у товарища Ковпака воевал. Германский изучил и шпарил – немчура диву давалась. Вот раз пошел я в разведку с твоей бабкой…
В смежной половине появляется Куриха, с воинственным видом и противотанковой миной в руках. Устанавливает возле двери, привязывает кувалду и подвешивает ее над миной, протаскивает веревку за дверь.
КУРИХА.  Ну, хохол, держись! Сейчас от твоей двери щепки будут!
КУРОВ.  Но-но! Не мешай нам с внучком! А то я тебя!..
Куриха дергает веревку, кувалда бьет по мине. Легкая вспышка, потом хлопок и туча дыма. Старуха ложится, закрывает голову каской, ждет взрыва… Встает.
КУРИХА.  Вот зараза! Отсырела, что ли…
КУРОВ.  (из-за двери)  Конечно отсырела! Кто же минами капусту придавливает, дура?.. (Юрку)  Ну вот, значит, пошел я к немцам в разведку, по заданию товарища Ковпака…
Куриха разгоняет дым, выбрасывает мину, стучит.
КУРИХА.  Открывай, говорю! Мошенника в дом пустил, а говоришь, внук! Внук! Только женское сердце может угадать родную кровь!
ЮРКО.  (идет к двери)  Бабушка? Ерэн аллас? Юрко – вануук! Внук Юрко!
КУРИХА.  Открой, говорю, хохляцкая твоя рожа? Ну ладно!
Хватает лопату, прыгает в подпол. Оттуда летит земля.
КУРОВ.  Да брось ее, Юрко! Полоумная! Санаабар, говорю! Киль манда! Видал, как я на шаманском шпрехаю! А еще бутыль не допили…
Наливает. Выпивают и закусывают.
ЮРКО.  Кымын бабушка! Ое-е-ей! Плокой колава стал. Внука ждал, болел – ой-ей-ей!
КУРОВ.  Да и хрен с ней! Мы вот что, внук! Мы с тобой сейчас баню истопим, отпарю тебя и пойдем мы свататься! Прямо сегодня! Оксана тебя все десять лет ждала! И скажу тебе, себя соблюдала. Ни-ни! Ни капли! Какая дивчина, Оксана!
ЮРКО.  Око-сана…Око-сана… Окосена… Оксана…
КУРОВ.  Молодец, вспомнил!
ЮРКО.  Баня кель сахам, баня пойдем. Конул… Десять лет не мылся. Саватать – кыргыттара! Не пойдем! Окосана – юрюн! Солнце! Юрко – тундара, тундра Юрко, совсем старый, зуба нет, кудуря нет. Алмаза тоже – каюк. Соболь видал урун.
КУРОВ.  Нуокагай лабба! Подумаешь – кудрей у него нету! Девки нас не за кудри любят! А уж в зубы всяко смотреть не станет. Ты ей, можно сказать, подарок судьбы! А дареному коню в зубы не глядят.
Куриха прокопала дыру  на нейтральную полосу. Высунулась, огляделась, взяла направление под дом и снова полетела земля.
ЮРКО.  (плачет)  Окосана… Как я покажусь? Хатыныны – кубатыныны… Окосана – свет мой, солнце! Забыть чороон… очарование очей…
КУРОВ.  Ты чего это? Кюньрулех Вюрюмечи ырыатын! Я тебя вот сейчас выпорю! (снимает ремень) Ревешь, как баба! Девка иссохлась по нему!.. Нет, конечно, не то, чтобы иссохлась… Даже наоборот! А он в три ручья голосит! Сказал – сватать пойдем! Кубытыныы! Понял, хрен моржовый!
ЮРКО.  Не понял…
КУРОВ.  Женить тебя буду! Завтра же и свадьбу сыграем!
ЮРКО.  Жениться не прочь… Ыррын ху. Да старушку бы какую взять, бабы ыррын.
 КУРОВ.  Кого!? Тебе что, одной мало? Эвон мину под дверь подложила! Про итальянскую мафию насмотрелась… Бабы ыррын! Я те дам старушку!
Из подпола летит земля. За нею выскакивает КУРИХА, смотрит на Юрка, не верит…
КУРИХА.  В этих самых… в сириалах кажут… То сынок потерялся, то еще какой ребенок сховался… И находятся красивые, здоровые… А ты отчего такой-то явился?
КУРОВ.  Не нравится – от манды кель! Мой внук!
ЮРКО.  Бабушка, кель манна… Это я, Юрко, с заработков пришел.
КУРИХА.  Хоть бы раздел его, леший! Снимай котомку-то, Юрко.
ЮРКО.  Это не котомка, бабушка…
КУРИХА.  А что это на спине-то?
ЮРКО.  Горб, бабушка… Уктээн… Кель манна!
КУРОВ.  От манды-кель, я сказал! Внук вернулся, хоть бы слезинку пролила. Насмотрелась сириалов своих! Кель, кель! (Юрку)  Пошли баню топить! Сейчас мы из тебя такого парубка сделаем. Сам как алмаз засверкаешь! Все девки долгунуну сохнут!
Уводит за собой Юрка, а тот на ходу прихватывает бутыль, оглядывается на Куриху.
ЮРКО.  Огненная вода – пить будем. В бане мыться… Сватать Окосану не пойдем. Бриллиант сверкает – хорошо! Лысина сверкает – плохо.
Старуха выжидает, когда они исчезнут, выбирается в окно, убегает. На Украину.







Картина   третья.


Дремов, обряженный в форму немецкого егеря, поднимается на площадку таможни, весел, помахивает шляпой с пером.

