Так начался Новый год...

   До Нового года оставалось восемь дней. Проведя ревизию всей имеющейся у нас наличности, мы с Наташкой поняли, что если не введём режим жесткой экономии, весёлых праздников нам не видать, как своих ушей.
   - И что будем делать? – уже в который раз приставала ко мне с вопросом подруга, - Лара, думай быстрее!
   - Не торопи, - ответила я, глядя на листочек со списком самых необходимых трат, -  есть у меня одна идейка. За квартиру заплатить нужно обязательно, иначе хозяйка нас выгонит – так?
   - Так, - поддакнула Ната.
   - Значит, откладываем эту сумму. Теперь подарки. Кого ты будешь поздравлять? Только учти, лимит – три человека.
   - Всего? – поразилась подруга.
   - А ты как думала?
   - Тогда маму, папу и тебя.
   - О! Уже экономия! – радостно воскликнула я, - на подарки друг другу тратиться не будем – зачем переводить зря деньги, если на них можно приобрести что-то путёвое!

Наташка меня поддержала. Я продолжила:
   - Теперь мама и папа. Думаю, для них достаточно общего подарка – согласна?
   - Да… - неуверенно начала подруга, но я её перебила:
   - Ты хочешь те туфли, что мы сегодня видели на распродаже? На шпилечке?
   - Хочу-хочу-хочу, - с придыханием затараторила Наташка.
   - Ну, так ты и сможешь их купить! – тожественно провозгласила я.
   - А батничек? Тот, сиреневенький?
   - И его тоже, - подтвердила я и продолжила с воодушевлением: - а я смогу себе позволить то миленькое платьице, которое видела в бутике, напротив института!
   - Ты что, Лара! А как же мы будем отмечать Новый год у Морковкиной? Они же скидываются на стол!
   - И мы скинемся!
   - Но у нас же после квартиры, подарков и покупок почти не остаётся денег!
   - Сколько нужно на стол – остаётся.
   - А что мы будем есть до Нового года??
   - Вот в этом как раз и состоит моя идея! – торжественно провозгласила я, - мы с тобой поголодаем недельку, а потом, у Морковкиной, сможем оторваться по полной!
   - По-моему, это плохая идея – пошла на попятный Наташка, - лично я не смогу неделю не есть!
   - Туфли хочешь? Значит, сможешь, – вынесла я свой вердикт, и последнее слово осталось за мной.
И потянулись долгие восемь дней... Нетрудно догадаться, что по ночам мы с Наташкой втихаря друг от друга хомячили, но тс-с-с… об этом никому!

   Нарядные, стройные, с томной поволокой во взгляде, пришли мы вечером тридцать первого к Вике Морковкиной. Все наши уже были в сборе. Стол ломился от яств. При одном взгляде на него у  меня, как у собаки Павлова, началось непроизвольное слюноотделение. В голове помутилось…
   - Ребята, давайте проводим Старый год! – провозгласил торжественно Илья, бойфренд Вики.
   - Ура! За Старый год! – послышалось со всех сторон.
Шампанское шарахнуло по оголодавшему желудку и рикошетом стрельнуло в голову.
   - Ой, какая ку-у-урица-а, - плотоядно облизываясь, уставилась я на поднос, который хозяйка занесла в комнату. И только хотела наброситься на неё, невзирая на окружающих, как рядом раздался приятный баритон:
   - Разрешите с вами познакомиться? Я – Костя. А вы?
   - Лариса, - ответила я, лишь бы отвязаться от нахала, но краем глаза глянула на него.
Боже мой! Рядом сидела большая курица, которая улыбалась мне, растянув клюв, и кланялась при этом! Жаль, она была в перьях. Та, другая, безусловно лучше!
   - Уйди!  – отмахнулась я от пернатой. Где-то на окраине сознания промелькнула мысль: «Почему она разговаривает мужским голосом?»
Но курица не унималась:
   - Откуда вы, прелестное дитя?
   - Из Воронежа – опять по инерции ответила я, с вожделением разглядывая покрытую ароматной корочкой птицу на подносе.
   - Красивый у вас, должно быть, город, Лариса! Так же, как и вы! – опять гнул своё баритон.

   В голове щёлкнуло.  «Да, я красивая. А почему никто этого не видит? – пронеслась буйная мысль, - это нужно срочно исправить!»
Вскочив, я лихорадочно сбросила с себя то самое платьице, которое стоило мне  мук голода, посчитав его виноватым также и в том, что из-за него никто не видит моей настоящей, первозданной, красоты.
   Со всех сторон неслись крики, кто-то хохотал, кто-то уронил стул. Из телика нёсся бой курантов, а мне было всё равно. Оставшись в нижнем белье, я пустилась в пляс, который с полным основанием можно было назвать «боевой танец индейцев».  Оторвав от лежащей курицы обе ноги, я скакала по комнате, размахивая ими, вгрызаясь по очереди то в одну, то в другую, проводя этими сладкими, лакомыми кусочками по рукам… по животу… по голове...
Последнее, что ещё проявилось в моём затуманенном мозгу, был голос:
   - Скорую вызывали?
   И вот я лежу на больничной койке, почему-то привязанная к ней полотенцами. Могу только повернуть голову вправо или поднять её вверх. Что и проделываю. На кровати справа от меня лежит Наташка. Странно, она не привязана. А надо мной, в головах кровати, криво приклеен скотчем листок бумаги, на котором медицинским почерком написано: «Лариса из Воронежа».
   Так начался для нас с Наташкой  Новый год.