И затеплилась в душе моей надежда

        Раскрывая часть самого себя перед тобой, уважаемый Читатель, автор надеяться на понимание и снисхождение к его слабостям.
        Кажется, чего проще соблюсти каких-то десять заповедей, с парой десятков подпунктов к каждой, и будет тебе хорошо! А вот, поди ты – грешен, ибо тщеславен. И тщеславие своё почитаю одним из самых тяжких своих грехов. Стыревание малины, яблок и корнеплодов в чужих садах в расчет не берутся, ввиду неосознанного малолетства, следующего понуканию старших товарищей. Лжесвидетельство и оговор? Так это для пользы дела было!!! И сами понимаете, что не пожаришь яичницу, не убив яйцо. А эти комары и мухи сами пристают. Увлечение чужими половинками считается досадным недоразумением.
      Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом.
      Перефразируя эту поговорку, применив к автору-юмористу, можно сказать: плох тот юморист, который не мечтает напечататься в «Литературной газете», в «Клубе 12 стульев».
    Несколько раз посылал свои нетленки в адрес Клуба. Но, увы! и, ах! Что и является показателям ценности этих опусов, а так же способностей-талантов их создателя.
    Регулярно просматривая страницу Клуба, с уважением отношусь к опубликованным произведениям и их авторам. Не скажу, что все рассказы нравятся, но больше хорошие вещи публикуются. А один раздел стал особенно интересовать. Назвать его можно примерно так: «Забытые имена». Ведет его сам, так же не менее уважаемый, Председатель Клуба.
- Сегодня, дорогие читатели, роясь в нашем агромадном архиве, мы обнаружили материал писателя (имярек), который во времена оные, был прислан в наш адрес. Но по разным причинам не был опубликован. Позвольте исправить промашку, - так и слышится жизнерадостный, убеленный сединами, редакторский тенорок.
- Автор сей, в давно-давнее время, блистал на подмостках эстрады, сверкал и отражался в зеркалах фойе различных издательств, звенел посудой в ресторанах, шумел в отделениях милиции. Вот, пожалуйста, прочтите!
     И затеплилась в душе моей надежда!  Вот когда-нибудь, в очень далеком будущем, забредет, спасаясь от толп, никогда не вымирающих графоманов, Председатель в архив, пробежит усталыми глазами многокилометровые стеллажи забитые коробками, покрытые ковром многовековой пыли, сунет руку в одну из них, вытащит пожелтевший лист. Прочтет, хмыкнет, вернется в кабинет и напишет, что вот, страшно подумать как давно, жил на свете Сашка Власенко, который блистал этими, ими же сверкал, ими же и звенел.
- Накося, дорогой читатель, почитай-ка.