ДРЕМОВ.  Мыкола? А Мыкола? Ты где?
ВОЛКОВ.  (выскакивает из таможни) Здесь! Здесь, Тарас Иваныч! Добрий день! Мое почтение! (стоит выжидательно)
ДРЕМОВ.  (неспеша)  Ну, что, Мыкола?.. Сеяли в России овес, чи ни? Посмотрел? Побачил?
ВОЛКОВ.  Гектара три посеяли, Тарас Иваныч. Возле хутора.
ДРЕМОВ.  А медведь? Медведь – то на овсы ходит?.. Не видел?
ВОЛКОВ.  ( смущенно)  На службе… Таможню не бросишь. Но схожу! Сбегаю! В обеденный перерыв!
ДРЕМОВ.  Правильно, сбегай. Да не забудь веревку взять. Подлиньше…
ВОЛКОВ.  Веревку зачем? Медведя привязать?
ДРЕМОВ.  Да нет… Гамак сплетешь, между деревьев, вместо лабаза. Чтоб удобнее и сидеть и лежать.
ВОЛКОВ.  А!.. А то мог бы и привязать, Тарас Иваныч.
ДРЕМОВ.  Как у тебя с таможней?  Когда, говоришь, приватизировать собрался?
ВОЛКОВ. (чует удачу)  Когда?.. Когда. Да скоро, может на днях.
ДРЕМОВ.  (сразу)  Пятьдесят один процент – мне!
ВОЛКОВ.  Как? От каких сборов?
ДРЕМОВ.  От всех. Сам считать буду.
ВОЛКОВ.  Да как-то, Тарас Иванович не того… Пятьдесят один!.. Пану Кушнеру – двадцать, Батьке Гуменнику – тридцать. А мне –то что?
ДРЕМОВ.  Тебе – дочку мою, Оксану.
ВОЛКОВ.  Что-то я не понимаю, Тарас Иваныч. Таможня – это таможня! Это, Тарас Иваныч, колондайк. Пятьдесят один – много. Да ведь и Оксане – тридцать!
ДРЕМОВ.  Чего Оксане тридцать? Процентов, что ли?
ВОЛКОВ.  Да нет, лет ей тридцать. Товар, так сказать, подзалежалый, без сертификата…
ДРЕМОВ.  А у самого-то сертификат? В порядке? У самого-то сколько процентов износу?
ВОЛКОВ.  Тарас Иваныч, не подумай, я ничего, я так… А потом, жених у нее где-то на северах. Ну как придет, спросит… Юрко был парень крутой, весь в деда. С ним связываться…
ДРЕМОВ.  Приехал этот жених. Говорят, лысый, беззубый и горбатый. На вид, так старше тебя будет. А ты сожительницу выгнал?
ВОЛКОВ.  Не просто выгнал. Я ей обеспечил выселение в Россию. Пан Кушнер указ напишет… Пятьдесят один – много, Тарас Иваныч. Дети пойдут, внуки твои, чем кормить стану?
ДРЕМОВ.  Украдешь, не маленький. Все равно ведь украдешь?.. Ладно, согласен. Сорок девять и по рукам.
ВОЛКОВ.  Значит нам на молодую семью – один процент достается?
ДРЕМОВ.  Какие ваши годы! Одного хватит. Да ты уж столько натащил. Одних долларов, поди центнерами в кадках насолено.
ВОЛКОВ.  Половину отдать придется, Тарас Иваныч. Сожительница моя судоисполнитель, законы знает, свое возьмет.
ДРЕМОВ.  Твои проблемы.
К таможне идут батько Гуменник в сопровождении телохранителя. Гуменник мал ростом, худощав, в форме бендеровца, на голове – оседелец, в руке – стек.
ВОЛКОВ.  Батько! Батько идет! Батько Гуменник!.. Полиница, полуница, пылиница… Черт! Забыл! Полуница… Пропал!
ДРЕМОВ.  Поляниця…
ВОЛКОВ.  Как? Поляниция?.. Тарас Иваныч, сховайся покуда! Шоб без посторонних.
ДРЕМОВ.  Кто здесь посторонний? У меня сорок девять процентов!
Гости поднимаются на площадку .Гуменник резок в движениях, цепкий взгляд, отрывистая речь.
ВОЛКОВ.  Здоровеньки булы, батько Гуменник! Будьте ласкови, проходьте! Рады бачить вас на священном порубежье самостийной полыницы! (в ужасе прикрыл рот)
Гуменник лишь бросил острый взгляд, прошелся по площадке, по-хозяйски постучал в бетонную стену. Волков взял стул, пошел за ним, чтобы во время подставить. Гуменник шел кругами, увидел мешки и сумки.
ГУМЕННИК. Шо це таке?
ВОЛКОВ.  Це для вас, батько! Гостинчик!
Гуменник махнул стеком – телохранитель схватил товар, потащил вниз. Батько наконец, сел, ноги  на стол. Блестящие хромовые сапоги…
ГУМЕННИК.  Почему сегодня не строят стену?
ВОЛКОВ.  Москали электричество отключили, батько!
ГУМЕННИК.  По какой причине?
ВОЛКОВ.  Дума заседает, в клубе все лампочки повключали. И вся электрическая энергия на освещение ушла.
Гуменник показал стеком – телохранитель записал.
ГУМЕННИК.  Повестка дня в Думе?
ВОЛКОВ.  Не могу знать, батько…
ГУМЕННИК.  Таможня обязана знать все!
ДРЕМОВ.  На повестке дня два вопроса, батько. Результаты первого тура выборов президента США.
