Час Синей птицы

Эта командировка не заладилась с самого начала.  Среди дождливого дня, когда так хотелось спать ... да хоть положив голову на свой письменный стол, а лучше - дома, на мягком...

Прокуренный голос секретарши грубо вмешался в сладостную дремоту:

-  Пока председатель на работе подпиши командировку и в бухгалтерию.
Завтра "Марина  Цветаева" идет на Южные Курилы.

Едва открыла дверь в кабинет Председателя телерадиокомитета, как в нос шибанул запах отработанного алкоголя. Вступив  на десятиметровую дистанцию к столу, поняла что поспешила. Председатель нагнувшись, что-то пытался засунуть в тумбочку. Остановившись, тоже ошиблась.  Звук упавшего предмета  и расползающийся в моем направлении вишневый ручей распространял ненавистный запах спирта. Я смотрела на почти живое существо с интересом и отступала.

- Что не видела, как чернила разливаются, - нарочито грубовато  прервал мои наблюдения бывший военный.- Быстро! Уборщицу сюда! 

В коридоре меня пронял неудержимый смех, сменившийся раздражением. В командировку не хотелось. Еще больше не хотелось с оператором Цапко - по  причине полного несовпадения наших пазлов.

И уж совсем не хотелось  быть на людях, будто они могли знать мое поражение  на  вчерашнем разводе в суде. Бывший муж не сказал ни одного слова утешения. Это после пятнадцати лет жизни с таким ангелом как я.

Хотелось плакать на первом подвернувшемся плече. Плечо Цапко для этой цели не подходило. Твердо решив придерживаться только позитивного отношения к жизни, 
отправилась обсудить свои непрухи с подругой.

На Курилах интересно бывать туристом. Еще лучше в компании с сопровождающим, влюбленным в красоты острова. Задание  - подготовить сюжет из рыбообрабатывающего цеха   и отснять видеоматериал для кинозарисовок  всего за два дня,  не оставляло времени даже для пустячной радости командировочных - окунуться в целебные источники.

Провонявшему рыбцеху, как преисподней, света, видимо, не полагалось. Поэтому, застряв в первой же канавке, полной рыбьих внутренностей, я подвернула ногу и до крови ободрала стопу. Сюжет мы отсняли, горбуша превратилась  для меня в личного врага.


Ночью в гостинице все ходило ходуном, постояльцы пили водку. Среди них оказался литературный десант из Москвы. Поэты, распарившись в сероводородных ваннах, до утра завывали стихи. Один перепутал мою дверь с клозетом (замок вырвали прошлой ночью и еще не вставили).  Пришлось во все горло звать на помощь  его товарищей.
Но оставить свой след он успел.
 
В шесть пятнадцать утра с видеокамерой на плече, со штативом и кофром стоял на крыльце  Цапко и укоризненно смотрел на часы. Совершенно забыв о намерении относиться ко всему позитивно, я осознала, как мысленно произношу ругательное слово. Да провалиться мне со стыда!  Человек ничего плохого не сделал.
"Горе мне, горе"!  Откуда это?   У любимой Цветаевой в другом контексте - о ГОРЕ.  "Дай мне о гОре спеть: о моей ГорЕ".  Потому и крутится, что мне горестно.

И мы пошли. Я с кофром, где болтались, на мой взгляд, ненужные железяки. Поэтому хромоту утрировала. Скоро она стала настолько натуральной, что я едва плелась. Сашок, время от времени весело насвистывая, устанавливал штатив и с большим воодушевлением снимал.

Шли мы к мысу Столбчатый, в четырех  километрах от поселка. Кто - то продолжал громоздить препятствия: шторм навалил горы морской капусты, ноги постоянно разъезжались. В осклизлых ворохах, запутавшись в кустах морского винограда,
среди тяжелых малиновых медуз, переплетенных бинтами водорослей, копошились
в дезориентации беспечные беспозвоночные.  Набрав полный пакет шевелящихся
крабов, осьминожек, и прочего сброда, я возвращала их в море.
 
Александр, далеко учесавший вперед, через видоискатель увидел мои самаритянские подвиги. Дождавшись пока дохромаю, попытался ненормативной лексикой выразить свое отношение.  Тут я поняла, что настал подходящий момент. На законных основаниях самообороны, без всякого отбора поражающих средств, я откровенно рассказала, как ненавижу мужчин, особенно со дня развода. Его ненавижу за принадлежность к полу
и отсутствие джентльменских качеств - особенно.

Последнее обвинение попало точно в цель. Он с трудом открыл рот и произнес:

-Оставайся здесь. Жди меня! Ушел, не оглядываясь.

Только когда он скрылся с глаз, я увидела, что кофр  стоит на песке. Маленькая месть чуть-чуть успокоила. Но только чуть-чуть.  Жалящая обида, поднявшаяся  со дна души, была несовместима с наступившим дивным солнечным утром.

Стаи птиц носились над берегом и над водой. Одни бесконечно забавлялись, появляясь и исчезая. Тяжелые как гуси чайки, объевшись, огромными белоснежными колониями отдыхали, испещряя берег белыми пятнами. Бесконечно и деловито сновали мимо прожорливые, суетливые, на паучьих ногах, бекасы, раздражая  беспримерным трудолюбием во имя желудка.

Нерпы то и дело подплывали все ближе и ближе,  заглядывая в глаза и в душу.
Вода у берега кипела от идущей на нерест рыбы. Все жило, ликовало, двигалось, связывалось между собой...

И только я никому не была нужна и сидела как пень посреди этого жизнеутверждения. Припекало основательно. Неподалеку берег подпирала красивая скала, похожая на баян с растянутыми мехами.  Перебравшись в ее тень, я почувствовала себя значительно лучше. Робинзон Крузо во мне оживился.

Очередной всплеск огорчения пришел  вместе с чувством голода. Александр унес нашу еду!  Новый повод был серьезнее прочих. Я пошла пособирать  каких-нибудь недозревших ягод. И тут-то... увидела ее.

Она сверкнула на фоне неба, пролетела над моей головой и зависла над щелью в скале. Ну если это была птица, то непременно райская. Ее ярко-ярко бирюзовое,  лазоревое, переливающееся на солнце оперение сверкало как сполох опала. Конечно я стала ждать ее и дождалась много раз. Она носила корм птенцам. Всякий раз как пуля мелькала над головой, и потом исчезала.

В какой-то момент птичка приютилась на маленьком выступе и долго сидела, издали похожая на кусочек бирюзы. Не отрывая взгляда от этого комочка, я стала шепотом жаловаться ей, как обидел меня муж и несправедлива  жизнь.  Чудеса бывают! Боль затихла, внутри становилось легко и светло.

Уже захотелось пробежаться по берегу, растянуться на песке, подставив себя солнцу!  Тут я вспомнила о кофре. И не ошиблась - там был фотоаппарат. В таинственном нутре и запечатлелось мое неожиданное утешение - синяя птица, десятки  ее отражений. 

Есть час души, час тьмы. У меня  есть Час Синей птицы.