ГУМЕННИК.  Второй?
ДРЕМОВ.  Распределение гуманитарной помощи из республики Уганды.
ГУМЕННИК.  Что прислали?
ДРЕМОВ.  Известно – бананья! И набедреные повязки. На сей раз из джута.
Гуменник указал стеком телохранителю – тот записал. Волков заволновался – упустил инициативу.
ГУМЕННИК.  Когда соберется ваша Рада?
ДРЕМОВ.  Как пан Кушнер прибудет от москалей.
ГУМЕННИК.  Охота на медведя подготовлена?
ДРЕМОВ.  Точно так, батько!
Гуменник встает, осматривает со всех сторон Дремова, стучит по нему стеком.
ГУМЕННИК.  Если американец останется довольным от охоты – назначу тебя головой администрации.
ДРЕМОВ.  Слухаю, батько! Буду стараться!
ГУМЕННИК.  Старайся. Американец – птица важная. Стратегическая для нашего плана. На один день дали. Надо успеть обработать его.
ДРЕМОВ.  Обработаю по высшему разряду, батько! Останется доволен!
ГУМЕННИК.  Головой будешь!
ВОЛКОВ.  (осторожно)  Ты же мне обещал, батько?
ГУМЕННИК.  Что обещал?
ВОЛКОВ.  Головой администрации назначить, если слово «поляниця»  скажу.
ГУМЕННИК.  Говори!
ВОЛКОВ.  Полыница,.. пильница,.. полынница… Полуница!
ГУМЕННИК. Ты не хохол… То есть, не украинец, Волков. Ты москаль, и треба тоби мову учить.
ВОЛКОВ. Як же ж не хохол? То есть, не украинец? Могу паспорт показать!
Гуменник неожиданно замечает Оксану, спешащую к дому Курова. Наблюдает, указывает стеком.
ГУМЕННИК.  Шо за дивчина?
ВОЛКОВ.  (с готовностью)  Оксана! Це Оксана, моя…
ДРЕМОВ.  (громко перебивает)  Моя дочь Оксана!
ВОЛКОВ. (виновато)  Полиница…пыльница…мыльница…
ГУМЕННИК.  Хочу побачить.
ДРЕМОВ.  (кричит)  Оксана! Оксана, иди сюда. Ходь до мене!
ОКСАНА.  (с радостью)  Папа! Папочка! Юрко вернулся! Живой вернулся!
ГУМЕННИК.  Кто такой – Юрко?
ВОЛКОВ.  Жених. Ее жених! С северов явился. Москаль!
ДРЕМОВ.  Ходь ко мне, дочь!
ОКСАНА.  Некогда, папа! Побегу Юрка посмотрю! Исстрадалось мое сердце! К груди прижму, в очи поцелую!
ДРЕМОВ.  Я шо казав? Батько Гуменнику треба побачить! Швыдко!
ОКСАНА.  (убегая) Да пошел ты со своим Гуменником! Тоже, гусь!..
Гуменник хладнокровно указывает стеком – телохранитель срывается следом за Оксаной. Оксана прыгает в окно к Курову. Скоро туда же лезет телохранитель.
ВОЛКОВ.  (полусумсашедший)  Полиница… пелиница…пуленица, паленица.
ГУМЕННИК.  (Дремову)  Если и американцу такое удовольствие доставишь… Не знаю, как тебя головой назначать?
ДРЕМОВ.  Дикая она, батько! Оленица – не дивчина. Да ведь потому и хороша!.. А будь, как корова? Уломаю, батько!
ГУМЕННИК.  Главное, американца уломай. (Волкову)  Чей это дом?
ВОЛКОВ.  Деда Курова, батько! Партизанил у Ковпака.
ГУМЕННИК.  Партизан? Руссише партизанен?
Из окна появляется телохранитель с автоматом ППШ и трехлинейкой.
ВОЛКОВ.  Еще какой! И ныне все партизанит! Вон сколько оружия! А Оксану спрятал! Или к москалям переправил! Он же, батько, на нейтральной территории оказался. Ни каким законам не подчиняется!
ГУМЕННИК.  (осматривая оружие)  Дом снести.
ВОЛКОВ.  Слухаю, батько! Айн момент! Сейчас трактор заведу!
ДРЕМОВ.  (мстительно)  Попробуй, заведи. Солярки-то нет!
ВОЛКОВ.  Я его без трактора… Дозволь только, батько?
Гуменник уходит, постукивая стеком по сапогу. За ним потянулся Дремов.
ДРЕМОВ.  А позвольте спросить, батько? У американца есть оружие? Если нет, хорошо бы ему эту трехлинеечку приподнести. В качестве сувенира. Это когда медведя добудет. Знатная винтовочка! Видишь, зарубочки? Столько фашистов постреляно…
ГУМЕННИК. Кого-кого постреляно?...
ДРЕМОВ. Медведей! Русских медведей!
ГУМЕННИК. Добре, егерь, приподнесем.
ВОЛКОВ. Батько? Батько!.. Полыница! Пылиница…пуленица…
Бежит и останавливается в растерянности. Гости исчезают. Из дверей таможни появляется пан Кушнер. Видит, что таможенник его не замечает, в удивлении.
КУШНЕР.  Мыкола? Шо це таке? Шо ты бормочешь?
ВОЛКОВ.  (спохватываясь)  Державний язык учу, мову, пан Кушнер.
КУШНЕР.  Добре, Мыкола, учи. (достает свидетельство о браке) Я тоби бумагу справил. Твой брак с незаконной жинкой зарегистрировал. Поздравляю с законным браком! Теперь воспитывай жинку!
Уходит. Волков садится на пол, прислонившись к стене.



Картина     четвертая.


Куров и Юрко идут из бани, в белых украинских рубахах, шароварах, несут бутыль, закуску. Юрко уже без бороды. Садятся под стену на российской стороне, располагаются отдохнуть и выпить. Из туалета выбегает Оксана, оглядывается, ищет, кричит. Юрко прячется, таится.
ОКСАНА.  Юрко?.. Юрко!.. Где же ты, Юрко!
КУРОВ.  (пытается вытолкнуть)  Иди! Эрэн чуумпу! Балбес! Такая дивчина кричит по нему, а он, как пень! Ты же отмылся, красивый стал, иди. И горб вроде… рассосался.
ЮРКО.  (щупает горб)  Нет еще… Когда совсем рассосется… Ойху-дьарзаа.
КУРОВ.  Ойху, ойху… Если б сразу с горбом приняла, куда б потом делась? Без горба-то за тебя любая дура пойдет…
ЮРКО.  Урун тундара хатыныны! Айбас кирикитте!
КУРОВ.  (согласно)  Тутан, тутан, в ерык ее мать!..
Оксана печально возвращается назад, кричит, как подбитая птица.
ОКСАНА.  Где же ты, любимый? Иди ко мне! Я тебя… поцелую!
КУРОВ.  Видишь, поцеловать хочет…
ЮРКО.  Ар-рыы!
КУРОВ.  Понял, понял… (рассказывает) Ну и вот, сошлись, орали, орали и разошлись. Хохлы не хотят в избах жить, а москали в мазанках. Так и остались при своих интересах. Граница-то уже – вот она, по центальной улице проходит! Так и вышло: москали на Украине остались, хохлы в суверенной России. Потом, когда совхозное добро разделили, пан Кушнер колючую проволоку привез и натянул. А народ все бежит и бежит, каждому ну просто чешется за границей побывать. Все кажется, у иностранцев лучше… Тогда по проволоке ток двести двадцать пропустили, чтоб через таможню ходили. Нет, прут челноки. Пан Кушнер закон издал, весь свет в селе отключили и пустили триста восемьдесят!
ЮРКО.  Айбас кирикитте!  И все равно лезут?
КУРОВ.  Резиновых галош в сельпо не осталось!
ЮРКО.  А кто такой пан Кушнер?
КУРОВ.  Не помнишь его? Секретарем райкома партии работал?
ЮРКО.  Партию помню, геологов…
КУРОВ.  Теперь у него двойное гражданство. И там, и там живет. На Украине – голова Рады, в России – председатель Думы. Всем законы пишет.
Тем временем Куриха и Оксана появляются в российской половине дома с ломами и начинают выворачивать дверь – границу. Рвут замки, колючую проволоку, расшатывают навесы – ни в какую! Устали, отдышались.
ОКСАНА.  Может, гранатой подорвать?
КУРИХА.  Нету! Была мина, да и та отсырела. А винтовку Гуменников прихлебатель упер.
ОКСАНА.  А дай мне, бабушка, топор! Сейчас я ее!..
КУРИХА.  (лезет в подпол)  Погоди-ка, красавица, где-то у меня фузея была припрятана…
Исчезает. Оксана пробует бить кувалдой – ударила по ноге, попрыгала и снова бьет. Появляется Куриха с противотанковым ружьем. Обдувает паутину. Лязгает затвором, вставляет патрон.
КУРИХА.  Отойди-ка, девушка, дай прицелиться!
ОКСАНА.  В замок стреляй, бабушка! Вот сюда!
КУРИХА.  Она учить меня будет!
Прицеливается, стоя в подполе, как в окопе. Стреляет. Дверь вылетает. Куриха довольно осматривается, прячет ружье. Оксана отворяет окно, пыль, дым.  А Куриха тащит стол на середину, покрывает скатертью. Начинают сервировать.
ЮРКО.  Его-то кем записали? Хохлом или москалем?
КУРОВ.  (озираясь)  Пана Кушнера-то?.. Он кем захочет, тем и запишется – секретарь!
Скрываются в туалете. Стол тем часом на середине дома Куровых накрыт.Оксана волнуется, выглядывает в окна. Вдруг видит отца. Дремов, американец ДЖОН и два переводчика – телохранителя направляются к окну Курова. Первые двое – с винтовками, в охотничьих костюмах. Оксана отходит, разочарованно.
ОКСАНА.  Только этого и не хватало… Несут же черти! Да еще с мужиками.
КУРИХА.  Контрабандисты!.. Только и шастают взад вперед. Не пускать.
Пытается закрыть окно, однако Дремов засовывает голову.
ДРЕМОВ.  Здоровеньки булы, сваты. Дозвольте пройти через вашу хату, будьте ласкови!
КУРИХА.  Иди через таможню, сват. Чужих-то в дом не веди.
ДРЕМОВ.  Где хозяин? Мы с хозяином договорились.
КУРИХА.  Ничего не знаю! Нету хозяина! Один заходи, а с оравой не смей…
ДРЕМОВ.  (просовывается до плеч, видит Оксану)  А ты что тут? (шепчет) Иди домой, не позорь отца! Дождалась жениха, дура…
ОКСАНА.  Все, я уехала от тебя! Живи один!
ДРЕМОВ.  Куда уехала?
ОКСАНА.  В эмиграцию. (независимо уходит)  По политическим соображениям.
ДРЕМОВ.  (к Курихе)  Пусти, сватья, перед иностранцем неудобно. Я американца на медведя веду!
КУРИХА.  Обязательно через мою хату?
ДРЕМОВ.  Да они ж как дети. Им все экзотику подавай. Россия для них страна загадочная, вот и приходится выдумывать…
Его вдруг отталкивает ДЖОН легко заскакивает в избу. Улыбчив, весел, самоуверен и без комплексов.
ДЖОН.  (на английском) Hello, old Russian lady! As you wonderful! And it is the Russian hospitality! Already the table is set!
Садится, начинает есть, наливает вина, зазывает своих спутников, торчащих у окна. Даже Куриха ошалела.
КУРИХА. Это кто?...
ДЖОН. Come, Lord! Make yourself comfortable! I love Russian cuisine! (переводчикам) Translate the old lady! My name is sir John ! I'm a big specialist in the field of food and cooking. And have thin taste senses.
Первый переводчик переводит на русский язык, второй – с русского на украинский.
ПЕРВЫЙ ПЕРЕВОДЧИК.  Пан Джон разбирается в пище и хороший повар. Он любит вкусно поесть.
ВТОРОЙ ПЕРЕВОДЧИК.  Пан Джон разумиет харч и гарно харчится.
ДЖОН.  ( всем ) So grab the Lord! Mr. huntsman? Ask! Want a drink for a successful hunt!
Дремов с переводчиками послушно усаживаются за стол.
ДЖОН.  And you, old lady? I beseech you!" I will be glad in your company. I love the good of Russian old ladies.
ПЕРВЫЙ ПЕРЕВОДЧИК.  Садись со мной, старая женщина и ешь. Я люблю старух.
ВТОРОЙ ПЕРЕВОДЧИК.  Сидай к столу, бабка.
Появляется Оксана.
ОКСАНА.  А что это вы уселись? Для вас будто приготовлено! Ну, пошли отсюда! Ишь, налетели, саранча! Папа, уводи отсюда свою банду!
Джон привстал, глядит восторженно, откровенно любуется, и это не ускользнуло от Дремова.
ПЕРВЫЙ ПЕРЕВОДЧИК.  (на английском)  Она рада приветствовать гостя из США!
ДЖОН. Oh! Beautiful Russian lady! I'm fascinated by you! What is your name?
ПЕРВЫЙ ПЕРЕВОДЧИК.  Хорошо выглядишь, девушка. Как зовут?
ВТОРОЙ ПЕРЕВОДЧИК.  Як зовут дивчину?
ДРЕМОВ.  (с готовностью)  Это моя дочь! Дочь егеря – романтическое создание. Очень любит американцев. А зовут – Оксана! (переводчику )  Только попробуй наври!
ПЕРВЫЙ ПЕРЕВОДЧИК.  Дочь егеря Оксана любит американцев.
ДЖОН. (бросается к руке Оксаны)  Charming Russian Oksana! Let your knob!
ПЕРВЫЙ ПЕРЕВОДЧИК.  Русская колдунья, дай руку!
ВТОРОЙ ПЕРЕВОДЧИК.  Ведьмица, руку пану мэриканцю!
Оксана отпрянула в сторону, воинственно.
ОКСАНА.  Сейчас, руку ему! Может, пинка под зад? Нахалы! Бабушка, а ты что стоишь, как лом проглотила? Гони их в шею!
КУРИХА. (вдруг смущенно)  Дак батько твой теперь мне, вроде, сват… И гнать-то неудобно, родня…
ДРЕМОВ.  (шепотом Оксане )  Что разоралась, дура? Гляди, как у американца глаз на тебя загорел! Возьмет – в Америку поедешь! Что тебе этот горбун дался? Америка – это эмиграция!
ОКСАНА.  Я Юрка десять лет ждала! Столько сил потратила! Столько слез! А сколько ночей терпела?.. И теперь все на распыл? Отдать за какого-то американца?
Куриха вдруг заметила винтовку у американца, узнала, потянулась.  Весь диалог вразнобой переводят переводчики.
КУРИХА.  Трехлинеечка-то знакомая… Ты где ее взял? Ты где ее раздобыл? Я с этой винтовкой три года партизанила! Я из нее столько фашистов уложила!
ДРЕМОВ.  Сватья?  Сватьюшка!.. Скандал будет, международный. Уймись. С иностранным гражданином не шути. Особенно, с американским!
КУРИХА.  Я и не шучу! Сейчас я его под откос пущу! (рвется)
ДРЕМОВ.  С ума сошла, сватья! Американцы, они такие. Они за своего гражданина быстро к вашей хате авианосец поставят!
КУРИХА.  (завелась)  Да что же это делается? В хату ворвались, винтовку украли, за стол незваные залезли? Еще и авианосец к хате…
ОКСАНА.  Верните бабушке ружье!
ДРЕМОВ.  Оксана, не встревай!.. Сватья, я тебе другую дам. Эта больно американцу ндравится.
КУРИХА.  А у мужа моего – автомат отобрали! Это что за разоружение такое?
ОКСАНА. (кричит)  Верните бабушке ружье!
Американец пользуясь случаем, схватил руку Оксаны, страстно целует, вот-вот доберется до губ. Оксана между делом отпихивает его…
ДЖОН.  Рашен экзотик!.. Медвед стреляйт – но!.. Охота рашен леди! Охота! Охота!
Оксана вырывается, помогает Курихе отнять винтовку.
КУРИХА.  Отдай, сват!  Не отдам винтовку супротивнику! Грудью лягу! Я сама как миноносец встану!
ОКСАНА.  (кричит)  Верните бабушке ружье!
Джон снова подбирается к Оксане, обнимает ее, пытается поцеловать, затем хватает ее на руки, несет к выходу, однако Куриха догоняет.
КУРИХА.  Гляди, гляди что делают, сволочи! На ходу подметки рвут! Отдай девку! Наша девка, давно просватанная! Куда понес, кобель заокеанский!
В этот момент откидывается крышка подпола. Куров выставляет бутыль с горилкой, затем вдвоем с Юрком – станковый пулемет, заправляет ленту.
КУРОВ.  До чего же надоели! Галдят и галдят над головой! И в подполье от вас покоя нет!.. Юрко, подавай ленту!
Оксана увидела Юрко – ужаснулась, вцепилась в американца. Куриха отнимает ее.
КУРИХА.  Отдай девку, говорю! Это тебе не игрушка! (отбирает Оксану )  Ну, народ! Вы чего там, в своей Америке, совсем одичали? Девок не видели, что ли? Муданты хреновы!
Оксана немо вскрикивает, делает несколько шагов к нему и опускается на колени. На лице – страх, подавленность, разочарование – беззубый горбун и правда страшен…  Дремов с командой пятятся к выходу. Немая сцена, рапид

Картина  пятая .


Глубокая ночь .Партизанская вылазка. Из туалета появляются Куров со старухой. У него – лопата, у нее – грабли. Крадутся вдоль проволоки. Замирают. Куриха в дозоре. Куров ложится, перекусывает проволоку кусачками – на руках резиновые диэлектрические перчатки, на ногах – калоши.
КУРОВ.  (свистит соловьем, ждет )  Эй, ты что, оглохла? Готово. Кель манда!
Куриха проползает в дыру, стонет.
КУРИХА.  (громким шепотом)  Сдурел? Соловьем поешь. Осень на дворе…
КУРОВ.  А-а! Забыл…
КУРИХА.  Что забыл? Лопату? Аррыы!..
КУРОВ.  Да нет, забыл, что осень на дворе.
Пробираются по контрольно-следовой полосе к пограничному столбу, пытаются расшатать. Куров подкапывает, наконец, расшатали, начинают его поворачивать на 180 градусов. Обнимают столб, а Куров вместе с ним и старуху.
КУРИХА.  Но-но, леший, придушишь ведь!
КУРОВ.  Тихо!..  Кто-то идет. Тутан хотун!
Замирают. Куров как бы вынужденно обнимает бабку.
КУРИХА.  Да никого и нету. Знаю я твои… Тутан хотун!
КУРОВ.  Значит, послышалось…
Зарывают столб. Бабка граблями заборанивает следы, отступая к проволоке. Тем часом Оксана в доме заканчивает убирать со стола. Посидела враздумье, подошла к открытому подполу, зовет тоскливо
ОКСАНА.  Юрко?.. Ты меня слышишь, Юрко?.. Вылазь. Я еще посмотреть хочу. Может, мне показалось?..
ЮРКО.  (из подпола )  Не показалось. Такой я и есть.
ОКСАНА.  Ну, покажись, я свет включать не буду… Может, в темноте и ничего. Может, я постепенно привыкну.
ЮРКО.  В темноте я жить больше не хочу.
ОКСАНА.  Почему. В темноте бывает даже интересней.
ЮРКО.  Мне в Якутии полярные ночи надоели. Ырыатын арыы!
ОКСАНА.  (со вздохом)  На первое время, может, в Якутию нам податься? Пожить полярную ночку, глядишь, примелькается лысинка…
ЮРКО.  Лучше я в подполье буду сидеть… Налей горилки.
Оксана наливает стакан, несет, ставит, как приманку, сама караулит рядом. Юрко высунулся и тут же скрылся. Появляется его рука, забирающая стакан.
ОКСАНА.  Ой, не знаю… К эдакому чудищу и за полярную ночь не привыкнешь. Ну, кыргыттара урун лабба! Чтоб эту Якутию айбасы побрали! Чтоб ее Арсан Дуолайя себе в кирикитте засунул! Такого хлопца отправила, а что получила? В тундару ее тутан!
Садится на пол и плачет по-бабьи. А Юрко в подполе поет «Хазбулат удалой».
Куров с бабкой выбираются с нейтральной полосы.
КУРИХА. Дай передохнуть, упрела вся…
КУРОВ.  Упрела, квашня… Вперед! Санаабар!
КУРИХА.  Не семнадцать лет. Я женщина зрелого возраста.
КУРОВ. Да ты и в семнадцать лет вареная была! Вечно у тебя – дай охнуть, дай вздохнуть!
КУРИХА.  Чего ты раскомандовался? Я кто тебе? Женись, тогда и командуй!
КУРОВ.  Ишь что захотела! Только и смотрят, как бы на себе женить! Ну и бабы пошли! Тундара кирикитте! Шевелись давай!
КУРИХА.  А вот не буду шевелиться! Что ты сделаешь?
КУРОВ.  А что я раньше делал, когда ты шевелиться не хотела на операции?
КУРИХА.  (закатывается)  Ой!..Ой!.. Что делал! Что дела-а-ал!.. (вдруг)  Да если б ты, как раньше, я б с тобой походила на операции. А нынче у меня никакого интересу. Так что подчиняться отказываюсь, пошла домой.
КУРОВ.  (примирительно)  Ты это брось! Не путай интересы. Мы по совести на операцию пошли. А не из каких-то там…интересов.
КУРИХА.  Всю жизнь вот так и маюсь. За какие-то интересы. Ни жена, ни вдова… Кыргыттара айбасы!
КУРОВ.  ( делает знак рукой )  Замри! И не ругайся.
Подобрались под площадку российской таможни. Прижались к стене, ждут.
КУРИХА.  Пора бы уж… Он на ужин никогда не опаздывает.
КУРОВ.  Молчи!
КУРИХА.  У него баба не уснет, пока не накормит…
КУРОВ.  (резко)  Атан хатыныны канул – ныургунук товарищу Ковпаку.
Куриха примолкла, ждут.
В это время Оксана вытирает слезы, говорит с безысходностью.
ОКСАНА.  Ладно, Юрко. Что делать –то остается?.. Вылазь, кель манда. Не век же тебе в подполе сидеть.
ЮРКО.  Не вылезу. Я привык под землей сидеть.
ОКСАНА.  Вылазь, если я сказала! Девушка просит, а он еще сопротивляется, тундара.
ЮРКО.  (после паузы)  Я вылезу… Только ты отойди в угол и не смотри.
ОКСАНА.  (уходит в угол )  Как скажешь, милый…
ЮРКО.  Ну что, ушла?
ОКСАНА.  Ушла, ушла, выходи!
Юрко выбирается из подпола, оглядываясь, бежит в угол, становится к нему лицом. Молчат, каждый сдерживает желание оглянуться.
Из двери таможни выходит Вовченко с огромным рюкзаком и двумя сумками. Запирает замок, озирается и крадучись, уходит. После паузы.
КУРОВ.  Чего разговорилась? Он ведь тоже слушает. Потому что на воровском деле! А у него на такой момент ухо вострое.
КУРИХА.  Что-то не подумала…
КУРОВ.  А пора бы думать, не семнадцать лет… Ладно, страхуй меня! Пошел.
Крадется по лестнице, часто замирая, поднимается на площадку, оттуда еще выше – к российскому триколору. Подобрался, но тут Куриха закуковала кукушкой. Куров затаился. Мимо таможни прошел пьяный мужик,что-то поет под нос. Остановился, невидимый, закричал :»Что? Спите, хохлы? Ну спите, спите! Я тоже спать пошел. Эй, кукушка, а скажи-ка, сколько мне лет жить осталось?» Куриха замолкла. Мужик выругался «Тогда не спать – помирать пойду!» Звук удаляется. Куриха свистит иволгой. Куров снимает флаг, медленно спускается вниз. Куриха переживает, ойкает, чтоб не сорвался. Наконец, дед оказывается внизу, хватает бабку за руку, тянет к стене, переводя дух.
КУРОВ.  Ты что, рехнулась? В хотун тебя сахам.
КУРИХА.  Чего ты опять? Прямо испереживалась вся…
КУРОВ.  Почему раскуковалась –то? Когда кукушки кукуют? Осень на дворе.
КУРИХА.  Ой…да что-то покуковать захотелося!
КУРОВ.  Покукуй еще у меня… И не свисти иволгой.
КУРИХА.  Как же тебе знак подавать? (скручивает флаг на древко )
КУРОВ.  Совой гыркни, или уж вороной. За мной!
Идут к дому. Куров осторожно заглядывет в окно. А в доме – Юрко и Оксана. Стоят в разных углах, две молчаливые потерянные фигуры.
КУРИХА.  Ну, что там у них?
КУРОВ.  Да может к утру что склеится…
КУРИХА.  Охо-хо-хох… Я Оксанку как женщина женщину понимаю.
КУРОВ.  Что ты понимаешь? Что ты в таком деле еще понимаешь? Ырыатын!
КУРИХА.  ( задиристо )  Кое-что еще понимаю!
КУРОВ.  Не будем мешать, пошли в обход. По запасному каналу!
Заходят в дверь с буквой «М», выходят из двери с «Ж» и оказываются на Украине. Вдоль стены подбираются к таможне и захваченные врасплох, падают на землю на открытом месте – Волчиха несет ужин Волкову. А тот по-прежнему сидит у стены и держит в руках свидетельство о браке. Тупой взгляд.
ВОЛЧИХА.  (строго )  Что развалился? Устал что ли?
ВОЛКОВ.  (лихорадочно )  Поланица, уленица, поляница, поляниця… Поляниця! Поляниця!
ВОЛЧИХА.  Ты что? Заболел? Или уработался?
ВОЛКОВ.  (правильно )  Поляниця! По-ля-ни-ця-я! (кричит )  Поляниця!.. Получилось. Научился!.. Только зачем теперь?
ВОЛЧИХА.  Напился, гад! Уволиться хочешь?.. Я тебе уволюсь! Я тебя сейчас сама закодирую. Рюмку выпьешь – сдохнешь!
ВОЛКОВ.  Да меня, наверное, уволили…
ВОЛЧИХА. (смеется )  Кто? Кто тебя уволит, кто посмеет?
ВОЛКОВ.  Тарас Иваныч… Батьку у меня отбил! (плачет ) Батьку моего родного, милого батьку Гуменника… Теперь уволит…
ВОЛЧИХА.  (хлопает по щекам )  Прекрати истерику! (нюхает  ) Нет, вроде не пил… А чего тогда ревешь?
ВОЛКОВ.  Так батьку отбили!
ВОЛЧИХА.  (подозрительно )  А батьку ли у тебя … отбили? Может вовсе и не батьку? Какую-нибудь заграничную тварь?  (замечает в руке свидетельство )  Эт-то что за документ? Дай сюда! (выхватывает, смотрит. Неожиданно слабо, со слезой в голосе ) Что же ты мне сразу не сказал?.. Я-то думала… А ты на мне женился! (обнимает, тащит  в таможню ) А ты женился и теперь у нас – медовый месяц! Ну, пошли, пошли, дурашка!
Затаскивает, закрывает дверь. Тем временем Вовченко на российской таможне делает еще один рейс с сумками. Куров со старухой перебежками идут к таможне. Куриха на дозоре, Куров с флагом поднимается наверх таможни, снимает жовто-блакитный, устанавливает российский. Спускается назад. Дело сделано. Идут назад, через туалет попадают в Россию. Куров снова поднимается наверх, устанавливает украинский флаг и назад уже спускается неспеша, поет соловьем.
На фоне этого действия происходит другое, в доме Куровых. Оксана и Юрко по-прежнему стоят в разных углах. Отвернувшись.
ОКСАНА.  (поворачивается )  Вот… Со спины ты в темноте ничего, почти не страшный… Даже горба не видно… Юрко, а почему у тебя горб вырос? Тебя уронили?
ЮРКО.  Нет… я долго в трубке сидел…
ОКСАНА.  В какой трубке?
ЮРКО.  В алмазной, арыы ее в печенку… Кимберлит колупал!
ОКСАНА.  (с тоской )  И ни одного алмаза не мог отколупать?
ЮРКО. Мог бы… Куда спрячешь? Найдут…
ОКСАНА. Проглотил бы.
ЮРКО.  Да нас просвечивали. Насквозь.
ОКСАНА.  (с ужасом )  Рентгеном?!.. Вот, сволочи! Разве можно мужиков рентгеном? Кыргыттара урун айбасы! (приближается )  Ой, что делать, привыкать надо, приспосабливаться. Только ты сразу не поворачивайся. Я сначала руками тебя пощупаю…
Идет и внезапно падает в открытый люк подпола. Слышен страшный грохот, треск и крик. Юрко оборачивается – Оксаны нет! Бросается к люку, радостно!
ЮРКО.  Оксана! Хотун канул! Как хорошо, что ты в подпол грохнулась! Теперь у тебя тоже горб вырастет!
ОКСАНА.  (из подпола )  Ырыатын! Обрадовался! Девушка упала, а он радуется, урод!
ЮРКО.  (трагично )  Как ты сказала? Повтори…
ОКСАНА.  Урод! Горбун лысый!.. Ишь, губу раскатал – горб вырастет!
Юрко прыгает в подпол – грохот, шум, возня. Голос Оксаны: «Отстань! Убери руки! Уйди от меня! От манды – кель! Думаешь, темно, так я ничего не увижу? Куда полез? Куда полез, говорю?» На ее словах Куров с бабкой входят в дом. Слушают.
КУРОВ.  Пошли отсюда, не будем мешать. Они уже куда-то лезут.
КУРИХА.  А что в подполе? Будто другого места нет.
КУРОВ.  Молчи, дура. Много ты понимаешь! Может это романтика!
КУРИХА.  Ну вот, вечно дура-дура. (уходят )  Слова ласкового не услышишь. Нет сказать, юрюн курдуг, старуха! Чороон тыала хотун!
КУРОВ.  (обнимает )  Юрюн курдуг, старуха! Пошли-ка посмотрим, сдается мне, баню-то мы на замок не заперли. Залезет какой-нибудь тыала и будет хотун.
Уходят. Из подпола выскакивает растрепаная Оксана, оправляется, злая. Захлопывает люк, выкатывает и придавливает его пулеметом.
ОКСАНА.  Руки распустил! Сиди теперь там!.. Ладно, американец сразу хватает – охота, охота! У них так принято… А потом, этот Джон с виду приятный такой молодой человек. Наверняка миллионер! Ему и простить можно!.. А ты глянь на себя, чудище, тундра неумытая… Ко мне вон какие хлопцы клеились – не позволяла. Сам батько Гуменник! А он такой молоденький, такой… живчик! И пан Кушнер все время подмигивает, как встретит! Даже Колька с таможни на вид не такой старый… (после паузы ) Эй, ты, что замолчал? Что, не нравится? Ну , сам подумай, я же девушка! А посмотри на себя в зеркало? И еще обрадовался – горб вырастет!
Из туалета появляется Юрко – рассержен, резок, даже свиреп.  В руках – шаманский бубен, за спиной лук и стрелы. Пинает ведро, потрясая кулаками, убегает. Оксана прикладывает ухо к люку.
ОКСАНА.  Юрко?.. Слышь, Юрко?.. Ты должен меня понять! Я знаю, ты был бы верный муж. Кому ты еще нужен такой?.. Но мне еще хочется, чтоб девки завидовали! Чтоб прошла я по селу под ручку с мужем! Вся в собольей шубке, в бриллиантах. Чтоб от зависти сдохли все хохлушки и москалихи!..  Не один ты такой романтик!
Слушает, вздыхает. В это время Вовченко делает третий рейс, теперь на нем два рюкзака – спереди и сзади, четыре сумки в руках. Пауза.
ОКСАНА.  Ну, ты что там? Оглох? Юрко? Отвечай, когда с тобой девушка разговаривает!
Открывает подпол, осторожно заглядывает, просовывается до пояса. Появляется в разочаровании – пусто! В этот момент за селом начинается стрельба. То ли медведя бьют на овсах, то ли уж перестрелка началась. Оксана хватает ручную сирену, раскручивает, кричит
ОКСАНА.  Юрко! Вернись! Ырыатын хотун! Вернись в подполье, подлец! Тыала хотун! Вернись!..

Конец первого действия.


Рецензии